***
Уилл приезжает к Ганнибалу домой в семь, как и обещал. Беделии еще нет, что Ганнибал находит странным, но не неожиданным. Она страдала во время обеда, будто ее тошнило от каждого кусочка, едва переваривая сочное красное мясо, на котором настоял Ганнибал. — У тебя низкое содержание железа, любовь моя, — сказал он. Она была слишком напугана, чтобы отказать ему. Ганнибал признает, что весь день испытывал невероятное желание увидеть Уилла. Настолько нетерпеливый, на самом деле, что он не сопротивляется желанию положить руку на плечо Уилла, как только тот снимет пальто, и ведет его в свой кабинет. Уилл идет достаточно покорно, но останавливается, когда понимает, что Беделии нет рядом, чтобы сопровождать их. Он смотрит на Ганнибала. — Где ваша жена, доктор Лектер? — спрашивает он, но улыбается так, словно уже знает ответ. Его голос похож на мурлыканье. — Уже идет, — спокойно отвечает он, улыбаясь, когда жестом приглашает Уилла сесть. — Я чувствую, что есть кое-что, что мы должны обсудить в любом случае, вдали от каких-либо третьих сторон, — глаза Уилла вспыхивают, и он склоняет голову набок, — Но сперва я не должен забывать о хороших манерах. Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? Уилл поджимает губы. Его рука лежит на подлокотнике мягкого кожаного дивана, на который его усадил Ганнибал. Он кивает. — У вас есть еще то вино? — спрашивает он. Ганнибал улыбается и кивает. Он идет на кухню за вином, выдержанным в бочках из-под виски, которое Уиллу так нравилось раньше. Он наливает ему его в большой бокал, а затем себе более насыщенного красного и возвращается в кабинет, предлагая Уиллу его напиток. Уилл принимает его с благодарным урчанием, потягивая вино. Он вздыхает и устраивается удобнее на диване, а Ганнибал садится напротив него, в более прямое кресло. Уилл наблюдает за ним, его глаза в тени и кажутся зелеными в тусклом свете. У Ганнибала создается впечатление, что его оценивают. Наконец, Уилл делает еще один глоток и хмыкает. — И что же вы хотите обсудить? — наконец спрашивает он. Ганнибал улыбается. — Ты сказал мне сегодня утром, что не можешь иметь пару, — говорит он, и Уилл кивает, приподнимая одну бровь. — Мне любопытно, откуда взялось это мышление, и есть ли что-нибудь, что могло бы изменить твое мнение. Уилл фыркает, делая еще один глоток. — Я думаю, вы уже знаете ответ на этот вопрос, — отвечает Уилл. — Я — пустота тьмы и энтропии. Или как там вы меня назвали, — Как будто Уилл не помнит. У Ганнибала создается впечатление, что каждое слово, которое он говорит Уиллу, хранится, переворачивается и расщепляется, как плазма в центрифуге. — Почему вы спрашиваете? — Я много думал об одиночестве. Уилл улыбается, его вторая бровь присоединяется к первой. — Вам одиноко, доктор Лектер? — он спрашивает. — Вовсе нет, — отвечает Ганнибал, улыбаясь, — Но я беспокоюсь, что ты одинок. — Беспокоюсь, — повторяет Уилл, бормоча это слово в руку, когда вытирает рот. Его глаза перемещаются на камин между ними, мертвый и холодный на данный момент. Прогнозируют снег, и Ганнибал планирует зажечь огонь достаточно скоро, когда дни станут холодными, борясь с наступлением весны. — Кажется, много людей беспокоятся обо мне. Ты, Джек… Алана… Ганнибал гудит, напоминая себе позвонить Алане, когда они с Уиллом закончат друг с другом вечером. Уилл снова вздыхает и делает еще один глоток. — Я полагаю, если бы я решил взять себе пару, это был бы просто случай «В нужном месте, в нужное время», — добавляет он, его глаза встречаются с глазами Ганнибала. — Я не большой романтик. Я не верю в любовь с первого взгляда или с первого запаха. — Во что ты веришь? — спрашивает Ганнибал. Глаза Уилла вспыхивают, а губы кривятся в неестественной улыбке. — Почему я должен вам говорить? — бормочет он, но вызывающие слова смягчаются его дразнящим тоном, его ароматом комфорта и удовольствия. Ганнибал улыбается. — Побалуй меня. Уилл наклоняет голову набок, и его глаза опускаются на свой бокал с вином. Он вздыхает, и Ганнибал делает глоток своего напитка. — Я ценю свою свободу превыше всего, — говорит он. — Само мое существование зависит от идеи и действия свободной воли. Я сам выбираю свою судьбу и свое собственное предназначение. — Так вот почему ты так ненавидишь то, как я укоренился в твоей жизни? — спрашивает Ганнибал. Уилл поднимает на него глаза. — Влияние Джека на тебя загоняет эту судьбу в тупик. Ты не можешь полностью раскрыть свой потенциал, когда его тень нависает над твоей головой. Уилл хмыкает, на его лице появляется странно оскорбленное выражение. — Вы пытаетесь отдалить меня от Джека? — спрашивает он. — Я пытаюсь помочь тебе понять, почему ты так думаешь, — спокойно отвечает Ганнибал. Он делает еще один глоток вина. Уилл снова отводит взгляд. — Вы думаете, что, помогая мне понять себя, вы могли бы понять и меня, — бормочет Уилл, и Ганнибал не отвечает, потому что знает, что тот прав. — У меня такое чувство, как будто мы с вами танцуем во тьме, а вокруг нас со всех сторон свет. Мы можем выбрать, стать едиными со светом или уклониться от него. В его голосе, в его словах есть вызов. Ганнибал чувствует это так же легко, как вино, когда делает еще один глоток. Он улыбается этому. — Постоянный вопрос в том, будем ли мы поглощены нашими ограничениями или решим возродиться из них, — говорит он. — Я всегда возрождался. — Как феникс? — шепчет Уилл. — Как завоеватель, — отвечает Ганнибал. — Мы разделяем это в наших тезках. Уилл фыркает от смеха. — Мой умер от ран, — говорит он. — Ваш от самоубийства. От яда. — Он умер, чтобы римляне не ждали, пока старость заберет его, — подтверждает Ганнибал. — «Давайте избавим римлян от беспокойства, которое они так долго испытывали, поскольку они считают, что ожидание смерти старика слишком сильно испытывает их терпение». Это одна история. Другая повествует о том, что он получил лихорадку от раны и умер от нее в течение трех дней. Уилл улыбается. — Кажется, я знаю, какую историю вы предпочитаете, — говорит он. — Вы разделяете это мнение, доктор Лектер? Вы бы предпочли умереть от яда, чем позволить себе быть рабом прихотей своего врага? — Одно и то же, — хладнокровно отвечает Ганнибал. — Но я бы счел величайшим оскорблением жить в плену. Уилл смотрит на него долгое, затяжное мгновение, прежде чем хмыкает и наклоняет голову набок, обнажая шею. Он переносит свой вес и сползает на диван, раздвигая колени, картина расслабленной утонченности. — Сегодня произошло еще одно убийство, — говорит он, и Ганнибал моргает, но принимает смену темы разговора. — Мужчине вскрыли горло и обработали его голосовые связки так, чтобы можно было играть. В рот ему просунули гриф виолончели, — он сглатывает, его взгляд уходит вдаль, глаза остекленели. — Это действительно был прекрасный звук. — Ты играл на нем? — спрашивает Ганнибал и подавляет вспышку злой, неуместной ревности, которую он чувствует из-за благоговейного голоса Уилла. — Я слышал его музыку в своей голове, — шепчет Уилл. — Музыка убийцы. Великая симфония от одного прикосновения, — он оглядывается на Ганнибала, его взгляд снова обостряется. — Большинство людей думают, что одиночество или страх приводят людей в крайнее отчаяние. Я бы не согласился. Я думаю, что это гордость. Артисту нужна аудитория. Ганнибал улыбается. — Разве не в этом смысл искусства? Чтобы насладиться всем этим чудом? — Я думаю, не для вас, — отвечает Уилл. — Ваше искусство всегда будет присутствовать, видел его кто-нибудь или нет. — Мое искусство, — говорит Ганнибал. Уилл улыбается. — Ваша готовка, — говорит он, что-то вроде уверенности присутствует в его голосе. Как будто он не хочет, чтобы Ганнибал неправильно понял его слова. — Это шедевр, независимо от того, кто им наслаждается. Эгоистичное искусство. — А твое бессмысленно без зрителя, — говорит Ганнибал и улыбается, когда Уилл хмурится. — Ты даешь этим убийцам голос, жизнь и имя. Ты смотришь их глазами и придаешь им индивидуальность. Благодаря вам их искусство и их души продолжают жить так же, как благодаря вам жив Морган Верджер. Точно так же, как благодаря тебе будет жить мой ребенок. Глаза Уилла вспыхивают. — Вы сравниваете моих детей и моих убийц на одном дыхании, — тихо говорит он, делая еще один глоток вина. — Кем вас это делает? Ганнибал хмыкает, откидываясь на спинку стула. — Возможно, на данный момент моя роль состоит в том, чтобы просто наблюдать и свидетельствовать. Уилл восхищенно и нежно смеется. — О, Ганнибал, — мурлычет он, и то, как он произносит его имя, так небрежно и застенчиво, поражает и повышает огонь где-то за глазами, — Ты не зритель, — он делает паузу и последний глоток, допивая свой стакан. — И я тоже. Прежде чем Ганнибал успевает ответить, он слышит, как открывается входная дверь, и безошибочный стук каблуков Беделии по деревянному полу. Он улыбается, и ему кажется, что он видит, как свет в глазах Уилла становится ярче и острее от предвкушения. Он встает и выходит из кабинета, направляясь к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как Беделия снимает пальто. — Уилл здесь, — говорит он, и она кивает, ее лицо бледное и замкнутое. — Я не касался темы разговора, которую мы обсуждали сегодня утром. Она хмыкает. — Хорошо, — резко говорит она. — Может быть, тогда мы начнем? Ганнибал кивает и идет обратно в кабинет. Он забирает у Уилла пустой бокал и оставляет его и Беделию одних в комнате, а сам относит бокалы обратно на кухню. К тому времени, как он возвращается, Уилл уже стоит, и они оба выжидающе смотрят на него. Он улыбается и отступает назад, позволяя Беделии проводить его в гостевую спальню. Уилл следует за ней, Ганнибал замыкает шествие. Они заходят в гостевую спальню, и челюсти Уилла немедленно раздвигаются. Он делает один прерывистый вдох, его взгляд падает на то место на стене, где Ганнибал дотронулся до запаха Уилла. Затем его взгляд устремляется на кровать. Он поджимает губы и сжимает пальцы. Беделия садится, закидывает одну ногу на другую и устраивается поудобнее. Ганнибал вспоминает упоминание Уилла о зрителях. Если это не они, то точно она. Беделия не будет ввязываться в бой, но будет наблюдать с трибун, как воины до крови бьют друг друга кулаками и оружием, пока один из них не сдастся. Уилл поворачивается к нему с мрачным знанием и пониманием на лице. Ганнибал хочет наслаждаться этим взглядом, впитывать ощущение Уилла, вдыхающего его запах по всей комнате, его сперму, глубоко запрятанную в простынях, и знать, что Ганнибал окутал эту комнату своим ароматом только для него, потому что Уилл — единственный, кто мог чувствовать его с такой остротой. Он хочет этого, но еще больше он хочет наполнить комнату Уиллом. Он хватает его за шею и поворачивает его, прижимая к стене — сильнее, чем намеревался, но глаза Уилла вспыхивают, губы приоткрываются, он издает тихий, прерывистый вздох, и Ганнибал целует его. Это грубо, требовательно, его свободная рука в волосах Уилла, и его ладонь ловит каждый тяжелый удар его пульса. Уилл громко стонет, его ногти впиваются в плечи Ганнибала, бедра раздвигаются, чтобы дать ему место между ними. Он выгибается, прижимаясь к груди Ганнибала, из его горла вырывается тихий стон, который Лектер поглощает, и он кусает Уилла за нижнюю губу, наслаждаясь тем, как у того перехватывает дыхание, а когда Ганнибал отстраняется, его глаза сияют золотом. Ганнибал крепче сжимает волосы Уилла, и его веки трепещут, но он держит их открытыми, помня вчерашний приказ Лектера. — Хороший мальчик, — рычит Ганнибал, потому что он верит в похвалу там, где это уместно. Он говорит как можно тише и мягче, надеясь, что Беделия не услышит. Он оттаскивает Уилла от стены и бросает его к кровати, стягивает с него пиджак и бросает в сторону Беделии. Он не смотрит, замечает ли она это. Уилл дрожит, едва успевая встать на четвереньки, прежде чем Ганнибал накрывает его, седлая в процессе. Он прижимает голову Уилла к матрасу, и тот стонет — низко и гортанно, его челюсти приоткрываются, чтобы он мог втянуть запах Ганнибала через небо. Лектер запускает пальцы в мягкие волосы Уилла, притягивая его к себе, нависая над ним и заставляя выдержать его вес. Уилл издает грубый звук, его грудь урчит в какой-то извращенной смеси между рычанием и мурлыканьем. Он поворачивает голову и трется щекой о подбородок Ганнибала, как если бы они были сцеплены узлом, и доктор целует его покрасневшую щеку. — Ты чувствуешь мой запах здесь, Уилл? — бормочет он, а Уилл хнычет и кивает. Ганнибал улыбается и обнимает Уилла свободной рукой за грудь, прижимая ладонь к животу поверх рубашки. Он снова опускает голову Уилла, скользя рукой, чтобы накрыть его член через брюки, и Уилл грубо стонет, его пальцы цепляются за покрывало, когда Ганнибал прижимается к нему бедрами. Теперь он чувствует запах Уилла так близко, что мог почувствовать более густую сладость смазки Уилла, проявляющуюся, как рассвет на горизонте. Он сахаристый, пьянящий, как медовый напиток. Это то, чего Ганнибал никогда не чувствовал ни на Беделии, ни на любом другом Омеге, которого он встречал — этот запах требует, чтобы он бросился в погоню, это как голод, сидящий в его животе, который может быть утолен только одной конкретной вещью, и он обнаруживает, что жаждет найти это, охотиться за этим, как волк за добычей. За исключением того, что источник находится прямо здесь. Сладкий, темный, разрушительный Уилл, прижатый к нему и так отчаянно мурлыкающий и скулящий. — Ганнибал, пожалуйста, — задыхается Уилл, его лицо повернуто так, чтобы Ганнибал мог видеть его красные щеки, его покрасневшую шею. Ганнибал рычит и сжимает руку на его члене, прежде чем издает еще один грубый, нетерпеливый звук, расстегивает брюки Уилла, чтобы он мог просунуть руку под одежду и обхватить член, влажную от пота, теплую плоть Уилла. — Боже, да-да!, — и Ганнибал не знает, может быть, это из-за того, что у Уилла начинается течка, что он стал более вокальным и отчаянным под его весом, но Ганнибал отчаянно, горячо обожает, как голос Уилла срывается на его имени. Он широко открывает рот на задней части шеи Уилла, и тот дрожит, громко скуля в горле, когда Ганнибал прикусывает зубами чувствительные точки давления на его шее, посасывает потную кожу, чтобы ощутить его соленый вкус. Ганнибал двигает бедрами, громко рыча, когда Уилл дрожит под ним. — Спокойно, дорогой, — шепчет он и обхватывает член Уилла рукой. Тот вздрагивает, прижимаясь к его груди, и запах его смазки плотно витает в воздухе. Ганнибал проводит рукой по волосам и глазам Уилла. Тот хнычет, обнажая зубы, а Ганнибал улыбается и целует его в щеку. Он мягко успокаивает Уилла, его пальцы образуют плотное кольцо вокруг его члена, когда он начинает поглаживать его. Уилла трясет, как будто он пытается устоять на ногах во время землетрясения, будто корабль швыряет на диких волнах и угрожает затонуть. Уилл издает еще один нуждающийся, жалобный звук. Это толкает Ганнибала куда-то под ребра, и он обнаруживает, что стонет, как и Уилл, очарованный ароматом скользкой кожи и сходящий с ума от тумана похоти, зная, что Уилл может чувствовать его запах и чувствовать его повсюду. Зная, что они находятся в этот момент с согласия Уилла и по его замыслу, и зная, что, если бы Ганнибал воспользовался своим правом Альфы и оседлал Уилла прямо сейчас, то тот не стал бы сопротивляться ему. Он трется бедрами о бедра Уилла, его эрекция набухает и запутывается в одежде, и Уилл хнычет. — Это то, что ты делаешь со мной, — хрипит он, рыча слова в его ухо. Каким бы слепым он ни был, Уилл может только слышать, обонять и чувствовать его запах, острый и сильный, как его вино с примесью виски. — Ты доводишь меня до того, что выходит за рамки разумного. Уилл задыхается, тихо поскуливая. Он обхватывает одной рукой запястье Ганнибала там, где оно прижимается к его щеке. Он поворачивает голову, и Ганнибал целует его, облизывает уголок его вялого рта и прикусывает нижнюю губу. — Возьми меня, — умоляет он, в его голосе едва слышно, насколько он страдает. — Я пришел, чтобы преклонить колени перед твоим алтарем, — Ганнибал вздрагивает, слова поражают его так же, как Голос Уилла, но это не он. Это все Уилл, чистый и непорочный, как свежевыпавший снег. Такой же темный и острый, как лед, скрытый под ним. Уилл отводит руку от глаз и, приподнявшись на локте, направляет руку Ганнибала к своей шее, — Оставь во мне борозду, — рычит он, и ногти Ганнибала становятся острыми, впиваясь в его шею. Его член дергается в руке, когда Ганнибал делает это, — Посади семя. Ганнибал рычит. — Я дам тебе твое наследие, Уилл, — клянется он, клянется в этом так же торжественно, как любая клятва на крови, данная любому королю на протяжении всей истории, — Снова и снова, пока не появится достаточно детей, похожих на тебя, чтобы соперничать с племенами Израиля. Уилл издает звук, как будто его ударили ножом, подавившись своим всхлипом, когда он резко замирает. Его пальцы крепко сжимаются вокруг руки Ганнибала на своей шее, заставляя того держать его сильнее, когда он напрягается, дрожа под его весом. Ганнибал чувствует запах его смазки и тепло на своих пальцах, когда Уилл вздрагивает, его голова наклонена, а глаза плотно закрыты. Он проливается густым и горячим на руку Ганнибала, костяшки его свободной руки белеют на простынях, когда он корчится и выгибается под ним, как будто Ганнибал находится глубоко внутри него, и удовлетворение Уилла ждет его узла. Ганнибал раздвигает челюсти и впивается зубами в его затылок. Он так отчаянно хочет укусить — традиционно это происходит во время брачного укуса, когда Омега слишком вне себя от желания и эндорфинов, чтобы чувствовать боль от укуса. Ганнибал хочет это сделать, так сильно, что это похоже на грех и голод. Он сопротивляется только потому, что Уилл резко ослабевает, а его шея накреняется. Ганнибал рычит, вытаскивает свою грязную руку из брюк Уилла и вместо этого запускает ее в волосы, не обращая внимания на беспорядок. — Лежи, — рычит он, и Уилл скулит и подчиняется. Ганнибал знает, что он действительно должен позволить Уиллу использовать свой рот, поощрять его течку быстрее выходить и спасать его одежду, но он слишком нетерпелив. Мысль о том, чтобы оставить течку Уилла даже на секунду, даже ради его рта, немыслима. Он прижимает свой член к заднице Уилла, проводит ногтями по его шее достаточно жестко, чтобы он знал, что после этого останутся линии. Уилл задыхается из-за этого, его глаза открываются и горят золотом, когда Ганнибал прижимается к нему. Уилл тянется назад, убирает руку Лектера со своих волос и прикладывает ее ко рту. Он лижет его ладонь и сосет его грязные пальцы между розовыми губами, и Ганнибал вздрагивает, скручивая пальцы за зубами Уилла. Он хочет пронзить его на месте, зацепить и поймать его, как Уилл так легко поймал Ганнибала в ответ. Уилл разжимает пальцы и упирается локтями в кровать, с легкостью принимая классическое верховое положение. Это сводит с ума, и Ганнибалу хочется сорвать с себя одежду и оказаться в центре Уилла, где он плодороден и мил. Он хочет выпить плодородие Уилла из его источника, собрать его на своем языке и подавать как глазурь на мясе Энтони. Он обхватывает пальцами запястья Уилла, накрывает его собой и целует, когда тот поворачивает голову. Уилл мурлычет ему в рот и кусает Ганнибала за челюсть, когда тот отстраняется, чтобы глотнуть воздуха. Уилл поднимает голову, утыкаясь носом в обнаженную шею Ганнибала. — Ганнибал, — шепчет он, используя свой Голос, и Ганнибал закрывает глаза, резко вздрагивая. Он знает, что даже если Беделия может слышать слова, она не может слышать голос. Это все для него, — Давай, — Ганнибал рычит, верхняя губа подергивается. Его желудок сжимается, а позвоночник и глаза становятся горячими. — Кончай, — рычит Уилл требовательно и резко. Ганнибал замирает, дрожа от грубого рычания, когда он зарывается лицом в затылок Уилла. Его руки сжимаются, плечи перекатываются и напрягаются, и он чувствует, как его освобождение вонзает зубы в позвоночник, царапает бока, царапает живот, когда он изливается под одежду. Уилл начинает мурлыкать, вибрации его спины о тело Ганнибала сотрясают его. Он задыхается, сжимая челюсти, утыкаясь носом в потную шею Уилла. Он глубоко вдыхает через приоткрытые челюсти и чувствует запах спермы Уилла и смазку на его волосах там, где Ганнибал коснулся его. Он декадент, лучший пример своего вида, на который Ганнибал мог когда-либо обратить свой взор. Он мог бы быть моим. Опасные мысли, доктор Лектер. Ганнибал заставляет себя подняться и помогает Уиллу подняться на ноги. Тот поправляет одежду и выпрямляется, прочищая горло. Беделия встает и появляется в поле зрения, ярко бежевый оттенок контрастирует с кристальным цветом, который он видит в глазах Уилла, окрашивая его щеки и шею. Розовые губы и бледная полоска в волосах. — Я думаю, в следующий раз тебе следует надеть ошейник, — говорит Беделия, протягивая Ганнибалу пиджак, не глядя на него. Ее взгляд прикован к темным отметинам, которые Ганнибал оставил на теле Уилла. Лектер прикусывает нижнюю губу и прикасается к собственному рту. Он уверен, что был осторожен. Но, по крайней мере, он не укусил. Уилл краснеет, смущенно наклоняя голову, хотя Ганнибал чувствует, что это больше для вида, чем что-либо еще. — Мне жаль, — бормочет он, такой же покорный и почтительный, как любой воспитанный Омега. — Я приближаюсь к своей течке, я не подумал об этом. Беделия хмыкает. — Маска и ошейник в доме Уилла, — говорит Ганнибал, и она смотрит на него так отчужденно, как только может. Ганнибал чувствует запах ее возбуждения, более мягкий под запахом Уилла. Ее зрачки расширились, и на щеки вернулся некоторый румянец. Она выгибает бровь. — И как они туда попали? — спрашивает она. — Я попросил Алану принести их мне, — отвечает Уилл, прежде чем Ганнибал успевает ответить. Он смотрит на него, и Уилл прикусывает нижнюю губу, выглядя пристыженным. — Мне очень жаль. Я был… я не знаю, сказал ли вам доктор Лектер. Теперь «доктор Лектер», а не «Ганнибал». Ганнибал оплакивает потерю своего имени на языке Уилла. — Я был немного… измотан… прошлой ночью. И иногда меня успокаивает сознание того, что они рядом. Поэтому я попросил ее достать их для меня. — он делает паузу. — Я верну их завтра вечером. Беделия резко кивает. — Хорошо, — говорит она и посылает предупреждающий взгляд Ганнибалу, вызывая его на протест. Ганнибалу нечего протестовать. Если Беделия откажется от его предложения взять Уилла в супруги, то будет хорошо иметь эти вещи. Ганнибал начинает сомневаться в собственном самообладании, — Я провожу тебя. — Спасибо, — говорит Уилл. Он бросает на Ганнибала последний взгляд, его улыбка застенчива, но глаза выдают мрачный, расчетливый процесс мышления, а затем он наклоняет голову, и момент упущен, он следует за Беделией из комнаты. Ганнибал хочет преследовать его. Он хочет схватить Уилла за его грязные волосы, бросить его на землю и разорвать в клочья. Но он сопротивляется и вместо этого обращает свое внимание на необходимость переодеться, прежде чем его сперма под нижним бельем высохнет и начнет чесаться.***
Беделия уходит, как и Уилл, а потом наступает суббота, и Ганнибал в приподнятом настроении. Большую часть утра он проводит на охоте, что является немалым подвигом, учитывая, что это было в выходные средь бела дня. Но он справляется — к счастью, из-за надвигающейся метели большинство кабинетов внешкольного персонала закрыты, а встречи отменены. В результате дантист и секретарша в клинике Аннаполиса легко ликвидированы и отправлены в его подвал для вскрытия и сбора урожая. Он признает, что делает все возможное, чтобы сделать этот ужин особенно экстравагантным, перформативным. Уилл сказал, что его искусство не требует аудитории, но это не значит, что Ганнибал не наслаждается благодарностью, которую приносит аудитория. Он звонит Алане, снова раздраженный тем, что забыл сделать это вчера. Она отвечает на третьем гудке. — Привет, Ганнибал, — бормочет она, и ее голос звучит намного спокойнее и отзывчивее, чем вчера утром. — Добрый день, Алана, — весело отвечает он. Он переводит телефон на громкую связь и принимается перевязывать ногу дантиста для жаркого, — Как ты? — …Лучше, — говорит Алана. Она вздыхает. — Мне очень жаль. Мне не следовало огрызаться на тебя. Я была зла и говорила резко. — Ты говорила не более резко, чем я мог бы, если бы кто-то, о ком я заботился, был ранен тем, кому я доверял, — отвечает Ганнибал. Он уверен, что если бы ситуация была обратной, он был бы гораздо более жестоким в своей реакции, — Но я принимаю твои извинения и приношу свои собственные. Я не причинял Уиллу намеренного вреда, но он пострадал, и я чувствую, что должен был как-то предотвратить это. — Уилл не тот, кого мы предотвращаем или предсказываем, — говорит Алана, и Ганнибал слышит нежную улыбку в ее голосе. — Он просто есть. Да, Ганнибал сразу это заметил. — Мы все еще приглашены на ужин? — спрашивает Алана. — Конечно, — отвечает Ганнибал, — На самом деле, если ты хочешь, вы с Марго можете прийти пораньше. Мне не хватает моего помощника. Алана фыркает. — У тебя есть немного того вина, которое ты мне готовил? Ганнибал улыбается. — Есть, — отвечает он. — Потрясающе! Я расскажу Марго и напишу тебе, когда мы будем в пути. Скоро увидимся, Ганнибал. — Удачного пути, — говорит он и позволяет ей повесить трубку. Он напевает тихую мелодию, когда заканчивает заворачивать ногу, обмазывает ее лавровым листом и маслом, кладет в форму для запекания и ставит в духовку. Это самое медленное блюдо в приготовлении.***
Алана и Марго прибывают чуть позже четырех. Ганнибал приветствует их улыбками и вином, и они следуют за ним на кухню с бокалами в руках. У Марго практически кружится голова от радости, она в восторге от возможности заглянуть за занавес. Ганнибал двигает разделочную доску, нож, морковь и помидоры к Алане. — Четвертинками и тонкими ломтиками, пожалуйста, — говорит он, и она улыбается и кивает, ставя свой бокал с вином. Алана моет руки и принимается за работу. — Марго, — говорит Ганнибал, кивая ей, и обращает свое внимание на аккуратное расположение цветов прошутто на другой тарелке, — Ты хорошо выглядишь. Марго улыбается. — Похоже, ты готов накормить целую армию, — смеется она. — Ну, шесть взрослых могут переварить удивительно большое количество еды, — отвечает Ганнибал и подмигивает ей. — Хорошая еда соблазняет не только Альф. Она издает пронзительный, восхищенный вздох, прикрывая рот. — Алана, я считаю, что доктор Лектер флиртует со мной! — Осторожно, Ганнибал, — предупреждает Алана, игриво указывая ножом в сторону него, — Она моя. — Я вряд ли смогу угнаться за кем-то из вас, — говорит Ганнибал. Марго хмыкает, ее глаза сверкают, а улыбка становится кривой и хитрой. — Хмм. Да. А что насчет Уилла? — Тонко, — говорит Алана, закатывая глаза. — Что? Мы все об этом думаем! Ганнибал смеется и поднимает руку. — Ты можешь спросить его сама, когда он приедет, — отвечает он. Марго снова напевает и барабанит ногтями по ножке своего бокала. — Кто этот другой человек, которого ты пригласил вместо Моргана? — спрашивает Алана. — Его зовут Энтони. Он коллега и близкий друг Беделии. Алана кивает. — Альфа? Ганнибал качает головой. Алана делает паузу, ее нож наполовину разрезал морковный ломтик. Она поджимает губы, как будто пытается не показать своего беспокойства. — Я уверен, что говорил тебе, что он Омега, — хладнокровно говорит Ганнибал. — Что я упускаю? — спрашивает Марго. Алана вздыхает через нос и возвращается к нарезке моркови. — Ничего, — отвечает она, — Архаичный и сексистский стереотип. — Омеги, когда долго находятся в непосредственной близости, редко ладят, — объясняет Ганнибал, и Марго моргает и кивает. — Алана права — это устаревший и невероятно оскорбительный стереотип, призванный подорвать освободительные и равноправные движения омег на протяжении десятилетий. Однако я на своем опыте убедился, что это не безосновательно. Марго хмурится, глядя на свою жену. — Ты беспокоишься, что Уилл и Энтони не поладят? — она спрашивает. — О, я и не сомневаюсь, что они не поладят, — отвечает Алана, и тень улыбки появляется на ее лице, когда она смотрит на Ганнибала, — Но в каком объеме они не поладят — вот о чем я беспокоюсь. — Я снова потерялась, — говорит Марго, закатывая глаза. — Рядом с доктором Лектером ты становишься более загадочной. Ганнибал смеется. — Ты не первая, кто так говорит, — отвечает он. — Я спокойно признаю это, хотя… Беделия предложила, чтобы мы попросили Энтони быть нашим суррогатом, прежде чем вы двое познакомили нас с Уиллом. Я отверг эту идею, потому что думал, что это слишком усложнит ситуацию, если у нас уже есть эмоциональная и социальная привязанность к Омеге, которую мы хотели использовать. — Ах, — говорит Марго, — Итак, Энтони — конкурент. — Вряд ли это соревнование, — говорит Ганнибал, но он позволяет себе свободно мурлыкать от сравнения, зная, что Марго и Алана не могут его услышать. И слова имеют два значения — никто не может сравниться с интересной головоломкой, которой является Уилл Грэм. — По контракту я обязан оставаться с Уиллом до тех пор, пока не будет достигнуто обоюдное согласие всех сторон о том, что контракт должен быть аннулирован или пока его обязательства не будут выполнены. — Как клинически, — отвечает Марго, вздыхая и качая головой. Она смотрит на Алану. — Он всегда был таким? — К сожалению, — говорит Алана, улыбаясь, — но я думаю, что он слишком много протестует. Ганнибал поднимает брови, и улыбка Аланы становится шире. Прежде чем они могут сказать что-нибудь еще, Ганнибал слышит, как открывается дверь. Он кивает дамам, извиняется и идет посмотреть, кто у двери. Беделия и Энтони там. Энтони выглядит точно таким, каким Ганнибал его помнит — высокий, волосы зачесаны набок, тень от щетины на лице придает ему плутоватый вид. Он напрягается, когда чувствует на себе взгляд Ганнибала, чувствительный к присутствию Альфы, как и любой Омега, и одаривает его застенчивой, полной надежды улыбкой. Ганнибал улыбается в ответ, решив в тот момент, что он притворится, что он вообще не знает об этом романе. Это сделает все намного интереснее. Он подходит к Энтони и крепко обнимает его, надеясь, что Энтони почувствует запах Уилла на коже Ганнибала. — Рад снова видеть тебя, друг мой, — говорит Ганнибал. — Я очень скучал по тебе. Улыбка Энтони становится шире, доверчивой и херувимской. — Приятно, что тебя помнят, — отвечает он, и Ганнибал проводит рукой по его волосам, прежде чем отпустить его и легко поцеловать Беделию. — Пойдемте, Алана и Марго уже здесь, — говорит он. — У нас небольшой перерыв, и мы можем поговорить в кабинете или столовой, пока ждем Уилла. Он ведет всех на кухню. — Алана, Марго, позвольте представить вам Энтони Диммонда, — говорит он, представляя иностранного Омегу новым знакомым, как и положено. Альфа-хозяин или альфа стаи часто должны представлять омег, не состоящих в браке, прежде чем вступать в разговор. — Очень приятно, — говорит Энтони, целуя руку Марго, затем Аланы. Алана улыбается, и Ганнибал не упускает из виду, как она вытирает руку о юбку. — У меня есть бутылка твоего любимого, Энтони, — говорит Ганнибал, — Если ты хочешь немного вина. — Благодарю, — говорит Энтони, потирая руки. Ганнибал достает бутылку и наливает немного Энтони и Беделии. У них схожие вкусы. — Нужно немного разогреться. Я думал, что должна была быть весна! — Зима пока не хочет нас отпускать, — бормочет Беделия, делая глоток вина, когда Ганнибал протягивает ей бокал. Ганнибал улыбается. — И из-за этого мы все страдаем, — отвечает он. Беделия бросает на него подозрительный взгляд, но слишком нервничает, чтобы что-то сказать по этому поводу. — Доктор Лектер сказал нам, что вы работаете в университете? — Спрашивает Марго, поворачиваясь на своем барном стуле, чтобы посмотреть на Энтони. Ганнибал снова обращает свое внимание на еду, и Алана следует его примеру. Энтони кивает. — Я работал преподавателем в Кембридже и недолго проработал в Италии, где познакомился с Ганнибалом и Беделией, — говорит он. Ганнибал обнаруживает, что странно ощетинился, когда Энтони так небрежно упомянул о них. Это не должно его беспокоить — раньше такого точно никогда не было, — но в этой комнате царит странная атмосфера стаи, и пока Уилл без особых усилий справляется с подобными вещами, Энтони стоит как вкопанный, нарушая атмосферу. — Я преподавал здесь в университете в течение лета и влюбился. Я продолжал возвращаться, а потом просто… никогда не уходил. Ганнибал поднимает глаза как раз вовремя, чтобы поймать то, как Беделия и Энтони встречаются взглядами. Влюбился. В Балтимор или в женщину? Он поджимает губы и снова опускает взгляд. — Итак, вы были друзьями долгое время, — говорит Алана, отвлекая мысли Ганнибала. — Удивительно, что мы никогда не встречались. Ганнибал улыбается. — Разве в моей жизни не может быть какой-то тайны, Алана? — спрашивает он. Ее губы изгибаются, и она закатывает глаза. Затем раздается звонок в дверь, и Ганнибал чувствует, как вся его душа сжимается при звуке. — И это, вероятно, наш последний гость, — говорит он, выпрямляясь и вытирая руки кухонным полотенцем. — Я встречу, — говорит Алана, откладывая нож и овощи. Она выходит из комнаты, прежде чем кто-либо успевает возразить, оставляя их на кухне. Ганнибал представляет, что она спускается туда, чтобы предупредить Уилла о том, что его встретит внутри. Отсюда возникает вопрос: что Уилл собирается встретить? Его невероятная наблюдательность, скорее всего, ошеломит его в ту же секунду, как он войдет в комнату. Нос Ганнибала горит от ароматов готовящегося мяса, жарящихся овощей и обмена феромонами и ароматами между обитателями комнаты. Он слышит шаги Аланы и Уилла, возвращающихся, и поднимает взгляд. — Уилл, ты уже знаешь Марго. Это Энтони. Энтони, познакомься с Уиллом. Взгляды Уилла и Энтони встречаются, и на короткое мгновение комната наполняется помехами. Ганнибал жадно наблюдает за тем, как Энтони и Уилл заметно оценивают друг друга. Энтони выше даже Ганнибала, и хотя обычно он ходит немного сутулясь и опустив голову, он стоит прямо, когда глаза Уилла встречаются с его глазами. Уилл не выпрямляется для этого. Его пристальный взгляд устремлен сначала в глаза Энтони, как будто он может прочитать в них каждую тайну, затем они опускаются на его обнаженную шею, а затем на живот. Уилл поджимает губы и коротко кивает, предлагая руку для пожатия. Энтони улыбается, берет Уилла за руку обеими руками, и Уилл издает тихое предупреждающее рычание, которое, как знает Ганнибал, не должно было быть услышано. Энтони отпускает руку, и Уилл следует за Аланой в другой конец комнаты. Беделия напевает, нарушая напряженную тишину. — Тебе нужна помощь с едой, любовь моя? — спрашивает она. — Я верю, что Алана более чем способна помочь мне в том, что нужно, — отвечает Ганнибал с улыбкой. — Тебе не нужно оставаться здесь из-за меня. Пожалуйста, кабинет и столовая открыты. Расслабься. Беделия улыбается и выходит из кухни первой. Энтони следует за ней, как будто его ведут на поводке. Через мгновение Марго встает и целует Алану в щеку, прежде чем она тоже покинет комнату. Уилл смотрит на дверь, прежде чем покачать головой и сесть там, где была Марго. — Я останусь здесь, если вы не возражаете, — резко говорит он. Через его плечо перекинута сумка, и он на мгновение поднимает глаза на Ганнибала, прежде чем они опускаются на его руки. — Я вернул их. Ганнибал хмыкает. — Беделия будет довольна, — говорит он. — Ты должен знать, Уилл, что я бы не заставил тебя. — Я знаю. — Заставил его сделать что? — спрашивает Алана. Уилл вздыхает, потирая рукой затылок. — Вчера доктор Лектер принес мне мою маску и ошейник, — говорит он, — После того, как я вышел из себя. После того, как ты ушла, — взгляд Аланы обостряется, и она стискивает челюсти. Уилл закатывает глаза. — Ничего не случилось. — Меня это не волнует, — бормочет Алана. — Зачем ты их вернул? — Доктор Дю Морье хочет, чтобы я носил их, когда у меня начнется течка, — говорит Уилл. — Ну, я имею в виду, что я тоже этого хочу. И это будет скоро. Так что они должны быть здесь или у нее дома. Где-нибудь, где кто-то, кто не теряет свой чертов разум, сможет их взять. Алана вздыхает через нос. Она качает головой и снова переключает внимание на нарезку помидоров на четвертинки, в то время как Ганнибал берет у нее ломтики моркови и добавляет их в миску для салата. Они долго работают в тишине, и это удобно и приятно. Конечно, гораздо приятнее, чем ледяной страх, который теперь одолевает его жену всякий раз, когда она разговаривает с Ганнибалом, и более расслабляющий, чем напряжение, которое Ганнибал чувствует всякий раз, когда остается наедине с Уиллом. — Вот, — говорит он, наливая немного любимого вина Уилла в бокал и протягивая ему. Тот принимает его с благодарной улыбкой. — Я не уверен, что должен, — бормочет он, но все равно делает глоток. — Я заметил, что становлюсь грубым, когда мне дают вино. Ганнибал улыбается. — Я не думал об этом, — отвечает он. Уилл смотрит на него с острой улыбкой и поднятыми бровями, зная, что Ганнибал лжет. — Вы хотите, чтобы я был груб, доктор Лектер? — спрашивает он. — Я хочу, чтобы ты был искренним, — отвечает Ганнибал. — Ты не раб и не узник. У тебя есть свобода воли. Делай с этим, что должен. Уилл склоняет голову набок, рассматривая Ганнибала еще одно долгое мгновение. Затем его улыбка становится шире, а в глазах вспыхивает что-то похожее на вызов. — Ужасный совет. Но я учту его.