Смотри, мама! Овцы сожрали волков!

Уилл сидит идеально прямо на пассажирском сиденье машины Ганнибала. Его спина плотно прижата к сиденью, колени расставлены по ширине бедер, а ступни плотно прижаты к полу. Его правый локоть прислонен к окну, пальцы правой руки рассеянно откидывают прядь волос с лица. Другая его рука расслаблена и лежит на бедре, левый локоть располагается между водительским и пассажирским сиденьями. Он воплощение отрепетированной, практичной беспечности. Но костяшки его пальцев побелели, и он намеренно держит лицо наклоненным вперед, не поворачиваясь ни к Ганнибалу, ни от него, рискуя показаться слишком нетерпеливым или показать свою шею. Ганнибал улыбается и барабанит пальцами по рулю. — Скажи мне, Уилл, — говорит он. Уилл хмыкает. — Какой человек выбирает роль суррогатной матери для своих друзей не один раз, а дважды? И за такой короткий промежуток времени? — Спрашивает Ганнибал. В конце концов, Моргану Вёрджеру меньше года, а это значит, что Уилл отдал свои яйцеклетки Алане и Марго незадолго до этого времени. Уилл издает тихий, забавляющийся звук. Когда Ганнибал смотрит на него, глаза Уилла прикрыты, а рот растянут в улыбке. Его правая рука перестает возиться с волосами и прикрывает рот, как будто он пытается скрыть свое теплое выражение лица. — Полагаю, эгоистичный человек, — говорит Уилл. Ганнибал приподнимает бровь, снова переводя взгляд на дорогу. — Я уверен, что с тобой много, кто не согласится, — говорит Ганнибал. — Ты отдаешь частичку себя и не получаешь никакой эмоциональной компенсации. Хотя я уверен, что Алана и Марго будут дальше позволять тебе видеться с сыном, ты знаешь из контракта, что не стоит ожидать того же от Беделии. Ганнибал чувствует улыбку Уилла. — И вы, должно быть, хотите, чтобы ваш ребенок был Альфой или женщиной. Ганнибал делает паузу, прежде чем согласно кивнуть. Он не уверен, намеренно ли избегал стычек со своей женой, но Уилл явно уловил это. Его острые глаза видят все. Уилл на мгновение замолкает, прежде чем издает еще одно тихое гудение. — А как насчет вас, доктор Лектер? — спрашивает он. — Разве вы не считаете, что вам не хватает «эмоциональной компенсации»? Этот ребенок может быть вашим по крови, но он будет внебрачным. Ганнибал улыбается. — Ты думаешь, что такие вещи будут меня беспокоить? — Это пощечина вашей родословной, — отвечает Уилл с улыбкой, качая головой. — Оскорбление вашей личности. — И ты так хорошо знаешь меня, — отвечает Ганнибал, — чтобы знать, что может оскорбить мою личность. Уилл не отвечает, но Ганнибал чувствует, что его улыбка стала шире. Эта словесная перепалка забавляет его, и Ганнибал позже понимает, что ему это тоже доставляет удовольствие. — Возвращаясь к твоему вопросу, — говорит Уилл со вздохом, — мне не нужны деньги, это правда. И если бы дело было в желании вынашивать детей, я мог бы найти себе пару или жену и наслаждаться этим. — Тогда почему? — Спрашивает Ганнибал. Уилл поджимает губы, потирая большим пальцем кончик носа. — Доктор Дю Морье не может иметь детей, — говорит он. — Дело в ней, иначе бы вся эта договоренность не состоялась. Это означает, что она потеряла единственную силу, которой у тебя нет. Она контролирует вашу родословную и ваше будущее. Или она хочет контролировать. Но она не может, и поэтому она приступает к другому плану, который заключается в том, чтобы контролировать меня, — он делает паузу. — Или любого другого Омегу, которого вы выберете для суррогатства. Ганнибал хмыкает, сдерживая улыбку. Ему интересно, предполагает ли Уилл, что он может передумать — и в какой именно момент Ганнибал сделает это? Он уверен, что к концу дня они подпишут контракт. Возможно, Уилл видит в себе какой-то недостаток, который Ганнибал еще не заметил. — Вы использовали свой дар, о котором упоминала Алана, чтобы прочитать меня и мою жену? — спрашивает Ганнибал. Глаза Уилла вспыхивают. Ганнибал краем глаза видит, как он поворачивает голову, но не сводит глаз с дороги. «Видишь слишком много, видишь недостаточно» — это то, что сказал Уилл в тот вечер. Ганнибал не уступит ему место победителя в борьбе взглядами. Уилл прищелкивает языком в уголке рта и фыркает, рука на его бедре сжимается, прежде чем он заставляет ее снова расслабиться. — Вы психиатр, доктор Лектер, — говорит он, и Ганнибал кивает. — Как и ваша жена, как и Алана. Он снова кивает. — Вы можете когда-нибудь выключить это? Вы бы сделали это по щелчку пальца, если бы могли? — Я думаю, «Нет» на оба вопроса, — отвечает Ганнибал. — Но меня никогда не беспокоит то, что я вижу. — Что означает, что и меня это не беспокоит. — Ты читаешь действия и мотивы серийных убийц. Ты хочешь сказать, что тебя никогда не беспокоит то, что отражается в тебе? Они подъезжают к светофору, горящему красным, и Ганнибал ловит момент, чтобы обернуться и посмотреть на Уилла. Уилл хмурится, его взгляд прикован к коробке передач. Он сглатывает, проводит языком по верхним зубам и качает головой. — Есть и другие способы сделать это, — говорит Уилл. Ганнибал наклоняет голову набок. — Я мог бы пожертвовать яйцеклетки доктору Дю Морье, как я сделал с Марго и Аланой. — Мы уже обсуждали это, — отвечает Ганнибал, позволяя теме разговора резко смениться, когда загорается зеленый свет, и он снова трогается с места. — Беделия и я договорились, что мы будем избегать любого химического вмешательства. Это включает в себя практику суперовуляции яйцеклеток, их сбора, а затем искусственного оплодотворения. И это также предполагает, что ей понадобятся гормональные препараты или другие лекарства, чтобы обеспечить счастливую и здоровую беременность. — И все же вы заключаете со мной этот контракт, предполагая, что во мне нет ничего такого, что могло бы повредить ребенку, — отвечает Уилл. — Вдруг я наркоман. Или больной раком. Или у меня диабет. — Ты работаешь в ФБР, поэтому я предполагаю, что ты не наркоман, — говорит Ганнибал, не в силах сдержать улыбку. Уилл драматизирует, и это очаровательно. — И ты пахнешь достаточно здоровым. Уилл снова смотрит на него. — … Вы нюхали меня? — настороженно спрашивает он. Ганнибал качает головой. — Мое обоняние всегда было сильнее, чем у большинства, — спокойно отвечает он. — Я знал, что у одного из моих учителей был рак желудка за три недели до того, как ему поставили официальный диагноз. — Палка о двух концах, — говорит Уилл. — И вы все еще хотите пойти со мной на место преступления, — его улыбка острая, дразнящая, — Не могу себе представить, чтобы мертвое тело пахло очень хорошо. — Каждый дар, данный нам — это обоюдоострый меч, Уилл, — отвечает Ганнибал. Он видит впереди красно-синие мигалки полицейских машин. Они заполонили парковку отеля, и там уже натянута желтая лента, а на месте происшествия толпятся эксперты и криминалисты в белых костюмах. Ганнибал замечает один из больших черных внедорожников, характерных для ФБР, и объезжает край парковки, останавливая свою машину недалеко от ближайшей желтой ленты. — Так же и твой дар можно повернуть в ту или иную сторону. Ты мог бы использовать свои способности эмпатии, например, для социальной работы. — А вы могли бы использовать свое обоняние и потребность в контроле, чтобы стать профессиональным шеф-поваром, — беззаботно отвечает Уилл. Ганнибал улыбается и выходит из машины. — Мы не можем изменить наше призвание в жизни, доктор Лектер, — добавляет Уилл, наклонив голову от сильного ветра и глубоко засунув руки в карманы пальто, когда он обходит машину спереди и идет в ногу с Ганнибалом. — Нет, — признает Ганнибал. — Полагаю, что не можем. Ганнибал сразу замечает Джека, вспоминая его с последней их встречи на конференции по психологии аномалий в Вашингтоне прошлым летом. Он выглядит почти таким, каким Ганнибал его помнит, его острые глаза ловят их, торчащих, как больные пальцы, среди белых халатов и курток ФБР с желтыми буквами. Он машет Уиллу, и Уилл ныряет под полицейскую ленту, Ганнибал следует за ним, когда они приближаются к Джеку. — Доктор Лектер, — приветствует Джек, быстро пожимая Ганнибалу руку, чтобы ветер не заморозил их. Джек кивает Уиллу, но на самом деле даже не старается показать, что признает его присутствие. По правде говоря, Уилл кажется тенью, проходящей мимо них обоих незамеченной, так что к тому времени, когда Джек поворачивается, чтобы отвести Ганнибала на место преступления, Уилл уже проходит через двери. — Агент Кроуфорд, очень приятно, — отвечает Ганнибал, пряча лицо в шарф, следуя за Джеком внутрь. Почти сразу после того, как двери закрываются, их окутывает тепло, и Ганнибал со вздохом выпрямляется, следуя за людьми по коридору, где есть указатели, показывающие путь в сауну отеля. — Прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз разговаривали. Как у вас дела? — Так же, как и всегда, — отвечает Джек, пожимая плечами. — Как вы сами? — Плыву по течению, — говорит Ганнибал. — С надеждой обнаружить новую землю. Джек фыркает. — Новое дело? — Что-то в этом роде. Джек ждет, что Ганнибал что-нибудь скажет, и когда Ганнибал этого не делает, он ухмыляется и снова качает головой. Наступает еще один момент тишины, когда они сворачивают за угол. Ганнибал мельком замечает волосы и спину Уилла, прежде чем тот поворачивает за другой угол. Это похоже на погоню за диким зверем. Запах Уилла остается в воздухе, на стенах, когда он бессознательно проводит руками по дверным ручкам и указателям. И Ганнибал начинает погоню, следуя туда, куда Уилл ведет их обоих. Он проглатывает набившуюся в рот слюну и прочищает горло. — Как вы с Уиллом познакомились? — Спрашивает Джек слишком небрежно. Это не редкость для Альф, которые работают в тесном контакте с Омегами, чтобы защитить их. Насколько Ганнибалу известно, Джек вполне может быть законным опекуном Уилла. Он уверен, что Уилл упомянул бы о том, что у него есть опекун — по закону Уилл не может согласиться на донорство яйцеклеток или суррогатное материнство без разрешения опекуна, если тот имеется. Ганнибал улыбается. — У нас с Уиллом общая знакомая, доктор Блум, — отвечает он, и Джек хмыкает, узнав это имя. — Признаюсь, я впервые встретился с ним только в начале этой недели. Но когда он упомянул о работе на вас, я подумал, что было бы стыдно не воспользоваться возможностью применить на практике мой собственный опыт работы. — Вы сравниваете составление профилей серийных убийц и терапию? — спрашивает снисходительно Джек, забавляясь. Ганнибал знает, что он рассматривал курсы терапии как «мягкость», что-то для тех, кто недостаточно силен, чтобы самостоятельно выжить в этом мире. И, честно, это не так иллюстративно, как оказаться на месте преступления и прочитать мысли серийного убийцы, но Ганнибал думает, что это наивно со стороны Джека полагать, что одно и другое не может взаимовыгодно существовать для общества. — Представьте, насколько меньше было бы убийц, если бы у них были квалифицированные психиатры, — отвечает Ганнибал с улыбкой. — Мы оба люди доказательств и истины. Вы и Уилл орудуете мечом, а я пером и голосом. — Я не помню, чтобы вы раньше были таким поэтичным, — говорит Джек, когда они сворачивают за угол и останавливаются в коридоре. Перед ними коридор простирается на несколько футов, затем обрывается. Одна дверь сделана из дерева и стекла, и на ней есть табличка с названием сауны. Ганнибал чувствует тепло и запах чего-то похожего на ворс из сушилки. Другая дверь свободна, и за ней виден тренажерный зал. В поле его зрения попадает несколько беговых дорожек, зеркало рядом с кучей ковриков для йоги и утяжеленных мячей, а также стоящий недалеко гребной тренажер. Уилл стоит между двумя дверями. Он напрягается и поворачивается, когда Джек и Ганнибал останавливаются, вероятно, чувствуя присутствие двух Альф позади него. Омеги особенно чувствительны ко всему, что может представлять для них неминуемую опасность. Уилл облизывает губы, расправляет плечи и поднимает подбородок. — Это третье убийство за этот месяц, где кое-кто разбушевался, — говорит он. Джек поднимает бровь. — Но не так, — отвечает он. — Нет, — говорит Уилл и качает головой. — Это… более ожесточенное, — Он оборачивается, и Ганнибал видит, что теперь на нем синие хирургические перчатки. Он открывает дверь сауны, и Ганнибал делает глубокий вдох. Внутри очень сильно пахнет жареной свининой, запекшейся кровью, дымящимися хрящами. — Смотри. Джек фыркает, прикрывая нос рукой, и подходит к Уиллу. Уилл отходит в сторону, очевидно, не обращая внимания на запахи дымящейся груды мертвой плоти, лежащей в углу комнаты. Ганнибал видит то, что когда-то было лицом этого человека, расплавленным до костей, его рот широко открыт в крике. — Это произошло быстро, — говорит Уилл и входит в сауну. Сам воздух относительно прохладный, так как сауна не работает, но он очень влажный — достаточно, чтобы Ганнибал почувствовал, что начинает потеть. — Посмотри сюда, — он указывает на череп мертвеца, и Джек наклоняется, морщась от запаха. Ганнибал видит, что прямо над виском есть небольшой пролом. — Убийца пришел, ударил жертву холодным оружием, а затем запер сауну на выходные. Джек отступает, его брови подняты. — Как убийство в Аннаполисе, — говорит Уилл, заставляя Джека понять. Его глаза яркие в приглушенном свете сауны, почти светящиеся. От влажности его волосы темнеют и сильнее вьются на шее, а щеки розовеют. — Сожженный человек. Держу пари, если мы проверим его череп, то найдем еще одну точно такую же рану. В его первом убийстве он отутюжил лицо Альфы. Это был период его становления, а сейчас он становится известнее. Он становится смелее, Джек. — Но зачем? — спрашивает Джек. Он ведет их к выходу из сауны, позволяя судебно-медицинской экспертизе пройти. Уилл следует за ним, а Ганнибал замыкает шествие. Джек выводит их в коридор побольше, чтобы им всем хватило места. — Если он убивает их быстро, это значит, что они не страдают. Зачем их тогда вообще сжигать? Уилл прикусывает нижнюю губу, оглядываясь через плечо Ганнибала в сторону сауны. — Чтобы замести следы, — говорит он. Затем он хмурится, его ноздри раздуваются, но не чтобы понюхать воздух. — Тренажерный зал открыт? — Заперт на выходные, — говорит Джек. Уилл хмыкает. — Кто-нибудь был там? Джек делает паузу, прежде чем повысить голос. — Джимми! — он кричит. Высокий седовласый мужчина выпрямляется и высовывает голову из сауны. — Попробуй открыть двери тренажерного зала! — Джимми приподнимает бровь, но выходит из сауны, берется за ручку двери и дергает ее, пытаясь открыть. Она заперта, и он пожимает плечами. — Спасибо! Уилл кивает на дверь. — Мне нужно попасть туда, — говорит он. Джек издает тихое гудение, затем кивает. — Я сейчас вернусь с управляющим, — говорит он и идет обратно к главному вестибюлю, оставляя Уилла и Ганнибала одних. Ганнибал позволяет тишине задержаться на мгновение. Глаза Уилла не отрываются от двери, обнажая свою шею сбоку. Ганнибал заставляет себя не пялиться, зная, что Уилл может почувствовать это. — Джек, должно быть, очень верит в твои способности, — говорит он. Уилл улыбается, резко и быстро, и наклоняет голову, чтобы посмотреть на Ганнибала. — Вы хорошо знаете Джека? — он спрашивает. — Профессионально, да, — отвечает Ганнибал. — И по вашему профессиональному мнению, как вы думаете, Джек позволил бы Омеге заниматься этим, если бы он не верил в его способности? Ганнибал поднимает бровь, на этот раз не в силах сдержать улыбку. Уилл относится к нему так, словно он чемпион, а Ганнибал только что вышел на ринг, чтобы свергнуть его. — Ты чувствуешь угрозу от меня, Уилл? — он спрашивает. — А стоит? — отбивается Уилл. Улыбка Ганнибала становится шире. — Нет, — отвечает он, и Уилл кивает, но в его глазах мелькает вспышка легкого разочарования. Его радужки стали зеленее в тени. Джек возвращается с управляющим, у которого на поясе висит связка ключей. Джек кивает в сторону тренажерного зала, и мужчина шаркает по коридору, выглядя бледным и уставшим. Уилл следует за ним и улыбается ему, когда мужчина открывает дверь, благодарно кивает и входит внутрь. Джек и Ганнибал следуют за ним. Оказавшись внутри, можно увидеть кулер для воды, телевизор, который в данный момент выключен, полотенцесушитель и степпер. Ганнибал оглядывается и не видит ничего неуместного, чего и следовало ожидать, если тренажерный зал был закрыт все выходные, а затем из-за преступления. Уилл наклоняет голову набок, как будто кто-то что-то шепчет ему через плечо. Он хмурится и поворачивается ровно настолько, чтобы показать уголок своей челюсти. — Почему тренажерный зал закрыли? — он спрашивает. Джек просматривает свои записи. — Судя по всему, в выходные была проблема с кондиционером, — говорит он. — Они закрыли весь этот этаж, чтобы прочистить воздуховоды. Уилл кивает, выпрямляясь. Он делает глубокий вдох, и Ганнибал видит в отражении зеркала, как его глаза закрываются, а лицо становится пустым. Джек кладет руку на руку Ганнибала, убеждая его отойти. Он открывает дверь и отдает приказ аналитикам в сауне: — Покинуть помещение! Они уходят. По-видимому, это обычное дело. Ганнибал наклоняет голову набок, заинтригованный. Уилл открывает глаза, и они несфокусированные, но одновременно с этим острые. Как тонкая разница в размерах между краями радужек и контактных линз. Уилл подходит к одной из беговых дорожек и встает на нее. Он прижимает к ней ладони и поднимает голову. — Я выбираю это, — тихо говорит он. — Это дает мне идеальный обзор двери. Вокруг больше никого нет. Он включает беговую дорожку и, нахмурившись, ставит ноги по обе стороны от вращающегося коврика. Лампочки мерцают, образуя сердце, затем переходят в режим готовности. — Я… пришел сюда, чтобы подождать, — бормочет он. — Я снял табличку с двери сауны, сообщающую о том, что та закрыта. В конце концов, кто-то придет, — Уилл касается настроек разминки, склонив голову набок, и нажимает «Пуск» на тренажере рукой в перчатке. Затем он запрыгивает на него, немного пробегает, а затем снова ставит ноги по обе стороны. Он выключает тренажер и, когда тот замедляется, Уилл идет по дорожке, и когда она окончательно останавливается, он прижимает руки к маленьким полоскам, измеряющим частоту сердечных сокращений, и опускает лицо. Он разжимает челюсти, делает глубокий вдох, затем открывает глаза. — Пусть Беверли возьмет здесь мазок, — говорит он и спускается с тренажера. Уилл медленно идет к двери. Или, скорее, подкрадывается. Он движется, как хищник в ночи, и Ганнибал очарован. Уилл идет, слегка приседая, колени согнуты, когда он скользит руками по зеркалу, вдоль стены, а затем достигает двери. — Вот он где, — выдыхает Уилл, его глаза блестят, хотя там никого нет. Глаза Уилла двигаются, как будто они наблюдают за тем, как кто-то заходит в сауну, а его рот кривится в улыбке, которая выглядит одновременно чужой и необычайно родной на его лице. Он выходит из тренажерного зала, беззвучно преследуя свою жертву в сторону сауны. — Он боится, как только замечает меня, — шепчет Уилл. Он лезет в карман и ничего не вытаскивает, но его рука сжимает что-то тонкое, похожее на карандаш или отвертку. — Он пытается убежать… — Уилл обходит камни в центре и останавливается перед телом. — Но я бегу за ним. Я ловлю его, — он наклоняет голову набок. — Я… Он хмурится. Его верхняя губа приподнимается, и он вздергивает подбородок, как лошадь, которую вынуждают взять кусочек сахара. — Может ли Брайан подтвердить, был ли у мужчины партнер? — он спрашивает. — Никаких признаков нароста альфа-голоса в его шее, — отвечает Джек. Уилл хмыкает, наклоняясь. Он осторожно снимает разорванную плоть, которая когда-то была лицом мужчины, разглаживая ее вдоль его щек, шеи и плеч. Ганнибал наклоняется вперед, когда видит среди поджаренных складок кожи следы зубов. — Я кусаю его, — выдыхает Уилл. Он отступает, его глаза широко открыты, и он снова обнажает зубы. У омег нет заостренных, ярко выраженных клыков, как у альф, но когда Уилл рычит, Ганнибал думает, что это не имеет значения. — Я кусаю его, и он пытается отбиться. Он пытается убить меня, поэтому я пыряю его в голову. Он делает шаг назад. — В этот момент грех поражает меня, — говорит он. — Я понимаю, что я сделал. Как это… неправильно. Я сжигаю его, потому что это то, чего он заслуживает. Чего заслуживаю я, — он закрывает глаза, снова открывает их и втягивает воздух. — Я привел его в место Адского пламени и вечных мук, и там он останется, пока я не освобожу его. Таков мой замысел. На мгновение наступает напряженная, мертвая тишина, а затем Уилл тяжело вздыхает, как будто он только что вынырнул на поверхность озера после нескольких минут под водой. Его грудь резко расширяется, а плечи поднимаются, как будто он пытается защитить шею, а затем он поворачивается, чтобы посмотреть на Джека. — Адское пламя и вечные муки, значит? — Говорит Джек. Уилл кивает. — Эти Альфы, которых он убивает — они его привлекают. И он стыдится этого. Джек поднимает бровь. — Гей-Альфа пытается укусить объект своей привязанности. Они дают ему отпор. Он паникует, убивает их, а затем пытается скрыть улики, сжигая тела? — Он, должно быть, работает в компании по ремонту кондиционеров, — говорит Уилл, поднимая глаза. Он кивает на открытый воздуховод в коридоре. — Это не было ложью. Здесь проводились ремонтные работы. Он имел бы свободный доступ в тренажерный зал и сауну, чтобы вести работы, — он делает паузу. — Этот Альфа будет… нелюдим. Не любит, когда ему мешают. Единственный ребенок в семье. Религиозной принадлежности. Джек кивает, записывая все, что говорит Уилл. Он закрывает свой блокнот с еще одним коротким кивком. — Хорошо, — говорит он. — У меня есть все, что мне нужно, — это звучит как подведение черты, и Джек кивает им обоим, пожимает Ганнибалу руку и выходит из коридора. Ганнибал долго смотрит на Уилла, прежде чем улыбнуться. — Поразительно, — говорит он. Уилл хмыкает, пожимая плечами в почти скромном жесте, но улыбка на его лице кажется самодовольной. Ганнибал ощущает, что Джек очень редко хвалит его, заслуженно или нет. Омеги, какими бы перспективными они себя ни считали, любят похвалу. Особенно от Альфы. — Просто прочитал показания, — говорит Уилл и выходит из коридора обратно в вестибюль. Ганнибал следует прямо за ним, хотя для него достаточно места, чтобы идти бок о бок с Уиллом. Он наслаждается скрытой слежкой за Уиллом, зная, что тому придется оглянуться через плечо, если он хочет увидеть Ганнибала, и осознавая тот факт, что Уилл может чувствовать тепло и присутствие Ганнибала у себя за спиной. Он представляет, как волосы на шее Уилла встают дыбом, его инстинкты зудят и покалывают от того факта, что Альфа преследует его, пусть и с благими намерениями. — Ты читаешь людей, я читаю тела. Это не так уж и поразительно. — При всем моем уважении я не согласен, — беспечно говорит Ганнибал. Он подходит к Уиллу, так что они идут на равных к его машине, ветер в спину несет их вперед. Уилл не отвечает, и Ганнибал вздыхает. — Жаль, что этот убийца невысокого мнения о себе. — Ты бы предпочел, чтобы он был нарциссом? — Уилл отвечает. — Я просто говорю, что, если бы он не ненавидел себя за то, чего он желает, в твоем разуме было бы на три тела меньше. — Тела не занимают так много места, — говорит Уилл. Он останавливается, держа руку на ручке дверцы со стороны пассажира. Он вздыхает, садится, и Ганнибал делает то же самое со своей стороны. Ветер и звуки следователей затихают, когда закрываются двери, и воздух между ними наполняется мирной и дружеской тишиной. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду, — он качает головой. — Желание — это одно из тех вещей, которые подверглись общественному мнению слишком давно, чтобы кто-то мог остановить это сейчас. — Да, — говорит Ганнибал, заводя машину и отъезжая от мигающих огней и желтой ленты. — Я часто нахожу взгляды общества на такие вещи, как желание и любовь… ограничивающими. Уилл хмыкает, склонив голову набок. — У альф больше свободы, чем у любого из нас, — говорит он. — Ты можешь жениться и спариваться с кем захочешь, независимо от социального положения, парных связей или страха насилия. Ты мог бы стать отцом тысячи детей и не претендовать ни на одного. Ты можешь развестись со своей женой и не бояться никаких последствий, кроме того, что люди начнут пытаться склонять тебя к женитьбе на их дочерях и детях-Омегах, прежде чем место, где было твое обручальное кольцо, начнет загорать. Ганнибал улыбается. — Я чувствую обиду, Уилл? — он спрашивает. — Это все выдумка, — мрачно отвечает Уилл, его тон едкий и обжигающий нос Ганнибала. — Основанная ни на чем. Есть омеги, которые могут поднимать машины, и альфы, которые не могут бросить даже бейсбольный мяч. Есть женщины, которые могут отравить сорок человек, не моргнув и глазом, и альфы, чьи желудки не могут переварить мясо. — Эта твоя точка зрения не совсем конструктивна, не совсем хаотична. Неопределенная, я бы сказал. — Я просто говорю, что если бы Адам был Омегой, мир сложился бы совсем по-другому. — Этот убийца, скорее всего, согласился бы с тобой, — замечает Ганнибал. — Кажется, он так же стыдится своей собственной природы, как и ты. — Я никогда не говорил, что мне стыдно, — резко говорит Уилл. — Но приятно видеть, что Альфа тоже не уверен в себе. — Так ты признаешь, что чувствуешь неуверенность в себе? Уилл молчит, и когда Ганнибал смотрит на него, он видит, что Уилл улыбается. — Делаешь выводы, — говорит он, и его голос низкий и мягкий. Его рука сжимается на бедре, как будто он сопротивляется желанию протянуть руку и прикоснуться. — Ты очень хорош в том, что делаешь, — добавляет он через мгновение. — Как и ты, — отвечает Ганнибал. Он не может вспомнить, когда в последний раз он так сильно наслаждался простым разговором. Он сглатывает, крепче сжимает руки на руле и молча взвешивает все за и против. — Ты, конечно, не обязан соглашаться, но я был бы очень рад, если бы ты составил мне компанию за обедом. Пока Беделия не вернется с контрактом. Уилл хмыкает, его улыбка становится шире. — Вам так хочется прикоснуться ко мне, доктор Лектер? — он бормочет. Ганнибал поджимает губы, сопротивляясь желанию признать, что, возможно, жар в его руках это подтверждает. Он не может позволить дать Уиллу такую силу, такие знания. Беделия, возможно, и уступила контроль Ганнибалу, но именно Уилл обладает наибольшей властью в этом соглашении, и Ганнибал беспокоится, что в какой-то момент Уилл тоже это поймет. Если уже не понял. — Я просто хочу узнать тебя лучше, Уилл, — наконец удается сказать Ганнибалу. — Если я хочу поиграть с тобой и вызвать у тебя течку, мне нужно будет знать о тебе больше, чем то, как ты выглядишь и чем зарабатываешь на жизнь. — Семантика, — говорит Уилл, пренебрежительно махнув рукой. — Я уверен, что вы более чем знакомы с эрогенными зонами и точками давления на моем теле еще до того, как сами увидели бы. Ганнибал качает головой и поднимает подбородок. — Тогда побалуй меня, — говорит он. Уилл фыркает, но не протестует. — Не дай Бог, если мы подружимся. Уилл улыбается. Ганнибал слышит это по его тону. — Я не нахожу вас настолько интересным, — говорит он. Ганнибал улыбается в ответ. — Стану.

***

Ганнибал отвозит Уилла домой, удивленный тем, что машина Беделии все еще там. Уилл тоже замечает это и переминается с ноги на ногу, выглядя неловко. — Нам стоит перенести этот обед, — говорит он. — Ерунда, — отвечает Ганнибал. — Если у нее есть обновленный контракт, тебе все равно нужно будет просмотреть и подписать его. Уилл выглядит так, будто хочет возразить, но не находит, что сказать. Он выходит из машины и следует за Ганнибалом в его дом, опустив голову и сгорбив плечи, чтобы защитить шею. Как будто Беделия может напасть на него, как только увидит. — Любовь моя? — Ганнибал зовет и улыбается, когда слышит, как ее каблуки стучат по деревянному полу. Она появляется в поле зрения, такая же прекрасная, как всегда, и приветствует его легкой улыбкой. Ее горло сжимается, когда она видит, что Уилл все еще с ним. Ганнибал подходит к ней и легко целует. — Ты уже переделала контракт с адвокатом? — он спрашивает. Она хмыкает, кивая. — Да, он лежит в столовой, — говорит она. — Прекрасно, — говорит Ганнибал. — Почему бы вам с Уиллом не пойти туда, пока я приготовлю обед? Он уходит, прежде чем кто–либо из них может возразить, полагаясь на их естественную склонность к вежливости — Беделия хорошо воспитана и развита, а Уилл с рождения знает тактику выживания — так что они оба останутся в его доме, пока он готовит еду. Кухня обычно является пристанищем Омеги. У них сверхразвитая ароматическая палитра в верхней части рта, более чувствительная, чем у большинства альф, и их развитая потребность обеспечивать и удовлетворять потребности своих доминантов приводит их к уходу за детьми, кулинарному искусству или более мягким занятиям, которые не нарушают их изящности. Уилл Грэм не изящен. Он прекрасен, как клавиши пианино. Красив, способен создавать сладкую музыку, но силен и привязан к струнам достаточно туго, чтобы порезаться. Ганнибал хочет знать, какие прекрасные звуки может издавать Уилл. Он хочет знать, будет ли Уилл так же сладко играть для него в темноте. Опасные мысли. Ганнибал проглатывает слюну, разогревая духовку, и достает остатки «ягненка», которого он подал, когда Адриан приходил на ужин. Он нарезает зелень, морковь, яйца вкрутую и имбирь в салат для Беделии и в качестве гарнира к мясу. Он умирает от желания узнать, о чем говорят Беделия и Уилл в столовой, но сопротивляется побуждению замереть или подслушать. Во-первых, это грубо, и он чувствует, что Уилл узнал бы, если бы кто-то его подслушивал. Его наблюдательность и острое восприятие всего, что Ганнибал делает и не говорит, уже выдали его как человека, постоянно осведомленного о своем окружении, и Ганнибал не рискнул бы изменять свою модель поведения ради собственного любопытства. У него все еще есть вопросы — он понимает, что Уиллу удалось легко увести разговор, когда Ганнибал спросил его, почему он хочет это сделать. Вопреки тому, что сказал Уилл, и несмотря на то, что было много революций, омег по-прежнему в основном считают самым слабым полом. На данный момент их уязвимость практически генетическая, она так же встроена в их биологию, как зубы альфы или шейка матки женщины. Уилл, кажется, совершенно непринужденно раскрывает свои самые уязвимые места, поднимая свою слабость, как подношение на алтарь Ганнибала, и все же он так тщательно охраняет свои мысли и мотивы, что Ганнибал чувствует бешеную потребность узнать их. Они могут быть скучными, говорит он себе. Возможно, Уилл скрывает свои мысли, потому что знает, что он не был бы впечатлен ими, но Ганнибал знает, как только думает об этом, что это не так. Уилл прекрасно понимает, как он выглядит. Он носит свой собственный костюм из плоти, как Ганнибал носит свой, и показывает трещины в своей броне, как будто раздает лакомства своим собакам в награду за хорошее поведение. Духовка пищит, и Ганнибал кладет в нее остатки «ягненка», позволяя ему разогреться, не высушивая. Он поджимает губы и достает бутылку вина и три бокала. По крайней мере, он может предложить им вина. Это веская причина, чтобы пойти в столовую. Он ставит бутылку и три стакана на поднос и идет к ним. Уилл и Беделия сидят в тишине, и Беделия поднимает глаза, когда видит, как входит Ганнибал. Ее лицо несколько смягчается, и она с благодарным гудением берет стакан. — Спасибо, Ганнибал, — ласково говорит она, и Ганнибал улыбается ей. Он смотрит на Уилла, который колеблется, прежде чем взять свой бокал. Он глотает и ставит бокал перед собой, лениво вращая его. Ганнибал видит, что перед его местом за столом лежит тонкая папка. — Уилл подписал контракт, — тепло говорит Беделия, как будто хочет, чтобы слова были добрыми и полными похвалы. Уилл отводит челюсть в сторону, делает глубокий вдох через нос и делает большой глоток вина. — После твоей подписи все будет готово. — Отлично, — говорит Ганнибал, выпрямляясь. — Я прочитаю это за обедом. Она кивает, выражение ее лица стало несколько мрачным из-за того, что ее заставили ждать. Ганнибал чувствует ее нетерпение и задается вопросом, хочет ли она увидеть, как Уилл отреагирует на то, что с ним играют и успокаивают, или она просто думает о конечной цели: чем скорее Ганнибал оплодотворит Уилла, тем скорее у нее будет собственный ребенок. Ганнибал достает мясо и делит его между своей порцией и Уилла, одну тарелку кладет себе на предплечье, вторую — на ладонь, а третью держит другой рукой, возвращаясь в столовую. Сначала он кладет салат Беделии, затем свои и Уилла тарелки и расставляет столовое серебро. Уилл делает глубокий вдох, ставит бокал с вином и берет в руки вилку и нож. — Пахнет потрясающе, — говорит он. Ганнибал улыбается. — Еще один эгоистичный порыв, — отвечает он. Рот Уилла дергается, и он бросает на Ганнибала игривый взгляд, прежде чем начинает есть. Беделия хмыкает, выгибая бровь. — Каким было место преступления, Ганнибал? — спрашивает она. — Достаточно ужасно на твой вкус? — Удивительно хаотичный результат стереотипов нашего общества, — отвечает Ганнибал с улыбкой. Он берет папку в руки и открывает ее, читая контракт, так как он видит, что глаза Беделии постоянно падают на него. — Уилл поделился со мной неким очень сильным мнением по этому поводу. — О? — спрашивает Беделия, устремляя свой стальной взгляд на Уилла. Уилл краснеет, кивает. — Убийца — гей и убивает объекты своего желания, когда они отвергают его, — говорит он, проглатывая слова вином. — Преступления на почве страсти носят интимный характер, — говорит Беделия. — Возможно, он вырос под неправильным социальным воспитанием. Ганнибал боковым зрением видит, что Уилл остановился, подняв голову. Он наклоняет ее в сторону, и Ганнибал поднимает глаза, чтобы увидеть, как Уилл смотрит на Беделию так, будто не уверен, стоит ли ему обижаться или нет. Глаза Уилла долго смотрят в ее. Затем он смягчается и откусывает еще кусочек мяса. — Возможно, — признает он. Беделия улыбается и смотрит на Ганнибала. — Как у тебя дела с контрактом, любовь моя? — она спрашивает. Ганнибал хмыкает, снова переводя взгляд на аккуратный шрифт контракта. Внизу последней страницы он видит дугообразную подпись Беделии, а также подпись Уилла, выглядящую на бумаге гораздо резче и глубже. Злее. Он читает контракт, а затем перечитывает его снова, пока Уилл и Беделия едят. Здесь обещана компенсация, достаточная, чтобы покрыть расходы на все медицинские таблетки Уилла, рецепты и скромное пособие на бензин, чтобы ездить домой и обратно на игровые сеансы. После рождения здорового ребенка-Омеги Уилл получит тридцать тысяч долларов. Он лениво интересуется, на каком основании она выбрала цену, но не утруждает себя расспросами. В контракте Уилл обязан каждый день посещать игровую сессию, при условии, что Беделия свободна, и уведомлять их, если он не может приехать к ним, давая достаточно времени, чтобы Ганнибал и Беделия могли доехать до дома Уилла сами. Ганнибалу кажется интересным, что Уилл внезапно готов рассказать им, где он живет — хотя, с контрактом, возможно, он чувствует себя в большей безопасности в рамках установленных правил. Если ребенок Уилла не Омега, он соглашается воспитывать его как своего, не ссылаясь ни на участие Ганнибала, ни на Беделии, ни на их существование. Он не будет ожидать компенсации, финансовой или эмоциональной для комфорта и заботы об этом ребенке. Если все стороны согласятся, он попытается родить второй раз после периода восстановления. Уилл соглашается немедленно прекратить приемы рецептов врачей, которые могут останавливать течку. Как только она у него начнется, он будет заперт в гостевой спальне в доме Беделии. Он моргает, глядя на этот раздел. — Твой дом, любовь моя? — он медленно спрашивает. Уилл стискивает зубы и смотрит на Беделию так же, как Ганнибал. Беделия улыбается, изображая осторожную расслабленность. — У меня больше места, Ганнибал, — отвечает она. — И меньше причин, которые заставили бы меня уйти из дома. Я смогла бы гораздо охотнее позаботиться о потребностях Уилла. — Я сомневаюсь, что буду часто находиться вдали от него, — говорит Ганнибал в мягком протесте. Неудобно говорить об Уилле, когда он непосредственно здесь. — Особенно после того, как он полностью погрузится в течку. Улыбка Беделии становится натянутой. — Но я буду всегда рядом, — говорит она. — И я бы никогда не попросила тебя контролировать себя рядом с течной Омегой. Ты рискуешь быть изгнан в своем собственном доме. Мой дом подходит лучше, — она заканчивает резким кивком. — Уилл согласился на это. Еще один способ, которым она отчаянно пытается сжать свои когти и проявить контроль. Ганнибал хмыкает в знак согласия, решив, что это небольшая плата. Он не уверен, что хотел бы, чтобы Уилл был рядом, когда у него будет течка — запах омеги в течке может быть невероятно отвлекающим, может сводить Альф с ума от необходимости сесть верхом на них и обеспечивать. Ужасно неудобно. Было бы идеально, если бы Уилл был в другом месте, чтобы дом Ганнибала оставался нетронутым убежищем. Он достает ручку из нагрудного кармана и подписывает контракт, над подписью Беделии, где есть свободное место. Ее глаза светятся победой, когда она берет контракт и откладывает его в сторону. — Замечательно, — говорит она. Уилл уклончиво хмыкает, откусывая еще кусочек мяса. Его тарелка почти пустая. Его телефон звонит, и он лезет в карман, хмуро глядя на экран. Он откладывает вилку, чтобы держать телефон обеими руками. — Они нашли совпадение ДНК с беговой дорожки, — говорит он, и Ганнибал с интересом выпрямляется. — У парня куча судимостей: нападение при отягчающих обстоятельствах, запретительные судебные приказы, реабилитация… — он вздыхает. — Джек хочет, чтобы я был там, чтобы провести допрос. Ганнибал кивает, встает и готов проводить Уилла до двери. Беделия тоже встает. — Вот, — говорит она и протягивает Уиллу свой мобильный телефон. — Введи здесь свой номер телефона, и я отправлю сообщение. Ты позвонишь нам, когда закончишь. Уилл хмурится, наклоняя голову набок. Он смотрит на Ганнибала, колеблясь. — … Когда закончу? — он спрашивает. — Да, — отвечает Беделия, — если только нет какой-то причины, по которой мы не можем начать игровые сеансы сегодня. — … О, — Уилл сглатывает, потирая затылок и челюсть. — Конечно, — он берет телефон Беделии и вводит в него свой номер. Беделия быстро забирает свой телефон и отправляет сообщение, улыбаясь, когда на телефон Уилла приходит уведомление. Как будто она сомневалась, что номер правильный. Уилл кивает, его глаза сверкают, и он слегка натянуто улыбается Ганнибалу. — Я дам вам знать, когда освобожусь. — До свидания, Уилл, — беззаботно говорит Беделия, и Уилл кивает, улыбаясь ей так же натянуто, и Ганнибал провожает его до двери. Он открывает Уиллу, и тот колеблется на пороге. Он выглядит так, как будто собирается что-то сказать, а затем Ганнибал слышит, как каблуки Беделии стучат по полу, и челюсть Уилла закрывается так сильно и быстро, что его зубы щелкают. Он вздыхает через нос, сглатывает и кивает. — Увидимся, — говорит он и направляется к своей машине. Ганнибал не закрывает дверь, пока свет задних фар Уилла не исчезает за углом. Он фыркает и поворачивается, чтобы холодно взглянуть на Беделию. — Ты должна быть осторожна, любовь моя, — говорит он, возвращаясь в столовую, чтобы убрать тарелки. — Я боюсь, что твоя матка может быть не единственной «неблагоприятной средой» в настоящее время. Он знает, что слова ранили ее. Он надеется на это. Он оскорблен от лица Уилла, ощетинившись на ее самонадеянные попытки контроля. Ей было бы полезно знать, что она, может, и написала мелодию, но именно Ганнибал должен сыграть ее так, как он считает нужным. Он встречается с ней взглядом и видит, что она смотрит на него холодно, слезы собрались в уголках глаз, там, где она отказывается позволить им упасть. Она допивает вино, берет контракт и уходит, не сказав ни слова. Ганнибал не уверен, считается ли это победой или нет.