Смотри, мама! Овцы сожрали волков!

Ганнибалу приходит в голову, и не в первый раз, что искусство и практика ухаживания за Уиллом будут трудными. Для начала, они сделали все почти полностью наоборот. Несмотря на то, что Ганнибал никогда раньше не встречался и не ухаживал за Омегой, от него требовались знания медицины, чтобы изучить тонкие изменения в гормонах и теле, которые происходят с альфами и омегами, когда они ухаживают и играют, а также во время течки и беременности у омеги, и как это будет отличаться от женской беременности. Но это другое дело: все, чего ожидал Ганнибал, является чисто теоретическим. Как Энтони с его «сломанными» Омегами. Ганнибал не имеет непосредственного опыта в этом, и из-за отсутствия опыта он должен полагаться на факты и исследования, которые он прочитал. Но Уилл снова и снова доказывал, что он далек от типичного Омеги. Несколько женщин, с которыми Ганнибал встречался до Беделии, были мимолетными интрижками. Он не лгал, когда сказал, что изо всех сил пытался поддерживать интерес к людям после первых нескольких встреч с ними. Его наблюдательность дала ему слишком много проницательности, и когда недостатки начинают перевешивать потенциал, ему не хватает мотивации для создания более прочной связи. С Уиллом все, что есть, это потенциал. Чистое, расплавленное золото, готовое к отливке и приданию формы тому, что Ганнибал сочтет нужным. Возможности на данный момент почти полностью безграничны, теперь, когда Ганнибал получил разрешение Беделии ухаживать и спариваться с Уиллом, как это сделал бы любой Альфа. И Уилл хочет, чтобы он возвращался. Одна эта мысль ошеломляет. Привязанность и внимание Уилла были полностью реакционными до этого момента — он приходит, когда его зовут, и встречает Ганнибала ударом за ударом, когда они играют, и хотя он говорил о желании быть более открытым и вовлеченным с Ганнибалом, он не позволил себе этого сделать, опасаясь негативной реакции Беделии, помимо времени, когда Уилл приказал Ганнибалу вернуться к нему домой. Теперь ни одному из них нечего бояться, и в результате Лектер замирает. Снег все еще сильно идет. Ганнибал может видеть это из окна своей столовой. Он сидит напротив Уилла, на месте, которое Беделия занимала во время ужина. Он чувствует запах ее духов, витающий в воздухе. Уилл ставит перед собой графин и бокал с вином, а Ганнибал — свой, и они смотрят друг на друга, как два стрелка, готовые к перестрелке, наблюдая за движением пальца, сужением глаза, которые выдадут точный момент, в который нужно действовать. Эта ночь может пройти одним из двух способов: либо Ганнибал уступит своим желаниям и попросит Уилла присоединиться к нему в его постели, либо они оба окажутся в своих комнатах, совершенно прилично и без намека на непотребство. Он задается вопросом, какой вариант Уилл посчитал бы большей победой. Тот улыбается, как будто он может чувствовать мысли Ганнибала. Он издает тихое гудение и делает глоток вина. — Вы, кажется, колеблетесь, — мурлычет он. Ганнибал поднимает бровь и улыбается. — Колеблюсь? Нет, — отвечает он. — Есть ли причина, почему ты так думаешь? Уилл смотрит на него холодно, его пальцы расплющиваются на столе вокруг его бокала. Сегодня он не носит свое поддельное обручальное кольцо, и Ганнибал задается вопросом, специально ли это. Еще одна вещь, о которой Энтони не спрашивал. — Я признаюсь в своей неопытности, — бормочет он. — За мной никогда раньше не ухаживали. Ганнибал наклоняет голову набок и издает тихое мычание. — Я не могу поверить, что это правда, — отвечает он. — Так и есть, — говорит Уилл, улыбаясь. — О, конечно, я позволял альфам прикасаться ко мне. И я встречался с женщинами. Но за мной никогда не ухаживали. Ганнибал проглатывает собственническое рычание, которое сжимает его горло при этом знании. Конечно, каким бы красивым он ни был, и каким бы горьким ни был Уилл по отношению ко всей этой идее, Ганнибалу пришлось признать, что у того было какое-то прошлое, когда дело доходит до отношений, но, услышав, что он прямо признает, что Ганнибал не будет его первым Альфой, вызывает вспышку этого зуда за его глазами, это означает, что его красный пигмент проникает. — И в чем, по-твоему, разница? — вместо этого спрашивает он. Уилл хмыкает. Он также наклоняет голову набок, повторяя позу Ганнибала, когда тот откидывается назад, расслабляясь на своем месте. — Прекрасная еда, прекрасная компания. Похоже на свидания, но гораздо более постоянные. Существует определенная точка невозврата, когда дело доходит до ухаживания. — И это тебя огорчает? — Разве не так? — спрашивает Уилл. — Мы не так давно знаем друг друга, доктор Лектер. Вы говорите, что хотите меня, вы говорите, что я вас интересую, но как скоро желание связать меня узами будет удовлетворено и останется только то, кто вы и кто я? Тогда я покажусь вам таким интересным? — Я не могу этого предсказать, — спокойно отвечает Ганнибал. — Я могу только предложить свои заверения, что мое уважение к тебе не угаснет. В этом я абсолютно уверен. Я не предлагаю свое внимание легкомысленно. — Я тоже, — говорит Уилл. Его глаза пристально смотрят на лицо Ганнибала, встречаясь с его пристальным взглядом, прежде чем он опускает глаза, естественно, не в состоянии поддерживать зрительный контакт с Альфой. Он сглатывает так резко, что в горле щелкает, и делает еще один глоток вина. — Возможно, нам следует превратить это в еще одну из ваших игр, — говорит Ганнибал. Уилл хмыкает, его брови поднимаются. — Мы с тобой по очереди заявим, чего мы ожидаем от этих отношений. Если мы не согласны, мы должны прийти к решению, прежде чем настанет очередь следующего. — А если мы не сможем договориться? Ганнибал улыбается. — Идеальных отношений не бывает, Уилл, — мурлычет он. — Но если мы не сможем договориться, ради этой игры давай сделаем так: если я скажу что-то, что тебе не понравится, ты можешь задать мне вопрос, и я честно отвечу на него. И то же самое в обратном порядке. — Искушая мое желание узнать вас и удовлетворяя вашу потребность узнать меня, — отвечает Уилл, его губы подергиваются в понимающей улыбке. — Умно, доктор Лектер. Но хорошо, я соглашусь с этим, — он делает еще один глоток вина и кивает Ганнибалу. — Вы начинаете. — Разница, насколько я знаю, между ухаживанием за Омегой и свиданием с женщиной заключается в том, что один случай связан с Омегой, а другой — нет. Омеги эволюционировали, чтобы быть более оборонительными и осторожными со своими телами и своими связями. Итак, есть большее препятствие для Альфы или женщины, пытающейся ухаживать за ними, потому что существует большая угроза. Уилл хмыкает, не отрывая глаз от своего вина. — Я согласен, — бормочет он. — Давая вам Голос и давая вам знать, как пахнет моя течка, и обещая вам ребенка, я подвергаю себя гораздо большему риску, чем мой собственный Голос и мои собственные инстинкты представляют для вас. Ганнибал наклоняет голову набок. — Разве ты можешь так говорить, когда уже показал, какую огромную власть ты имеешь надо мной? Глаза Уилла вспыхивают. — Я использую эту силу только потому, что вы мне позволили, — говорит он. — Вы могли бы бороться с этим, если бы захотели. Вы могли бы отбросить меня в сторону и сказать, чтобы я никогда больше с вами не разговаривал, и я поступил бы мудро, послушавшись. — Мудро, — повторяет Ганнибал. — Но не вынужденно. У меня нет власти заставить тебя что-либо сделать. И у меня нет такого желания. Уилл на мгновение поднимает глаза, как будто пытаясь проверить правдивость слов. Ганнибал не собирается обманывать Уилла в этот момент — эта ситуация, в которой они находятся, на острие ножа, слишком легко упасть в ту или иную сторону и быть разрезанным пополам. Затем он глотает. — Я не думаю, что это правда, — говорит он. — Я думаю, ты хотел бы властвовать надо мной. Ганнибал хмыкает. — Соглашусь с несогласием, — говорит он, но улыбается, делая глоток вина. Глаза Уилла вспыхивают. — Тогда, полагаю, я могу задать вопрос, — говорит он. Ганнибал кивает. Уилл переминается с ноги на ногу и вздыхает, снова глядя вниз. Его пальцы играют с ножкой бокала, медленно вращая его и наблюдая, как вино кружится в бокале. — Что будет, если я рожу вам девочку? — спрашивает он. — Или Альфу? — Тогда я был бы счастливым отцом для девочки или Альфы. — Даже с контрактом? — спрашивает Уилл. — Это конкретное предостережение было мне неизвестно, прежде чем я прочитал окончательный контракт и подписал его по вашему устному соглашению с Беделией, — отвечает Ганнибал. — И если ты согласишься спариться со мной, ты будешь моим партнером, а не просто суррогатной матерью, связанной обязательствами. Ты можешь запретить мне выходить из своего гнезда во время течки или позволить мне войти. И любой ребенок, которого ты мне родишь, независимо от пола, будет желанным гостем в моем доме. Пальцы Уилла сжимаются, и он выдыхает, как будто он надеялся на этот ответ, но не ожидал его услышать. Ганнибал улыбается. — Ты выглядишь разочарованным, — говорит он. — Разочарованным? Нет, — Уилл качает головой и издает презрительный к себе смешок, уголки его рта подергиваются. — Я начинаю понимать, насколько пассивным вы были во всем этом деле. Ганнибал наклоняет голову набок и издает вопросительный гул. — Это бросает вызов всему, что я видел о вас, — продолжает Уилл. Он переносит свой вес вперед и опирается локтем на стол, его глаза смотрят на Ганнибала поверх бокала с вином. — Вы завоеватель, доктор Лектер, и вам нравится все контролировать. Почему вы позволили себя так ограничивать и сдерживать? Что изменилось? Ганнибал улыбается. — Ты знаешь ответ. — Я бы хотел, чтобы вы это сказали, — резко отвечает Уилл. Затем он встречается с глазами Ганнибала, и его радужки красиво золотятся вокруг зрачка, переходя в ледяную синеву по краям. Они красивые и темные, и Ганнибал хочет, чтобы он смотрел на него так всю оставшуюся жизнь. Затем Уилл облизывает губы и тихо добавляет: — Пожалуйста. Улыбка Ганнибала становится шире, и он издает мягкое мурлыканье, отмечая, как пальцы Уилла сжимаются, и его следующий вдох становится неуверенным. Он задается вопросом, чувствует ли Уилл его жар, ползет по склону скалы, как бандит, готовый проникнуть в дом короля и перерезать ему горло, пока он спит. Он задается вопросом, боится ли Уилл все еще всей власти, которой он обладает. Если он все еще будет настаивать на ношении маски и ошейника во время течки. — Ты изменил меня, Уилл, — наконец говорит Ганнибал, давая ему его небольшую награду, и Уилл сглатывает и опускает взгляд. — Я заключил это соглашение, чтобы сделать Беделию счастливой. Я согласился встретиться с тобой из-за Аланы и Марго. Но в ту секунду, когда я встретил тебя, в ту секунду, когда я услышал твой острый язык и увидел тебя, я понял, что все, что возникло между нами, будет чем-то нашим собственным, — он вздыхает. — После этого откровения я обнаружил, что влияние посторонних… усугубляет ситуацию. Уилл ухмыляется. — Усугубляет тогда, когда бросает вызов тому, чего вы хотите, — мягко отвечает он. Ганнибал кивает, признавая это. — Вы были очень открыты и честны со мной. Я удивлен. — Я полагаю, что мы согласились о правде всего несколько часов назад. Уилл вздыхает, кивая. — Правда, — бормочет он. Он поднимает глаза и наклоняет голову набок, рассматривая Ганнибала тем же острым, оценивающим взглядом. — Если мы спариваемся, — начинает он, и Ганнибалу нравится, как он говорит «Если». Точно так же Ганнибал говорит об этом — уступка ради вежливости, но они оба знают, что истинное слово, которое они должны использовать, это «Когда». — Твои секреты станут моими, а мои станут твоими. Так же, как те, которыми вы делитесь с доктором Дю Морье. — Конечно, — отвечает Ганнибал. — Я хочу тебе кое в чем признаться, — говорит Уилл. — И я должен знать, что это не выйдет за пределы этой комнаты. — Никогда, — выдыхает Ганнибал, наклоняясь вперед. Он ставит свой бокал с вином и кладет руки на стол, переплетая пальцы. Уилл передразнивает его, не отводя взгляда. — Я бы никогда не предал тебя, Уилл. Уилл смотрит на него еще одно долгое мгновение, а затем закусывает губу и дрожит, снова глядя вниз. Его волосы падают на глаза, и он откидывает их назад, пытаясь заправить влажные от снега пряди за ухо. Он проводит рукой по волосам, и его плечи опускаются. — Я убил Мейсона Верджера, — шепчет он. Ганнибал напевает, склонив голову набок. Уилл снова поднимает глаза, но не может выдержать его взгляд. Он, кажется, нервничает, но не так, как на кухне Ганнибала, прежде чем раскрыть свой Голос. Это другой вид беспокойства, который возникает из-за желания угодить, а не из-за страха гнева. — Как? — спрашивает Ганнибал. Уилл поджимает губы. — Он узнал, что я сделал для Марго и Аланы, — говорит он. — Он понял половину правильно. Он думал, что Марго беременна, и предположил, что я был тем, кто это сделал, — его рот дергается. — Ну, он думал, что я спал с ней. Он не знал, что беременна была Алана. Он был зол. Он пытался причинить мне боль, поэтому я толкнул его в аквариум с угрями в его спальне и смотрел, как они сжирают его. Ганнибал хмыкает. Он подозревал, что Алана и Марго что-то сделали с Мейсоном, чтобы убрать его с дороги. Участие Уилла, по-видимому, было намного больше, чем он первоначально предполагал. — Он причинил боль Марго, — рычит Уилл, обнажая зубы в коротком рычании. Он еще не поднял глаз. — Он бы узнал об Алане. Я не мог этого допустить. — Итак, ты защищался, — говорит Ганнибал. Уилл прерывисто выдыхает. — Ты защитил своих друзей и своего сына. — Да, — шипит Уилл. — Что ты при этом почувствовал? — спрашивает Ганнибал. Уилл поднимает голову и встречается взглядом с Ганнибалом. Он сглатывает и отводит руки назад, обхватывая пальцами бокал с вином. Он откидывает голову назад, обнажая горло, и делает большой глоток, пока не опустеет. Ганнибал встает и обходит стол, берет бокал и наливает Уиллу еще. Руки Уилла дрожат, но он не боится. Подобно последствиям глубокого массажа, яд в мышцах Уилла вымывается с его признанием. Это заставит их болеть и дрожать, но в конечном итоге ему станет легче. Станет более контролируемым. Ганнибал ставит стакан и графин на стол и снова садится. — Мне понравилось, — признается Уилл. — Мне нравилось смотреть, как он умирает. Мне нравилось смотреть, как он захлебывается собственной кровью. — Мне любопытно узнать о ваших отношениях с ним, — говорит Ганнибал. — Марго сказала мне, что ты знал его так же хорошо, как и ее. И ты использовал его кровь для своего Голоса, пока этот запас, очевидно, не иссяк, — Уилл кивает. — Откуда ты знаешь Мейсона? Уилл поджимает губы и качает головой. — Я знал его через Алану и Марго, — шепчет он. — Я был в их собственности несколько раз. Я думаю, что это было намерение Мейсона попытаться развести меня. Честно говоря, я не могу быть уверен, — он снова рычит. — Я думаю, что я был слишком стар для его вкусов, но я позволил ему развеять эту идею. Мне нужен был предлог, чтобы быть рядом с Марго и Аланой. Мне нужно было защитить их. — Значит, ты использовал свою шею и свою смазку, чтобы сделать это? — Я никогда не позволял ему прикасаться ко мне, — рычит Уилл. — Я просто… позволил ему думать, что он может это сделать. — Мейсон знал, что ты используешь его кровь для Голоса? Уилл качает головой. — Марго нашла его тело. Я все еще был там, стоял на коленях у аквариума и смотрел, как угри пожирают его. Мы осушили резервуар и взяли то, что осталось от его крови, и тогда все началось. — Как много из этого знает Алана? — спрашивает Ганнибал. Уилл пожимает одним плечом. — Я не знаю, что Марго сказала ей, — отвечает он и снова качает головой. — Я не думаю, что смог бы смотреть ей в лицо, если бы она узнала, что я был тем, кто убил его. Я предполагаю, что она думает, что это был несчастный случай. Может быть, самооборона. Ганнибал наклоняет голову набок. — Это была самооборона, Уилл? — шепчет он. Уилл натянуто улыбается и поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Ганнибалом. — Когда рядом нет никого, кто мог бы тебя защитить, ты должен защищаться сам, — говорит он. — Марго сказала, что вы ей это сказали. Ганнибал улыбается. — Я также сказал ей, что если она хочет убить своего брата, нужно подождать, пока это сойдет ей с рук, — он делает паузу и выпивает глоток вина. — Или попросить кого-нибудь сделать это за нее. Глаза Уилла вспыхивают. — Какой счастливый поворот событий, — бормочет он. — Семья важна для тебя, — говорит Ганнибал, и Уилл кивает. — Она важна и для меня. Моя семья распалась, как и твоя, но узы, которые мы создаем, и семья, в которой мы оказались, не всегда связаны кровью или общим домом. Мы сами выбираем, кого оставить в нашей жизни, а кого отпустить. — И вот вы выбираете меня, — говорит Уилл. Ганнибал кивает. Уилл облизывает губы. — Я хотел, чтобы вы выбрали меня. Ганнибал хмыкает. — Кажется, ты постоянно колеблешься между враждебностью и отчаянием, когда дело доходит до моего присутствия в твоей жизни, — говорит он. — Я ничего не могу поделать с тем, что чувствую, — отвечает Уилл. — Но я знаю, что это из-за вас. Это сложно. — Ты сказал мне, что ненавидишь то, что я заставляю тебя чувствовать, — говорит Ганнибал. Уилл кивает. — Почему? — Полагаю, пока я не встретил вас, я никогда не осознавал, что может быть шанс, что я не буду один, — шепчет Уилл. — Это новая территория для меня, доктор Лектер, и у меня нет карты и никаких ориентиров, кроме звезд. Но я чувствую, что наши звезды теперь такие же, и это заставляет меня чувствовать себя неуютно. — Я никогда не буду заставлять тебя так или иначе, — отвечает Ганнибал. Уилл поджимает губы. — Ты действуешь по своей собственной воле, Уилл, мой дорогой. Не думай обо мне как о вожаке с ошейником и поводком. Я просто хочу следовать за тобой. — Не следуйте за мной, — отвечает Уилл. — Идите рядом. На равных. Ганнибал улыбается. Он допивает свое вино, а Уилл допивает свое. Он не просит добавки, и Ганнибал не находит места, чтобы наполнить свой бокал. Уилл вздыхает и смотрит в окно. Воздух кажется странно густым. Предвкушение. — Я рад быть здесь с тобой, Ганнибал, — шепчет он, и то, как мягко его губы и язык произносят имя Ганнибала, похоже на еще один глоток вина, богатый букет, которым он хочет наслаждаться тысячу лет. — Как и я, — отвечает Ганнибал. — Я этого не предвидел. Я не видел, как ты приблизился. Но теперь, когда ты здесь, я не могу представить себя счастливым каким-либо другим способом. Уилл любяще и обожающе улыбается, когда он снова смотрит на Ганнибала. Он сжимает губы и глотает, одной рукой рассеянно поворачивая пустой бокал. — Если я останусь на ночь, — бормочет он, — это будет в качестве гостя? — Это твое решение, — отвечает Ганнибал. Уилл хмыкает. — Твоя постель пахнет твоей женой? — спрашивает он. Ганнибал улыбается и качает головой. Глаза Уилла темнеют, и он кивает. Ганнибал встает, и Уилл следует его примеру и не двигается, когда тот снова обходит стол. Он кладет руку на плечо и поворачивает его, и Уилл поднимает взгляд, одна из его рук слегка опускается на руку Ганнибала. Его пальцы сжимают рукав. Ганнибал запускает другую руку в волосы Уилла и тянет его к поцелую. Тот прижимается к его груди, его губы раздвигаются со сладким стоном, когда Ганнибал целует его. Он крепче сжимает волосы Уилла, и тот задыхается, дрожа, когда Ганнибал держит его голову и углубляет поцелуй. Другая его рука скользит от плеча Уилла к шее, нащупывая пульсирующий пульс. Он так сладко пахнет вблизи, на вкус как изысканная еда и вино, которыми угостил его Ганнибал, и его тепло приятно ощущается через одежду на груди доктора. Ганнибал чувствует себя почти бешеным. Он хочет бросить Уилла на стол, разлить вино и окунуть его в него, чтобы Ганнибал мог слизать его с кожи. Он хочет взобраться на Уилла прямо здесь, прямо там, где сидели Беделия и Энтони. Хочет, чтобы на тарелках их следующего блюда были пятна от спермы Уилла и его смазка. Уилл дрожит и отступает, нуждаясь в воздухе. Ганнибал тихо рычит, призывая его не отходить, и Уилл не уходит. Он остается рядом, его ногти впиваются в руку Ганнибала, другая его рука лежит на его бедре и притягивает их ближе. — Отведи меня наверх, — бормочет Уилл, и он не использует свой Голос, но потребность, которую Ганнибал чувствует в этих словах, так же сильна, как если бы он это сделал. Лектер кивает и ведет Уилла за шею из столовой в коридор. — Подожди-подожди. Черт. Он останавливается, с любопытством рассматривая Уилла. Глаза Уилла почти черные, только тонкое золотое кольцо вокруг широкого зрачка. Его щеки раскраснелись, а губы приоткрыты, он глубоко вдыхает запах Ганнибала, глоток за глотком. — Нам нужны маска и ошейник, — хрипит он. Ганнибал хмыкает. — Если ты этого хочешь, — говорит он. — Я не буду заставлять тебя. Уилл качает головой. — Они мне нужны, — отвечает он. Ганнибал сжимает губы, его пальцы сжимаются на шее Уилла, пока тот не задыхается, его глаза сверкают. — Ты сказал, что позволишь мне укусить тебя. Этого ты от меня хотел. — Уилл сглатывает, кивая. — Теперь ты отказываешь мне в этой привилегии? Рот Уилла дергается, он наклоняет голову, обнажает верхние зубы и издает тихий жалобный скулеж. — Мне жаль, — тихо говорит он. Его пальцы разглаживают руку Ганнибала, скользят к плечу, спускаются по ключице, пока не упираются в грудь. Они снова сгибаются. — Нет. Я не откажу тебе. Мне очень жаль. — Я не причиню тебе вреда, — бормочет Ганнибал, потому что кажется, что Уиллу нужно это услышать. Действительно, Уилл дрожит, как будто слова затрагивают его так же глубоко, как эмоции, которые испытывает Ганнибал, когда Уилл называет его по имени. — Я хочу дать тебе все, Уилл. Я могу дать тебе естественный Голос, поэтому тебе не нужно полагаться ни на кого другого. — Только на тебя, — бормочет Уилл, горько, если не считать того, как он улыбается. Он поднимает голову и встречается взглядом с Ганнибалом. — Если я соглашаюсь, то и ты соглашаешься удовлетворить все мои потребности, так же, как я удовлетворю твои. Идеальные равные. — Это все, чего я хочу, — признается Ганнибал. — Все, чего я когда-либо хотел. Быть равными. Улыбка Уилла становится шире, он наклоняется и нежно и легко целует Ганнибала. Запах его смазки пропитывает воздух, подавляя все остальное, так же, как и сам человек. Ганнибал рычит, когда Уилл отстраняется, тот берет его за обе руки и ведет к лестнице. Ганнибал следует за ним, и когда они достигают вершины, он берет на себя инициативу и ведет Уилла в его спальню. По сравнению с остальной частью дома Ганнибала, его комната относительно простая. У него тяжелые шторы, блокирующие уличные фонари снаружи. Полы из светлого дерева, уложенные поперечными спиралями, с толстым кремовым ковром с рисунком, отделяющим кровать от пола. Его мебель и дверцы шкафа из более темного дерева, как и каркас его кровати, как и мебель в комнате для гостей. Его простыни, одеяло и подушки в прохладной бирюзово-голубой цветовой гамме, обрамлены двумя прикроватными тумбочками с лампами на каждой, картинами и большой красной тарелкой над изголовьем кровати. В ногах кровати оттоманка, маленький столик и два стула образуют миниатюрную версию его кабинета. Ганнибал понимает, что цветовая гамма рассеянно подобрана для Омеги — синий и золотой цвета призваны вызывать спокойствие и миролюбие, и часто гнезда Омег разделяют эту схему. Омеги от природы предрасположены к воде и золоту. Уилл оглядывается вокруг, его улыбка мягкая и безмятежная, когда он вдыхает воздух и смотрит на расстановку. Он прикусывает нижнюю губу и отпускает Ганнибала, подходит к краю кровати и кладет руку на мягкое пуховое одеяло. Он сжимает пальцы и снова поднимает глаза. Ганнибал улыбается ему, и Уилл улыбается в ответ. — Я могу достать тебе какую-нибудь одежду для сна, — говорит он. — И у меня есть запасные туалетные принадлежности, если ты захочешь воспользоваться ванной. Уилл прикусывает нижнюю губу, напевая. Он сидит на краю кровати и держит руки между коленями, его пальцы свободно скручиваются и разжимаются друг вокруг друга. — Это было бы здорово, — бормочет он. Ганнибал кивает и идет к бельевому шкафу, оставляя дверь в коридор открытой, чтобы Уилл мог его видеть. Он достает запасную зубную щетку и набор полотенец, возвращается к Уиллу и кладет их на кровать. Затем он хватает пару брюк для отдыха и белую футболку и кладет их на вершину кучи. Он закрывает дверь в коридор и указывает на открытую дверь в свою спальню. — Устраивайся поудобнее, — говорит он. Уилл хмыкает и встает. Он снимает ботинки, носки и ремень и кладет их на один из стульев у столика, прежде чем взять вещи и пойти в ванную. Он закрывает дверь, и Ганнибал начинает раздеваться. Он снимает и складывает свою одежду и заменяет ее своей пижамой, улыбаясь про себя, когда слышит, как Уилл чистит зубы, пользуется ванной и переодевается в другой комнате. Это так восхитительно по-домашнему, и Ганнибал понимает, что Беделия редко это делала. Всякий раз, когда она оставалась на ночь, она уходила в той же одежде, в которой пришла, часто до того, как ночь полностью закончится. Она никогда не приносила сюда одежду и не устраивала себе уголок в ванной. Единственные следы ее присутствия — это флакон ее духов и запасная зубная щетка, такая же, как у Уилла. Даже когда они встречались, она никогда не чувствовала себя настолько комфортно, чтобы носить одежду Ганнибала, или поворачиваться к нему спиной, или оставлять его без присмотра в комнате на какое-то время, кроме кухни. В другом мире Ганнибал задается вопросом, показалось ли бы все это таким новым, или это просто восхищает его, потому что это делает Уилл. Он пытается представить, если бы он спарился с Энтони или Адрианом, нашел бы он такое удовольствие в чем-то таком простом, как слушать, как они чистят зубы. Он считает это почти невозможным. Затем вода останавливается, и дверь открывается. Уилл выносит свою одежду и кладет ее на тот же стул, что и его пояс. Рубашка Ганнибала свободно сидит на нем в плечах и груди, открывая прекрасный изгиб его шеи и обнажая центр ключиц. Его лицо влажное, кончики волос мокрые, как будто он плеснул на них водой, глаза блестят, плечи расслаблены и удобны. Очевидно, что он чувствует себя в безопасности и уверен в присутствии Ганнибала, с обещанием его прикосновения, сохраняющегося, как запах в воздухе. Беделии никогда не было комфортно быть такой незащищенной. Уилл выпрямляется и смотрит на него, и Ганнибал улыбается. Уилл наклоняет голову набок и подходит к нему, его губы приоткрываются, когда он нюхает воздух. — Ты пахнешь счастьем, — говорит он, одной рукой касаясь груди Ганнибала. Он кажется удивленным. — Так и есть, — отвечает Ганнибал. Просто. Открыто. Уилл прикусывает нижнюю губу, его веки трепещут, когда Ганнибал запускает руку в его влажные волосы и сжимает костяшки пальцев. — Я хочу сделать тебя счастливым, — шепчет он, как будто из него вытянули признание. — О, мой дорогой Уилл, — говорит Ганнибал и наклоняется, чтобы поцеловать его. Он обхватывает его лицо другой рукой и обожает то, как Уилл дрожит, выгибаясь к нему, как будто он не может подойти достаточно близко. — Ты уже это делаешь, — Уилл снова дрожит, хныканье застряло у него в горле. Он мурлычет, и Ганнибалу нравится, как это звучит. — Иди сюда. Уилл следует за Ганнибалом, когда тот подводит его к краю кровати. Он протягивает руку, чтобы откинуть простыни и одеяло, а затем толкает Уилла на него, и тот садится и отползает назад, когда Ганнибал крадется за ним. Лектер думает о том времени, когда они играли в доме Уилла, с таким наглым и темным Омегой под ним. На этот раз свидетелей нет, ничто не мешает им делать то, что они оба желают, и они могут говорить свободно. Уилл издает тихий, нуждающийся звук, царапая ногтями грудь Ганнибала, его ноги раздвигаются, позволяя Лектеру расположиться между его бедер, когда тот накрывает его и снова целует. Он использует свои руки, чтобы блокировать линии обзора Уилла и прижимает свою эрекцию между его ног, рыча, когда чувствует, насколько Уилл уже твердый. Он чувствует запах Уилла, он хочет обнажить его кожу и выпить все ароматы, которые может предоставить его тело. Он тянет одну руку вниз по телу Уилла, царапает ногтями его бока через рубашку и обхватывает заднюю часть бедра, заставляя его сильнее свернуться под Ганнибалом, подчиниться его весу и силе, и Уилл охотно подчиняется. Его руки нежно лежат на плечах Ганнибала, такой же покорный и милый, как лучший представитель своей породы. Ганнибал отступает с очередным рычанием. Его рот нежен от поцелуев Уилла, а живот горит от желания. Его глазам и голове становится жарко, и он чувствует странное побуждение зарыться лицом в волосы Уилла или в его шею, искать прохладу на его коже, даже несмотря на то, что Уиллу становится жарким под ним, отчаянным и готовым. Он засовывает пальцы под рубашку Уилла и задирает ее, обнажая живот, затем грудь, тот садится и позволяет Ганнибалу стянуть рубашку через голову и бросить ее на землю позади него. На груди Уилла появился румянец, и Ганнибал хочет нанести на него более темные отметины. Он внезапно понимает, что может. Беделии здесь нет, чтобы предупредить его, чтобы он контролировал свои зубы, и Уилл хочет этого. Он хочет укус Ганнибала, хочет его метки, хочет его узел. Ганнибал видит это в его глазах. Уилл прикусывает нижнюю губу. Он запускает руку в волосы Ганнибала и наклоняется, чтобы поцеловать его, сводя их вместе. Затем он отступает и тихо, отчаянно вздыхает. Его глаза закрываются, и он наклоняет голову набок, направляя рот Ганнибала туда. Ганнибал рычит, отталкивает Уилла и широко открывает рот, чтобы высосать темную метку на коже Уилла. Тот дрожит, стонет под ним, его руки впиваются в бока Ганнибала, а бедра плотно обхватывают талию, пока Ганнибал сосет. Это громко, грязно, и Лектер знает, что к тому времени, когда он закончит, там будет очень темная отметина. Уилл вскрикивает, когда тот отстраняется, облизывая нежную отметину. Он дрожит и задыхается, его глаза широко открываются. — Пожалуйста, — шепчет он тихо, нуждаясь. Ганнибал улыбается, гладит себя по волосам. — Терпение, дорогой, — бормочет он. — Это первый раз, когда мне позволили насладиться тобой без зрителей или ограничения во времени. — Вы бы мной наслаждались, была бы аудитория или нет, — неуверенно отвечает Уилл. — Не будьте эгоистичны, доктор Лектер. Ганнибал фыркает от смеха. — Но я эгоист, — говорит он и подчеркивает слова поцелуем. Сначала в рот Уилла, потом в челюсть. — И садист, — он целует Уилла в шею, где синяк уже начинает краснеть. Если Ганнибал добьется своего, он потемнеет до фиолетово-черного. — И жестокий. Все слова, которые ты мне дал. Уилл улыбается. — Ты смотришь на меня как на одно из своих изысканных блюд? — спрашивает он. — Я смотрю на тебя как на своего, — отвечает Ганнибал. Уилл резко втягивает воздух, его пальцы дрожат, когда они снова ложатся на плечи Ганнибала. — Ганнибал, — шепчет он, и Лектер дрожит, закрывая глаза и прижимаясь лбом ко лбу Уилла. — Будь добр. И Ганнибал хочет быть. Но он чувствует, что это еще один вызов — было бы добрее быть грубым с Уиллом, чтобы удовлетворить отчаянные потребности, терзающие их обоих, и удовлетворить все темные желания, которые они оба так явно хотят? Или он должен быть нежным и относиться к Уиллу как к партнеру, с которым он никогда не был бы груб, и лежать с Уиллом так, как он лежал бы с Беделией, чтобы тот чувствовал себя в безопасности с Ганнибалом и верил, что он никогда не будет его оскорблять? Но у Уилла есть Голос, и если Ганнибал зайдет слишком далеко, он воспользуется им и заставит того остановиться. Ганнибал открывает глаза и обхватывает щеку Уилла. — Пообещай мне кое-что, — говорит он, и глаза Уилла вспыхивают, и он напевает, наклоняясь для поцелуя, на который Ганнибал отвечает. Это невинно, но страстно, и Ганнибал на мгновение забывает, что он собирался сказать. Он отстраняется, задыхается и сжимает челюсти, чтобы заставить себя сохранить контроль, каким бы слабым он ни был. — Если я сделаю что-то, что тебе не понравится, ты должен сказать мне, — говорит он. Уилл широко и резко улыбается. — Если твой язык оскорбит меня, я отрежу его и выброшу, — мурлычет он. Ганнибал улыбается в ответ. — Если твои руки оскорбят меня, я отрежу их и выброшу. Он смеется и снова целует Уилла. — Если бы ты не был таким скрытным в том, как доставить тебе удовольствие, мне не нужно было бы беспокоиться, — говорит он мягко, поддразнивая. Он проводит руками по бокам Уилла и находит край брюк, которые Ганнибал дал ему. Уилл приподнимает бедра, желая обнажиться и открыться для прикосновений. Лектер стягивает их вниз, чтобы обнажить член и верхнюю часть бедер. Он отступает назад, чтобы полностью стащить их, освобождая одну ногу Уилла, затем другую и отбрасывая одежду в сторону. — Может быть, мне нравится, когда ты волнуешься, — отвечает Уилл. Он обнажен и открыт для хищного взгляда Ганнибала. Он еще не видел его таким беззащитным, и его зубы зудят от желания впиться в каждую часть Уилла, которую он видит. Он хочет вызвать красные линии на животе Уилла, он хочет прикоснуться ртом к бледной внутренней стороне его бедер. Он такой чертовски красивый, он выглядит достаточно хорошо, чтобы съесть его живьем, и Ганнибал хочет этого. Он улыбается и наклоняется для еще одного поцелуя. Ногти Уилла впиваются в его спину, а Ганнибал рычит ему в рот и прикусывает нижнюю губу. Без одежды тепло и запах Уилла проникают в него, пропитывая до костей. — Повернись на бок, дорогой, — командует Ганнибал, и Уилл хнычет и подчиняется. Ганнибал ложится позади него и обнимает, прижимая его спиной к своей груди. Смазка Уилла окрашивает его бедра, постоянно вытекая из него, и Ганнибал делает глубокий вдох, утыкаясь носом в затылок Уилла, одной рукой обхватив его живот, а другой обхватив голову. Он закрывает ему глаза рукой, и Уилл ахает. Ганнибал упирается свободной рукой в бедро Уилла, обхватывает пальцами выступ его тазовой кости и прижимается своей эрекцией к заднице Уилла, просто чтобы услышать, как тот снова скулит для него. — О Боже, — задыхается Уилл, скуля, когда Ганнибал обхватывает его член рукой, медленно поглаживая его, пока тот дрожит в его руках. Он тянется назад, чтобы сжать руку Ганнибала на бедре, и поднимает одну ногу, чтобы открыться ему. Его запах сводит с ума, сильнее, чем Ганнибал чувствовал раньше, так как его кожа обнажена. У Лектера пересохло во рту, а голове слишком жарко. Он утыкается носом в шею Уилла и широко открывает рот, чтобы высосать еще одну темную метку на его затылке. Именно здесь Омеги наиболее чувствительны, и он чувствует, как Уилл напрягается, его член дергается в хватке Ганнибала. Уилл отчаянно и грубо стонет. — Я чувствую, как каждая часть тебя взывает ко мне, — рычит Ганнибал. Уилл дрожит, выгибаясь назад, когда тот усиливает хватку и выкручивает руку на головке члена Уилла. — Я мог бы охотиться на тебя, будучи слепым, в темноте, и только твой запах вел бы меня. Уилл ахает. Он наклоняет голову вперед, чтобы обнажить заднюю часть шеи, и Ганнибал кусает кожу вокруг сухожилия, довольный, когда Уилл снова дрожит. — Пожалуйста, — шепчет он. — Ганнибал, пожалуйста. — Чего ты хочешь, Уилл? — мурлычет он. — Я хочу все, — неуверенно отвечает Уилл. — Оседлай меня. Свяжи меня узлом. Обрюхать меня. Пожалуйста. И о, как Ганнибал хочет этого. Он убирает руку с глаз Уилла и берет его за бедра. — На живот, дорогой, — шепчет он, и Уилл переворачивается на живот с еще одним отчаянным, готовым стоном. Он раздвигает колени, чтобы дать Ганнибалу место, и тот накрывает его, придавливая своим весом. Его кожа кажется слишком теплой, и он встает на дыбы, стягивает рубашку через голову и отбрасывает ее в сторону. Уилл наклоняет голову, теперь Ганнибалу видны уголок его глаза и румянец на щеке. Ганнибал наклоняется, запустив одну руку в волосы Уилла, и страстно целует его. Тот стонет, опираясь на локти и колени так, что его голая задница трется о член Ганнибала через одежду. Лектер рычит, когда он делает это, кусая Уилла за нижнюю губу достаточно сильно, чтобы он знал, что это больно, но тот не уклоняется от него. Он скулит и раздвигает челюсти для языка Ганнибала, впитывая его грубое рычание и отвечая своим собственным скулением. Ганнибал впивается ногтями в открытые бока Уилла и заставляет его шире расставить колени, чтобы он оказался ниже уровня кровати. Его рука распластывается на заднице Уилла, и он проводит большим пальцем между его бедер, собирая толстый слой его смазки. Его большой палец находит дырочку Уилла, горячую и влажную, как у женщины, и он прижимается к напряженным мышцам, вздрагивая, когда Уилл с готовностью открывается для него. Уилл громко стонет, прерывает поцелуй и опускается лбом на матрас, его пальцы крепко сжимают простыню. — Глубже, — требует он, и Ганнибал подчиняется ему, отводя большой палец назад и вместо этого погружая указательный. Уилл вздрагивает, его плечи сгибаются и напрягаются, его позвоночник опускается вниз красивой дугой. — Да, да, Ганнибал, пожалуйста. Ганнибал улыбается и кусает Уилла за шею, хватая его за загривок, когда он погружает палец полностью внутрь. Уилл тугой, горячий и такой, такой влажный, это сводит с ума. Ганнибал знает, что омеги специально созданы для того, чтобы брать и удерживать узел — независимо от того, насколько слабым и влажным Ганнибал получит Уилла, его тело будет яростно, собственнически держать узел, пока не истратит все до последней капли спермы Ганнибала. Он рычит и добавляет второй палец, растягивая его настолько, насколько позволяет его быстро истощающееся терпение. Уилл воет, поднимая шею ко рту Ганнибала, выгибая бедра навстречу Ганнибалу, как будто он может проникнуть глубже. Лектер сжимает пальцы, обнаруживая грубый комок нервов внутри Уилла, который отправит его в полет. Уилл вздрагивает, задыхаясь, когда он проводит пальцами по его простате. Его запах абсолютно насыщен удовольствием, он наполняет легкие Ганнибала, а костяшки его пальцев побелели. Ганнибал снова прикасается к нему там, и в груди Уилла раздается рычание и мурлыканье, сливающиеся воедино. — Пожалуйста, — снова умоляет Уилл, в последний, отчаянный раз, — Альфа... Ганнибал рычит. Предупреждение. Уилл немедленно исправляется: — Ганнибал, — задыхается он, и его крик не менее повелителен из-за того, насколько он мягкий и наполненный потребностью. — Оседлай меня. Отдай мне все. Ганнибал вытаскивает пальцы и стягивает штаны до колен. Он прижимает свои скользкие пальцы к бедру Уилла и усиливает хватку. — Не двигайся ради меня, дорогой, — бормочет он, и Уилл хнычет, напрягаясь. Готовясь. Он кивает. Ганнибал закрывает глаза, распластавшись всем телом на спине Уилла. Его головка члена проходит сквозь смазку между ног Уилла, и тот стонет, опуская плечи, принимая нужную позицию, чтобы член Ганнибала мог проникнуть так глубоко, как только сможет. У Уилла еще нет течки, его тело не способно к оплодотворению, но каждый инстинкт в нем кричит подчиниться Ганнибалу и принять его семя. Его тело хочет стать тяжелым и богатым ребенком Ганнибала. Он чует, как сильно Уилл этого хочет. Он целует Уилла в затылок и отпускает волосы, чтобы тот мог взять его член, и прижимает головку к гладкой дырочке Уилла. Он вздрагивает, низко рычит и толкается внутрь. Уилл стонет. Его тело дрожит, и Ганнибалу приходится крепко схватить его, пока он корчится и выгибается, его захлестывает оргазм. Ганнибал чувствует запах спермы Уилла, когда она проливается на кровать, чувствует, как тело Уилла сжимается и стискивается вокруг него. Это так невероятно вкусно, теплее, чем любой алкогольный ожог в горле, лучше, чем любая еда, которую мог приготовить Ганнибал. Это приятнее, чем убийство, более дико, чем охота. Он поймал Уилла, и кажется, что эта погоня длилась тысячу лет, и наконец-то он здесь, и Ганнибал чувствует себя почти на высоте от победы во всем этом. Он не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Он обнажает зубы на шее Уилла, вонзает их по обе стороны от потного, напряженного сухожилия Уилла и кусает достаточно сильно, чтобы порвать кожу. Крик Уилла от мучительного удовольствия звучит как отдельная симфония, самая прекрасная мелодия, которую Ганнибал когда-либо слышал. Он хочет слышать это каждый день до конца времен. Он глубоко толкается в Уилла, отстраняется и снова входит. Уилл встречает его, звуки соприкосновения их кожи и плоти создают низкую гармонию с каждым криком и вздохом, которые Ганнибал вырывает из его легких. Пропитанная удовольствием кровь Уилла сладка на его языке, его зубы больше не зудят, насыщенные его вкусом и теплом. Ганнибал закрывает глаза, упирается обеими руками в бедра Уилла и жестоко садится на него верхом. Он вынимает зубы из кожи, помня о причинении слишком большого вреда, и слизывает пятно крови с шеи Уилла. Тот дрожит, потный и слабый, но твердый под ним, любезно принимая его вес и принимая право собственности Ганнибала на него, его завоевание этой новой земли. Ганнибал рычит, когда Уилл резко расслабляется, выдерживая его вес. Он отпускает одну руку и хлопает ладонью по матрасу, рядом с одним из запястий Уилла, и заставляет того принять его тепло и вес, когда он толкается в него. Его разум рычит в знак доминирования каждый раз, когда он отстраняется от плоти Уилла, он рычит всякий раз, когда позволяет себе отступить. Это кажется диким, неуправляемым и грязным, и будто они штурмуют пляжи, убивая воинов. Поля, которые засеет Ганнибал, пропитаны кровью, а воздух наполнен запахом нужды Уилла, его желания, отвечающего тем же. Завоеватель и его супруг, где оба они могли претендовать на любой титул. Уилл обхватывает пальцами запястье Ганнибала, а другой рукой тянется назад и крепко сжимает его потные волосы. Ганнибал встает на цыпочки, заставляя себя так глубоко и жестоко войти в Уилла, как только может. — Пожалуйста, — стонет Уилл слабо и сломано у основания его шеи. Ганнибал чувствует, как его тело напрягается и сжимается вокруг него всякий раз, когда он двигается в правильном пути. Он мог бы снова довести Уилла до оргазма, и он этого хочет. Он хочет погубить Уилла, уничтожить его с удовольствием, разорвать его в клочья своей любовью. Он рычит и отпускает его бедро, протягивая руку под ним, чтобы обхватить пальцами скользкий член. Уилл издает еще один пронзительный, отчаянный звук, дрожа под Ганнибалом. Его глаза закрываются, и он задыхается, красный рот приоткрыт, румянец возбуждения распространяется по его спине теперь под жаром Ганнибала. — Черт, — шипит Уилл, его бедра дрожат и напрягаются. Он вытягивает свободную руку, опирается на спинку кровати, чтобы он мог оттолкнуться от толчков Ганнибала. — Скажи мне, что тебе нужно, — рычит Ганнибал, совершенно ошеломленный и совершенно не удивленный тем, насколько разбитым звучит его собственный голос. — Укуси меня еще раз, — требует Уилл, и Ганнибал немедленно подчиняется ему, хотя не было Голоса, чтобы заставить его. Как странно, что потребности и желания Уилла — это то, что он так стремится удовлетворить. Он кусает Уилла в плечо, разрывая его кожу, его клыки разрывают плоть Уилла, а рот наполняется кровью. Тот хнычет, его живот сжимается, а плечи напрягаются, и Ганнибал чувствует, как он снова сжимает его, такой тугой, горячий и влажный, что ему кажется, что он сойдет с ума, если не завяжет Уилла в ближайшее время. Он собирает выделения Уилла на пальцы и подносит их к его рту, и Уилл сосет их, как делал вчера, выпивая все, что Ганнибал предлагает ему с жалобным стоном. Ганнибал знает, что Уилл может попробовать его собственную смазку, его сперму, его пот. Ганнибал хочет, чтобы он тоже попробовал его кровь. Он вырывается, испуганное и сердитое рычание Уилла отражается в его собственном мозгу ящерицы. Он берет его за бедра и бросает на спину, не спрашивая, снова накрывая Уилла и погружаясь в него, прежде чем тот сможет сориентироваться. Его рот полон крови Уилла, и он целует его, его грязная рука на его горле, когда Уилл приоткрывает губы и принимает поцелуй Ганнибала. Он стонет, впиваясь ногтями в спину Ганнибала, обхватывая ногами его талию. — Сделай это, — рычит Уилл, его глаза сверкают ослепительно красивым золотом, когда Ганнибал прижимается лбами друг к другу. На губах Уилла красное пятно, и Ганнибалу нравится этот цвет. Он представляет Уилла, покрытого кровью, купающегося в одном из убийств Ганнибала. Он представляет, как берет Уилла на охоту, бок о бок, как равные, и погружает его пару в ту же победу, которую Ганнибал чувствует в этот момент. Победа, которую они разделяют. Ганнибал улыбается, снова целует Уилла. — Ты хочешь мой узел? — спрашивает он, и Уилл рычит, кивая. Ганнибал рычит, когда тот прикусывает его нижнюю губу, и он кладет свободную руку под колено Уилла, заставляя его согнуться еще больше. — Мой прекрасный, дорогой мальчик. — Сделай меня своим, — требует Уилл. Ганнибал рычит и опускает рот к шее Уилла, посасывая еще один темный синяк чуть выше первого. Уилл дрожит, обнимая Ганнибала за плечи, и издает пронзительный, сокрушенный звук, когда тот начинает замедляться. Желание завязать узел подобно зуду у основания позвоночника, требующему, чтобы он погрузился глубже, погрузился в нутро Уилла. Его инстинкты ищут сжатие тела Уилла, приказывают ему наполнить рот кровью Уилла, а нос — запахом Уилла, поскольку его узел, в свою очередь, наполняет того самого. Он замирает, погружаясь в Уилла так глубоко, как только может, и обнажает зубы, опускаясь вместе с ними, когда чувствует, как его узел начинает набухать. Уилл вздрагивает, остро ощущая боль, которую не заглушает оргазм, боль, которую он чувствует, когда Ганнибал кусает его. Лектер знает, что теперь он потерял большую часть своего контроля, и укус будет гораздо больше, чем того требует обычай. Ему все равно. Он хочет попробовать все, что может предложить Уилл. Он глотает полный рот крови Уилла и облизывает рану, содрогаясь, когда его узел запечатывается в теле Омеги, и он чувствует, как его захлестывает оргазм. Это мощно и опьяняет, как сладкое, насыщенное вино. Запах мяты и лемонграсса Уилла покрыт сахаром, и Ганнибал задыхается, когда чувствует, как тот начинает мурлыкать. Они потные, окровавленные и отвратительные, и Ганнибал никогда в жизни не чувствовал себя так легко. Он отстраняется от шеи Уилла и целует его, задыхаясь, когда его тело сжимается, вытягивая еще один заряд из его члена, когда его позвоночник дрожит, а живот сжимается. Такое чувство, что это никогда не закончится, что он вложит все свое в Уилла, как железо в форму, и создаст их наследие в виде памятника завоевателю. Уилл издает дрожащий смешок, его глаза яркие, покрасневшие и красивые под Ганнибалом. Лектер улыбается, вне себя от радости при виде удовольствия и удовлетворения на лице Уилла. Уилл протягивает руку и касается его щеки, и Ганнибал ложится в его ладонь, нежно прижимаясь к его обнаженному запястью, когда пальцы Уилла сжимаются. — Теперь пути назад нет, — бормочет он. И это правда. Теперь, когда Ганнибал укусил Уилла, он обретет свой собственный Голос, и зачатки их парной связи начнут формироваться. Но фундамент прочный, в этом он не сомневается. — Я не собираюсь отступать, — бормочет он, и улыбка Уилла становится шире. Ганнибал наклоняется и снова целует Уилла, довольный тихим, удовлетворенным стоном, который вырывается из его губ. — Весь Рим ждет нас, — говорит Уилл. Ганнибал смеется, гладит потные волосы Уилла и целует его в лоб. Тот хмыкает и утыкается носом в челюсть Ганнибала, его тело расслабляется, пока они пережидают узел, чтобы они могли отцепиться. Хотя Ганнибал вовсе не намерен расставаться с Уиллом сегодня вечером. Ему было бы очень приятно иметь его в своей постели, сладкого, скользкого и желающего, пока они оба не будут слишком истощены, чтобы продолжать и погрузиться в спокойный сон. — Я чувствую, что должен извиниться, — говорит Ганнибал. — Я лишил тебя полного опыта ухаживания. Уилл фыркает от смеха. — Вы все время ухаживали за мной, доктор Лектер, — отвечает он мягко и ласково. — Несмотря на мое сопротивление. Несмотря на это усугубляющее влияние посторонних, вы победили. Поздравляю. Ганнибал улыбается. Он наклоняется, чтобы снова поцеловать Уилла, и тот напевает в ответ, такой же сладкий и желанный, каким он всегда был. Уилл дрожит, закусывая нижнюю губу, когда узел Ганнибала сдувается, и он теперь может выйти. Между ног Уилла на кровати пятно, из него вытекает смазка и сперма, а узла Ганнибала больше нет, чтобы удержать это внутри. Уилл скулит и снова тянется к нему, притягивая его ближе и перекатывая их так, чтобы он сидел на коленях Ганнибала. Глаза Лектера закрываются, принимая его следующий поцелуй, затем еще один, пока они не станут слишком бездыханными, чтобы продолжать. Уилл прижимается лбами друг к другу, его руки в волосах Ганнибала, и он дрожит. Но не от холода. — Я хочу, чтобы ты снова взобрался на меня, — шепчет он, как будто это самая греховная из всех исповедей. Ганнибал сглатывает, его внутренности сжимаются от чего-то похожего на голод, но утолить его может только Уилл. Его голове снова становится жарко. — Дух готов, — говорит Ганнибал с улыбкой, — но плоти нужно несколько минут. У тебя еще нет течки, мой дорогой. Уилл улыбается, склонив голову набок. — Хорошо, — мурлычет он и скользит вниз по телу Ганнибала, пока не становится на колени между его ног, а его рот не оказывается на уровне члена Ганнибала. — Посмотрим, смогу ли я предоставить какой-то стимул.