* * *
Тирион почему-то не мог оторвать глаз от бастарда. Джон Сноу просто сидел, обратив жесткое точеное лицо к костру, глаза его отражали огонь и казались пурпурными, а волосы, лишенные всякого блеска, черным покрывалом спускались на его плечи. "Про таких и складывают песни", — подумал Тирион. Бастард был для него еще одной интересной задачкой. Сперва он сравнил его со своим братом. В Джоне было что-то от Джейме, помимо таланта к мечу. Уверенность в себе? Да, она тоже была, и вполне заслуженная. Но глаза Джейме всегда смеялись, пряча чувства, а взгляд Джона был спокойным, немного гневным — будто бастард не ждал от мира ничего хорошего — немного расчетливым, он был похож... он был похож на отцовский. И в Джоне было что-то от молодого Джейме — до того, как тот стал гвардейцем Безумного короля. Это была жажда, но не славы, хотя и ее тоже, жажда доблести. Чем-то он напоминал увиденный в подвалах Дарри портрет одного из Таргариенов, но Тирион никак не мог вспомнить, кого именно. Порочный принц, половина лица которого была изображена черным и белым и походила на ледяные лица Старков? Юный Дракон? Эймон рыцарь-дракон? Черноволосый Бейлор Сломи-копье, убитый собственным братом? Или Бейлон Храбрый, безупречный принц, который умер от колик в животе? Тирион наизусть знал историю Таргариенов и их драконов, но едва ли они имели отношение к Джону Сноу. Ответ следовало искать не там. Возможно, его задачка решалась правильным угадыванием матери, но Тирион почти не интересовался Эддардом Старком и уж точно не знал, от кого тот мог прижить бастарда. Слухи говорили про Эшару Дейн, но те же слухи говорили о хвосте Тириона. Но у Тириона и Джейме отец и мать общие, и разве делало это их похожими? Нет уж, загадка Джона Сноу была в Джоне Сноу. Он был единственным в их небольшом отряде, кого Тирион еще не смог понять. Бенджен Старк был Старком. Такой же прямой, как его брат, и такой же умный, и он руководствовался долгом и честью, презирая большую часть тех, кто делал иначе. Йорен. Простолюдин и отчаянный рубака, он не был лишен чести, каким бы ни казался с виду. Кроме того, обладал чувством юмора и куда большим сердцем, чем пытался показать. О насильниках и мальчишках и говорить нечего. Джон Сноу. Тирион считал, что разгадал его еще вчера. До того, как увидел его руку. Это была история, о которой шепотом говорили в городке у стен Винтерфелла. Мальчик, зараженный серой хворью, сжег собственную руку, чтобы излечиться. Тирион не верил ни на мгновение, пока не увидел шрамы собственными глазами. Было время, когда он изучал серую хворь и сейчас точно мог сказать, что эти шрамы не от нее. Серая хворь не плавила кожу. Это был ожог. Лучше, чем у Пса, но лишь чудом. Видимо, Джон Сноу жег свою руку на несколько вдохов меньше, чем Клиган — свое лицо. Тирион мог отступиться от этой загадки. Или мог поступить нагло, как и полагалось Ланнистеру. — Расскажи мне о своей руке, Джон Сноу. Тени заиграли на лице бастарда. Тирион на мгновенье оторопел, когда Джон поднял на него взгляд. Тайвин Ланнистер смотрел на некоторых таким же взглядом, решая, заслуживают ли их слова смерти. Да, Сноу был похож на отца. Слова Тириона, должно быть, не заслужили. — Воровство, — мрачно гаркнул один из насильников, — у нас ворам руки прижигают. Лицо Джона Сноу заострилось, взгляд наполнился гневом. — Серая хворь боится огня, — бросил он единственную фразу, которая объясняла все. — Твой отец велел прижечь тебе руку? — это спросил один из мальчишек, взятых Бендженом Старком. Глупец. Ему велел не отец, а проклятая старковская честь. Должно быть, для мальчишек Джон Сноу, Бен Старк и Тирион были ожившими легендами. — Нет, — твердо отвечал Джон Сноу, языки пламени и тени делали его лицо похожим на маску, — Я сам прижег себе руку, чтобы никого не заразить. Тирион посмотрел на руку новым взглядом, быстро посчитал — выходило, что это было лет пять назад. Он держал руку в огне... Десять вдохов? Тридцать? Пятьдесят? Тирион не был лекарем. Долго — вот все, что он мог сказать. Северяне безумны. А если вспомнить его собственные ожоги... Самый сильный сходил несколько месяцев и оставил после себя белый, едва заметный шрам на руке. После того раза Тирион зарекся заходить в кузню. Ожог Джона Сноу был лишь немногим лучше, чем ожог Пса. Не столь же уродлив, но руке явно проще восстанавливаться, чем лицу. Кожа и мускулы на лице тонкие и нежные. На руке — нет. И Тирион увидел в глазах Джона Сноу то, чего увидеть не ожидал. Джон Сноу не считал то, что сделал, подвигом. Он не гордился этим. За всей стальной броней уверенности, которую бастард не снимал, он стыдился. Тирион видел это по сжатым кулакам, по напряженной спине. В этом Джон Сноу был похож на самого Тириона. Но почему, во имя богов, Джон Сноу считал свой поступок трусостью? Эту загадку будет непросто разгадать. — Я не книга, Тирион, — сказал вдруг Джон, — не пытайся меня читать. Тирион поспешно отвел от глаза. "Джейме, Серсея, вам повезло, очень, очень повезло, что этот парень не едет на юг". Джон Сноу был внимательным. Он был сообразительным. И не любил Джейме. Тирион не хотел бы видеть, чем это закончится. Даже прибыв в Черный замок, Тирион пытался разгадать Джона Сноу, хотя там были и другие занятия — некоторых книг, что он нашел на Стене, не было даже в Цитадели. Бастард, однако, был интереснее книг. Он за несколько дней объединил вокруг себя половину новобранцев, обучая их фехтованию, Тирион иногда встречал его в библиотеке, но большую часть времени бастард проводил в одиночестве и вне замка. Что-то подсказывало Тириону, он не к девкам бегал. Лишь утром Тирион мог точно знать, где был бастард — он выходил на тренировочный дворик за два часа до других и уходил часом позже. Тирион несколько раз наблюдал за тренировками, вспоминая, как ребенком смотрел на Джейме. Джон мог отрабатывать удар по сто раз — и каждый раз попадая строго в одно и то же место. Джон мог по полчаса изучать один-единственный финт. Джейме не делал так никогда. Он усваивал все, что ему давали, усваивал с одного раза. Но Джону Сноу сейчас никто ничего не давал. Он придумывал. Тирион не знал, кто из них талантливее, но точно знал, кто упорнее. Кроме того, наверняка был предел того, чему можно научиться, избивая манекены и челядь. Джон Сноу мог придумывать новые связки, удары и перемещения — все основы, которые Джейме схватывал на лету. Джон Сноу доводил их до идеала и чуть дальше. Джону Сноу было четырнадцать. Он мог бы стать лучше Джейме. Если бы был не в этой дыре. Есть предел того, чему можно научиться самостоятельно, есть граница, которую нельзя преодолеть, находясь среди неумех. "Но Бенджен Старк не был неумехой, — подумал Тирион, — вероятно, Джон умеет сражаться против кистеня. И одичалые вряд ли были неумехами. Джон Сноу будет блестящим бойцом, но ровней Джейме ему не стать". Где-то заржали лошади, и Тирион повернул голову. В ворота въехали несколько рыцарей, сопровождающие... Мальчишку Тарли. Едва ли этот толстяк здесь по своей воле. Тирион Ланнистер знал, что Сэм Тарли не был бойцом, но он не был и дураком. Тирион знал Тарли еще ребенком. Он был мягким, но добрым не был — уж точно не к Тириону. Хотя дети меняются, когда вырастают. Тирион почувствовал мрачное удовлетворение, наблюдая за сценой позора во дворе, пока ее не прекратил Джон Сноу. Тирион всмотрелся в него. Джон Сноу делал то, что считал правильным, яростно пытаясь доказать самому себе, что он сын своего отца. Но это было не так. Нед Старк никогда не желал признания, он просто получал его. Джон Сноу желал. Отчаянно. Больше всего на свете. Вот в чем была вся загадка.* * *
Бенджен слишком много думал о племяннике. Джону не место в Ночном Дозоре. Но тот вбил себе в голову, что лишь здесь он сможет выйти из тени отца, получить что-то свое, не потому, что он сын Старка, а потому, что заслужил. До сих пор Джон почему-то не считал, что он что-либо заслужил сам по себе. Дозор переживал плохое время. Ему нужны были люди вроде Джона, честные, сильные и умные. Но было так сложно думать о Дозоре, когда речь шла о Джоне. Он уже принес пользу, сплотив и обучив тех новобранцев, что пошли за ним. Джон станет прекрасным разведчиком. Джон пообещал, что он принесет клятвы и встретит Бенджена с другим отрядом у Кулака Первых людей. — Я молод, дядя, но я знаю холод и смерть не хуже других, и я обучен, — так Джон сказал ему на прощание. А Бенджен знал, что у Джона может хватить упрямства принести клятвы раньше и убедить Джиора в своей готовности. У Уэймара Ройса тоже хватало и упрямства, и мастерства. И именно его труп Бену нужно было найти. Он не верил, что Ройс мог выжить, не после тех снегопадов и мороза, что были тогда. Во всем Дозоре был лишь один человек, выживший в одиночку в Зачарованном лесу. Куорен Полурукий. И он сделал это зимой. Среди черных братьев о нем ходили легенды — впрочем, братья иногда говорили, что Бен может превращаться в огромного волка, а лорд Джиор — в медведя. Уэймар Ройс был мальчишкой — зеленее, чем Джон, хотя и старше. Это был первый раз, когда он был за Стеной и он командовал рейдом. Ни шанса против одичалых, не говоря уже о других опасностях. Солнце заходило за горизонт, и лес погружался в сумерки. Ройс вполне мог провалиться под коварный летний лед мелких озер, просто о них не зная, или наткнуться на стаю лютоволков или... кое-что похуже. Гареда уже не спросить, но если разведчик, ходивший в рейды, когда Бена и на свете не было, говорил об Иных — значит там могли быть Иные. Бен вдруг почуял дым. В этой части лес был густым, и увидеть в небе, откуда валит дым, было невозможной задачей. Впереди, между деревьев, он разглядел пламя. Около полумили от них. Его конь заржал. Бен раздраженно сжал поводья. Отлично. Если те, кто разжег костер, и не знали об их присутствии, теперь все изменилось. Отор тихо выругался, а Яфер Флауэрс, бастард из Простора, лишь поморщился. Бен направил коня прямо к огню. Если там враги, то боя не избежать, а уйти от них в этом лесу не выйдет. Оставалось лишь надеяться, что там охотники, а не налетчики. Их было трое. Женщина и двое мужиков. Женщина и один из мужчин сидели на поваленном дереве и свежевали вепря, второй мужчина сидел, скрестив ноги, поддерживал костер и толок в деревянной чаше какие-то ягоды и травы. Он казался полностью увлеченным своим делом, но топор лежал у него под рукой, а свежевальщики были с длинными ножами. Они слышали ржание. Они были готовы. Бен вышел из кустов, ведя лошадь под уздцы. Кистень и цеп оставались на своих местах, и Бен специально держал руки на виду, показывая, что пришел с миром. Первой на него взгляд подняла женщина. — Дай ему вяленого мяса и воды, — бросила она парню, что толок травы. Тот протянул Бену полоску мяса и бросил на землю мех с водой. Мясо пахло так, что у Бена потекли слюни, но он аккуратно откусил маленький кусочек и тщательно его разжевал, запив водой. Бен присел на бревно, и только тогда Отор и Яфер вышли с двух сторон. Отор привязал лошадей к сосне в десяти футах от лагеря. Подходя к ним, он сжимал в руке рукоять меча. Одичалая заговорила. — Мое имя Оша, Бен Старк, и я не делала тебе зла, — она указала на Отора. — Он лишь думает отдать свой меч как подарок, — пожал плечами Бен. — Мы не умеем драться вашими южными железками, — проворчал все так же свежевавший вепря мужик. Оша улыбнулась на удивление целыми зубами. Бен вдруг обратил внимание на молчаливого травника, отложившего толкушку в сторону. Черный плащ из соболиного меха был ему не по росту. — Я ищу того, кто носил этот плащ до тебя, — прямо заявил Бен. — Тогда тебе нужно искать Манса. Я снял это с одного из его людей. "Его людей? Проклятье, это плохо". Это было хуже, чем плохо. Оша шикнула. Бен поднял на нее взгляд. Это было намного хуже, чем плохо. — Что ты знаешь о Мансе? — спросил он, пристально глядя на нее. Одичалая дала ему еду в воду, значит, она его не убьет — но вот если здесь покажется Манс-Налетчик, он не будет раздумывать. Особенно, если он вновь собрал свой отряд. Бен был одной из самых больших проблем Манса. — Ты не прольешь здесь кровь, Старк, — отвечала она. — Ты ешь мою еду и сидишь у моего костра. Бен сжал зубы. — Я не нарушу закон гостеприимства, Оша, но если вы друзья Манса, то вы враги Дозора. Я уйду, оставив вам подарок, а потом загоню вас и узнаю то, что хочу знать. — Я не друг Мансу, — Оша выпрямилась и отложила нож. Возможно, она была выше Бена, если бы встала. — И я не враг тебе. Я — вольная женщина. Бен кивнул. — Тогда скажи мне, чем сейчас занят Манс. Оша улыбнулась, и эта улыбка была острее меча. — Манс Король-за-Стеной? Он собирает армию, Старк, какую еще не видел Север. Он хочет пробиться за Стену. Вместе со всем вольным народом, — Бен сжал кулаки. Слухи оказались правдой. — Но ты зря думаешь, что он злейший враг. В тебе течет кровь Первых людей, ты не можешь не знать о них, — она замерла и сглотнула. — Они — те, что приходят в туман и вьюгу, что забирают детей и заставляют мертвецов оживать. Иные. Отор фыркнул. — Это сказки, которые родители рассказывают детям, чтобы те слушались и не галдели. Бен посмотрел на мужика со ступкой. Наполовину седые лохматые волосы, плащ, в который он боязливо кутался. У него не было бороды, даже каких-то волосков на щеках. Он был младше Джона. — Тебе когда-нибудь пыталась перегрызть горло сказка? — он говорил быстро, пытаясь не заикаться. — Я отрубил той твари руку и ногу, но она все равно пыталась, пока Оша не подожгла его. Их не победить. Ни Мансу, ни твоим друзьям-воронам. Бен невольно вспомнил сказки Старой Нэн, которые он сотни раз слушал, сидя у теплого очага. Но рыбаки со Стылого берега клялись, что видели Белых Ходоков. Он посмотрел на Ошу. — Ты встречала их, верно? — Бен наклонил голову. — Не упырей. Иных. Ты видела их. Оша коротко кивнула. — Меня спасла тень, — она отвела глаза, — она появилась из ниоткуда. Семь футов ростом, в рогатом шлеме и огненной короне, с огромным молотом. Ледяной меч мог задеть его не больше, чем дым, а тень оставляла обожженные раны на Ином. Я просто убежала. — Эти тени тоже из ваших сказок? — насмешливо спросил Отор. — Если и так, я этих сказок не слышала, — с легкой дрожью в голосе ответила Оша, — когда монстры бьются с чудовищами, людям там делать нечего. — Разве тень не спасла тебя? — впервые заговорил Яфер. — Нет, — ответила Оша. — От огня умирают, как и от холода. Тень напала на Иного. На нас ей было плевать. Она не лучше Иных. Их всех не должно быть.* * *
Джону и Сэму решили дать возможность принести клятву раньше других; Убедить лорда Мормонта было несложно — Джон был умен и искусен в бою, а Сэм мог заменить мейстеру Эймону глаза куда лучше, чем те два стюарда, что делали это сейчас. Мормонт, кажется, был рад согласиться, ведь после гибели Уэймара Ройса и его отряда опытных разведчиков почти не осталось. Половина людей, участвовавших в той вылазке за Плакальщиком, была мертва, а у одичалых появился еще один вождь, ставший врагом Дозора. Его прозвали Гремучей Рубашкой, потому как его доспехи были сделаны из костей. Большей частью, человеческих. А еще ходили слухи о новом короле-за-Стеной, Мансе Налетчике, дезертире из Ночного Дозора. Кроме того, Джон не мог отвязаться от мысли, что его смерть послужит Дозору куда больше, чем все, что он мог бы сделать как разведчик. Робб непременно привел бы одичалых к ответу, как сделал несколько лет назад Джорах. Джону это не нравилось. Да и кому был понравилось? Он был замечательным воином, он был лучшим всадником, он был грамотен, умен и смел, но тот факт, что он был братом Робба Старка, значил больше, чем все остальное, вместе взятое. А теперь еще сыном десницы короля. Да даже если бы он научился убивать взглядом или начал летать на драконе, это было бы неважно. Раньше это бы его разозлило — потому как это была злая мысль. Теперь... теперь лишь печалило. Джон думал о том, кем он желает стать, с двенадцати лет. Он мог бы стать мастером над оружием после сира Родрика или капитаном гвардии Старков после Джори. Он мог бы отправиться в Эссос как наемник. Больше он ничего не мог. Его самый большой талант был в сражении, и Джон не знал, где еще он мог бы пригодиться. Он не хотел оставаться в Винтерфелле, особенно когда все его братья и сестры покидали его. Он мог бы отправиться с отцом на юг, но слишком хорошо помнил насмешки и взгляды южан в Хайгардене и Ланниспорте. На Севере его хотя бы уважали. Жизнь наемника могла бы ему понравиться, но Джон не желал продавать свою честь за деньги. Он мог быть трижды бастардом, но сын Неда Старка не имел права бросать на него такую тень. Он мог бы когда-нибудь получить свой замок, останься он в Винтерфелле. Разумеется, маленький и отдаленный, чтобы леди Кейтлин не сочла это опасным. Дозор был единственным местом, где Джон Сноу мог бы делать хоть что-то важное. Его брат был вторым по могуществу человеком Севера. Его отец был вторым по могуществу человеком Вестероса. Джону осталась лишь Стена. Он знал, что Дозор состоит вовсе не из благородных мужей — Стена была местом для крестьян, бастардов, преступников и отбросов, но Джон помнил, как эти отбросы отважно преследовали Плакальщика в Клыках Мороза, как сражались с ним в Зачарованном лесу. Они были бойцами, суровыми и крепкими, а те, кто вели этих бойцов, были умными и смелыми, знающими свой долг мужами. Куорен Полурукий. Бен Старк. Деннис Маллистер. Джиор Мормонт. Если когда-нибудь он сможет поставить свое имя в один ряд с ними, Джон сможет гордиться собой. Если такие как Плакальщик будут знать его имя как самого непримиримого врага — не Бена, не Робба, и даже не Эддарда, а его — лишь тогда его жизнь для кого-то будет иметь больше значения, чем имя его отца. Тирион назвал бы это гордыней. Возможно, так и было, но Джон мог позволить себе быть гордым. Он уехал вместе с Сэмом и тремя ветеранами Дозора, чтобы принести клятвы перед ликом богов. Трали ерзал в седле, будто на иглах сидел. Джон смотрел вокруг. Вдалеке на востоке Джон видел лес, подобравшийся вплотную к Стене, на западе, если и было так, все скрывали холмы. Джон бросил взгляд на Стену. Наверняка для дозорных они сейчас не больше муравьев. Ехали они на северо-восток, к ближайшему сердце-древу. Сэм трижды пытался заговорить с ним, но Джон был в предвкушении своего первого рейда; В мыслях он уже прокладывал дорогу к Кулаку Первых людей по тем скудным картам, что были у Дозора. Вскоре они въехали в лес. Сэм неуклюже спешился, смотря на Джона виноватым взглядом. Лишь когда они остались вдвоем, стоя на коленях перед сердце-древом, Тарли заговорил. — Три дня назад из Винтерфелла прилетел ворон. Джон резко повернул голову. — Что-то с Браном? Сэм попытался вскочить на ноги от испуга, но лишь неловко завалился в сторону. Почему он заговорил с ним об этом спустя три дня? Почему здесь? — Лорд Джиор велел мейстеру отдать тебе это письмо в день, когда ты дашь клятву. Что-то было не так. Зачем скрывать от него письмо о Бране? Какие еще новости мог принести ворон из Винтерфелла? Джон помог Сэму встать и взял у него свиток со сломанной печатью Старков.Отец и сестры в опасности. Ты нужен своей семье. Выезжай в Винтерфелл, если еще не принес клятву. Быстрее. Твой брат, Робб Старк.
— Почему ты медлил? — прорычал Джон, смотря на Тарли сверху вниз — пускай они и были одного роста, — Почему не сказал раньше? Отец. Сестры. Джейме Ланнистер. Скажи, бастард, твой отец сразится со мной, если я отрублю тебе, скажем, руку? Санса невеста принца, с ней так никто не поступит. Арья. У него есть список тех, с кем он хочет сразиться. И в нем первым пунктом идет твой отец. Джон почти видел маску-улыбку Цареубийцы, смотрящего сверху вниз на заляпанную грязью Арью. Он скажет, что перепутал ее с конюхом. Или что не увидел ее. Или еще что-то, похожее на правду для всех, кроме отца. Он брат королевы. Его простят. Или ей навредит Сандор Клиган, кипящий от гнева и ищущий цель. Или кто угодно, кому не по нраву новый десница короля, или невеста кронпринца. Джон должен быть там. Джиор Мормонт, очевидно, так не считал. Джон загнал коня насмерть, возвращаясь в замок. Призрак тенью несся за ним. Он мечтал стать дозорным полчаса назад. Он даже клялся себе в этом. Теперь он хотел задушить Мормонта своими руками. Джон думал, такие интриги — удел южан. Как вообще Джиор надеялся удержать его в Дозоре после этого письма? Джон нужен Роббу. Джон нужен сестрам. Джиор Мормонт стоял во дворе замка, ожидая его. Лицо Мормонта, наполовину скрытое густой бородой, было виноватым и торжественным, словно он намеревался выслушать Джона, пожурить и оставить разрывающимся между клятвами и семьей. Джон едва не схватился за меч. — Я не принес клятвы, милорд, — проговорил он, сдерживая ярость. Мормонта на мгновенье показался удивленным, а потом разочарованно выдохнул. — Вот как? — Винтерфелл призвал меня, — рыкнул Джон на Мормонта, сминая в руке письмо, — мой брат призвал меня. И я отвечу на его зов. — Даже если станешь дезертиром? Джон посмотрел на Мормонта ледяным взглядом. — Я не приносил клятв — Сэм подтвердит вам это. А если бы и принес, меня бы это не остановило. И вы не остановите, — Призрак поравнялся с лошадью Джона, не отрывая красных глаз от лорда-командующего. Джон почувствовал клокочущую ярость, — мне все равно, в чем вы меня обвиняете. Отойдите. Джон прошел мимо Мормонта и поднял взгляд. В дверях своей башни стоял мейстер Эймон. Джон сделал несколько шагов, остановившись прямо перед ним. — Спасибо вам. Мейстер ведь мог и не отдавать письма Сэму. — Не благодари меня, Джон Сноу. Я лишь дал тебе шанс не совершить ошибку, которую совершил давным-давно я сам. Помоги мне подняться наверх. Джон взял его под руку, и мейстер оперся на него, медленно поднимаясь по ступеням. Поднявшись, он уже запыхался. — Я стал старым... я хочу попросить тебя... — глубоко дыша, тонким голосом проговорил мейстер. — Об одолжении. Джон выпрямился. — Я уеду через час. И вряд ли вернусь. — Потому я и прошу тебя, Джон Сноу. Я должен сказать тебе кое-что, мальчик, — бледные глаза мейстера смотрели на пару дюймов выше головы Джона. — Когда-то эти слова знали лишь короли и принцы Семи королевств, но те времена прошли. Сейчас их помню лишь я, запертый на краю света, слепой, немощный старик, и именно сейчас холодные тени пробудились. Нас всех ждут испытания, Джон Сноу. Он почувствовал, как по спине пробежали мурашки. — Что вы хотите, чтобы я сделал? — Ты не останешься здесь, — отвечал мейстер, — ты поедешь на юг. Там, среди остатков моего рода, ты сможешь найти того, о ком говорится в пророчестве. Принца, что был Обещан. Но ищи быстрее, Джон Сноу, и думай тщательней. Зима близко. Эймон прошептал на ухо Джону слова на валирийском. — Не доверяй эту тайну никому, Джон Сноу. И не ошибись. Джон не знал этот язык, но слова все равно намертво врезались ему в память.* * *
Робб мерил шагами холл Винтерфелла. Ему следовало поехать самому, а не отправлять мать. Если отец и девочки в опасности из-за Ланнистеров, разве его меч не поможет им больше, чем слова матери? Робб не знал ответа и не мог оставить Север ради этого — в Винтерфелле всегда должен быть Старк, а кроме Робба в замке был только Рикон. Он был беспомощен. И на всем Севере был лишь один человек, которому Робб мог бы доверить тайну покушения на Брана. Джон Сноу. Он бы пригодился отцу, он защитил бы девочек. Джон был нужен им, даже если мать не могла это признать. Робб отправил ворона в тот же день, когда она уехала с сиром Родриком. С того момента прошло четыре дня. Джон должен приехать ещё через пять, если поторопится. Робб должен был что-то сделать. Он приказал подготовить для Джона двух свежих лошадей, самых быстрых и выносливых, деньги, чтобы тот смог сменить лошадей в пути, одежду для королевского двора, даже еду. Но делать это сейчас не имело смысла, ведь Джону нужно проскакать весь путь от Черного замка до Винтерфелла. Робб уже устал ждать, устал успокаивать дикого Рикона, устал от шуток Теона. Но он больше ничего не мог сделать для отца. Лишь править Севером. Он принимал прошения, когда в чертог ввалился человек. Весь в мыле и грязи, волосы походили на гнездо, под глазами были синяки. Робб даже не сразу узнал его. С отправки ворона прошло семь дней. Это не мог быть Джон. Он просто не успел бы. Робб оглядел брата. Тот выглядел так, будто не слезал с лошади весь путь от Дозора до Винтерфелла. Возможно, так и было. — Я прибыл, как ты и приказывал, брат. Джон посмотрел на него усталым взглядом. Ему нужно было смыть с себя пот и отдохнуть, но он не говорил этого, а ждал слов Робба. Потому что Робб теперь был выше него, был Старком в Винтерфелле, и они были не одни. — Поговорим в богороще, — Робб повернулся к стюарду. — Пусть моему брату принесут чистую одежду. Джон стянул с себя одежду и зашел в пруд. Грязь на нем делала его шрамы еще заметнее. Робб прислонился спиной к железностволу и сжал переносицу пальцами. Он не знал, с чего начать. — Как ты добрался сюда за семь дней? — За четыре, — поправил его Джон, — я не останавливался. Часть пробежал, когда лошадь пала. Пришлось купить новую на постоялом дворе. Робб посмотрел на Джона изучающим взглядом. У того дрожали руки. — Ты в порядке? Тебе стоит поспать. — Что я должен знать? — спросил Джон вместо ответа и посмотрел на него исподлобья. Робб выдохнул и заговорил: — Брана пытались убить двенадцать дней назад. Кто-то устроил пожар, чтобы оставить его покои без охраны. Если бы не мать и лютоволк, он был бы мертв. Она полагает, что к этому причастны Ланнистеры, и отбыла в Королевскую Гавань с сиром Родриком, чтобы предупредить отца. И, скорее всего, Брана столкнули, когда он увидел или услышал что-то, что не должен был. Джон молчал несколько вдохов. Робб, когда узнал, тоже не мог уложить это в своей голове. — Что я должен сделать? — отрывисто спросил Джон. Голос его был полон ледяной ярости. — Ничего, пока ты не поспишь. — Я вздремну в седле, — Джон мрачно усмехнулся, — Недавно научился. Робб покачал головой и невольно улыбнулся. Ему не хватало Джона. — Отца мама предупредит, но это — тайна, которую нельзя говорить ни сестрам, ни гвардейцам. Ему понадобится кто-то, знающий эту тайну, кто сможет присмотреть за Сансой и Арьей, не показывая, что охраняет их. Это можешь быть ты, я или Теон, но я не могу оставить Винтерфелл, а Теону запрещено покидать Север. Джон вышел из воды и выжал волосы. — Я отправлюсь через час. Пусть принесут сюда еду и подготовят двух лошадей, — Джон положил руку Роббу на плечо, не беспокоясь о собственной наготе. — Расскажи мне все. Робб рассказал. Джон надел исподнее, накинул на себя рубаху, скрестил руки на груди и устало выдохнул. — Я отправлюсь сегодня, — задумчиво проговорил Джон, прикидывая карту в уме. — Король добирался сюда несколько месяцев, если обратно он двигается так же медленно, то они еще не пересекли Трезубец. Я догоню их за пять дней. Робб тоже считал, но у него выходило не меньше пятнадцати. — Сколько лошадей ты хочешь сменить? — Дюжину, — пожал плечами Джон, — может, больше. Я не планирую останавливаться. А теперь позволь мне поесть. Гейдж, повар Винтерфелла, подал Джону краюху хлеба, лук, репу, вываренную до мягкости свинину и запечённые яблоки с медом. Джон накинулся на еду, словно не ел с тех пор, как покинул Винтерфелл. Робб посмотрел на это и шепнул Гейджу: — Дай ему с собой вяленого мяса и несколько твоих рыбных лепёшек, иначе он съест одну из лошадей, — Робб выразительно посмотрел на Джона и добавил: — Живьём. Джон не смог удержаться и фыркнул с полным ртом. Робб расхохотался. Джон одним глотком выпил кубок с вишнёвой водой. — Думаешь, Ланнистеры сами его столкнули? — Джон в одно мгновение стал серьезным. — Цареубийца либо Серсея, — ответил Робб. — Бес был с нами на охоте. — Но убийцу мог подослать кто угодно. — Кто угодно, обладающий кинжалом из валирийской стали, — поправил Робб. Джон замер, раздумывая. Хмыкнул. — Какой идиот даст убийце свой кинжал? Зачем вообще пользоваться кинжалом? Брана можно было задушить подушкой. От этой мысли Роббу стало страшно. — Это могла быть часть платы, — неуверенно произнес Робб, — И глупцом был убийца, а не наниматель. — Думаю, Серсея. Цареубийца скорее сам прирезал бы Брана, чем нанял кого-то. "Или Тирион", — подумал Робб. Он не мог сказать Джону о письме Лизы Аррен, он дал слово матери. Но Джон уже знал, от кого надо защищать их семью. Джон бросил в рот последний кусок мяса, проглотил его и поднялся. — Я догоню их у Трезубца, — пообещал Джон, — Ланнистеры не навредят нашей семье. Робб крепко обнял брата. — Ты тоже наша семья, — сказал он, — не забывай об этом. Не дай им навредить тебе.