Смотри, мама! Овцы сожрали волков!

Мягкая оркестровая музыка наполняет машину Ганнибала, когда он едет на юг, из Балтимора в сторону округа Колумбия. Как только он наберет 495, ему нужно будет направиться на запад и по шоссе 7 добраться до Вулф-Трапа, штат Вирджиния, где живет Уилл. Беделия указывает ему путь, поскольку, по-видимому, она и Уилл договорились пока держать его адрес в секрете от Ганнибала. Как только он доберется туда, он уверен, что сможет снова найти это место — Вулф-трап, в конце концов, не густая местность — и он задается вопросом, какую скудную радость и победу они могли бы почувствовать, сохранив местонахождение Уилла в секрете, впервые встречаясь с ним в его доме. Возможно, это еще один способ, с помощью которого они пытаются претендовать на некоторый контроль — кажется, вся эта договоренность будет безостановочной битвой воли, и Ганнибала назвали в честь завоевателя, но опять же, Уилла тоже. Возможно, было бы лучше, если бы Ганнибал перестал тешить себя мыслью взять Уилла в супруги — между ним, Уиллом и Беделией они, скорее всего, уничтожили бы все, к чему прикоснулись. Он игнорирует всплеск тепла, который он чувствует при этой мысли. — Тебе нужно перестроиться на левую полосу, — говорит Беделия, и Ганнибал кивает и следует по ее приказу. Она гудит и смотрит в окно, когда на горизонте начинает подниматься внешняя часть Округа Колумбия, они проезжают мимо торчащих шпилей Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, ограничение скорости снижается, и движение становится плотнее. Это час пик в будний день, и Ганнибал не удивлен, но он чувствует небольшой укол нетерпения, когда видит перед собой ряды красных стоп-сигналов. Он хочет добраться до Уилла. — Мне не нравится Вирджиния, — рассеянно бормочет Беделия, поджимая губы, когда на соседней полосе мужчина в старой Тойоте заводит двигатель и чуть не врезается в машину перед ним, машина качается вперед на своих осях, когда резко останавливается. Ганнибал хмыкает, поднимая брови. — Я не вижу большой разницы, — бормочет он. Деревья все еще густые и зеленые, шоссе забиты, а люди ни черта не умеют водить. — Она такая… нечистая, — бормочет Беделия, глядя на яркие огни Макдональдса и отеля Марриот, сгрудившихся вместе сразу за выходом. — Так по-американски. Она потеряла большую часть своего европейского влияния. — Как и Балтимор, — говорит Ганнибал. — В меньшей степени. — Я всегда мечтал однажды вернуться в Италию, — продолжает Ганнибал. — Возможно, хотя бы на экскурсию. Беделия улыбается, издавая довольное гудение. — Когда наш ребенок станет достаточно взрослым, возможно, мы уедем, — говорит она. — Я думаю, я бы хотела отправить его в европейскую школу. Где он может изучить некоторую культуру. — В Балтиморе есть культура, — отвечает Ганнибал, хотя ему очень нравится идея, что его ребенок будет ходить в школу в Италии, изучать язык, купаться в искусстве и архитектуре. Он думает о том, чтобы пойти в оперу со своим сыном, и надеется, что он унаследует любовь Ганнибала ко всему прекрасному. Он представляет, как учит своего ребенка готовить и охотиться. Первый охотник-Омега — разве это не было бы прекрасно? Конечно, Беделия будет сопротивляться. Она, вероятно, склонила бы их ребенка стать пескетарианцем. Уилл не стал бы сопротивляться. Он не знал ничего лучшего. — Этот игровой сеанс должен быть коротким, — говорит Беделия. — У меня лекция в колледже в полдень. Ганнибал согласно кивает, сворачивая на шоссе 7 на запад. Движение значительно сокращается — не так много людей ездит из Вашингтона по утрам. Он чувствует, как возбужденное предвкушение нарастает в его груди, когда он начинает видеть признаки Вулф-Трапа. Беделия направляет его с шоссе 7, и деревья растут густо, дороги петляют по холмам. — Как прошла твоя встреча с Джеком? — Спрашивает Беделия через мгновение. Ганнибал улыбается. — На удивление быстро, — отвечает он. — Джек, казалось, больше интересовался моей оценкой Уилла, чем моей интерпретацией серийного убийцы, на которого он охотится. — О? — Уилл обладает замечательной способностью принимать точку зрения и понимать убийц, которых он разыскивает, — говорит Ганнибал. — Джек хотел знать, опасный ли этот дар. Я сказал ему, что так не думаю, и что он должен использовать это как можно больше. Она гудит. — Ты должен быть осторожен, любовь моя, — говорит она. — Наблюдение — опасная вещь. — Я в курсе, — отвечает Ганнибал. — К счастью, я не думаю, что Уилл видит во мне что-то большее, чем средство для достижения цели. Каким бы ни был конец. — Что ты имеешь в виду? — Я все еще не понимаю, почему он согласился на это соглашение, — говорит Ганнибал. Беделия двигает рукой, показывая ему повернуть направо на следующем светофоре, и он так и делает. — Ему не нужны деньги, и если целью было вынашивать детей, я не знаю, почему он согласился на соглашение, при котором он не может оставить ребенка. — Возможно, ему просто достаточно самого поступка, — холодно отвечает Беделия. — Без каких-либо обязательств, которые последуют после. — Ты предполагаешь, что Уилл делает это из… эгоизма? — В одном из моих тематических исследований мы рассматриваем случай мистера Торнтона. Он был Альфой, у которого была жена, и он взял Омегу исключительно с целью его разведения и передачи его детей своей жене. Она прекрасно могла бы забеременеть, но прерывала беременность всех своих детей. Это была абьюзивная договоренность, так как Омега был по сути прикован к своему подвалу, и единственная социализация, которую он получал, заключалась в том, что мистер Торнтон играл с ним и садился на него верхом. Ганнибал поднимает брови. — И это случай аномальной психологии Омег? — спрашивает он. — Да, — отвечает Беделия с улыбкой. — В интервью после ареста мистера и миссис Торнтон Омега не хотел предъявлять права ни на одного из своих детей. Он сказал, что они принадлежат его Альфе и его жене, и что для него просто большая честь быть выведенным животным для них. Пятеро здоровых детей оказались под опекой государства, потому что их мать не хотела предъявлять на них права. — Это не так уж и странно, — отвечает Ганнибал. — Я не могу представить, что у Омеги было много средств, чтобы заботиться о них должным образом. — Я чувствую, что этот ответ слишком практичен, — говорит Беделия. — Омеги предрасположены к эмоциям и семантике. Я не могу представить ни одного Омегу, из прошлого или настоящего, который добровольно отказался бы от своих детей. — Уилл отказался, — бормочет Ганнибал. — Хотя… — Да? — Он сказал кое-что интересное. Вчера вечером за ужином он спросил меня, что, если у нас с тобой проблемы в браке, мы должны прекратить это соглашение сейчас же. Интересно, чувствует ли он то же самое — он хочет отдать своего ребенка и хочет убедиться, что он попадет в семью…полноценную. Беделия хмыкает. Она на мгновение замолкает, а затем жестом показывает Ганнибалу сделать еще один поворот. — Ты дал ему какие-либо знаки того, что такая угроза существует? — спрашивает она слишком спокойно. — Вовсе нет, — говорит Ганнибал. — Я просто сказал, что стремлюсь создать гармонию во всех своих отношениях. Это включает в себя эту договоренность с ним. Это включает в себя обеспечение твоего комфорта и безопасности во время всего этого процесса. Я хочу быть уверен, что по мере того, как я продвигаюсь вперед, все согласны с тем, что происходит, — он делает паузу. — Я почувствовал некоторую враждебность между тобой и Уиллом. Я ошибаюсь? Беделия долго молчит после его вопроса. Ганнибал сопротивляется желанию посмотреть на нее, чтобы оценить выражение ее лица. — Уилл… упрям, — говорит она после долгой паузы. — Но я думаю, это то, что тебе в нем нравится. Он тебе нравится, и он достаточно красив и умен, чтобы я не возражала воспитывать ребенка, похожего на него. Ганнибал улыбается. — Это не ответ на мой вопрос, любовь моя. — Признаюсь, я надеялась, что ты выберешь Омегу, который был бы более податливым, — беззаботно признается Беделия. — Кого-то, кто не доставит неприятностей. Любому из нас. — Ты чувствуешь, что Уилл причиняет нам неприятности? — Я думаю, у него есть потенциал, — отвечает Беделия. — Но это уже не мое решение. Теперь у нас контракт, и только ты имеешь право разорвать его. Улыбка Ганнибала становится шире. — Я представляю, как это тебя смущает, — говорит он. — Я доверяю тебе, — отвечает Беделия, но это звучит как вызов. Резкое напоминание Ганнибалу придерживаться обязательств и уступок, изложенных ему в контракте и в их собственных устных соглашениях. — Мы здесь, — говорит она и указывает на подъездную дорожку, которая ведет через открытое поле к единственному дому. За ним есть сарай, обветшалый и покрытый снегом. Ганнибал сворачивает с дороги, подъезжает к машине Уилла и выключает двигатель. Он чувствует еще один приступ предвкушения, когда видит движение в окнах и слышит лай собак Уилла. Когда они с Беделией выходят из машины, передняя дверь открывается, и оттуда выбегает не менее семи собак, которые сразу же бегут к Ганнибалу и Беделии. — Эй! — Уилл резко свистит сквозь зубы, и собаки останавливаются, дико виляя хвостами, когда они поворачиваются, чтобы посмотреть на него. — Вам лучше этого не делать. Одна из них лает на него, все еще виляя хвостом, и Уилл наклоняет голову набок и жестом показывает собакам идти в другую сторону. Они делают это, направляясь к основной части поля и удаляясь от Ганнибала и Беделии, когда те приближаются к дому. Осталась только одна собака — тигровая дворняжка, которая спокойно сидит рядом с Уиллом. Ганнибал приветствует Уилла теплой улыбкой, на которую тот отвечает слабой и усталой улыбкой. Он одет в повседневные брюки и футболку, толстый, мягкий на вид халат свободно накинут на плечи. Он выглядит уязвимым и милым, и Ганнибал сопротивляется желанию понюхать его. — Заходите, — бормочет Уилл и отступает, чтобы пропустить их внутрь. — Это все твои животные? — Спрашивает Беделия, ошеломленная, как будто ребенок только что показал ей довольно нелепое произведение искусства из макарон. Уилл кивает. — Я подбираю бездомных животных, — говорит он, закрывая за ними дверь. В доме Уилла приятно тепло, ярко освещено естественным солнечным светом и просто, но уютно обставлено. Несмотря на количество животных, которыми он владеет, дом в относительном порядке, только огромная коллекция собачьих лежанок у камина говорит об их присутствии. — Могу я вам что-нибудь предложить? У меня есть кофе, и я думаю, что Алана оставила здесь немного чая, когда была здесь в прошлый раз. — К сожалению, мы не можем остаться надолго, — отвечает Беделия, расстегивая пальто. — Нам стоит уже начать. Уилл смотрит на нее некоторое время, затем его глаза вспыхивают на Ганнибале. Его пальцы скручиваются, он поджимает губы и коротко кивает. — Хорошо, — говорит он, а затем поворачивается и ведет их в заднюю часть дома, вверх по лестнице на небольшую площадку. Слева есть две двери, одна справа, и Уилл открывает дверь справа, чтобы показать скудную спальню. В углу на полу лежит матрас, стены белые, ковер кремовый. Окна закрыты темными шторами, чтобы не пропускать солнечный свет. В любом другом доме Ганнибал посмотрел бы на расположение и подумал, что этому суждено стать гнездом Омеги. Но здесь нет дополнительных одеял или простыней, нет груды теплой одежды и мягких вещей, в которых Омега мог бы свернуться калачиком. Здесь нет украшений, и воздух кажется значительно прохладнее из-за отсутствия в комнате того, что занимало бы место. Это неудобно и тяжело, и у Ганнибала чешется шея, когда он, Уилл и Беделия входят внутрь. — Давайте я принесу вам стул, — говорит Уилл, опустив глаза, и снова выходит из комнаты. Через мгновение он возвращается с одним из стульев от стола у окна и ставит его в противоположном от матраса углу комнаты. Беделия натянуто, добродушно улыбается ему и садится. Ганнибал улыбается ей, а затем поворачивается, чтобы посмотреть на Уилла. Тот смотрит на него так, как будто ожидает, что он бросится на него, и он делает тихий, быстрый вдох, когда Ганнибал подходит к нему и кладет руку на грудь Уилла, мягко прижимая его к стене рядом с матрасом. Губы Уилла приоткрываются, его подбородок приподнимается, готовясь к поцелую, и Ганнибал улыбается, наклоняясь, но останавливаясь в последнюю секунду. Он скользит рукой вверх по груди Уилла, по ключице, обвивая его горло нежной ладонью, но царапая ногтями. Уилл дрожит, его руки сжимают в кулаках пальто Ганнибала. Глаза доктора опускаются к его рту, восхищаясь нежной, красной внутренней стороной его губ, блеском его обнаженных зубов, потрескавшейся нижней губой, которая просто умоляла ее прикусить. Он хочет укусить Уилла, хочет впиться зубами в его губу, в его горло и в сладкие, бледные внутренние части его бедер. Он хочет поставить синяки и поцарапать Уилла, размалывать его контроль и силу воли в пыль в его руках, чтобы он мог переделать это, собрать пыль, как песок, мокрый от смазки Уилла, и построить ему замок из руин. Он поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Уиллом, с удовольствием замечая золото, горящее по краям его зрачка. Затем он медленно поднимает руку выше, прижимая его голову к стене, а другая его рука распластывается по острым краям его ребер, когда он сжимает челюсть, цепляется пальцами за его скулу, а затем прижимает ладонь к глазам Уилла. Уилл дрожит, тихий стон вырывается у него откуда-то из глубины груди. Его запах обжигает нос Ганнибалу, и тот наклоняет голову набок, широко открывает рот, чтобы поцеловать теплый участок розовой кожи, где у Уилла бьется пульс. Его тепло проникает в рот Ганнибала, как будто само сердце Уилла хочет быть тем, что утоляет его голод. Без зрения Уилл вынужден полагаться на свое обоняние и осязание, чтобы знать о Ганнибале и чувствовать его влияние на себе. Он чувствует, как Уилл сглатывает у его губ, и издает низкое рычание, которое, как Ганнибал знает, может услышать только он. Дрожь пробегает по его телу, и Ганнибал с удовольствием видит, как мурашки бегут по коже там, где обнажена его шея. Он прижимается ближе и поднимает рот к уху Уилла. — Повернись, дорогой, — бормочет он, и Уилл скулит, прикусив нижнюю губу. Но он кивает, наклоняет голову в ладонь Ганнибала и поворачивается. Ганнибал едва дает ему возможность сделать это до конца и прижимает свое тело к Уиллу, его другая рука снова находит его ребра и сжимается, когда он тянет его голову обратно на плечо, прикасаясь к его глазам. Ганнибал снова рычит, просто чтобы почувствовать, как Уилл дрожит, и кусает его за ухо, скрывая зубы губами. Уилл дергается, и Ганнибал утыкается носом в его мягкие темные волосы, свободной рукой дергая его за халат так, что он соскальзывает с его плеч и падает на пол к их ногам. Ганнибал так часто видел Уилла во многих слоях одежды, что иметь только один, отделяющий прикосновение Ганнибала от его кожи, почти непристойно. Он не может удержаться — он проводит рукой по животу Уилла и оборачивает костяшки пальцев под рубашкой, задирая ее так, что, когда он отпускает голову Уилла и касается его бедра, его пальцы находят гладкую обнаженную кожу. Уилл ахает, моргает, как будто ошеломленный, и наклоняется вперед, так что его руки упираются в стену, он выгибает плечи навстречу рту Ганнибала и толкает бедра назад, как будто он умоляет, чтобы его оседлали. Ганнибал хочет взобраться на него — что бессмысленно, поскольку Уилл, конечно, еще не в течке, но это не останавливает нарастающее желание в животе Ганнибала сжиматься и твердеть, как стальной груз в нем, намагниченный на позвоночник Уилла. Уиллу тепло и сладко в его объятиях, его грудь вздымается, когда Ганнибал скользит рукой вверх по его обнаженному животу, останавливаясь на колотящемся сердце. Его пальцы прижимаются к стене, и Ганнибал улыбается, запечатлевая еще один влажный поцелуй на затылке Уилла. Он опускает одну руку на его член, и дыхание Уилла прерывается, заикающийся стон срывается с его приоткрытых губ, когда доктор прикасается к нему через одежду. Уилл издает грубое, отчаянное рычание. Ганнибал хмыкает. — Что? — спрашивает он. Уилл поворачивает голову, показывает Ганнибалу зубы. Его глаза полуприкрыты и горят, расплавленные и золотые. — Пожалуйста, — шипит он, как будто из него выталкивают это слово. Он улыбается и отстраняется. Уилл рычит, резко оборачиваясь, и Ганнибал ловит его, кладет руку ему на горло и прижимает к стене. Его улыбка становится шире, когда глаза Уилла вспыхивают гневом и отчаянием одновременно. — Тебе виднее, — бормочет он, и верхняя губа Уилла дергается, разрываясь между ухмылкой и рычанием. Ганнибал отпускает его и сбрасывает пальто. — Встань на четвереньки на кровати. Он оборачивается, прежде чем посмотреть, как Уилл подчиняется, и передает свое пальто Беделии. Она берет его и кладет себе на колени. Ее губы плотно сжаты, а выражение лица намеренно непроницаемо. Она долго смотрит на него, и Ганнибалу интересно, что она видит. Затем она делает глубокий вдох и кивает ему, чтобы он продолжал. Ганнибал улыбается и поворачивается обратно. Он останавливается. Он видел эскизы оптимального положения сцепки, знает из рисунков и физических диаграмм, как это выглядит, — не то чтобы это было трудно себе представить. Омега примет эту позу во время течки, опустив грудь к земле и склонив голову, задницей вверх, чтобы побудить Альфу сесть на нее верхом и гарантировать, что, когда они это сделают, семя Альфы прольется как можно глубже внутрь. Ганнибал знает, что рано или поздно он бы это увидел, но почему-то мысль о том, чтобы увидеть Уилла в таком положении ему еще не приходила в голову. Уилл — идеальная картинка, изгиб его спины соперничает с любым искусством, которое Ганнибал когда-либо видел. Его рубашка облегает плечи, демонстрируя мускулы на них, его силу. Его домашние брюки облегают его толстые бедра, а на нижней части спины виднеется тончайший кусочек кожи. Пальцы Ганнибала сжимаются. Он подходит к матрасу и опускается на колени между ног Уилла, заставляя их еще дальше раздвинуться. Уилл издает сладкий жалобный скулеж, прижимаясь спиной к Ганнибалу, когда тот накрывает его. Ганнибал запускает руку в волосы и сжимает их в кулак, заставляя Уилла наклонить голову вперед, обнажая затылок. Другой рукой он жадно задирает рубашку Уилла, чтобы обнажить большую часть спины. Чуть дальше почки у него есть шрам, похожий на старую рану от ножа. Ганнибал хочет спросить об этом, но проглатывает свои вопросы и склоняется над Уиллом, прижимаясь грудью к его спине. Уилл дрожит, напряженный под его весом, но переносит это, как лучший представитель своей породы. Он является прекрасным примером подчинения Омеги. Ганнибал хочет погрузиться в это чувство на всю оставшуюся жизнь. Он обхватывает Уилла рукой за грудь, впивается ногтями в живот и тянет их вниз. Уилл рычит, мелко дрожа под его весом, грудь опускается к матрасу, а пальцы сжимают единственную простыню, расстеленную на нем. Ганнибал снова запускает руку в волосы, закрывающие глаза, и Уилл хнычет. — Пожалуйста, — выдыхает он, выгибаясь под весом Ганнибала. Без поцелуя его смазка вырабатывается медленнее, но Ганнибал чувствует его жар, его сладкий аромат мяты и лемонграсса. Он прижимается носом к затылку Уилла и глубоко вдыхает. — Альф..— доктор Лектер. Пожалуйста. — Тсс, дорогой, — рычит Ганнибал, снова обнаруживая, что надеется, что они говорят достаточно тихо, чтобы Беделия их не услышала. Эти моменты кажутся драгоценными и личными, и он чувствует странное отвращение к тому, чтобы делиться ими со своей аудиторией. Он задается вопросом, наступит ли когда–нибудь момент, когда Беделия не будет настаивать на том, чтобы быть здесь — будет ли она также присутствовать в теплой постели Уилла и наблюдать, как Ганнибал садится на него верхом и разводит его должным образом. Он хочет сделать это сейчас. Он хочет овладеть Уиллом, даже если это будет сделано только для их собственного удовольствия. Это напоминает ему о более консервативных пасторах, проповедующих против секса, когда он не предназначен для продолжения рода. Он представляет, что бы он сделал с Уиллом, что заставило бы их схватиться за свои кресты и закричать от ужаса. — Вот и все, — шипит он, обхватывая бедро Уилла через одежду и притягивая его к себе, прижимая свою эрекцию к теплу Уилла. Непрошеное мурлыканье вырывается из его груди, и Уилл задыхается, тихий стон срывается с его сладкого рта, когда он выгибается под весом Ганнибала, как будто намеревается сбросить его. Это инстинктивный ход, заставляющий Альфу быть с ним грубее, чтобы доказать, что Альфа способен удержать его и сесть на него верхом. Он представляет, как гонится за Уиллом по его открытому полю, среди деревьев, ловит его и бросает на землю на диком, открытом воздухе. Он обнажает зубы и прижимает их к шее Уилла, и тот издает еще один звук, более громкий, более отчаянный. Ганнибал чувствует запах его возбуждения, густой мускус его смазки, когда он начинает мокнуть для Ганнибала. Это неповторимый аромат. Но этого недостаточно. Ганнибал чувствует себя жадным. Он отступает и грубо переворачивает Уилла, накрывая его, прежде чем тот успевает сориентироваться. Он снова запускает руку в волосы Уилла и дергает его вверх, его руки отводятся назад, чтобы поддержать его вес, и Ганнибал притягивает его к себе для поцелуя. Это грубо, требовательно, и Уилл отвечает ему тем же. Он обнажает зубы напротив рта Ганнибала и раздвигает ноги, свободно обхватывая ими бедра доктора. Ганнибал почти слышит, как сердце Уилла колотится о ребра, и он кладет туда руку, полный ненасытной потребности вырвать его из груди Уилла и держать при себе. Он поглощал бы его, пока Уилл истекал кровью, размазывал кровь между их ртами, вталкивал сердце обратно, пока оно еще билось, и наблюдал, как оно заикается и замирает, когда он завязывал Уилла. Он отстраняется, тяжело дыша, мурлыкая при виде глаз Уилла, золотисто-черные, полуприкрытые веками. Его щеки пылают от возбуждения, остальное растекается по его шее и обнаженной груди, куда не спадает рубашка. Ганнибал толкает его обратно и накрывает, кладет руки Уиллу под колени и заставляет его свернуться калачиком и принять вес Ганнибала и власть над ним, пока он втирает свою одетую эрекцию между ног Уилла. Теперь он чувствует запах Уилла, густой и пьянящий, и он наклоняется для еще одного поцелуя, на который Уилл охотно отвечает, одной рукой приглаживая волосы Ганнибала, баюкая его череп, как тот ухаживает за телом Уилла. Он задается вопросом, сделал бы Уилл то же самое, если бы Ганнибал впился зубами в его шею или сосал его грудь, когда у Уилла начало бы вырабатываться молоко. Уилл снова задыхается, дрожа всем телом. Несмотря на прохладный воздух, он начинает потеть, и Ганнибал слизывает его с ложбинки у основания горла, рыча от вкуса. Все в Уилле пахнет и имеет такой приятный вкус, что Ганнибал понятия не имеет, то ли это черта Омеги в нем, то ли что-то уникально дикое и темное, присущее только Уиллу. Он не может вспомнить другого Омегу, пахнущего так хорошо, прежде чем он встретил его. Уилл издает еще одно тихое, дрожащее рычание, его свободная рука гладит одетую спину Ганнибала. — Прикоснитесь ко мне, — требует он, настойчиво и отчаянно, и Ганнибалу хочется ему угодить. Он отпускает одну из ног Уилла и прижимает ладонь к его члену через одежду, и тот обнажает зубы, его глаза закрываются, когда Ганнибал прикасается к нему. Ганнибал рычит, и глаза Уилла распахиваются. — Смотри на меня, — рычит он, и Уилл сглатывает достаточно резко, чтобы Ганнибал услышал, как у него щелкнуло в горле. Он улыбается ему, отпускает другую ногу Уилла и запускает пальцы в его влажные волосы. Он прижимает их лбы друг к другу и сжимает руку. Он хочет вытащить член Уилла, прикоснуться к нему кожей к коже, и он бы это сделал, если бы не думал, что Беделия будет протестовать. — Хороший мальчик. Не спускай с меня глаз. Уилл прикусывает нижнюю губу, кивая. Его веки трепещут, когда Ганнибал двигает рукой, но он держит их открытыми, послушными и милыми. Ганнибал не может удержаться, чтобы снова не поцеловать его, не попробовать кофе на языке Уилла, не лизнуть его за зубами. Уилл дрожит, когда он делает это, дыхание сбивается, когда он чувствует зубы Ганнибала на своей губе. Уилл поднимает голову и прижимается губами к уху Ганнибала. — Я дам вам наследство, — шепчет он, слишком тихо, чтобы Беделия могла услышать — еще один тайный возглас, который может издать только Омега. Ганнибал вздрагивает, закрывает глаза и утыкается носом в шею Уилла. — Я знаю, что это запрещено, но я бы позволил вам. Ганнибал дрожит. — Что бы ты позволил мне сделать? — он громыхает. — Все, что хотите, — отвечает Уилл, и у Ганнибала мелькает мысль, что Беделия была права — наблюдательность Уилла — мощный, опасный дар. Обоюдоострый меч. — Я бы позволил вам укусить меня и сесть на меня прямо сейчас, если бы вы захотели. — Осторожнее, Уилл, — шепчет Ганнибал и утыкается носом в ухо Уилла, ощущая вкус пота и желания на его коже. — Не переигрывай. — Это не покер, — отвечает Уилл и выгибается с шипением, когда Ганнибал сжимает руку на его члене. Ганнибал говорит себе, что это наказание, предупреждение — слишком резко хватать и слишком сильно дергать Уилла за волосы, — но он знает, что это не так. Это стимул. Есть разница между грубостью и подстрекательством, а Уилл — и то, и другое. Ганнибал хмыкает, улыбаясь Уиллу. — Тебе нравится эта мысль? — спрашивает он. — Мысль о том, что ты можешь спровоцировать меня так сильно, что я потеряю контроль? — Уилл тихо скулит, кладя руки на плечи Ганнибала. — Что я мог укусить тебя, и обрести свой Голос, и приказать тебе встать на колени, чтобы породить тебя, когда у меня возникнет желание? — Боже, — рычит Уилл, и его член дергается в руке Ганнибала, и внезапный поток запаха его смазки почти ошеломляет. Ганнибал чувствует, какой он мокрый, даже через их одежду. Это может оставить пятно на брюках Ганнибала. — Возможно, мне следует заставить тебя надеть ту маску, — рычит Ганнибал, поворачивая руку, чтобы обхватить яйца Уилла через штаны, дразнить там, где у него горячо и влажно между ног. — Обуздать твой дикий язык. Уилл издает натянутый смешок, и Ганнибал отстраняется, прижимаясь лбами друг к другу, когда видит его улыбку. — Если мой язык оскорбляет вас, отрежьте его и выбросите, — бормочет он. Он скользит руками по шее Ганнибала и запускает их в его волосы. — Если мои руки вас оскорбляют, отрежьте их и выбросите. — Я боюсь, что ничего не останется, если я это сделаю, — рычит Ганнибал. Уилл крепче обхватывает ногами талию Ганнибала и приподнимается для еще одного поцелуя. Он короткий, острый, как послевкусие лимонов, и так чудесно дополняет его запах. Ганнибал стонет в него, прижимая Уилла своим весом и сжимая руку на его члене. Уилл хнычет, кусая нижнюю губу Ганнибала, затем свою, когда тот прерывает поцелуй. — Возьмите все части меня, какие захотите, — говорит он тихо и свято, как свадебная клятва. — Возьмите их и поглотите. Я знаю, что это то, чего вы хотите больше всего на свете. — Ты думаешь, я хочу их забрать, или ты просто хочешь отдать их мне? — Ганнибал спрашивает. Уилл втягивает воздух, когда Ганнибал снова целует его, прежде чем он успевает ответить. Уилл хнычет ему в рот, его живот проваливается внутрь, а грудь сжимается, когда Ганнибал выкручивает руку, усиливая хватку. Он знает, что Уилл близко, чувствует, как учащается его сердцебиение и как дрожат его руки, прижатые к нему. — Покажи мне, — требует Ганнибал. Его голос кажется странно слабым, и он хочет рычать по своему желанию, хочет использовать свой Голос, даже если у него его нет. Его горло кажется тонким и сиплым, слишком слабым в шее. Зубы Уилла могли бы разорвать его на части, если бы он захотел. — Покажи мне, как сильно ты хочешь размножаться для меня, Уилл. Покажи мне, что ты можешь предложить. Я бросаю тебе вызов. У Уилла перехватывает дыхание. Он не может держать глаза открытыми, хотя Ганнибал знает, что он пытается. Его пальцы сжимаются, спина выгибается, и он зарывается лицом в шею Ганнибала, когда его захлестывает оргазм. Он промокший до нитки, потный и скользкий, и его освобождение окрашивает его. Ганнибал не может устоять — он опускает пальцы ниже пояса брюк Уилла, улыбаясь, когда тот издает тихий звук протеста от его сравнительно холодного прикосновения. Ганнибал смазывает пальцы семенем Уилла и убирает руку, любуясь ее блеском на свету. Уилл задыхается, его губы приоткрываются, и Ганнибал просовывает пальцы между челюстями Уилла, заставляя его очистить их. Язык Уилла обвивается вокруг пальцев, его розовые щеки впадают, когда он сосет. Он выглядит развратным, невероятным, лучшим Омегой, которого Ганнибал когда-либо видел. Ганнибал отстраняется и обхватывает Уилла за затылок. Он поднимает его и целует в лоб, поправляет его одежду, а затем встает, помогая Уиллу подняться на ноги. Уилл облизывает губы, выглядя голодным. — Ваша очередь. Ганнибал улыбается. — К сожалению, я считаю, что время работает против нас, — говорит он и смотрит на Беделию, ожидая подтверждения. Она моргает, как будто выходит из транса, и смотрит на часы. Она хмыкает, что звучит почти разочарованно, и Ганнибал склоняет голову набок. Он разжимает челюсти и нюхает воздух, с любопытством вдыхая знакомый запах ее собственного возбуждения, смешивающийся с запахом Уилла. — Да, — говорит она, вставая и протягивая Ганнибалу его пальто. Уилл сглатывает, краснея, и отступает назад. Ганнибал и Беделия выглядят очень собранными по сравнению с его раскрасневшимся, потным состоянием. Глаза Уилла по-прежнему золотистые, острые, но в то же время расфокусированные, как и тогда, когда он описывал место преступления в сауне. — Мне нужно прочитать лекцию, и мы должны уйти сейчас, если хотим успеть вовремя. Уилл кивает. Если у него есть какой-то протест, он проглатывает его обратно. — Я провожу вас, — говорит он и ведет их вниз по лестнице к входной двери. Его запах густо ощущается в носу Ганнибала, тяжело оседая на языке. Ганнибал сопротивляется желанию снова поцеловать и прикоснуться к Уиллу, зная, что игровой сеанс закончился, и он должен снова соблюдать приличия. Он поправляет свой член в костюмных брюках и пытается придумать что-нибудь, чтобы избавиться от его нынешнего состояния, но с запахом Уилла в легких ему это дается с трудом. Он думает о кровати в своей гостевой спальне, опечаленный тем фактом, что Уилла не было, чтобы понюхать, где Ганнибал распространил свое семя. Он сделает это снова, решает он. Он пропитает этот матрас так сильно, что Уилл почувствует его запах из своей машины. — Спасибо, что принял нас, Уилл, — говорит Беделия с теплой улыбкой, застегивая пальто. Уилл улыбается ей в ответ, скрещивая руки на груди и кивая ей. — Мы увидимся с тобой снова сегодня вечером? — Если долг не позовет, — отвечает Уилл, пожимая плечами. — У меня сегодня поздний урок, но я могу подъехать после. Около девяти. — Замечательно, — говорит Беделия. — Я пригласил Алану, Марго и Моргана на ужин в субботу вечером, — говорит ему Ганнибал. — Если ты сможешь, я бы хотел, чтобы ты присоединился к нам. Мы можем поиграть до или после. Уилл прикусывает нижнюю губу, выглядя несколько неуверенно. — Алана сказала, что она точно приведет Моргана? — спрашивает он. Ганнибал склоняет голову набок, пытаясь понять точную природу внезапной сдержанности Уилла. — Она сказала, что подумает об этом, — отвечает он. — Я не подтвердил так или иначе. Уилл кивает. Он открывает дверь, чтобы выпустить их. Тигровая дворняжка все еще сидит на крыльце и поднимает голову, тихо гавкая в знак приветствия, виляя хвостом. — Увидимся сегодня вечером, — говорит он. Он дрожит от холода, и Ганнибал решает не задерживаться, чтобы он не простудился. Он кивает Уиллу и одаривает его еще одной улыбкой, затем кладет руку на спину Беделии и ведет ее к машине. Он слышит свист Уилла и оборачивается, чтобы увидеть, как собаки возвращаются в дом. Уилл закрывает дверь, даже не взглянув в их сторону. — Я ценю, что ты был хорошо осведомлен о времени, — бормочет Беделия, когда они садятся в машину, и Ганнибал разворачивается и возвращается на дорогу. — Как я уже говорил ранее, я готов продолжать это соглашение только до тех пор, пока тебе удобно, и до тех пор, пока это не доставит хлопот какой-либо вовлеченной стороне, — отвечает Ганнибал. Его грудь все еще горит, а голова теплая, но на него не так сильно влияет тот факт, что он не достиг собственного оргазма, а еще больше усугубляется тем, что он не сделал с Уиллом столько, сколько хотел. Ему не удалось прикоснуться к голым бедрам Уилла, попробовать его смазку или взобраться на него, а он хотел. Он все еще хочет. Отчаянно. Он думает о разговоре в игре — Уиллу, казалось, нравилась идея о том, что Ганнибал получит Голос, о том факте, что, если они будут связаны, Ганнибал сможет сделать его мокрым в любой момент, наполняя его ребенком за ребенком на досуге. Возможно, это была просто инстинктивная реакция на игру в разговор, но у Ганнибала создается впечатление, что даже в разгар течки Уилл осознает все, что он говорит и делает, осознает каждое прикосновение и поцелуй и то, как это, в свою очередь, влияет на Ганнибала. Наблюдательность — опасный дар. Беделия хмыкает и кладет руку на руку Ганнибала, находящуюся на коробке передач. Ее рука изящная и бледная, так не похожая на сильные руки Уилла. Ганнибал думает о его костяшках пальцев и о том, как они будут выглядеть, окровавленные и в синяках. Он думает о шраме на спине Уилла и о том, сколько вопросов ему, возможно, придется получить от Уилла, прежде чем все его любопытство будет удовлетворено.