Стратегия и тактики семейной жизни

– Двести тридцать восемь гостей, из них больше половины спиногрызы, – шептал Степьен, прячась под столом в кабинете. Не положенном во дворце как сыну двух пэров и внуку самого Великого Волхва, единственному между прочим, – крохотной каморке, давным-давно выделенной ему в самом далеком коридоре, чтобы не путался под ногами (да не все ли равно, если в этой каморке Степьен скрывался, только когда ему нужно было обдумывать нечто зубодробительно важное); не в чуть более приличном кабинете пресс-секретаря, который был заставлен оборудованием непосредственно для профессиональной деятельности, то есть экранами, камерами, дронами и самыми разными приблудами, названия которым знали, наверное, только гномы, а также подарками всевозможной направленности и стоимости (от каждого из пэров и Генерал-Аншефа два раза, чтобы кое-что из гешефтов было упомянуто в пресс-релизах – за такую возможность эти скупердяи раскошеливались очень охотно), а в личном крыле Великого Князя, в просторном, жутковато пустом кабинете, в котором добрых три столетия никто не обитал, потому что не везло Великим Князьям на спутников жизни. Вернее, дураков терпеть этих сварливых тупиц не находилось даже за очень большие бонусы вроде бесконечного кредита, доступа к лучшим драгоценностям и всевозможных привилегий на разнообразных курортах. Так что Великие Князья отправлялись в вечные снега, так и не познав прелестей супружеской жизни, и хорошо если наследника после себя удосуживались оставить, а не как предпоследний. – Больше половины спиногрызы! Степьен взвыл в отчаянии, вскинул руки и вскинул голову. Стукнулся головой о столешницу, чуть не взвыл от боли, а скорее от собственной нелепости, закусил костяшки и осторожно выглянул из-под стола. На его счастье, никого в личном крыле Великого Князя все же не было. Не просочились! Степьен даже погрозил двери кулаком, затем высунул голову, огляделся, чтобы убедиться, что хотя бы в этом ненавистном, отвратительном, необжитом месте, обставленном до такой степени вычурной мебелью и настолько старомодном, что изжога начиналась, можно перевести дух без того, чтобы кто-то из двухсот тридцати семи гостей не спросил: ты не заболел часом? И ладно бы это, но любой из этих бесконечных гостей, чьи имена Степьен не удосуживался запомнить, даже несмотря на бейджики, считал своим долгом докладывать бабке Дамиана, что «Дамианов сердечный друг» недомогает, и уж она считала своим долгом как следует позаботиться о его самочувствии. Оглянуться невозможно было без того, чтобы откуда-нибудь не донеслось: «А, ты? А чего без мало́го?» Под «малы́м» понимался, как легко догадаться, Дамиан. По каким-то странным причинам он считался младшеньким. То есть тетки, дядья, их официальные и менее официальные любовники, партнеры и кто угодно еще, обращались к нему как к несовершеннолетнему, слабому и хилому члену семейного клана, хотя и признавали, что он устроился очень неплохо. То есть: Степьен крадется по коридору, чтобы скрыться в рабочем кабинете и сделать клип для дворцового сайта, только открывает дверь, а оттуда: «О, привет! А чего не с Дамианом на лыжах?» В кабинетике, положенном ему по пэрскому статусу: «Степьенчик, я тебе поесть принесла, а то ты бледный какой-то. Малой совсем загонял, засранец!» На фоне дворца, во время подготовки к пресс-конференции и репетируя остроты: «Дядя Степьен, а чего ты так ушами странно дергаешь?» Да что там: шеф-повар в истерике скрылся в отпуск, потому что сразу четыре тетки, восемь дядьев и два племянника (один из которых был старше трех теток и пяти дядьев, а второй, пусть только-только ставший совершеннолетним, но уже получил какой-то гастрономический грант или стипендию от лесных эльфов и поэтому считался непререкаемым авторитетом) сразу же обосновались на кухне и начали наводить свои порядки. Не то чтобы неуспешно: Дамиан съедал подчистую все, что они готовили, требовал добавок и потом блаженно улыбался, торжествующе глядя по сторонам; папа-Четвертый и папа-Девятый тайком посылали собственных мажордомов, чтобы те притаранили им великокняжеских харчей, а дед так и внаглую самопригласился на ужин и едва ли не поссорился с Дамианом за последнюю отбивную. Но у такого счастья был и побочный продукт: бабка-матриарх неусыпно бдила, чтобы Степьенчику достался лакомый кусочек. Причем разницы в размерах Дамиана и Степьена, а также их отношении к физическим нагрузкам она упрямо не замечала и кусочки выделяла щедрые, которых бы и родному внуку хватило на полтора ужина, а Степьен беспрепятственно мог мусолить добрую неделю. Попытки объявить себя веганом не увенчались успехом, потому что Дамиан гнусно ухмыльнулся и сказал: «Врет, фазанов жрет как пирожные», – и участь Степьена была предрешена. У этого нашествия был еще один побочный эффект. Пусть Дамиан предусмотрительно наплел им небылиц о том, как параноидальные эльфы навесили самых разных защит на покоях Великого Эльфа, так что туда невозможно пробраться без риска подвергнуться страшным магическим карам, пусть все двести тридцать восемь родственников приняли это к сведению (тетки, правда, обменялись многозначительными взглядами, перемигиваниями и ухмылками: мол, так и быть, оставим молодых в покое, не будем им мешать), но незримо они все же присутствовали. Дамиан никогда не проводил столько времени перед зеркалами, изучая татуировки, то хмурясь, то одобрительно кивая. Но самым обидным было не это: на ночь он целомудренно целовал Степьена в щеку, ложился на кровать на спину, натягивал одеяло до подбородка, клал поверх руки и сразу же засыпал. Попытки пристать к нему и истребовать супружеских обязанностей натыкались на сонное «я так устал, любимый» и мерный храп. – Спиногрызы… – зло шипел Степьен, крадясь к окну, чтобы убедиться, что на ближайшие две версты никого из этой своры нет. Увы, тщетно: кто-то из двоюродных родственников матери брал атакой крепость, построенную во дворе из свеженавалившего снега усыновленными бабкой детьми одного из своих любовников. С обеих сторон их было под две дюжины, штурм продвигался успешно, ор с трудом удерживался основательно заколдованными окнами. «Что за полоумный составлял списки на новую вахту? – всплыло в чате полярной магстражи. – Вы там совсем охренели криомагов без практики слать?» «Они прошли усиленную программу испытаний на стендах Института, – почти сразу же поступило в ответ. – С новым Великим вся ваша практика может идти косатке в глотку». «Это какой из великих родов Институт курирует? Седьмой, восьмой? Значит, этим длинноухим бюджет на стенды в крытых помещениях, а нам леммингов хрен на аппараты?! И мы можем держать полярные циклоны хоть своими жопами, хоть сосульками, да?» «Великий лично проверял расчеты!» – вспыхнуло в ответ. «Да живет он вечно, – присмирев, огрызнулись недовольные. – Но вы хотя бы в этом тысячелетии выдайте нам, пожалуйста, спасибо, новую форму, изверги». «С новой вахтой прибудет! Как раз грузится. Отличная вещь!» Степьен едва не заплакал от счастья и прижался губами к экрану смартфона. Прогресс прогрессировал не только на экваторе, но и в Ледяном Княжестве, хотя некоторые обряды насчитывали хорошо за одно тысячелетие. Но дед, а глядя на него (точнее, на его посох, способный энергично погулять по любой из двенадцати спин), и все пэры дружно говорили: работает – не трогай! И освещать прогресс, преподносить родное княжество как светоч науки, маяк прогресса и прожектор развития должен был, бесспорно, не кто иной как пресс-секретарь! Неделька туда, неделька там, неделька оттуда, а там и гости свалят в свою пустыню, прикинул Степьен и начал действовать. Генерал-Аншеф крайне не желал допускать Степьена на военные базы. Но: «А помнишь, как племянник твоего тогдашнего хахаля непонятным образом получил доступ к кодам и как почти не крякнулась система защиты?» И Генерал-Аншеф, скрипя зубами и играя желваками, накладывает визу на прошении о визите. Шестой и Одиннадцатый едва не забились в эпилептическом припадке, когда Степьен принес им ходатайство о командировочных: да их же на финансирование маленькой орочьей армии хватит! Но: «Средства можно получить и из военного бюджета, но тогда ведь и смысл будет иметь рассказывать о том, как дяди Адемьеновы предприятия обеспечивают поступления в госбюджет. Дворцовый сайт, охват в шестьдесят миллионов в сутки, практически бесплатно. Вам такое точно не надо?» И Шестой и Одиннадцатый, едва не рыдая, одобряют командировочные в полном объеме. И – телепорт, бескрайние просторы полярной шапки и скупая слеза при воспоминании о записке, оставленной на подушке: «Прости, но дела. Люблю, целую, скучаю». Во всех чатах изобиловали новые сообщения, за исключением одного – их с Дамианом личного. Принимающий телепорт находился в сорока милях от военной базы. Степьен заподозрил было злой умысел, но полковник указал ему на полярное сияние, от созерцания которого даже дураку было бы ясно, какие искажения возможны. – Там дальше еще рельеф такой подо льдом, что можно поиграть в рулетку: двадцать метров водной толщи или две тысячи. О феномене сверххолодной воды слышали, ваша светлость? Всплыть не получится, – охотно рассказывал он. – Так правда, что ли, новая форма какая-то уникальная? – Я не был допущен к протоколам испытаний, – захлопал ресницами Степьен. – То есть официально не был. Он ухмыльнулся. Полковник понимающе кивнул и рявкнул на лейтенантов, чтобы те пошевеливались. Аэросани были загружены в рекордные сроки, Степьен усажен и пристегнут, остальные устроились рядом, и караван рванул в путь. Уже полтора часа спустя разомлевший и захмелевший Степьен рассказывал, что Великий Князь лично проверял все на разрыв и прочность, что при объемах его бицепсов и трицепсов (тут глаза несчастного в добровольном изгнании затуманила тоскливая слеза) работает куда лучше всех этих математических выкладок. Что из себя представляет Великий Князь с его бицепсами и трицепсами, присутствовавшие были осведомлены очень хорошо: кое-кто летал на добрый десяток метров, будучи отправленным в неконтролируемый полет с помощью находившегося в некоторой ярости вышеупомянутого объекта, так что кивали в качестве реакции на эти слова очень энергично. Также Степьен мог рассказать кое-что о том, с каким азартом Великий и Генерал-Аншеф грызутся за финансирование армии. Раздутый бюджет – дело прошлого, торжественно заявлял он, отныне главное – эффективность! А ее Великий Князь видит как раз в том, чтобы демократизировать строго иерархическую систему. – Если он правда будет слушать… – неуверенно начал полковник и посмотрел на лейтенантов. Степьен надменно посмотрел на него. – Важность армии для него очевидна хотя бы в том, что я нахожусь здесь! Мои репортажи предназначены для дворцового сайта, я согласен, а там говорить следует или хорошо или очень хорошо, но это не значит, что у меня нет связей. Есть, и еще какие! Полковник подумал и кивнул. Подумал и налил коньяка себе и Степьену, потом остальным. – Мы уже имеем тут все лучше, чем при прежнем, – признался он. – Великого бы сюда, чтобы он сам посмотрел. – Великий не может покинуть дворец и ближайшие окрестности, – напомнили ему. – Жалко. Хороший он мужик, гномы его забодай! – с сожалением сказал полковник. – Уж мы бы тут провели ему экскурсию! За полночь Степьен, наконец достигший выделенной ему комнаты, находившийся в состоянии блаженного опьянения и осоловевший от обильных харчей (коньяка на него не жалели, еда в гарнизоне была непритязательной и очень сытной – солдатской, пометил он в записной книжке), наконец доплелся до выделенной ему кровати. В их с Дамианом личном чате был один-единственный печальный эмодзи. Вот и вся реакция на душераздирательную записку. В носу у Степьена защипало, глаза закололо, а грудь нехорошо сдавило. – Предатель, – едва не плача, прошипел он в подушку. И сразу же заснул. Ох что ему снилось! Дамиан прорывается сквозь границу дворца, разлетается на молекулы, собирается снова, превращается в некое странное чудовище, накрывающее собой все Княжество, снова разлетается на молекулы, собирается в обычного и привычного, пусть куда более крупного Дамиана на пороге казармы, с упреком смотрит на него и превращается в дым. Помимо этого Степьену снилось и нечто совершенно иное интимное и супружеское, отчего просыпаться оказалось куда сложнее. Сейчас бы в душ с этим оглоедом и бесчувственным чурбаном, эбонитовым, вечные льды его, скипетром, и все такое прочее, а вместо этого Степьена стряхнули с кровати под звук сирены и рявкнули в ухо: «На завтрак!» Душ и лихорадочные самоудовлетворительные действия помогли так себе. За завтраком Степьен сидел, плотно сведя колени и мечась между ознобом и жарким потом. Потому что, как нетрудно догадаться, мысли об эбонитовых жезлах овладели рассудком несчастного основательно и бесцеремонно. К сожалению, сии настроения сказались на качестве интервью, которые Степьен буквально вчера так страстно желал взять практически у всех. Его доставили к ближайшей полярной станции, Степьен приготовил вопросы, которые набросал еще в зале телепорта, и обычно их хватило бы – даже из глупейших идей он, по праву гордившийся профессионализмом, мог сделать получасовое интервью. Не тут-то было: ни одного дополнительного вопроса, никаких внезапных озарений – Степьен только и мог придурковато скалиться и благодарно кивать, когда полковник, вовремя сообразивший, что что-то как-то нечисто, по собственной инициативе добавлял и дополнял, рассказывал и развивал мысль и вообще демонстрировал чудеса коммуникативной виртуозности. Более того, он – по щедрости ли душевной, в расчете ли на доброе словцо самому Великому из уст ближайшего и единственного – таким образом строил свои ответы, что некоторые вопросы сами напрашивались, так что только полный дурак проигнорировал бы эту возможность. Степьен был полностью фрустрирован и опечален, его способность соображать затуманена отчаянием и обидой на предателя, в это время наслаждавшегося семейными каникулами, но дураком даже в это время не был и уж на такие простые действия реагировал просто рефлекторно. – … и, разумеется, в процессе выполнения задач по отслеживанию полярных аномалий как метеорологического, так и криомагического плана нам очень помогут новые современные шлемы, – с гордостью говорил полковник, указывая широким жестом на военных эльфов, с детским азартом изучавших и примерявших новую экипировку. Дроны подлетали ближе то к одному, то к другому полярнику, несколько штук последовали за полудюжиной, уже отправившейся в небольшую вылазку, а еще три нависли над операторами портативной станции видеонаблюдения. Одна камера спустилась к лицу Степьена, и тот, радостно скалясь, сказал: – Нельзя не приветствовать инновационный подход к оснащению современным оборудованием лучшей в северном полушарии армии. Замечательная форма, великолепные функции, эргономичные члены… За его плечом зашелся кашлем полковник. Степьен не сразу, но спохватился: – … шлемы! Которые с гордостью и достоинством будут носить все члены армии, а также и главный член нашего общества, Великий Князь и хранитель Полярного равновесия. Перед ужином Степьен забрался на метеовышку и уставился на юг. Где-то там злодей и предатель, уклонист и черствый чурбан Дамиан объедался всем, что ему наготовили родственники и лично поставила на стол перед его носом бабка; личный чат не продвинулся ни на одно сообщение после печального эмодзи, и в носу у Степьена снова засвербило. Взявшийся невесть откуда полковник протянул ему кружку с глинтвейном. – Караван через час отправляется обратно. Тарасьен тут задержится, параболу опробовать, то-се. Ну и я. Хотел на Новый год к суженому, а он сейчас по делам где-то на юге. В смысле за сороковой широтой. Уже в новом году тогда на полуторный отпуск отправлюсь. Степьен без слов взял кружку. – Сорок миллионов оригинальных просмотров. В форуме вопросы, вопросы, вопросы. Тебе можно заводить личный аккаунт для общения с фанатами, – уныло сообщил он. – Я дома видео подкорректирую и пару справок от разработчиков вставлю. Видеокадры с марш-броском нужно подправить, цвет выровнять, и все такое. Великий будет доволен. – Это самое главное, – пробормотал в сторону полковник. – Так я тебе место заказал. Степьен буркнул благодарность и осушил глинтвейн. Пока караван достиг телепортационного зала, пока прошел все формальности, пока загрузился и выгрузился, прошла почти вся ночь. Но утро было таким ранним, что шанс встретить спиногрызов из числа сто двадцать два или взрослых из оставшегося количества не только стремился, но и оказался равным нулю. Гвардейцы рефлекторно отдали ему честь и продолжили спать с открытыми глазами, лакеи и не пошевелились выползти из укрытия, чтобы распахнуть двери в спальню. Степьен приоткрыл дверь и просунул голову в спальню. В ней царила темнота. Спал ли Дамиан? Наверняка спал. Что ему еще делать после сытного ужина и бесконечной болтовни с родственниками? Степьен на цыпочках покрался в гардеробную, но остановился посередине спальни и в недоумении уставился на кровать. Кажется, кто-то не спал. Кажется, этот кто-то сидел на кровати и наблюдал за Степьеном. Кажется, этот кто-то до этого поглощал нечто съестное и очень вкусно пахнувшее. Кажется, этот кто-то нацепил на голову шлем – экземпляр, сделанный специально для первого лица княжества из особых материалов и оснащенный особыми функциями – Степьен и о нем делал репортаж. – Шлемы, говоришь? – ухмыльнулся этот кто-то. – Замечательная форма, великолепные функции… Степьен уронил несессер и выскользнул из одежды. – … отличная эргономика, – продолжал Дамиан, на котором, кроме шлема, ничего надето не было. Степьен прыгнул на кровать и оседлал его. – Исключительная, – выдохнул он и впился в жарком поцелуе в его рот. Утро Степьен и Дамиан встречали на балконе – последний в кресле, первый у него на коленях. Юзефьен и Кристьен бесшумно скользили вокруг, то подливая кофе, то поднося горячие вафли, новые соусы или пирожные. – Ну ладно. Еще три недели, – тяжело вздохнув, сказал Степьен. Дамиан кивнул. – И тогда можно будет выдохнуть. Дамиан недовольно посмотрел на него. Степьен заерзал у него на коленях и вопросительно поднял бровь. – Я твоих папу и папу, а также деда, чтоб его, постоянно терплю, – нахмурившись, заметил Дамиан. Пристыженный Степьен положил голову ему на плечо и жалобно вздохнул. – Но их только три! – неубедительно возразил он. – Их целое княжество, – возразил Дамиан. – Вы тут все перероднились. Проредить бы вас да новой крови добавить. Степьен вздохнул и мечтательно уставился на горизонт. Колония где-нибудь за экватором, состоящая из отпрысков Шестого и Восьмого пэров. Поселок на Южном полюсе, укомплектованный боковыми ветвями Третьего и Пятого. Это же с какой легкостью можно будет дышать во дворце! Еще триста девяносто восемь прочих вариантов, тут же возникших в его мозгу – о, Степьен с радостью предоставит Дамиану свои консультационные услуги. Хотя в одном сомневаться не приходится: Дамиан сам справится просто замечательно.