Смотри, мама! Овцы сожрали волков!

Когда ужин готов, Ганнибал, Уилл и Алана несут посуду в столовую, чтобы разложить ее на столе. Сегодня у него нога дантиста в виде жаркого, цветы прошутто, сделанные из секретарши. Есть вырезка из корейки, политая густым клюквенным соусом, и салат из зимней зелени. Он также приносит миску риса, смешанного с финиками и корицей. Беделия вопросительно смотрит на него, и он улыбается ей и приносит свое последнее блюдо — ее тарелку устриц в половинках раковин и фруктовый салат в качестве гарнира. Она улыбается ему с чем-то похожим на облегчение. Ганнибал занимает свое место во главе стола. Беделия сидит справа от него, Энтони с другой стороны. Уилл сидит слева от него, рядом с Марго, а Алана занимает другое место в конце стола. Он убеждается, что все бокалы полны, и достает графины с вином — Уилла и его, которые он ставит рядом друг с другом, затем белое для Беделии и Энтони. Он ставит четвертую бутылку для Аланы и Марго между ними двумя, уверенный, что Алана сможет справиться с подачей для себя и своей жены самостоятельно. Марго издает низкий, восхищенный звук. — Я не уверена, как мы сможем съесть все это, — говорит она. — Боюсь, ты должна потакать моему сопротивлению делать что-либо полумерами, — отвечает Ганнибал, улыбаясь. Он встает и нарезает жаркое, раскладывая толстые ломтики на каждую тарелку, тем временем Алана помогает ему с рисом и салатом, пока все тарелки не наполнятся. Затем он снова садится и поднимает свой бокал. — Bon Appétit, — мурлыкает он. Некоторое время все молчат, спокойно наслаждаясь едой во время трапезы. Ганнибал видит, как Уилл пристально смотрит на Энтони, как будто он оценивает то, как Энтони держит вилку и нож, как двигается его шея, когда он глотает. Ему интересно, о чем думает Уилл. Энтони издает довольный гул, откладывая нож, чтобы сделать глоток вина. Он громко вздыхает и с нежностью смотрит на Ганнибала. — Вкусно, как всегда, Ганнибал, — говорит он, широко улыбаясь. Ганнибал благодарно кивает ему за похвалу. Затем он позволяет себе тихо мурлыкать. Он хочет, чтобы Энтони и Уилл это услышали. Он хочет посмотреть, как отреагирует Уилл. Уилл застывает рядом с ним, его глаза сверкают. Он поднимает взгляд на Энтони и откусывает еще кусочек жаркого. Ганнибал мимолетно задается вопросом, кто самый большой аутсайдер на этом ужине: Уилл, из-за его отсутствия утонченности, или Энтони, из-за его посягательства на гнездо Уилла и партнера по играм? — Итак, Энтони, — начинает он, его голос достаточно спокоен для того, у кого огонь горел в его глазах, — Чем ты зарабатываешь на жизнь? Энтони снисходительно и добродушно улыбается. — Я преподаю в том же университете, что и Беделия, — бормочет он в свой бокал с вином. — Прямо сейчас я помогаю ей в изучении психологии аномальных Омег. Я нахожу это захватывающим. — Как ты думаешь, наша порода более склонна к определенным психологическим дефектам? — спрашивает Уилл. — О, я думаю, что мы еще как должны быть склонны. Это в нашей генетике, — отвечает Энтони. Он улыбается, и Ганнибал чувствует, сидящий так близко к Уиллу, как его запах усиливается с чем-то вроде предвкушения. Он наблюдает, как его добыча подползает все ближе и ближе к ловушке, скрытой под листьями. Или, возможно, он забросил свою приманку и просто ждет, когда рыба клюнет. — Предрасположенность быть услужливым, угождать женщинам и альфам основа нашей жизни. По моему опыту, это может проявляться довольно драматично. — У тебя много опыта со сломанными Омегами? — спрашивает Уилл. Энтони качает головой. — Чисто теоретически и на конкретных примерах, — отвечает он. Уилл поджимает губы и хмыкает, делая глоток вина. Ганнибал практически в восторге от того, как Энтони заметно увеличивается в размерах. — А у тебя? Уилл тоже качает головой. — Моя работа не предполагает присутствия Омеги, — говорит он. И это правда, с обеих сторон занавеса. — Как ты и сказал, мы созданы, чтобы нравиться. Это редко превращается в желание причинить вред. — Уилл работает с отделом поведенческого анализа, — говорит Беделия, не сводя глаз с Уилла. — Он описывает серийных убийц. — О! Да, я помню, ты говорила мне, что Ганнибал тоже был вовлечен в это, — говорит Энтони и смотрит на Ганнибала. — И как тебе? — Бодрит, — отвечает Ганнибал, улыбаясь. — Это позволило мне увидеть отличный пример того, что происходит, когда у людей отнимают право на надлежащую психиатрическую помощь. Алана качает головой, снисходительно улыбаясь. Она отпивает из своего бокала. — Иногда людям уже ничем нельзя помочь, Ганнибал, — говорит она, но не для того, чтобы спорить. — Дело не в том, что им нельзя помочь, — несколько резко говорит Уилл. Его глаза устремлены на еду, когда он отрезает и съедает еще один кусок мяса и запивает его вином. — Как вы можете помочь кому-то, кто по своей собственной воле и своим собственным решениям выбирает причинять вред? Вы не можете. — Трудно заставить психопатов увидеть ошибки их пути, — говорит Беделия. Она не смотрит на Ганнибала, но так же, как она не смотрит, это такой же очевидный удар по нему, как если бы она смотрела. Уилл поднимает взгляд, его брови нахмурены, а глаза потемнели. — Я бы предостерег от присвоения каждому убийце звания психопата, — говорит он. Беделия выгибает бровь. — Слишком грубо? — спрашивает она. — Лениво, — отвечает Уилл. — Не говорит о глубине. Беделия резко и тонко улыбается. — Ты хочешь увидеть глубину в том, кто может делать такие мерзкие вещи? — спрашивает она, и на этот раз она смотрит на Ганнибала. — Все их делают, — говорит Уилл, выпрямляясь. Он делает еще один глоток вина, но его мало, едва ли глоток. Как будто он делает это, чтобы заставить себя обуздать свой язык. — Стремление к человеческому общению разделяют не только Омеги, доктор Дю Морье. Наши самые большие потребности должны быть замечены и поняты. — Если кто-то хочет, чтобы его увидели и поняли, то есть другие способы сделать это, — мягко говорит Энтони, что прямо противоречит резкому тону Уилла. Он склоняет голову набок. — Ты говоришь об этих убийцах так, как будто знаешь их. Как будто ты их защищаешь. — Если бы одно из твоих тематических исследований обернулось убийством, разве ты не попытался бы понять их? — Уилл кусается в ответ. — Если это так неестественно, так ненормально, это наверняка возбуждает твое любопытство. — Вовсе нет, — отвечает Энтони, его тон отстраненный и надменный. Он улыбается, когда Уилл смотрит на него. — Но, как ты сказал, когда кто-то решает делать то, что они делают, ничего нельзя сделать, чтобы помочь им. Я не желаю знать, что на уме у человека, который хладнокровно убивал людей. — Поэтому ты предпочитаешь смотреть на них как на сломленных, — говорит Уилл. — Тебе когда-нибудь приходило в голову, что эти омеги, которых ты изучаешь, в какой-то момент полностью осознают свои действия? Ганнибал думает о деле Омеги, о котором Беделия говорила ему. Она сказала, что рассуждения Ганнибала были слишком практичными — мнение, которое он не разделяет. И, как он думает, не разделяет и Уилл. Энтони долго смотрит Уиллу в глаза. — Нет, — хладнокровно отвечает он. Уилл сглатывает и делает еще один глоток вина. Его бокал почти пуст, и Ганнибал протягивает руку и берет его, стоя, пока он наполняет его из графина Уилла. — Такое мышление опасно, — бормочет Уилл, пока Ганнибал наливает. — Если ты думаешь, что умнее тех, кого изучаешь, и ты думаешь, что у тебя больше возможностей, потому что они «сломлены», а ты нет, то не удивляйся, когда один из них в конце концов перехитрит тебя. Ганнибал делает паузу и ставит бокал Уилла обратно. Тот берет его и снова пьет. — Но, — добавляет Уилл, — твои исследования носят теоретический характер, — он уверенно и проницательно улыбается Энтони. Рыба попалась на крючок. — Я уверен, что тебе нечего бояться. Ганнибал проглатывает кусочек риса, чтобы не улыбаться. Под столом его колено касается колена Уилла, и он видит, как плечи Уилла немного расслабляются. Это награда — Ганнибал хочет, чтобы Уилл знал, что он получает удовольствие от его спарринга, что Уилл — избранный чемпион Ганнибала. Как будто сейчас могут быть какие-то сомнения. Через мгновение Алана прочищает горло, и Ганнибал улыбается ей. — Мы с Марго подумывали о поездке в Европу этим летом, — говорит она, резко снимая напряжение из-за смены темы разговора. — О, куда же? — спрашивает Энтони. — Мы еще не решили, — говорит Марго, распаляясь. Ее тарелка в основном пуста, так как она еще мало что сказала в разговоре. — На самом деле мы надеялись получить некоторые рекомендации, поскольку вы все гораздо чаще путешествуете, чем мы. — Я буду первым, кто порекомендует Италию, — говорит Ганнибал, и Беделия с Энтони кивают в знак согласия. — Хотя бы ради еды. Алана фыркает от смеха. — Я предложила Италию, но я также думала о Германии. Я думаю, что хотела бы увидеть горы. — Почему не обе? — предлагает Беделия, улыбаясь. Марго улыбается. — Мы не хотим отсутствовать слишком долго, — говорит она. — Будь моя воля, я бы проводила много времени в каждой стране. — Как долго вас не будет? — тихо спрашивает Уилл. Алана поднимает глаза и поджимает губы. — Трудно сказать, — отвечает она. — Скорее всего, не больше месяца. Я не могу уехать надолго из-за своей работы. — Морган поедет с вами? — Добавляет Уилл, его голос теперь более напряженный. Он не смотрит ни на кого из них, его внимание сосредоточено на еде. Марго кивает. — Будет трудно путешествовать с младенцем, — говорит она. — Еще одна причина, по которой мы не хотим отсутствовать слишком долго. — Я бы посоветовал подождать, пока он не станет старше, чтобы оценить это по достоинству, — говорит Уилл. Он накалывает кусочек своего жаркого и ест его, скребя зубами по вилке. Он разжевывает и проглатывает кусок целиком. Алана делает паузу, поджимая губы. Ганнибал помнит разговор о том, что Уиллу было трудно собраться с духом, чтобы увидеть своего сына, но, вероятно, это огорчило бы его еще больше, узнав, что он физически не может этого сделать, если захочет. — Может быть, — наконец признает она. — Я бы не попросила никого сидеть с ним так долго. И я не думаю, что Марго или я смогли бы перенести разлуку с ним. — Морган — твой сын? — спрашивает Энтони, и глаза Аланы вспыхивают на него, и она кивает. — Ты усыновила его? — Это вроде как личный вопрос, — рычит Уилл. Марго кладет руку ему на плечо, ободряюще улыбаясь. — Мой брат любезно согласился пожертвовать свою сперму, — радостно говорит она. — Алана выносила его. Ганнибал улыбается в свое вино, гордясь тем, как Марго так легко обошла стороной участие Уилла и намекнула на счастливое и аккуратное соглашение между ними. Беделия улыбается, выгибая бровь. Она откидывается назад и прижимает бокал с вином к груди. — Уилл был для них суррогатом, — добавляет она ледяным и довольным тоном, когда Марго смотрит на нее широко раскрытыми глазами. — Так мы познакомились, когда с Ганнибалом столкнулись с похожими обстоятельствами. Вся комната становится напряженной. Ганнибал хочет зарычать на нее. Его пальцы скручиваются, и он прикусывает язык, чтобы не повышать голос. Глаза Энтони встречаются с глазами Уилла, и напряжение в комнате возрастает в тысячу раз. — Интересно, — говорит он через мгновение. — Значит, это второй раз, когда ты согласился размножаться для своих друзей. Уилл обнажает зубы, его глаза сверкают. — Не твое дело, что кто-то из нас решил что-то сделать, — говорит он. — Я нахожу это захватывающим, — говорит Энтони. Затем его улыбка становится шире. — Я с нетерпением жду возможности прочитать о тебе в тематическом исследовании. Уилл резко встает, его стул со скрипом отодвигается. Он рычит, и в этом слышится нить его Голоса. Энтони моргает и откидывается назад, а Ганнибал напрягается, услышав это. Если Уилл продолжит использовать свой Голос, Ганнибал будет вынужден делать все, что он от него потребует. Это опасный, острый момент. — Уилл, — шепчет Алана. Глаза Уилла перемещаются на нее, и он должен увидеть там что-то, что его успокоит. Она для него свет в комнате, он сам так сказал. Он сжимает губы и делает глубокий вдох. Он берет свой бокал с вином, держа его так, как будто собирается произнести тост. — Еще раз, я предупреждаю тебя, — говорит он, снова встречаясь с широко раскрытыми глазами Энтони. Пристальный взгляд. — Есть разница между тем, чтобы быть сломленным и быть полностью осознанным. Не думай, что ты знаешь, что из этого я. Он опрокидывает бокал, опустошает его, проглатывает одним громким глотком и ставит на стол. Извиняюще улыбается Ганнибалу. — Мне нужно немного свежего воздуха, — говорит он. — Я выйду на минутку. Затем он уходит к входной двери. Ганнибал сразу же встает, когда тот отдаляется, но оказывается удерживаемым рукой Беделии на его руке. — Отпусти его, Ганнибал, — говорит она несколько холодно. Он убирает от нее руку. — Он пил, — говорит он. — Если он захочет сесть за руль прямо сейчас, мой долг посоветовать ему не делать этого, — он надеется, что Беделия слышит его гнев. Он надеется, что она чувствует это как ледяные когти вокруг ее сердца. — Прошу прощения. Он уходит не так далеко, чтобы услышать, что сказал Энтони: — Боже, он немного драматичен, не так ли? Ганнибал рычит про себя, сворачивая за угол как раз вовремя, чтобы увидеть, как закрывается дверь. Он хватает пальто и перчатки и следует за Уиллом на улицу. Он находит Уилла у ворот, снег падает вокруг него, как в каком-то сне. От него идет пар, ужасно холодно, и на земле уже лежит дюйм снега. Ганнибал идет к нему, а Уилл не оборачивается, хотя он должен чувствовать на себе его взгляд. На нем пальто, но он дрожит, его лицо освещено уличными фонарями, когда он смотрит вверх, ангельски красивый. В свежем, холодном воздухе Ганнибал чувствует сладость запаха Уилла. Он покрыт гневом, и все же под ним скрывается зарождающаяся течка, дразня Ганнибала, как золотая жила, пробивающаяся сквозь гору. Ганнибал подходит к нему, и на мгновение они оба просто стоят, пока снег смачивает их лица и волосы и густеет на земле. — Я не курю, — бормочет Уилл. — Но думаю, что хочу сигарету. Или что-нибудь покрепче, — он фыркает, уголок его рта дергается вверх. — Пока, допуск к секретности. Ганнибал улыбается. — Я не буду потворствовать твоему саморазрушению, — говорит он. — Я бы поощрял твое желание уничтожить все остальное. Затем Уилл издает низкое рычание. — Он думает, что я сломлен, — бормочет он. — Они все так думают. — Не я, — отвечает Ганнибал. — Какое облегчение, — говорит Уилл, и его сарказм разрушается мягким тоном. Его присутствие расслабляет его, в этом Ганнибал не сомневается. Уилл поворачивается, чтобы посмотреть на него, и Ганнибал следует его примеру, поэтому они стоят как часовые между враждебной землей дома Ганнибала и всеми возможностями, которые ждут их в мире. — Алана пытается не думать так, но у нее не получается. Она думает обо мне как о молодом саженце, сломанном своенравной рукой, и она дает мне палку в надежде, что я снова стану сильным. Но теперь я гигантский дуб, и все, что она видит, это маленький, хрупкий стебель. — Марго и Алана любят тебя, — говорит Ганнибал. — Они хотят для тебя лучшего. — И чего хотите вы, доктор Лектер? — Уилл резко отвечает. Ганнибал поджимает губы и вздыхает через нос. Он надеялся получить ответ Беделии, прежде чем обсуждать эту тему с Уиллом, но быстро становится очевидным, что, даже если она согласится, это будет далеко не гармоничная домашняя жизнь. И если хаос и разрушение обещаны со всех сторон, Ганнибал будет вынужден использовать средства, которые уничтожат это. — Признаюсь, прошлой ночью у меня не было возможности поговорить с тобой на тему, которую я изначально хотел, — говорит он. Уилл хмурится и наклоняет голову набок. — Ты спросил меня, чего я хочу, и я сказал, что не знаю. Я все еще не совсем уверен. Но этот ужин подтвердил для меня то, что я давно подозревал, — он улыбается. — Ты задаешь неправильный вопрос, дорогой Уилл. — О? — говорит Уилл. Он засовывает руки в карманы своего пальто и сближает края друг с другом. — Просветите меня. — Вопрос, который ты должен задавать, не в том, чего я хочу, а в том, кого я хочу. Уилл моргает и усмехается. — Я знаю, чего хотят такие люди, как вы, — говорит он, его голос мрачен от знания, которое может дать только прошлый опыт. — Вы хотите блестящую игрушку, кусочек прекрасного фарфора, чтобы выставлять напоказ на званых обедах. Вы хотите кого-то полного и мокрого с детьми и покорного вашей воле. — Уилл, сейчас ты выходишь за рамки. Уилл дрожит, закусывая нижнюю губу. Затем он вздыхает. — Вы правы, — шепчет он. — Таких людей, как вы, нет. Затем он снова поднимает голову к небу и сжимает губы. — Хорошо, доктор Лектер, — говорит он и опускает взгляд, так что его глаза встречаются с глазами Ганнибала. — Кого вы хотите? Это вызов, еще одна леска с идеальной приманкой, которая только и ждет, когда Ганнибал клюнет. И Ганнибал должен кусаться, если он хочет получить то, что хочет. — Ты знаешь ответ. — Скажите мне, — требует Уилл. — Когда Беделия и я впервые согласились на суррогатную мать, у меня не было никакого глубокого опыта общения с омегами, кроме как с Энтони и с моими пациентами, — говорит Ганнибал. Глаза Уилла вспыхивают от нетерпения, но он ничего не говорит. — Мы встретили другого Омегу. Его звали Адриан. Он молод и красив. Восхитительно подходящий выбор для суррогатной матери или партнера. Уилл рычит. — Почему же тогда, — начинает он, — вы не выбрали правильного Энтони или восхитительного Адриана? — Потому что они были неинтересны, — отвечает Ганнибал. — Быть увиденным и быть открытым — это не тот дар, которым я бы поделился с кем попало. Я не заинтересован в том, чтобы собирать больше прекрасного фарфора или изящных чайных чашек, Уилл — у меня их много, и достаточно блестящих вещей, чтобы удовлетворить меня, — он делает паузу и улыбается, несколько осуждающе фыркая. — Из всех людей, которых я встречал, горстка сохранила мой интерес за пределами случайного знакомства. Я нахожу большую часть человечества скучной. — Я должен быть доволен, что мое тело и моя шея до сих пор вызывали у вас интерес? — Уилл срывается. — Ты неправильно понял, Уилл, — говорит Ганнибал. Он делает шаг вперед и вытаскивает руки Уилла из карманов, накрывая их обеими своими. Пальцы Уилла сжимаются на ладонях в перчатках, и Уилл не может отвести взгляд. Он опускает глаза на грудь Ганнибала. — Моя привязанность — это не то, за что нужно бороться, и не приз, который нужно выиграть. Я либо даю ее, либо нет. И я ловлю себя на том, что хочу отдать ее тебе. Полностью. Свободно. Уилл дрожит, его дыхание туманится в воздухе. Он оттягивает верхнюю губу назад, как будто хочет зарычать, хочет вырваться, но выражение исчезает так же быстро, как и появилось. Он поднимает глаза, сияющими золотом, и встречается с глазами Ганнибала. — Кого ты хочешь, Ганнибал? — снова спрашивает он. Ганнибал улыбается. — Я хочу тебя, дорогой, — говорит он. Уилл резко втягивает воздух, его пальцы сжимаются сильнее. Ганнибал отпускает одну из своих рук и подносит руку Уилла к губам, целуя холодные розовые костяшки пальцев. — Я хочу, чтобы ты был рядом со мной. Я хочу быть с тобой на волне разрушения, которую ты обрушишь на мир. Я хочу оставить твое наследие. Уилл прерывисто выдыхает. Он сжимает губы, и его горло двигается, когда он глотает. — Ты жестокий человек, — выдыхает он. Он убирает руку и делает шаг назад. — Ты не можешь говорить мне такие вещи. — Почему же? — Ганнибал спрашивает. — Потому что ты знаешь, что я тоже хочу это, — выпаливает Уилл. — Ты предлагаешь мне доброту и свободу с протянутой рукой, но держишь за спиной ошейник и поводок. — Уничтожь маску и ошейник, — говорит Ганнибал. — Избавься от них. Они мне не нужны. Тебе тоже, — затем то, что сказал Уилл, попадает ему прямо в грудь. — Ты… тоже этого хочешь? — спрашивает он. Уилл поджимает губы. Он засовывает руки в карманы и смотрит вниз, кивая. — Отчаянно, — шепчет он. — Тогда у тебя это есть, — говорит Ганнибал и вытягивает руки по обе стороны от себя. Уилл смотрит на него. — Моя привязанность и моя любовь. Я хочу отдать это тебе, во всей твоей тьме и хаосе. — Что же она скажет, когда узнает? — Уилл вызывающе и резко рычит. Ганнибал улыбается. — Я уже сказал ей, что хочу тебя, — говорит он. — Я не получил ее ответа. Но я все меньше и меньше забочусь об этом. Она обошлась с тобой очень жестоко, и я чувствую себя все более и более оскорбленным за твою честь, — он вздыхает и опускает руки. — Ты радуешь меня, Уилл, так, как никто другой. Я не знаю, что еще я могу сказать на данный момент, чтобы ты поверил мне. — Моя проблема не в недостатке веры, — отвечает Уилл. — Я чувствую, как сильно ты меня хочешь. Я чувствую это в твоих прикосновениях, слышу это в твоем голосе, когда ты говоришь со мной, — он качает головой. — Я поглотил твои мечты и мысли, как ты поглотил мои? — Целиком и полностью, — говорит Ганнибал. Они стоят лицом друг к другу, как жених и невеста у алтаря. Ганнибал никогда не чувствовал себя более уязвимым, более неуверенным. Он думает о том, чтобы схватить Уилла за волосы и поцеловать его, укусить его под тихим снегопадом. Он хочет смочить зубы кровью Уилла, хочет обрести свой собственный Голос и выпить силу из шеи Уилла. Он хочет этого не ради славы охоты или удовлетворения от убийства, а потому, что ему кажется, что он прошел тысячу лет до этого момента, и стоит перед престолом Бога, и попросил этого Бога исполнить еще одну просьбу его верного слуги. Уилл вздыхает. Холодное облако его выдоха уносится прочь, как дым от костра, который зажигают, чтобы сжечь тела погибших после войны. Это спокойный момент для всех потрясений, которые Ганнибал чувствует в своей груди. — Всю свою жизнь, — шепчет Уилл, — я слышал шум. Симфонии, боевые кличи и песни. Убийцы, которые проявили большое мастерство, словно отчаявшись, что только я один могу их услышать, — он смотрит на Ганнибала, и его губы изгибаются в улыбке. — С тобой царит тишина. Он делает шаг вперед и кладет руку на грудь Ганнибала. — Я бы позволил тебе укусить меня, — говорит он, и Ганнибал втягивает воздух. — Я бы позволил тебе зачать моих детей. Я бы сжег дотла остатки моей прошлой жизни со всеми ее тенями и огорчениями, если бы ты приказал мне это. — Я бы не стал приказывать тебе что-либо делать, — говорит Ганнибал и складывает руки на руках Уилла, крепко держа их. Уилл улыбается. — И именно поэтому я позволю тебе, — бормочет он. Затем он отстраняется, и его рука отстраняется. — Мы должны вернуться внутрь, чтобы твоя жена не выдала все наши секреты нашему новому другу. — Другу? — Ганнибал повторяет, но улыбается, когда Уилл ведет его обратно в дом. — Я не забочусь о нем или его влиянии настолько, чтобы называть его своим врагом, — отвечает Уилл. Затем он останавливается прямо за дверью. — Я чувствую, что Энтони очень сильно привязан к тебе и твоей жене, — добавляет он, поднимая бровь, когда Ганнибал улыбается. — Больше к моей жене, чем ко мне. Уилл хмыкает. — Я не думал, что кто-то вроде тебя потерпит такую… привязанность. — Я многое потерплю во имя любви, — говорит Ганнибал. — И ради счастья. Энтони делает Беделию счастливой. Когда женщина счастлива, она уделяет меньше внимания определенным вещам. — Определенным вещам, — повторяет Уилл. — Это та тьма, в которой мы с тобой танцуем? — Ты не мог заставить Алану нести на себе твои секреты, — говорит Ганнибал. — Между мужем и женой их нет. — У нее есть секреты, — говорит Уилл. — То, что ты знаешь о них, не отменяет лжи. — У всех нас они есть, Уилл, — отвечает Ганнибал. — Если ты примешь мое предложение, ты узнаешь мои секреты. И я узнаю твои. Улыбка Уилла становится шире. — Тогда вперед к правде, — говорит он. — И ко всем ее последствиям.

***

К тому времени, когда они возвращаются, тарелки почти пусты, и всем нужно снова наполнить бокалы. Снежная буря начала очень сильно усиливаться, и Уилл извиняется за свой внезапный уход с ужина. Алана, кажется, обеспокоена, но испытывает облегчение от того, что Уилл действительно вернулся. — В Вирджинии шторм сильнее, — говорит Марго, когда приходит время уходить. — В новостях говорят, что уже фут снега выпал. — Они еще не начали чистить дороги, — добавляет Алана, звуча обеспокоенно. Ганнибал улыбается. Уилл пожимает плечами. — Я смогу уехать. — Уилл, я не могу с чистой совестью позволить тебе ехать домой в такую погоду, — говорит Ганнибал. — Дороги коварны, и до твоего дома трудно добраться даже с хорошим климатом. Пожалуйста, позволь мне предложить тебе комнату для гостей. Глаза Уилла вспыхивают, и Беделия хмыкает. — Мне нужно отвезти Энтони домой, — говорит она, как предупреждение. — Я вернусь завтра утром. — Конечно, — говорит Ганнибал и целует ее в щеку. — Пожалуйста, езжайте аккуратно. — Мы напишем тебе, когда будем дома, — говорит Алана и крепко обнимает Уилла, запустив одну руку в его волосы, когда он зарывается лицом в ее шею и глубоко вдыхает. — Спокойной ночи. Они уходят, и Ганнибал ловит взгляд Беделии. — На пару слов, любовь моя? — спрашивает он, и она кивает и следует за ним на кухню. Он поворачивается к ней лицом, пронзая ее на месте. — Ты должна решить сейчас, — говорит он. Она бледнеет и сглатывает. — Решить? — спрашивает она. — Да, — говорит Ганнибал. — Я поговорил с Уиллом и сказал ему, что хочу взять его в качестве супруга. Он согласился, если ты дашь свое согласие, — не совсем верно, но он больше не будет порочить характер Уилла в ее глазах. Она поджимает губы и качает головой, глядя вниз. — Ганнибал. — Решай, — резко рычит он. — «Да» или «Нет». Она не отвечает. У нее вид коровы, которая только что увидела вход на бойню. Ганнибал задается вопросом, собиралась ли она переспать с Энтони сегодня вечером, поскольку она вызвалась отвезти его домой. Ганнибал не сомневается, что один из них окажется в постели другого. К правде и всем ее последствиям. — Давай обменяемся, — говорит он, и она поднимает глаза. — Согласие за согласие. Энтони за Уилла. Ее глаза расширяются, и то немногое, что осталось на щеках, исчезает. — Энтони? — слабо повторяет она. — Что ты имеешь в виду? — Любовь моя, не позволяй нам невежливо притворяться, — бормочет Ганнибал. — Ты знаешь, что я знаю. Я был готов не обращать на это внимания, потому что он явно успокаивает тебя больше, чем я когда-либо смог бы. Ты вела себя очень грубо сегодня вечером в отношении Уилла, да и в целом. Я больше этого не допущу. Итак, ты должна решить. Если у меня не может быть Уилла, тогда у тебя не может быть Энтони. — Это люди, Ганнибал, — холодно говорит она. — Не безделушки для покупки и продажи, не твоя прихоть. — Ты превратила Энтони в безделушку, когда решила спрятать его от меня, украсть его, как сокровище у грабителя. И ты превратила Уилла в безделушку, когда обращалась с ним, как с товаром. Давай будем открытыми и честными друг с другом, любовь моя, и мы сможем легко пройти через это. Она резко сглатывает. Ганнибал подходит к ней и кладет руки ей на руки, нежно обнимая ее. Он чувствует запах ее страха и думает, что слышит, как колотится ее сердце. — Я предлагаю тебе свое прощение, — бормочет он. Ее глаза широко раскрыты и остекленели. — И мое согласие, если ты предложишь мне свое. Она поджимает губы, наклоняет голову набок, чтобы показать шею так, как она никогда раньше не делала, и кивает. — Хорошо, оно у тебя есть, — отвечает она. Ганнибал улыбается и опускает руки. Ее глаза блестят от слез, и она расправляет плечи, выпрямляясь, принимая мантию женщины, которой нет дела до мира. — Я надеюсь, что он сделает тебя счастливым, Ганнибал. — Я надеюсь, что Энтони сделает тебя счастливой, — отвечает Ганнибал. Она напряженно кивает, поворачивается и выходит из кухни к входной двери. Она и Энтони уходят, не сказав больше ни слова. Ганнибал находит Уилла в столовой, потягивающим вино. Стол выглядит пустым и бесплодным без всей вкусной еды на нем, но не потерянным, как соленая земля. Скорее, это возможность для богатых и зеленых полей, которые нужно вспахивать и ухаживать, и с которых вырастет обильный урожай. Ганнибал садится, и Уилл улыбается ему. — Поздравляю, доктор Лектер, — бормочет он, и Ганнибал поднимает брови. — Я думаю, что Зама наконец-то завоеван. Ганнибал улыбается. — И ни у кого из нас нет ран, — отвечает он и прикасается своим бокалом к бокалу Уилла. Он смотрит на Уилла долгое-долгое мгновение. — Если бы я видел тебя ежедневно, всегда, Уилл, этот раз я бы запомнил. Уилл хмыкает и делает глоток. — Я тоже, — тихо отвечает он. Он потирает затылок и вздыхает. — Правильно ли я предполагаю, что она дала свое согласие? — спрашивает Уилл. Он снова смотрит на Ганнибала. — Неужели со мной будут играть и ухаживать, как одинокий Альфа с любым Омегой? — Да, — говорит Ганнибал. Просто. Ясно. Искренне. Улыбка Уилла становится острой, предвкушающей. Его глаза яркие и золотисто-голубые. — Отлично, — мурлычет он. — Я с нетерпением жду этого.