Смотри, мама! Овцы сожрали волков!

Беделия приходит к Ганнибалу на завтрак, и он готовит ей лосося и яйца с листьями шпината, улыбаясь ей за чашкой чая, когда она присоединяется к нему в столовой и ест. — Как прошел ужин? — спрашивает он ее. Беделия улыбается, откусывая еще кусочек и запивая его водой. Ганнибал задается вопросом, сможет ли он когда-нибудь приготовить блюдо из мяса и выдать его за рыбу. Возможно, какой-нибудь тартар. Сегодня он чувствует себя смелым и озорным — сегодня утро пятницы, а это значит, что завтра суббота, и ужин, которого Ганнибал с таким нетерпением ждал, уже на горизонте. Такой короткий и такой долгий промежуток времени вдали. — Это было приятно, — отвечает Беделия. — Мне интересен бюджет университета, и то, как они продолжают устраивать для нас эти мероприятия. Ганнибал хмыкает и борется с желанием вдохнуть ее запах глубже, чем обычно. Она осторожна и всегда обязательно моется перед приходом к нему домой, чтобы от нее пахло только ее духами. — Скорее всего, они пытаются потратить все свои деньги до конца квартала, — беспечно отвечает он. — Как это делает правительство. Она улыбается ему, делая еще один глоток воды. — Очень жаль, что Уилл не смог сыграть вчера вечером, — говорит она слишком спокойно. Ганнибал наклоняет голову набок и вздыхает. — К сожалению, именно это и происходит, когда работаешь на закон, — говорит он. — Как сказал Уилл, убийства не прекращаются из-за цикла овуляции. Точно так же убийцы не думают о невежливости вмешательства в наши планы. — Я уверена, что мне не нужно спрашивать, — говорит Беделия, — но вели ли ты и Уилл себя уместно в мое отсутствие? Ганнибал улыбается. — Так же уместно, как и ты на своем ужине, — отвечает он. Ее глаза вспыхивают, и она сглатывает. — Энтони сказал, что присоединится к нам? — Да, — отвечает Беделия тихим голосом. — Он, казалось, очень хотел снова тебя увидеть. Он скучает по тебе. — Я не отдалялся от него, — говорит Ганнибал. — Но мы оба были заняты, — отвечает Беделия, поднимая бровь и снова сосредотачиваясь на еде. Теперь она ест медленнее, как будто рыба вдруг превратилась во что-то менее вкусное. — Уилл написал мне сегодня рано утром, извиняясь за свое отсутствие, — Ганнибал хмыкает. — У меня возникло ощущение, что он каким-то образом подумал, что обидел меня. — Омеги очень хорошо осведомлены о социальных границах, — бормочет Ганнибал. — Естественно, больше, чем Альфы и женщины. Это вещи, которым мы должны научиться, и все же у омег это укоренилось в них как вопрос выживания. Беделия кивает, издавая тихий звук размышления. Она откладывает вилку и, наконец, встречается с ним взглядом. — Что здесь произошло прошлой ночью, Ганнибал? — спрашивает она ровным и вызывающим тоном. — Что ты сделал? Ганнибал поднимает брови, спокойно глядя на нее. — Я ничего не сделал, — отвечает он. И это технически верно — слова — это всего лишь слова. Мысли — это просто мысли. Он думает о том, как был напуган Уилл, когда случайно выдал существование своего Голоса. Ганнибал уверен, что даже сейчас Уилл насквозь пропитан тревогой, расхаживая по полу своего дома и задаваясь вопросом, не раскрывает ли в этот самый момент Ганнибал его секреты. — Ганнибал, — говорит Беделия. Предупреждение. — Он пришел на ужин. Пока еда готовилась, мы разговаривали. Точно так же, как мы с тобой говорим прямо сейчас. Алана сказала мне, что Уилл испытывает определенное сложное чувство, когда речь заходит о его сыне, и я сообщил ему, что Морган Верджер не будет присутствовать на завтрашнем ужине, и что вместо него может прийти Энтони. Вскоре после этого он уехал. Беделия хмыкает, поджимая губы. — Ты думаешь, присутствие Энтони обеспокоило его? Ганнибал улыбается. — Ты думаешь, что так и есть? — он отвечает холодно. — Омеги видят друг в друге естественную угрозу, это не секрет, — говорит Беделия. — Они рассматривают друг друга как соперников за еду, ресурсы и землю. И за пару. — А, — отвечает Ганнибал и делает глоток чая. Это смесь зеленого чая с добавлением мяты и лемонграсса, которая напоминает ему аромат Уилла. — Но Уилл не намерен добиваться меня как партнера. И Энтони тоже. — Инстинкты — могущественная вещь, любовь моя. Иногда развитому разуму трудно преодолеть их. Ганнибал мгновение рассматривает ее, встречая взгляд, не дрогнув. — Мы все еще говорим об Омегах? — спрашивает он. Она нежно и тепло улыбается. — Ты самый развитый человек, которого я знаю, — говорит она, и это звучит странно похоже на умиротворяющее поскуливание Омеги. Она протягивает руку и накрывает его ладонь своей, ее обручальное кольцо сияет в теплом свете. — Но я бы не стала упрекать тебя, если бы ты время от времени потакал своим слабостям, когда дело касается твоих инстинктов. Ганнибал улыбается и поворачивает руку, чтобы сплести их пальцы вместе. — Если ты намекаешь на то, что я страдал от недостатка контроля прошлой ночью, и что Уилл сбежал из-за этого, я могу заверить тебя, что это было не так, — отвечает он. Ганнибал ставит свою кружку и обхватывает ее другой рукой, поднося ее пальцы к своим губам, чтобы поцеловать их. Ее улыбка не меняется, и когда Ганнибал отпускает ее руку, она возвращается к еде. — Я позвоню Уиллу и узнаю, готов ли он играть сегодня вечером, — говорит она, и Ганнибал кивает, поджимая губы и обхватывая кружку обеими руками, наслаждаясь теплом. Это не так успокаивает, как тепло Уилла. — У меня поздняя встреча сегодня вечером, — отвечает Ганнибал. — Ты должна позвонить ему сейчас — возможно, мне придется перенести встречу, если мы закончим слишком поздно. Она напевает и встает. — Отлично, — говорит она и идет в кабинет, чтобы достать телефон из сумочки. Когда она возвращается, то прижимает его к уху. — Доброе утро, Уилл, надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, — говорит она и снова садится. Она тянется к руке Ганнибала, и он позволяет ей взять ее, улыбаясь, когда слышит мягкий голос Уилла на другом конце провода. Он говорит слишком тихо, чтобы Ганнибал мог разобрать слова. — Конечно, нет. Мы понимаем. Когда долг зовет, мы все вынуждены откликаться. У Ганнибала звонит телефон, и он встает, чтобы пойти на кухню и ответить. Это Алана. — Доброе утро, — приветствует он. — Я у Уилла, — говорит она в качестве представления. Ее голос звучит сердито. Ганнибал слышит лай собак Уилла и мягкий приглушенный звук ветра и знает, что она снаружи. Скорее всего, ради конфиденциальности, поскольку Уилл отвечает на свой собственный звонок. — Что ты с ним сделал? Ганнибал моргает, хмурясь. — С ним все в порядке? — Он позвонил мне прошлой ночью, будучи на полпути к панической атаке. Я осталась с ним на ночь, чтобы успокоить его, — коротко отвечает она. Ганнибал никогда раньше не испытывал на себе ее гнев. Он улыбается. — Клянусь Богом, Ганнибал, если ты причинишь ему боль… — Я ничего подобного не делал, — холодно отвечает Ганнибал. — С ним все в порядке? — Я просила тебя обращаться с ним хорошо, — говорит она. — Я верила, что ты будешь добр к нему. Он почти не спал, просто продолжал ходить по комнате и… Черт возьми, Ганнибал, что ты наделал? — Уверяю тебя, Алана, я не относился к Уиллу иначе, чем относился бы к тебе, или к Марго, или к любому из моих друзей, — отвечает Ганнибал. Он начинает чувствовать себя глубоко обеспокоенным — если Алана добьется своего и будет говорить слишком опрометчиво в разгар своего гнева, она может испортить Уиллу отношение ко всей этой договоренности. И Ганнибал сейчас слишком укоренился в нем, чтобы смириться с поражением. Он слышит, как Беделия встает и стук ее каблуков направляется в сторону кухни. — Я позвоню тебе позже, — говорит он, и она дает ему короткое «Хорошо», прежде чем они заканчивают разговор. Ганнибал выпрямляется и поворачивается, чтобы увидеть, как Беделия с улыбкой входит в кухню. — Уилл согласился встретиться с нами сегодня вечером, — объявляет она, и Ганнибал поднимает брови, потому что эта новость прямо противоречит тому, что он знает. — Он говорит, что свободен после семи. Во сколько назначена встреча с твоим пациентом? Ганнибал сглатывает и пытается отвлечься от водоворота дискомфорта и переключиться на предстоящий разговор. — Шесть тридцать, — отвечает он. — Я посмотрю, смогу ли я перенести это на более раннее время или договориться о другом дне, — Беделия улыбается и подходит к нему, чтобы поцеловать в обе щеки. — Уже уходишь? — У меня скоро лекция, — отвечает она, и Ганнибал кивает и провожает ее до двери. Его собственное утро относительно свободно, и он открывает ей дверь и провожает до выхода. — Увидимся вечером, любовь моя. Он улыбается и снова целует ее, и ждет, пока она сядет в свою машину, прежде чем закрыть и запереть входную дверь. С щелчком затвора хаос в его голове возвращается в фокус. Уилл явно был еще более расстроен, чем показывал, и Ганнибал задается вопросом, что увидели острые глаза Аланы, когда она пришла к нему домой и дежурила с ним всю ночь. Но Ганнибал ничего не сделал. Он не преследовал Уилла, не пытался сесть на него верхом или сделать с ним что-нибудь непристойное без его согласия. Они разговаривали, словесно спарринговали, как это было раньше. Пока Ганнибал не перешел черту — пока этот обоюдоострый меч наблюдения не опустился на шею Уилла, и тот почувствовал бешеную потребность защищаться. Голова Ганнибала горит, зубы чешутся, и ему требуется мгновение, чтобы осознать, что это чувство, глубоко впивающееся когтями в его грудь, на самом деле является беспокойством. Забота. Он хочет броситься к Уиллу, замурлыкать для него, прикрыть ему глаза и защитить от страха, сковывающего его позвоночник. Даже несмотря на то, что он является источником — но это не может быть правдой. Уилл никак не может бояться Ганнибала. Если только он не увидит чего-то, что заставит его испугаться. Так же, как и Беделия. Телефон Ганнибала звонит снова, прежде чем он успевает положить трубку. Он узнает номер Уилла, но отвечает так, как будто не знает этого: — Доктор Лектер, — говорит он. Он слышит, как Уилл прерывисто и тяжело вздыхает на другом конце провода. Как будто он тонул, прежде чем услышал голос Ганнибала. — Иди ко мне, — говорит он, и это мощно и тихо, как ударная волна от бомбы. Ганнибал почти падает на колени и хватается за край столешницы, когда слышит Голос Омеги Уилла, доносящийся из телефона. — Принеси маску и ошейник. — Уилл… — Но затем Уилл вешает трубку, и Ганнибал остается со звуком гудка, дрожа на своей кухне. Он рычит и кладет трубку. Маска и ошейник Уилла находятся в гостевой спальне, и он борется с непреодолимым желанием забрать их, одеться и броситься к Уиллу так быстро, как только сможет. Он пытается бороться с этим, но обнаруживает, что идет в столовую с намерением убрать еду, а вместо этого проходит прямо через нее, выходит с другой стороны и поднимается по лестнице, прежде чем осознает, что делает не то, что намеревался. Гнев поднимается в основании его позвоночника, неконтролируемый и безумный, когда он берет маску и ошейник из гостевой спальни, обнаруживает, что комната все еще безумно пропитана запахами Уилла и Ганнибала. Как будто сама краска заманивает его, жадного и мучающегося Ганнибала запретным плодом, самым прекрасным куском мяса, в который он когда-либо мог впиться зубами. Он рычит, одевается и идет к своей машине. Он чувствует толчок в груди, заставляющий его двигаться вперед, хотя он несколько раз пытается замедлиться и остановиться. То же самое защитное желание не исчезло, и теперь оно отрастило когти и зубы и преследует его, выслеживая, пока он мчится из Мэриленда в Вирджинию. Утренние пробки относятся к нему добрее, чем в прошлый раз, когда он совершал эту поездку, поскольку сегодня пятница и люди ленивы в поездках на работу, но даже сейчас полтора часа езды кажутся вечностью. К тому времени, как он подъезжает к дому Уилла, его глаза щиплет и жжет, а костяшки пальцев на руле побелели. Только когда он видит тень Уилла в окне, он чувствует хоть каплю спокойствия. Он делает глубокий вдох, пытаясь сохранить самообладание. Но все потеряно — Уилл поймал его на месте, как рыбу на крючке, и Ганнибал пришел на его зов, потому что у него не было другого выбора. Внезапная потеря контроля ошеломляет и вызывает беспокойство, и Ганнибал задается вопросом, не боится ли Уилл того, как он отреагирует на это, и именно поэтому он потребовал, чтобы Ганнибал взял с собой свое единственное средство защиты. Он выходит из машины, и Уилл открывает перед ним дверь, пропуская его внутрь, в то время как собаки выбегают облегчиться. Ганнибал сует ему в руки маску и ошейник, снимает пальто и кладет его на спинку одного из стульев у стола у окна. Он стоит позади него и кладет руки на спинку стула, рассматривая Уилла, как он надеется, со спокойной отстраненностью. Уилл смотрит на маску и ошейник в своих руках, его лицо непроницаемо, но пальцы крепко сжимают их. — Уилл, — говорит Ганнибал, и ему не нравится, какой грубый и злой у него голос. Взгляд Уилла останавливается на нем. — То, что ты только что сделал, было очень грубым. Уилл облизывает губы, делает шаг назад и прижимает маску и ошейник к груди, как щит. — Я знаю, — отвечает он. — Тебе не нужно принуждать меня, — продолжает Ганнибал, гнев горит в его груди ярко и яростно, теперь, когда он видит Уилла в прицеле. Его гнев имеет направление, и он сосредоточен на нем со всей яркостью солнца. — Сейчас я пережил два разговора, в ходе которых моя личность предстала перед судом. Ты не собираешься разыгрывать из себя жертву, а потом развернуться и заставить меня перейти на твою сторону по твоей прихоти. Я этого не допущу. Уилл сглатывает, снова опуская взгляд. Он издает тихий, жалобный скулеж, и Ганнибал борется с желанием смягчиться, когда слышит это. Он пытается успокоить его, и Ганнибал знает, что это сработает, если он позволит этому случиться. — Вы не можете остановить меня, — шепчет он, снова поднимая глаза. — Но я же говорил, что позволю вам. Ганнибал рычит, его пальцы сжимаются на стуле. — Я считаю, что ты должен дать мне ответы, Уилл, — говорит он. — Я требую их от тебя. Или я расскажу Беделии и Алане обо всем, что ты натворил. — И что же такого я сделал? — резко отвечает Уилл — Ты заставил меня прийти к тебе, — рычит Ганнибал, обнажая зубы. Его глаза горят и зудят — что это? — Ты использовал свой Голос на мне. Уголок рта Уилла дергается. — Разве? Докажите. — Если мне придется перерезать тебе горло и показать всем нарост на твоей шее, то я это сделаю, — говорит Ганнибал. Улыбка Уилла формируется, расширяется, обнажая зубы. Он делает шаг вперед, кладет маску и ошейник на стол и вздыхает, склонив голову. Он имитирует позу Ганнибала, его руки покоятся на спинке второго стула, руки сцеплены, плечи напряжены. — Если бы я попросил вас прийти как друга, — начинает он, — вы бы пришли? Ганнибал рычит, сжимая губы и резко сглатывая, когда Уилл поднимает голову. — Да, — отвечает он, потому что это правда. Улыбка Уилла становится шире. — Без вопросов? — Чего ты хочешь от меня, Уилл? — требует Ганнибал. — Я был откровенен и честен с тобой. Я сделал тебе все уступки, которые мне были позволены, и относился к тебе по-доброму. Почему ты пытаешься заставить меня действовать силой? — Слова, которые ты используешь, — шипит Уилл. — «Откровенен», «Уступка», как будто я своенравный ребенок, которому вы должны потакать. Вы раскололи меня на части и увидели во мне нечто такое, чему я не могу позволить остаться безнаказанным. Ваше любопытство убьет нас обоих, доктор Лектер. — Ты хочешь разорвать это соглашение? — Спрашивает Ганнибал. — Скажи это, и дело сделано. Уилл моргает, выпрямляясь. Что-то похожее на панику мелькает на его лице. — Я не хочу этого, — шепчет он. — Тогда я попрошу тебя дать мне ответы, — отвечает Ганнибал. Его самообладание остывает, загнанное в угол гневом Уилла, а затем его внезапным страхом. Он выпрямляется и проводит руками по воротнику пальто. — Никаких игр. Никаких фокусов. Мы с тобой будем говорить честно, как равные друг с другом. Уилл склоняет голову набок. Его взгляд опускается на руки Ганнибала, и он сглатывает. — Не хотите ли чего-нибудь выпить? Ганнибал кивает, и Уилл идет на кухню и возвращается с двумя кружками дымящегося кофе. Он ставит их на свою сторону стола и садится. Когда Ганнибал следует его примеру, он пододвигает к нему его кружку, стараясь не придвигаться слишком близко, чтобы Ганнибал не попытался схватить его. Ганнибал берет свою кружку и делает первый глоток кофе, позволяя горькой жидкости обжечь язык и согреть грудь. Он ставит кружку на стол, и Уилл что-то напевает, барабаня ногтями по ручке. Он вздыхает и переводит взгляд в окно. Ганнибал позволяет ему подготовиться, дрожа от нетерпения, которое он так редко испытывал раньше. Уилл вызывает в нем такие сильные эмоции, что это почти пугает. — Вы знаете, каково это — быть под опекой государства? — наконец спрашивает Уилл. Ганнибал склоняет голову набок, и глаза Уилла на мгновение встречаются с его глазами, прежде чем они опускаются. — Я потерял своих родителей, когда потерял сестру, — говорит Ганнибал, — но я никогда не был под опекой. У меня была семья и средства, чтобы заботиться обо мне. Уилл фыркает, его рот кривится в неестественной улыбке. — Конечно, — говорит он. — Вы — Альфа. Об Альфах всегда заботятся. Ганнибал думает о Моргане Верджере и хмыкает. — У тебя есть родители, — отвечает он. — Отец и мать. Даже биологический Альфа-родитель, которого ты никогда не встречал. — И они любили меня, — отвечает Уилл и снова вздыхает. — Они любили меня, пока я не начал вести себя странно, — он делает паузу и судорожно сглатывает. — Вы знаете, что они делают с молодыми омегами, когда те не спарены, но у них все равно начинается течка? Ганнибал поднимает брови. — Нет, — тихо отвечает он. — Я не знал, что такое возможно. Уилл остро и весело улыбается. — Да, вы знаете, — говорит он. — Поиграй с ними, сделай их мокрыми, оставь их нуждающимися, — его протяжный говор сквозит, рожденный и выросший в Луизиане, прежде чем он снова исчезнет. — И это если им повезет. — Повезет, — повторяет Ганнибал. Уилл кивает. — Подростковая беременность в низшем классе растет, доктор Лектер, — говорит он и делает глоток кофе. — Все больше и больше детей, которые не понимают последствий того, что они делают. Они прикасаются друг к другу и целуют друг друга, потому что это то, что делают мать и отец. Вот что происходит, когда ты влюблен. Но потом любовь остывает, и люди пугаются, и внезапно у тебя в животе появляется ребенок, и что ты можешь сделать? Избавиться от него? Столкнись лицом к лицу с гневом и насмешками общества. Сохранить его? То же самое. Лучше быть любимым и оставленным позади. — Чистая энтропия, — отвечает Ганнибал и улыбается, когда Уилл снова делает вдох. — Без Голоса ты совершенно без посторонней помощи. Без любви и без способности защитить себя. Ты должен подчиняться прихотям и желаниям Альф или женщин, независимо от того, какое чудовище случайно проберется в твой дом, — он поднимает глаза. — Я не жертва, доктор Лектер. Я и не претендую на это. Но иногда, когда это все, что кто-то видит в тебе, ты должен показать им то, что они хотят видеть. — Кто-то сделал тебе что-то плохое, Уилл? — выдыхает Ганнибал. Уилл смеется и качает головой. — Ничего такого нечистого, как это, — говорит он, пренебрежительно махнув рукой. Его взгляд падает на маску и ошейник, тускло поблескивающие на столе. Он вздыхает. — Я чувствую себя комфортно в вашем присутствии, доктор Лектер. И от этого растет дискомфорт. — Я нахожу, что все наоборот, — отвечает Ганнибал. — Перед лицом твоего хаоса я чувствую себя странно комфортно. Уилл улыбается, его глаза сияют, золотисто-голубые. Он поднимает взгляд, чтобы спокойно встретиться с Ганнибалом, а затем встает. — Я хотел бы вам кое-что показать, — говорит он. — Если вы хотите это увидеть. Ганнибал кивает, вставая, и позволяет Уиллу вывести его наружу, к заснеженному сараю. Он с тихим ворчанием открывает двери, и они входят внутрь. Внутри сарая на подъемнике стоит видавшая жизнь лодка, а к стропилам подвешены цепи и веревки. Уилл ведет его в заднюю часть сарая, где стоит большой холодильник, наполовину скрытый за лодкой. Он делает паузу, положив одну руку на него. На защелке холодильника висит замок, и он достает ключ из-под кучи парусных веревок, отпирает его и открывает крышку. Ганнибал наклоняется, заглядывая внутрь. То, что он видит, — это пакеты с кровью, десятки пакетов, все отрицательные. Универсальные доноры. Он поднимает брови и смотрит на Уилла. — Я не причиняю людям вред, — говорит Уилл, складывая руки на груди. — Марго дает это мне. — Неужели это… Кровь альфы? — Спрашивает Ганнибал. Уилл кивает. — Пакетик каждую неделю сохраняет мой Голос невредимым, — отвечает он. — Первая поставка поступила от Мейсона Верджера. Ганнибал хмыкает, склонив голову набок. — И когда он не смог больше ничего предложить, ты обратился к другим источникам. Уилл улыбается, снова закрывает и запирает холодильник. Он кладет ключ в карман, и у Ганнибала складывается впечатление, что его следующее тайное место будет где-то в другом месте, о котором тот не знает. — Уилл, я должен спросить почему, — говорит он, когда Уилл ведет его обратно в дом. Его собаки лают и бегут за ними, их рассеянно гладят, а затем отгоняют в сторону, когда Уилл впускает его обратно в дом. Входит только тигровая дворняжка и занимает свое место на одной из собачьих лежанок, пристально глядя темными глазами на своего хозяина. — Почему я это делаю? — Спрашивает Уилл. — Или почему я показал вам? — И то, и другое, — отвечает Ганнибал. Уилл улыбается. Ни один из них не садится обратно. — Я не могу спариваться, доктор Лектер, — говорит он ровно. — Мой опыт общения с Альфами привел меня к пониманию того, что мои потребности не могут быть удовлетворены кем-то. И вы назвали мой образ мыслей, мою работу интересной. Это не всем интересно. Но я также должен быть в состоянии защитить себя. Вы можете себе представить, если бы один из убийц, на которых я охотился, оказался спаренным Альфой с собственным Голосом? Ганнибал хмыкает, признавая это. — Это ненадежно, Уилл, — говорит он. — Твой вид требует стаи, и если бы у тебя был Альфа, который мог бы позаботиться о тебе, то тебе не нужно было бы бояться. Уилл смотрит на него долгое, долгое мгновение. — Прошлой ночью… — он втягивает воздух и качает головой. Проводит руками по лицу и по волосам. — Я сожалею насчет Аланы. Я поговорю с ней. Она защищает меня и быстро приходит в ярость, когда речь заходит о моем благополучии. — Отношение, которое мы с ней разделяем, — отвечает Ганнибал. — Даже если ты очень стараешься обуздать мое уважение к тебе. — Стараешься, — повторяет Уилл. — Не преуспеваешь. Ганнибал улыбается. — К сожалению, мой дорогой Уилл, ты становишься все более и более интересным, — тот прерывисто выдыхает. — Ты, кажется, одержим идеей, что я угрожаю тебе, что я навязываю себя в твою жизнь по своему собственному замыслу. Это не тот случай. — Независимо от того, по вашему замыслу или нет, вы здесь. Куда бы я ни повернулся, вы всегда рядом. Тень рядом со мной. Демон из моих снов, — пальцы Уилла обвиваются вокруг его шеи, и он дрожит. — Я не могу избавиться от вас. Улыбка Ганнибала становится шире, и он вытягивает руки по обе стороны от себя в открытом, приветственном жесте. — Тогда я полагаю, что мы в тупике. — Или на поле битвы. Я не могу отступить, и вы не можете. Так что мы будем сражаться, сталкиваясь и борясь друг с другом снова и снова, пока кто-нибудь не уступит. Это из тех вещей, которые создают землетрясения и горы, доктор Лектер. Но это более жестоко и вызовет извержения вулканов. — Ты боишься собственной гибели, — говорит Ганнибал. — Но также и того, что ты в конечном счете ничего не будешь значить. Твое подобие продолжает жить в твоем сыне, но ты сам исчезнешь во тьме, — дрожь пробегает по телу Уилла, его глаза вспыхивают, верхняя губа подергивается. — Значит, ты предпочел бы стать легендой хаоса и катастрофы. Уилл отворачивается и идет к столу. — Спасибо, что принесли это, — говорит он, прикасаясь к краю маски. — Я пока оставлю их здесь. Я чувствую, что это приближается — у меня скоро начнется течка. Ганнибал тихо рычит и надвигается на Уилла, повернувшегося к нему спиной. Он хватает его за бок прежде, чем Уилл успевает отступить — не то чтобы тот пытался. Он наклоняется навстречу прикосновению Ганнибала и дрожит, когда он прижимается грудью к спине Уилла. — Я могу дать тебе наследство, — шепчет он Уиллу на ухо. Глаза Уилла закрываются, и он глубоко вдыхает, содрогаясь от этого. Ганнибал протягивает вперед свободную руку и берет маску, поворачивая ее в руке. — Я подарю тебе детей. Я могу дать тебе убежище. Он отпускает Уилла и надевает ему на лицо маску, натягивает ремешок на голову, как узду на лошадь, и резко затягивает его. Уилл задыхается, наклоняя голову и склоняя ее набок, так что его шея оказывается открытой для рта Ганнибала. Его руки падают на спинку стула и напрягаются, костяшки пальцев белеют. — Я могу удовлетворить ту потребность, которую ты слишком боишься озвучить, — шепчет Ганнибал и целует раскрасневшуюся шею Уилла, восхищенный тем, как тот дрожит и издает тихий, отчаянный стон. — Ты знаешь, что я могу, — его руки находят руки Уилла, скользят вниз, пока не обхватывают запястья, пока все его тело не накрывает и не удерживает Уилла на месте. — Я ненавижу то, что вы заставляете меня чувствовать, — шепчет Уилл приглушенно под маской, но Ганнибал слышит его достаточно хорошо. Он улыбается, проводит носом по сухожилию на шее Уилла, затем возвращается обратно, утыкаясь носом в его мягкие волосы. Он тяжело дышит, и все его тело теперь горит, ревя от запаха этого сладкого Омеги, придавленного его весом. — Скажи мне остановиться, — говорит Ганнибал. — Прикажи мне освободить тебя. Заставь меня. Я бросаю тебе вызов. Уилл ахает и качает головой. — Нет, — отвечает он с вызовом и грубо. — Я полагаюсь на ваш контроль, чтобы делать то, что правильно. Ганнибал рычит. Он обхватывает Уилла рукой, обхватывает его горло, прижимая к себе еще крепче и разжимая челюсти, чтобы впиться зубами в обнаженный затылок. Он мог бы это сделать, будь прокляты последствия. Он мог бы привязать это дикое, разрушительное существо к своей прихоти и оседлать его достаточно жестоко, чтобы течка, дразнящая края психики Уилла, обрушилась вниз с горы, как лава. Он должен остановиться. Он должен остановиться. Он крепче сжимает руку на горле Уилла, и тот стонет, дрожа в его объятиях. Глаза Ганнибала горят, и он внезапно понимает, что это потому, что его собственный красный цвет истекает кровью, багрянец Альфы соответствует золоту Омеги. Таково влияние Уилла на него. Он обнажает зубы, и его укус превращается в еще один поцелуй. Он отстраняется, и Уилл вздыхает, склоняя голову, а Ганнибал снимает с него маску и кладет ее на место. Он берет Уилла за плечи и поворачивает его, обхватывая его лицо обеими руками и упираясь лбами друг в друга. Веки Уилла трепещут, губы приоткрываются, а затем он полностью открывает глаза и смотрит в глаза Ганнибала. Они вспыхивают, видя, что красный, несомненно, светит ему в ответ, и Уилл улыбается. Он протягивает руку и касается щеки Ганнибала нежным, ласковым жестом. — Вы спросили меня, чего я хочу, — говорит он хриплым голосом. Вдоль его щеки от маски тянутся маленькие морщинки, разделяющие красный цвет на части. — Чего вы хотите, доктор Лектер? Ганнибал улыбается и делает глубокий вдох. Уилл прикусывает нижнюю губу, когда он отстраняется. — Признаюсь, я не знаю, — отвечает он. Улыбка Уилла становится шире. — Но я думаю, что сейчас я скажу, что хочу узнать тебя — так же, как, я начинаю подозревать, ты хотел бы узнать меня. В глазах Уилла вспыхивает что-то похожее на одобрение. — Это обещает быть очень темным путем, доктор Лектер, — шепчет он, почти мурлыкая. Ганнибал улыбается. Он еще раз гладит Уилла по волосам, слегка дергая, просто чтобы увидеть, как веки Уилла снова трепещут, и он резко втягивает воздух. — Увидимся вечером, — говорит он, и Уилл кивает, его глаза светятся и остекленели. Ганнибал берет свое пальто, надевает его. Он чувствует себя генералом, готовящимся к войне. Уилл провожает его и впускает своих собак обратно. Ганнибал не видит и намека на его тень в окне, когда садится в машину и уезжает.

***

Ганнибал подъезжает к дому Беделии. Ее машина припаркована снаружи — и, как замечает Ганнибал, машина Энтони тоже. Он улыбается и выходит, подходит к ее двери и звонит в дверной звонок. Он ждет ровно столько времени, сколько нужно, чтобы пара в разгар занятий любовью вскочила с постели и поспешно оделась. Он чувствует взрывной запах духов, прежде чем открывается дверь. Беделия смотрит на него широко раскрытыми глазами. Ее щеки раскраснелись, а волосы в легком беспорядке, что Ганнибалу очень хорошо знакомо. — Ганнибал, — говорит она и почти полностью закрывает дверь, чтобы скрыть от него внутреннюю часть ее дома. Так банально — Энтони пытается улизнуть через заднюю дверь? Ганнибал улыбается ей, достаточно довольный, чтобы позволить ей думать, что пока это может сойти ей с рук. — Привет, любовь моя, — радостно говорит он. — Я надеялся пригласить тебя на ланч, если ты свободна. Она поджимает губы. Запах ее возбуждения ощущается под ее духами, а также сладкий мускусный аромат Энтони на ее руках и шее. Ганнибал почти видит, как колотится ее сердце, и задается вопросом, не упадет ли она в обморок от беспокойства. Она встречается с ним взглядом, и Ганнибал задается вопросом, все ли еще там красное. Они больше не чешутся, но он не знает, потому ли это, что они исчезли, или потому, что он привык к этому ощущению. Он терпеливо ждет, у него кружится голова от ее беспокойства. Затем она кивает, поджимая губы. — Дай мне несколько минут, чтобы собрать свои вещи, — говорит она и открывает перед ним дверь. Ганнибал заходит внутрь и направляется в гостиную, где она обычно проводит сеансы со своими пациентами. Он не слышит, как кто-то поднимается наверх, и думает, что Энтони, возможно, просто замер. Муха не барахтается, чтобы не разбудить паука. Она возвращается в комнату более ухоженная и лихорадочно засовывает ключи и телефон в сумочку. — Пойдем? — спрашивает она, и он улыбается и встает, позволяя ей проводить его на улицу. Он замечает, что она не запирает дверь. Возможно, у Энтони есть ключ — опять же, этот район вряд ли относится к тем, где людям нужно беспокоиться о том, что их ограбят или взломают. Он ведет ее к своей машине и садится внутрь, напевая, когда машина начинает нагреваться. Это делает ее запах острее, пот и секс наполняют воздух. Он опускает стекла и старается не думать слишком сильно обо всех тех прекрасных блюдах, которые он мог бы приготовить из мяса Энтони. — Я хотел кое-что обсудить с тобой, — говорит он через мгновение. Она хмыкает, ее пальцы нервно теребят колени. Ганнибал надеется, что у нее было время испытать оргазм, прежде чем он прервал ее. Было бы невежливо с его стороны отказать ей в удовольствии. — Я хотел предложить идею взять Уилла в качестве супруга Омеги. Ее глаза устремляются на него, широко раскрытые и недоверчивые. Она издает обиженный звук. — Ганнибал, — говорит она и протягивает руку, чтобы коснуться его руки. — Ты пытаешься заменить меня? Ганнибал хмыкает, делая вид, что смущен вопросом. Он знает, что это один из ее самых больших страхов — что она, наконец, мариновалась достаточно долго, чтобы Ганнибал отбросил ее в сторону, сожрал и поглотил и больше никогда не видел. Он улыбается. — Никогда, любовь моя, — он берет ее за руку и целует пальцы, хмыкая от запаха Омеги, прилипшего к ним. Омеги жаждут мяса, когда они приближаются и переживают свою течку, и Ганнибал думает, что мог бы несколько дней кормить Уилла мясом Энтони. — Не больше, чем ты пытаешься заменить меня. Это резкий ответ, и он чувствует, что в этот момент она знает, что он знает. Еще один секрет, который они должны добавить к своей постоянно растущей куче. Он чувствует запах ее горя, сладкий и горький, как засахаренные лимоны. — Зачем? — выдыхает она. — Ну, я думаю, это было бы практично, — отвечает Ганнибал. — Уилл не женат, привлекателен и умен. Если бы он подарил нам одного ребенка, но был супругом, а не суррогатной матерью, он не нуждался бы в финансовой компенсации. И это была бы еще одна пара рук, чтобы вырастить ребенка и сохранить дом. Это дало бы тебе больше свободного времени, поскольку в последнее время ты так занята в университете. И это означало бы, что ни один из нас не должен был жертвовать своим образом жизни, сколько бы детей он ни родил. И, если бы он был парой, он мог бы вынести многих. — Ганнибал, он охотится на монстров, — шипит она. Ганнибал останавливается на светофоре и поворачивается, чтобы посмотреть на нее. Она побледнела от страха, ее глаза блестят от слез, которые она слишком горда, чтобы пролить. — Как долго это будет продолжаться, пока он не посмотрит слишком пристально на любого из нас? Ганнибал улыбается. — Если мы монстры, то, во-первых, у нас не должно быть детей, — отвечает он. — Почему ты заговорил об этом сейчас? — требует она. — Ты что-то сделал? У него уже есть укус на шее и ребенок в животе? — Нет обоим вариантам, — холодно говорит Ганнибал. Ему очень нравится, как явно работает ее мозг, отчаянно пытаясь найти выход из мышеловки, в которую она даже не осознавала, что попала. — Я не буду заставлять тебя говорить «Да». Я просто предложил эту идею. И я ничего не сказал Уиллу, или даже Алане. Она резко сглатывает, убирая руку, чтобы снова сложить их у себя на коленях. Она смотрит вперед, статуя боли и поражения. Но это еще не поражение — Ганнибал уверен, что она найдет еще один козырь в рукаве, туз, спрятанный подальше от остальной колоды. — Подумай об этом, любовь моя, — мягко уговаривает Ганнибал, нажимая на газ, когда загорается зеленый свет. — Я думаю, ты увидишь пользу от этого, если перестанешь думать об этом как об угрозе для себя, а скорее как о возможности. — Возможность, — ледяным тоном повторяет она. — Ты знаешь этого человека меньше месяца. Как долго мы встречались, прежде чем ты попросил меня выйти за тебя замуж? Ганнибал улыбается. — Я просто следую твоему совету, — говорит он. — Позволяю себе потакать своим инстинктам. Она сглатывает, издавая натянутый смех. — Конечно, — отвечает она и проводит рукой по другому предплечью. Ганнибал позволяет ей подготовиться, бесцельно разъезжая по Балтимору, не имея никакой реальной цели. Затягивание поездки заставит ее чувствовать себя еще более неуютно, и это наказание — ее преданность исчезла, запачкалась, как дневной снег на шоссе. В этот момент Ганнибал понимает, что Уилл проявил к нему больше доверия и открытости за то короткое время, что они знают друг друга, чем Беделия за все долгие годы, что они женаты. — Это твое решение, любовь моя, — снова говорит Ганнибал и улыбается ей, когда подъезжает к элитному стейк-хаусу. — И что бы ты ни решила, это то, что мы сделаем.