Уэнсдей

Уэнсдей дождалась, когда дежурный оставит место на несколько минут, и бесшумно прошмыгнула в комнату Ксавье, застав его за оживленным разговором с Кентом. Парни одновременно обернулись на звук намеренно громко захлопнутой двери, и лицо последнего вытянулось от удивления: нечасто встретишь девушку в мужском общежитии в такое время, да еще и саму Уэнсдей Аддамс. — Нужно поговорить, — холодно заявила Уэнсдей, открывая переписку в телефоне. Ксавье без тени эмоции попросил друга выйти, и тот спешно оставил их наедине, попутно набирая кому-то сообщение. Вероятно, о неожиданном визите. Уэнсдей передала свой телефон Ксавье. — «Я знаю тайну журнала… — вслух начал он, — Теперь понимаешь, почему ваша семья заслуживает смерти?» — Вещи удалось достать журнал из кабинета. — пояснила Уэнсдей, — Из-за него у меня было видение, как Гуди сожгла лес, пытаясь убить одного из пилигримов. — Не экологично. — Ксавье вернул телефон хозяйке. — Три других пилигрима сожгли ее за убийство собрата. Казалось, Ксавье уже ничем нельзя было удивить. Рядом с Уэнсдей он привык абсолютно к любому развитию событий. Вот и сейчас только и делал, что внимательно слушал, да качал головой в знак того, что понял расклад дел. Оставив его за размышлениями, Уэнсдей принялась осматривать комнату. Не многое поменялось с ее последнего визита. Даже альбом с набросками лежал на прежнем месте. В памяти всплыл вечер перед соревнованиями, когда Уэнсдей пробралась в эту комнату в поисках ответа и, как бонус, наткнулась на собственный портрет в похожем альбоме. Что-то внутри приятно дрогнуло от воспоминаний. От этого чувства сделалось мерзко. — Допустим, то, что ты видела — правда… — наконец подал голос Ксавье. — Так и есть. — прервала его Уэнсдей, подходя ближе к столу, и равнодушно перелистнула первую страницу альбома. Парень виновато кивнул и продолжил: — И это причина желать смерти твоей семье? Тогда сталкер — либо повернутый на экологии, либо дальний родственник убитого? — Гуди убила не одного пилигрима. Да и на руках нашей семьи столько крови, что любой позавидует. — А убийство Крэйкстоуна очков тебе не добавляет… — задумчиво произнес парень. Уэнсдей перевернула еще одну страницу, и ее рука дрогнула. Вселенная сжалась до одного рисунка, не оставляя даже глотка воздуха, чтобы Уэнсдей смогла дышать. Белые пальцы с невероятной нежностью прошлись по сгибу хвоста, клешням, панцирю, подмечая каждую царапину и едва заметную, но знакомую трещину. Сердце пропустило удар, к горлу подступил ком ноющей боли, которому уже не было места в груди. По щеке покатилось что-то невероятно горячее, разрезающее плоть. В полном изумлении от собственной реакции Уэнсдей смахнула слезу и уставилась на мокрый след на кончиках пальцев. — Понравился? — радостно раздалось у нее за спиной. Ксавье обошел ее и оперся о стол, самодовольно всматриваясь в рисунок. — Бедолага… — на выдохе протянул он и перевел взгляд на девушку. — Почему? — Уэнсдей незаметно вытерла слезу об одежду и снова нацепила равнодушие на лицо. — Приснился мне на днях… Странный сон был, — парень усмехнулся, — маленькая девочка, кстати, чем-то похожая на тебя, выгуливала его на цепи по городу. Уэнсдей держала маску безразличия как могла. Нельзя было показать ни удивления, ни боли. Да и о какой боли шла речь? Ведь это было так давно… — А потом группа каких-то парней отобрала у нее этого скорпиона, и один, пока другие девочку держали, проехался по нему на велике. Жуткая картина была… Уэнсдей нервно сглотнула. Непослушные пальцы снова захотели прикоснуться к другу детства, но она успела отдернуть руку до того, как это случилось. — Мне кажется, членистоногие у меня выходят лучше всего. — Ксавье провел над бумагой рукой, и в ту же секунду конечности существа стали отрываться от альбома, а уже через мгновение по столу побежал почти что настоящий скорпион. Парень поднял довольный взгляд на Уэнсдей и впервые за вечер застыл от удивления. Больше ее лицо не было бесстрастным, на нем во всю сияла улыбка. Черные глаза бегали за скорпионом, и с каждым его движением улыбка становилась только шире. Ксавье не мог вспомнить, видел ли он Уэнсдей такой хотя бы раз? Впрочем, теперь это было неважно. Важно было то, что в нем прочно укрепилось осознание того, что он готов свернуть горы, лишь бы видеть эту улыбку чаще. Но скорпион неожиданно растворился в воздухе, и радость прошла. Уэнсдей, словно маленький ребенок, обеспокоенно посмотрела на парня, и в ее взгляде читалось только одно: просьба вернуть Нерона обратно. Отчего-то неприятно стянуло сердце. Руки сами потянулись к альбому, чтобы нарисовать еще одного скорпиона, но Уэнсдей остановила его. Ни физически, ни вербально, словно телепатически. Нет, не так. Он просто понял, что не должен делать это, что она не обрадуется снова. И был прав. Осознание, что это просто рисунок, а не живой Нерон, сделало бы только хуже. Не зная ее истории, Ксавье понял это и опустил руки. — Улыбайся чаще… — только и смог хрипло произнести он. Но испугался, что его чувства, едва уловимые в этой фразе, снова отвергнут, и поспешил отшутиться: — Иначе мышцы атрофируются. — Тогда буду ходить, как Гуинплен Гюго. Ксавье усмехнулся и покачал головой. — Лучше я буду чаще тебя веселить. — Тогда лучше дай мне нож или лезвие прямо сейчас, потому что следующего раза, когда у тебя получиться меня развеселить, я не дождусь. — Может просто помадой, как у Джокера? — А тебе волосы перекрасим, как у Харли? — Нет, я в кислоту прыгнуть не смогу. — Слабак. — кинула Уэнсдей Ксавье в лицо и села на кровать. Он даже не успел подумать о месте кислотных ванн в рейтинге любимых вещей Уэнсдей, как та сменила тему: — Энид разозлилась, что я ничего не сказала ей. — Энид — ходячая бомба из эмоций, — пожал плечами парень, — какой еще реакции ты ждала от нее? Уэнсдей задумалась, но всего на секунду. — Она была слишком эмоциональна. Глаза словно кровью налились. — Капилляры лопнули от бесконечного скроллинга соцсетей. К тому же, начало учебного года, предстоящий бал… Она просто устала, вот и сорвалась. Да, это могло бы объяснить поведение Энид для кого угодно. Но не для Уэнсдей. Что-то неуловимое крутилось вокруг этой ситуации, но что? Девушка встала и быстрым шагом направилась к выходу, ошарашив этим Ксавье. Он успел окликнуть ее, когда та повернула ручку двери. Уэнсдей остановилась и обернулась. — Я понимаю, что твоя голова сейчас занята абсолютно другим, но может ты согласилась бы провести со мной время… в следующие выходные, например? Несмотря на напускную уверенность, его волнение выдавало нервное покусывание губ и неловкое выворачивание пальцев. И Уэнсдей, прежде чем дать ответ, решила скрасить вечер небольшой забавой. — Мы проводим время вместе. Сейчас. С каждым разом было все сложнее принимать отказы, и она это знала. Знала и тешила свое самолюбие. — Конечно… Но ты ведь поняла, о чем я. Без обсуждения твоего сталкера, без решения чужих проблем и разговоров о пилигримах. Просто за просмотром фильма или вечерней прогулкой. Она хотела поднять себе настроение еще немного, последним вопросом. — Как свидание? Ксавье неловко кивнул. — Да. Вопроса не хватило, и она решила дожать его долгим взглядом, полным ничего. И когда он уже был готов отмахнуться от этой идеи, сказала свое любимое: — Я подумаю. Он облегченно выдохнул и улыбнулся. — Этого достаточно. И едва заметная улыбка озарила и ее лицо, но уже за дверью, в коридоре. К ее большому удивлению, Энид не оказалось в комнате, когда Уэнсдей вернулась. «Вещи на месте. Значит не переехала к Йоко, как в прошлый раз.» — беспокойно промелькнуло в голове. На столе, при виде подруги, заплясал Вещь, выказывая опасение по поводу такого долгого отсутствия Энид. — Перемывает мне кости у Йоко, так что не волнуйся. — кинула девушка ему в ответ и направилась к печатной машинке. Тогда Вещь объяснил, что Йоко приходила несколько минут назад и также искала Энид. Это поселило еще более сильное волнение в груди. Неосознанно Уэнсдей бросила взгляд в сторону комнаты, принадлежащей подруге. Тут же на глаза попалась совместная фотография с Аяксом, и с плеч девушки словно могильный камень свалился. Она повернулась к Вещи и снисходительно произнесла: — Ты забываешь, что у нее есть парень. Вещь спрыгнул со стола, перебежал на тумбочку у кровати Энид и указал на ее телефон. — Мне нравится, что для тебя не существует тайны переписки. — усмехнулась Уэнсдей и подошла ближе. На экране высветилось несколько сообщений от контакта, чье имя было заменено на одно красное сердце, последнее из которых было получено семь минут назад: «Ты так долго не отвечаешь. Все в порядке?» Сердце, да и все тело в принципе, сковало холодом. Обычно, Уэнсдей подобное нравилось, но теперь в сочетании с роем разнообразных мыслей это было похоже на самую чудовищную пытку. Глаза забегали по комнате, словно в надежде на подсказку, но от этого тревога лишь усиливалась. — Оставайся здесь. — решительно приказала Уэнсдей и пулей вылетела в коридор. Ее быстрые шаги эхом раздавались в коридорах. Взгляд не пропускал даже мухи в такой темноте. Уэнсдей с особым вниманием присматривалась и прислушивалась ко всему, чему только могла, но словно сама школа прятала Энид от нее. В голове только и раздавалось: «Где она может быть?» И к собственному ужасу, Уэнсдей поняла, что совсем не знает ту, кого так неуверенно называла подругой. Она не знала, куда Энид могла пойти, кроме как к Йоко или Аяксу. И из-за этого была вынуждена заглядывать в каждый уголок школы, до куда только могли довести ноги. По территории Невермора сонно бродил охранник, сталкиваться с которым Уэнсдей совершенно не хотела, хоть и имела разрешение на ночные прогулки. Как и Энид. Это дарило слабую надежду, что она не будет прятаться в каком-нибудь темном месте, а, по своему обыкновению, будет страдать где-нибудь недалеко от хорошо освещенных мест. После полуторачасовых поисков Уэнсдей устала и решила перевести дух, оперевшись спиной о стену. Она обошла всю школу, разве что на крышу не полезла. Обыскала и четырехугольный двор, и укрытие Белладонны, и клубы, и близлежащие территории, но Энид нигде не было. Уэнсдей оставалось надеяться лишь на то, что она вернулась в спальню и просто не встретилась ей по пути. Окончательно убедив себя в этом, девушка еще раз окинула взглядом коридор и собиралась уже уходить, как в конце коридора раздались тихие шаги и едва уловимый разговор. Без раздумий Уэнсдей юркнула за один из выступов в стене, затаившись и не теряя надежды на то, что сейчас перед ней покажется Энид. Она аккуратно выглянула из своего укрытия, чтобы разглядеть любителей ночных прогулок, как лунный свет осветил знакомое лицо и копну светлых волос. Уэнсдей могла бы облегченно выдохнуть и выйти к подруге, но незнакомый спутник, смело ступающий рядом с Энид, помешал ей сделать это. В голове выстроились бесчисленные догадки о личности этого спутника, которые прервал сдавленный женский смешок. Энид изо всех сил закрывала рот рукой, но тщетно, смех словно проходил сквозь ладонь. Вместе с незнакомцем они приблизились к укрытию Уэнсдей, и та, наплевав на скрытность, решила появиться эффектно. Словно призрак выплыла она из-за выступа и укоризненно сложила руки на груди, готовая выслушивать многочисленные объяснения. Появление возымело успех, и Энид взвизгнув отпрыгнула назад, как и ее спутник, но без крика. — Уэнсдей! — опомнившись, пискнула девушка, всматриваясь в силуэт подруги округлившимися от страха глазами. — Вещь волнуется, что тебя долго нет. — Уэнсдей перевела взгляд на парня, который с невероятной внимательностью изучал ее, — Но я передам ему, что с тобой все в порядке. С бритой головой и громоздким ошейником… Ей хватило секунды, чтобы понять, что перед ней стоит Оран Мак’Кларен. От одного его взгляда по спине побежали недобрые мурашки. Его до уныния обычная внешность вызывала тревогу и желание уйти как можно скорее. — Подожди! — поспешила остановить ее Энид, переминаясь с ноги на ногу. Она повернулась к парню, указывая на него рукой, — Это Оран, — а затем проделала тоже с Уэнсдей, — а это Уэнсдей. — Приятно познакомиться. — его совершенно обычный голос проскрипел в голове так, что девушке захотелось отрезать себе уши и вырвать барабанные перепонки. Желание это она переборола, но из-за подступившей к горлу рвоты ничего не ответила. Энид, ощутив сгущающуюся неловкость, ударила пальцами пару раз по бедрам и вновь повернулась к Орану. — Мы так заговорились, что я не заметила, как стемнело. Как видишь, мои друзья волнуются за меня, поэтому я пойду. Оран согласно кивнул. — Не забудь, о чем мы говорили. — Ни за что. Он повернулся к Уэнсдей и вновь скользнул по ней изучающим взглядом. — Спокойной ночи. И снова это невыносимое желание закрыть уши. И снова ей удалось перебороть его. Энид махнула Орану на прощание и присоединилась к подруге, после чего обе направились дальше по коридору. Оран еще несколько секунд смотрел им вслед, прежде чем развернулся и ушел прочь. Шли в полной тишине. В голове Уэнсдей роились догадки о личности Мак’Кларена и о том, почему он был так неприятен ей. За своими размышлениями она совсем забыла о подруге, что, хоть и несколько отстраненно, но виновато шагала рядом. «Дело в ошейнике? У одной меня такая реакция на него?» Энид недовольно вздохнула. «Все не может быть так просто. Конечно, с ошейником я раньше не сталкивалась, но вряд ли их пустили бы в производство с таким побочным эффектом. Или этот бракованный?» Снова недовольный вздох. «Но тогда он мог заменить бы его. Или оставил из-за острой необходимости? Может быть это из-за подавленной ошейником силы? Какая-то ее часть вырывается на свободу и создает помехи в механизме?» — Тебе совсем все равно?! — от возмущения и негодования Энид остановилась, и Уэнсдей могла поклясться могилой Гуди, что она снова вся покраснела. — Что не так? Уэнсдей была недовольна, что ее выдернули из потока мыслей, но снова ссориться с подругой не хотелось, поэтому недовольства своего она не показала. — Серьезно?! — Энид истерически усмехнулась, — То есть, по-твоему, все в порядке?! — У тебя поздно начался пубертат или из-за обращения гормоны не в порядке? Такое ярое истерическое поведение ничем, кроме как скачущими гормонами Уэнсдей объяснить не могла. Но и сама понимала, что вряд ли дело в этом. — А может у тебя что-то не в порядке?! Например, отношения с теми, кто считает тебя близким человеком. У нее даже дыхание сбилось, и когти заметно увеличились в длине. Уэнсдей понимала, что что-то не так, но и молчать не собиралась. — Я никого не заставляла сближаться с собой. — Но это уже произошло! И может, наконец, ты перестанешь делать вид, что тебе никто не нужен? Образ одинокой девочки-готки всем уже надоел. — Как и образ пубертатной язвы, но ведь тебя все терпят. Даже при плохом освещении было заметно, как у Энид задрожали губы, отчего она их быстро поджала. — Не понимаю, как я вообще могла раньше общаться с такой бездушной… Она явно хотела сказать что-то еще, но здравый смысл сдерживал ее. Уэнсдей улыбнулась в предвкушении. — Кем? Ссора перешла все границы. Они достаточно наговорили друг другу, но эта секунда, в которую Энид обдумывала, стоит ли принять вызов, могла поставить точку в их отношениях. Она медлила. То ли смаковала слово на губах, то ли пыталась спрятать его как можно глубже, но не смогла. — Сукой. Уэнсдей улыбнулась еще шире и рассмеялась. — Теперь в мире розовых пони учат материться? Энид скрежетнула зубами и прошла мимо, бросив напоследок: — Пошла ты. И это рассмешило Уэнсдей еще сильнее. Вернулась она в комнату нескоро, хотела дать Энид время собрать вещи. Обе понимали, что это конец дружбы, поэтому жить вместе больше не было смысла.