Стратегия и тактики семейной жизни

Великий Князь заседал с пэрами; затем у него была очень, просто исключительно важная встреча с Генерал-Аншефом, которая могла уложиться в три часа, а могла и перевалить за полночь; дед наслаждался меланхолией и пил что угодно, но только не оздоровительные коктейли, причем все во дворце перемигивались и отвешивали шутки по поводу отсутствия Великой Матери, а Степьен подозревал, что дед просто не мог добиться толка с новой высокоалкогольной настойкой, а контракт с орками или гномами поджимал. Иными словами, во дворце установился нормальный будень, который бы ничем не отличался от остальных дней в году, в преддверии ли смены лет или где-то вокруг середины года, если не считать одного. То есть двухсот тридцати восьми. Из которых больше половины несовершеннолетние спиногрызы. К счастью – не только Степьенову, но и Дамиана, – в их личные покои никто просочиться пока не смог. А то Степьен заикнулся, а Дамиан молча представил и задрожал так, что кровать ходуном заходила, как они утром просыпаются, а бабка или кто-то из теток принесли им завтрак. «Не, одна бабка не понесет, руки не те, – после небольшой паузы хмуро сказал Дамиан. – Велит тете Альбине, тете Карине, тете Полине и тете Галине. А они одни наверняка не пойдут, они никогда поодиночке не ходят, еще и своих хахалей прихватят. И девки их тоже потянутся вслед». Девок, сиречь дочерей вышеупомянутых теть, насчитывалось десять. И даже если предположить, что совершеннолетние дочки останутся нежиться в просторных гостевых постелях на соинском хлопке, то все равно можно было бы рассчитывать на делегацию составом около двух с половиной десятков очень любопытных гостей. Это побудило Степьена проверить все магические завесы и запоры. Дамиан маячил за его спиной: магической помощи от него было никакой, но если быстро посчитать какой-нибудь вектор, то он оказывался просто незаменим. Хорош был до такой степени, что Степьен прикидывал, как бы раскрутить дядю Адемьена (он же Генерал-Аншеф) или деда (он же Великий Волхв) на участие в аукционе в тайных закоулках темносети на аренду суперагента по розыску информации. Нелегально, зато эффективно. Простой кузнец, тихо фыркал себе под нос Степьен, негодующе морща нос, когда навешивал дополнительные плетения поверх им же наложенных дополнений. Иными словами, в спальне Степьен пребывал в относительной изоляции от шумной, любопытной, глазастой и очень сообразительной орды. То есть, он, разумеется, ничего против них не имел и даже был рад, что Дамиан может насладиться общением с родственниками, но как же они мешали! Например, этим утром Степьен твердо намеревался заняться обязанностями, не совсем связанными с основной, пресс-секретарской должностью, а направленными на удовлетворение тайных желаний. В конце концов, он упрямо считал себя журналистом, хотя понимал, что в Великом Княжестве из этого не выйдет ничего толкового – какие там журналистские расследования, когда и так все всё и про всех знают, да еще и наверняка давно всё посчитали; пытаться получить место на каком-нибудь темноэльфийском сайте – ну да, интерес к хитросплетениям местной светской жизни высок, особенно с учетом личности нового Великого, но там конкуренция не чета местной, где в крайнем случае из вредности ящик мироттского вина перехватят или запустят сплетню, что драгоценностей на косе не на тридцать тысяч эльфириумов, как заявлял носитель, а две, потому что там подделки все, кроме самых тусклых бриллиантов. Темные эльфы и ножичком могли, или что-нибудь куда более извращенное, но все с тем же летальным исходом. Дамиан, кстати, подтверждал. И пусть даже у Степьена возникало все больше вопросов насчет его происхождения, отчего-то в одном не приходилось сомневаться: даже если версия о родстве с темными эльфами не подтверждалась полностью, то есть он был полукровкой не только ледяного, но и темного эльфа, что для тех чокнутых считалось страшным оскорблением, Дамиан все же что-то о них знал – куда больше, чем даже дед. Начать разнюхивать с использованием точки доступа в универсеть из спальни Степьен не рисковал: вдруг Дамиан проверит – что-то заподозрит, и это наверняка скажется на качестве супружеских отношений, которые и так были несколько напряжены по причине обилия крайне любопытных посторонних. Приходилось маскироваться, а где? Кабинет и кабинетик отпадали, потому что шанс обернуться и обнаружить нескольких спиногрызов, затаив дыхание следивших за его поисками, был удручающе велик. Прятаться у деда опаснее тем более: этот хрен мало того, что замучает советами и обсыплет оскорблениями в малограмотности современной молодежи и привычными «а вот я в твои годы…», так еще и растрезвонит потом всему сообществу, что именно Степьен делал у него и как беспомощно это совершал. Пытаться прорваться в кабинет Дамиана – возможно, но разнюхивать о нем у него на виду – порцию адреналина можно получить и менее опасным для жизни способом. Оставалось одно. Собственно, местонахождение Очень Тайной Комнаты было для Степьена очень условным секретом. Что там пэры пытались утаить от него, Степьен почти всегда мог восстановить без особых проблем. Доступ в комнату – с этим могли возникнуть проблемы, но Степьен был полон оптимизма. Установить, что пэры в полном составе приходили в себя после совещания с Дамианом, отпаивали себя и друг друга гномоводкой и отъедались орочьими колбасами из дичи в одной из столовых вдали от Очень Тайной Комнаты, было делом двух минут. Что Дамиан пока находится в одиночестве в собственном кабинете, в который с минуты на минуту должен явиться Генерал-Аншеф с адъютантами, тоже не заняло больше минуты. И Степьен, вооружившись подтибренными у службы безопасности инструкциями, крался по полуосвещенным коридорам, вслушиваясь, не идет ли ему навстречу пара гвардейцев, патрулировавших в нижних этажах, где, собственно, эта Очень Тайная Комната и находилась. Расчеты, ювелирное применение психологических знаний при допросе пэров таким образом, чтобы они не поняли, что находятся на допросе, и великолепно развитая интуиция привели Степьена к цели в полном соответствии с его представлениями о себе. Иными словами, он не ошибся ни маршрутом, ни коридором, ни тем, как создавать обманки перед видеокамерами наблюдения, ни частотой, с которой шествовали гвардейцы. Перед ним нарисовался заветный поворот, за которым должна была маячить заветная дверь, ведшая в другой, еще более заветный коридор, должный привести к Той Самой Двери. Обдурить замки – легко, Степьен даже замер от неожиданности, до какой степени просто это оказалось. Дверь из спальни в ванную комнату у них с Дамианом была многократно надежнее, а не вот это хлипкое нечто. С другой стороны, если досюда добрались, то остальное просто не существует, так чего тратиться на десятидюймовой толщины дверь из особой стали. Оглянувшись еще раз, Степьен нырнул в заветный коридор. Замер. Попятился. Потом шагнул вперед и заорал: – Вы какого морского зверя тут делаете?! Четверо племянников Дамиана (по возрасту, не по расположению на генеалогическом древе – последнее было куда сложнее охарактеризовать, чем, наверное родство Степьена и Генерал-Аншефа, к примеру) оглянулись. Два пристыженно застыли, третий решительно встал перед четвертым, упорно продолжавшим ковыряться в двери. Степьен еще громче повторил вопрос. – Дядя Степьен, а ты знаешь, что за ней? – бесхитростно спросил третий и похлопал огромными ресницами. У Дамиана они были такие же – ложились на скулы (выразительные, темноэльфийские) огромными опахалами, загадочно скрывая и без них непроницаемые черные глаза, снега знают какие тайны скрывавшие. Степьен поэтому обмяк бессильно, потому что знал: его дурят, знают, что он знает, что его дурят, будут продолжать, даже если у них под пятками разжечь колдовской орочий огонь, и все равно выкрутятся. Третий подкрался к нему, взмахнул ресницами, уставился в глаза (стервец имел наглость делать вид, что вообще не понимает, отчего «дядя Степьен» орал) и наивно улыбнулся. За ним мог последовать еще один, куда более щекотливый вопрос: а что это ты тут делаешь? Крайне опасно для Степьена, потому что вопрос может достигнуть ушей кого-нибудь из пэров, и тогда влетит ему от Девятого или Четвертого, и не посмотрят на новый семейный статус. – Не представляю, – честно ответил Степьен. В конце концов, это соответствовало истине: он знал, сколько стоило то, что пэры установили за этой дверью, как часто этим пользовались, но что именно оно из себя представляло – действительно не представлял. Четвертый племянник увлеченно засопел, трое других потеряли к Степьену интерес, он как самый старший высунулся в коридор, убедился, что камеры по-прежнему прикрыты и ничего не показывают, что до вахты еще далеко, и подкрался ближе. Племянники действовали немагически, исключительно с помощью шпилек и карманного ножика, и это приносило результат – Степьен впал в глубокую растерянность, какой. Все эти сметы, которые пэры покрывали из великокняжеского бюджета, оказались бессильны перед четырьмя спиногрызами из базарного квартала в экваториальном городе. – Ш-ш-ш, – зашипел второй спиногрыз… э-э-э, спиногрыза (это была определенно девочка, которую звали, если судить по беджу, Авой). Степьен глянул на смартфон, на который передавали изображения изолирующие экраны на камерах. – У нас пять минут, – прошептал он. – Отлично, – процедила Ава, протягивая четвертому спиногрызу… тоже, кажется, спиногрызе, чей бедж Степьен пока не мог изучить, отвертку. – Трехгранный, – сквозь зубы выплюнула та. Ава молча протянула ей требуемую насадку. – У нас не больше двух минут и нужно отключить свет, – еще тише прошептал Степьен. Первый и третий спиногрызы понятливо переглянулись, достали фонари; Степьен набрал на смартфоне нужную команду, устанавливавшую стандартный режим освещения. Первый спиногрыз, чье имя было то ли Зиновий, то ли Зенон, приоткрыв рот, следил за ним. – Ваш эльфийский язык очень дурной, – честно сказал он. Но у него были почти Дамиановы глаза, и Степьен, собравшийся было прочитать ему лекцию о величии высокого снежноэльфийского наречия, только пожал плечами, беспомощно утопая в них. Экран его смартфона моргнул, привлекая внимание, Степьен втянул воздух, потому что стража приближалась. – Сейчас… сейчас… готово! Они впятером нырнули внутрь; Степьен прислонился к двери, а спиногрызы уже исследовали комнату. – О! Мороженое! – воскликнула Ава. И буквально через две минуты они ставили на стол огромные чашки с мороженым, залитым всевозможными сиропами. Зенон (все же не Зиновий) посмотрел на Аву и кивнул в сторону Степьена. Она подхватилась и исчезла в кухне. Третий спиногрыз, которого звали Касьян, взял его за руку, подвел к столу и усадил, погладил по руке и на секунду прижался к предплечью в качестве поддержки. – Что камеры показывают? – спросил он, бесцеремонно глядя на экран смартфона. Степьен безропотно показал ему изображения. – Ага. Не заметили, – удовлетворенно кивнул он. Ава поставила перед Степьеном чашку с пятью разноцветными шариками, плававшими в джеме, украшенными мармеладом и зефиром и, кажется, приправленными коньяком. Степьен вздохнул, попрощался с намерением разнюхать что-нибудь вменяемое о Дамиане из темносети, пододвинул к себе чашку и начал поглощать мороженое (на самом деле с коньяком) и расспрашивать спиногрызов о том, откуда они разнюхали об этих этажах, как проникли в коридоры и отчего решили сконцентрироваться на этой двери. По рассказам выходила крайне неубедительная картина. Тамара – четвертая спиногрызина – чувствовала, что подвалы на самом деле куда глубже, чем им рассказывали, вот они и решили проверить. Замки в первых дверях удалось вскрыть без особых проблем, но потом их немного погоняла стража, да и замки обычными зубочистками не вскроешь, так что Тамара спросила Аву, составит ли та ей компанию, а Ава, которая вроде как приглядывала за Касьяном, вернее, приглядывала за тем, чтобы Касьян не сильно бедокурил, решила и его прихватить с собой. Касьян же, находившийся в периоде самой сильной дружбы в мире с Зеноном (этот период длился уже третий день и, по мнению Авы, должен был закончиться где-то через полсуток), отказался перемещаться без своего очередного самого лучшего друга, так что Зенона добровольно-принудительно заставили следовать за диверсионной группой. Степьен не мог не подумать, что если их как следует подготовить, то можно всерьез задуматься об утверждении мирового правительства. Забрасываешь их в столицу врага, отсчитываешь двадцать четыре часа и торжественно входишь в полностью поверженный город. Сопротивление бесполезно, потому что невозможно предугадать, ни что они задумали, ни как собрались задуманное осуществлять. Мороженое пришлось кстати – подняло настроение и вплеснуло значительную долю жизнелюбия в кровь. Коньяк подкрепил его приятной теплотой, разлившейся по телу. Степьен умиленно улыбался, глядя, как спиногрызы по имени Ава, Зенон, Касьян и Тамара обследовали все в комнате, существование которой пэры с таким старанием скрывали от него и оборудование которой стоило годовой бюджет среднего экваториального города и на котором – на оборудовании, на этих роскошных экранах в полстены – так здорово было играть в дурацкие игры, что Тамара и Касьян демонстрировали с похвальным рвением. Внезапно – иначе не скажешь – Тамара застыла. Экраны тут же погасли, а спиногрызы заметались по комнате, хватая миски с мороженым и унося их в кухню. А затем они исчезли. Степьен, до этого изучавший на смартфоне Четвертого, Пятого, Седьмого, Первого и Одиннадцатого пэров, негодовавших о чем-то в коридоре, но, очевидно, собиравшихся скрыться в Очень Тайной Комнате, чтобы что-то выяснить, застыл с открытым ртом, пытаясь сообразить, куда делись спиногрызы. Он огляделся, сунул голову под стол, но не обнаружил их. К сожалению, времени, чтобы разгадать такую загадку не оставалось, Степьен юркнул под стол и затаился – как раз вовремя, буквально за полминуты до того, как туда вошли пэры. Они продолжали возмущаться по поводу урезанного на какие-то их игрушки бюджета, кляли Великого, но так витиевато, так замаскированно и на своих домашних диалектах, что постороннему могло показаться: они недовольны членами собственных семей, но никак не Великим Князем. Степьен даже заслушался, потому что пэры упражнялись в чудесах словесной эквилибристики, что значило только одно: они не на шутку опасались Дамиана. Каждый из них мог знать наверняка, что он не способен подслушать на таком расстоянии – даже человек со значительным магическим потенциалом на такое не был способен, а тут полностью лишенный магии субъект. И все равно шифровались. Боялись! Степьен даже потряс кулаком в удовлетворении. Нашлась на них управа, и всего-то понадобился один год, чтобы все, включая папу, папу и деда, перестали злословить прямо за спиной Великого. Пока еще не начали доносить друг на друга, но так и новый год еще не начался. По его ноге что-то скользнуло и скрылось под сюртуком, потом еще и еще и еще. Степьен едва не вскрикнул; одна змейка обвилась вокруг его шеи и прижалась головой к его щеке. «Касьян», – мелькнуло в голове. И змейка заглянула ему в глаза и кивнула, потерлась о щеку и замерла. Степьен прижал рукой полу сюртука, ощущая, как под ней устраиваются змейки. Пэры же яростно обсуждали, как все же восстановить бреши в собственных бюджетах, которые не удавалось покрыть привычным образом, то есть из великокняжеского бюджета, и на какие муки следует обречь Великого, если удастся найти на него управу. «Как же, – злорадно подумал Степьен. – Много у вас до этого получилось». С этой гнусной улыбкой его и обнаружили. Четвертый, почувствовав родную кровиночку, заглянул под стол и замер с открытым ртом. – Ты… Ты?! – возопил он. Змейка с шеи скользнула за пазуху и затаилась там. Степьен помнил из биологии что-то такое о том, что змеи не обладают слухом, что-то там со строением черепа, но все же решил не рисковать. Высокое наречие гости знали на уровне мыльнооперного словаря, то есть в крайне упрощенном и скошенном в сторону экзальтированной любовной лексики варианте, в этом Степьен уже успел убедиться и даже получить подтверждение от Дамиана, признавшего, что бабка и как минимум три ее сестры и не менее двух дюжин отпрысков очень любили мелодраму «Айсберг любви», которую лет этак двадцать пять совместно снимали темно– и снежноэльфийская студии. Речь в ней шла о темном эльфе из богатой и снежном из бедной семьи. Чушь сама по себе – правильно было бы скорее наоборот, но рейтинг был внушительный, количество персонажей разрослось до двух тысяч пятисот с небольшим, сериалу было посвящено бесконечное количество сайтов и даже напечатанных на настоящей бумаге фан-журналов, был составлен словарь и защищено несколько диссертаций, разработано несколько универсетевых игр и каждые два месяца выходила новая модная коллекция, да еще пэры время от времени платили сценаристам, чтобы те прописали гадости о вражеских родах, и потом вся универсеть резвилась, пытаясь выяснить, что за сплетня зашифрована в очередном плоттвисте. То есть бабка и остальные выбрали в качестве объекта изучения снежноэльфийского наречия очень специфический, своеобразно усеченный и адаптированный вариант. Да и Степьен не мог припомнить, чтобы в этой хрени использовалось что-то кроме стандартного международного лексикона что из снежного, что из темного диалектов. Иными словами, лучше всего придерживаться домашнего наречия. Следующие двадцать минут пэры посвятили выяснению того, кто виноват в этом незаконном проникновении и что делать. Степьен посвятил их доеданию оставшегося мороженого, которое снабдил дополнительной порцией коньяка, и попыткам освоиться в новой ситуации. Смущало его не то, что пэры лишились Самого Главного Секрета и от них можно ждать какой угодно гадости, потому что Степьен не просто разнюхал о существовании Очень Тайной Комнаты, но и смог проникнуть в нее, а то, что у него на груди в буквальном смысле грелись четыре змеи – ну ладно, змейки-подростка, и как именно скрыть их присутствие, а куда важнее, удастся ли от них скрыть, о чем пойдет речь. Впрочем, пэры немного побранили Степьена, немного попытались допытаться у него, какие планы готовит Великий на то и на сё, а затем синхронно начали пытаться выставить его за дверь. Из глубокой вредности Степьен начал настаивать на том, что он, наследник сразу двух пэрских родов и представитель самого высокого в этом скромном здании, не только имеет право, но и обязан присутствовать на собрании, которое спонтанно решили организовать присутствующие. Или Дамиану следует озадачиться тем, насколько верны ему подданные? Его тут же в пять голосов начали заверять, что ни в коем случае, что они собираются в тайном месте только для того, чтобы как можно более подробно обсудить, какой подарок лучше всего дарить такому замечательному Великому Князю, и хотя все доверяют Степьену как самим себе, но желают оставить все в тайне по многим разным причинам, в конце концов, главная ценность подарка – в его неожиданности. После такого заявления Степьен очень выразительно посмотрел на Четвертого, и тот покрылся лиловым румянцем, поняв, в какую ловушку они загнали сами себя. А Степьен многословно и со впечатляющей детальностью объяснил присутствовавшим, что́ именно подарить не только Дамиану, но и ему. После таких заявлений позволить выставить себя оказалось очень просто. Степьен торжествующе улыбнулся страже, отчего та очень изменилась в лице: именно его в этих местах быть не должно было, что значило для них очень большие неприятности. А идти куда-нибудь, желательно в место поукромнее было так просто, и на душе щебетали многочисленные тропические птицы. Пустая комната обнаружилась быстро. В ней Степьен сел на пол и осторожно вынул из-за пазухи змеек одну за другой. После небольшого промедления они превратились в детей. Степьен пытался уловить, что за магией они пользуются, но так и не смог. Касьян подкрался к нему и спросил, положив голову на плечо: – Ты дяде Дамиану не расскажешь? А то он наябедничает маме, а она нам ух покажет… Степьен пообещал, что будет молчать как камень. Если, разумеется, Тамара покажет, как именно вскрыла дверь. Это предложение было встречено с энтузиазмом, Тамара даже продемонстрировала на ближайшей двери свои основные наработки, а Ава подарила набор отверток. – Я себе еще выкую, – величественно сообщила она. – Сама? – удивился Степьен. – Нет, но я знаю, как. Или дядю Дамиана попрошу. – Лучше в универсети заказать. Гномы их сотнями штампуют, – буркнул Зенон, державшийся рядом со Степьеном и заискивающе гладивший его по ноге. – Дядя Дамиан лучше делает, у него металл прочнее выходит! – вспыхнула Ава. Через минуту Зенон и Ава пытались вцепиться друг другу в волосы, доказывая, что каждый из них лучше знает, а еще через три изучали личный Тамарин набор, соглашаясь, что он просто отличный. Еще через двадцать минут Степьен был вовлечен в возведение очередной башни в снежной крепости. Еще через двадцать минут он понял, что совершенно, по-детски, искренне счастлив. Только под полночь Степьен смог вырваться из тесного оцепления, состоявшего из тридцати, по меньшей мере, спиногрызов, чьи имена оказалось неожиданно просто запомнить. Дамиан уже был в спальне, уже после душа, уже после самого последнего ужина и не очень доволен, что он задержался. – У тебя все же ужасная родня, – сообщил Степьен. – Ужасно жизнерадостная и изобретательная. Кстати, за такой бюджет и сделать такую простенькую Очень Тайную Комнату? Сколько папа и папа себе отвели, интересно? – Да почти ничего. Шестой и Одиннадцатый были куда более успешны, – охотно сообщил Дамиан. – Дед, кстати, был против. Но он хотел этот бункер у себя дома устроить. – Чтобы все Княжество знало, когда они там собираются? – фыркнул Степьен. Дамиан усмехнулся и поцеловал его в лоб. Степьен блаженно зажмурился и устроился удобнее у него на плече. Он хотел было спросить, что за магию использовали дети, но решил сначала поискать самостоятельно. Вслух же он сказал: – И все-таки что-то такое есть в детях. Наверное, приятно вот такого спиногрыза иметь. Но, наверное, если он уже подросток, все же приятнее. Дамиан молчал. Степьен ощущал, как он кивал и, кажется, улыбался. – Да, наверное, приятно, – подтвердил он. Степьен потянулся к его губам. – Я поговорю с дедом, – прошептал он. – Я поговорю с теткой, – беззвучно откликнулся Дамиан. Странно, но Степьен мог слышать эту его мысль. И от этого на сердце становилось совсем хорошо.