Стратегия и тактики семейной жизни

Глубокой полночью Степьен крался знакомыми переходами к знакомой двери. Коридоры освещались, как обычно, охранялись, как обычно, Степьен помнил очень неплохо с прошлой вылазки, где располагались камеры и как можно было избежать их – в прошлый раз сработало отлично, а деактивировать их значило скорее привлечь внимание, так что он предпочитал красться, прикрываясь пологом невидимости. В принципе, оный не должен был сработать против стандартных камер или детекторов, которыми были обвешаны охранники, но в одном случае таковое правило не действовало, а именно когда Великий Князь великодушно разрешил своему Истинному немного «усовершенствовать» заклинания с помощью доступных ему, то есть Великому Князю, возможностей. Он же помог с расчетами и даже поучаствовал в эксперименте – для этого Степьен пробрался к Очень Тайной Комнате практически одновременно с шедшими туда пэрами и Генерал-Аншефом. Дроны послушно передавали Дамиану эту одиссею, и Степьен очень хорошо ощущал по их личной внутренней связи, что именно он, Дамиан, думал. А именно: зараза, как бы потом этот доступ перекрыть. И ведь перекроет же, думал тогда Степьен. Еще как, прилетел ему ответ, сопровождаемый самодовольным смешком. Впрочем, это было тогда и тестом. Сейчас же дела обстояли куда как серьезнее: вне дворца, но напрямую к дверям, которые, по распоряжению Дамиана, были укреплены еще одной и замком, в который он лично в дополнение к другим мастерам чего только не впилил. В рюкзаке Степьена находился и ключ, который по идее должен был подойти. «Но я не уверен, – честно признался Дамиан, – потому что его и после меня дорабатывали, чтобы уж наверняка». Иными словами, авантюра была куда более лихо закрученной, чем даже Степьену было привычно. В любом случае, путь оказывался не самым сложным, охранники вроде как должны были бродить, но с учетом благословенного времени скорее предпочитали общаться с родными-близкими по самым разным средствам видеосвязи. Степьен собственными ушами слышал, как один такой, с позволения сказать, охранник, шатавшийся в гордом одиночестве (а ведь как минимум вдвоем должны были ходить, дармоеды!) обсуждал с кем-то другим меню эротического ужина, который они собирались устроить как только, так сразу. Чем в это время занимался другой, оставалось только догадываться, и Степьен не исключал возможности, что это мог быть, в том числе, предновогодний скоростной шопинг, потому что свекор потребовал. Степьен чуть не взвизгнул от радости, опознав знакомый аппендикс, затем чуть не взвизгнул еще раз, поняв, что добрался полностью и окончательно, и приступил к ответственному занятию – вскрытию двери. По истечении часа он в сердцах топнул ногой и громко сказал, глядя в потолок: – Чтоб тебя голодные нерпы разодрали, ремесленник хренов! Ты там навертел, а мне расхлебывай? В следующее мгновение, по ощущениям длившееся микросекунды, по коже Степьена пробежало несколько тысяч электрических разрядов, в глазах вспыхнули сверхновые, а сам он отшатнулся назад и наконец взвизгнул громко и пронзительно. – Орать зачем? – недовольно буркнул Дамиан. – Где отмычки? Степьен швырнул ему рюкзак и продолжил почесывать темя, которым все-таки ударился о стену. Дамиан огляделся еще раз, изучил руки, ноги и выглянул из коридора. Тут же, впрочем, он вернулся назад и поежился. – От тебя далеко не получается, – заметил он, опустился на колени и принялся взламывать замок. Через четыре с небольшим минуты он открывал последнюю дверь. Степьен на цыпочках подбежал к выходу в основной коридор и выглянул, чтобы напоследок проверить, есть ли там посторонние. Убедившись, что никого нет, он развернулся и уперся носом в грудь Дамиана. – Говорю же, – на его непроизнесенный вопрос пояснил тот, – невозможно от тебя далеко находиться, мутит так, что кишки готов выблевать. Степьен сдержал тщеславную улыбку: подумать только, он получил такой отличный экземпляр в свою собственность с потрохами и без остатка. – Это вне дворца, не забывай, – меланхолично заметил Дамиан. – А в нем эта фигня распространяется и на тебя. Попробуешь только подумать о том, чтобы на сторону сходить, получишь нечто похожее, но не в смысле «хочется», а в смысле «приходится». Он ущипнул Степьена за щеку и потащил в подземелья. Двери захлопнулись за ними, замки провернулись и закрылись. Дамиан посмотрел на Степьена: – Ты что сделал? – Я? – возмутился Степьен. – Не ты? – Они механические полностью, не электрические, не магические. Автоматический механизм тоже не встроен. Но это не значит, что маг не может влиять непосредственно на материал. Из нас двоих маг не я. – Я ничего не делал, – ёжась от неприятных ощущений, признался Степьен и откашлялся. – М-гм, – непонятно с чем соглашаясь, кивнул Дамиан и потащил его. В рюкзаке Степьена, который болтался на плече у Дамиана, была спрятана карта. Степьен подумал было предложить достать ее и свериться, но вспомнил, сколько пользы было от нее в прошлый раз, и махнул рукой. – Да там совсем небольшой участок… центральная зала и пара прилегающих помещений потом множатся с помощью разных симметрий, – объяснял Дамиан, уверенно шагая в неизвестном направлении. – Как в зеркалах, расположенных под разными углами. Или как если бы ты провернул этот участок на какой-нибудь угол. То есть почти то же самое, но не совсем. И куда ты попадешь, нужно иначе думать. Не как в обычном пространстве, а как если бы ты бродил в… Он остановился и развернулся к Дамиану. – Представь, лист бумаги. Ты рисуешь на нем один такой участок, а потом копируешь его и шлепаешь эти копии много раз, а потом складываешь его хитрым образом и можешь не только по складкам бегать, но и прямиком сквозь них. Поэтому вы и бродили как неприкаянные. По складкам, а не сквозь них. – А мы могли сквозь них? Дамиан долго смотрел на него. – Мелкие еще как. Ты – уцепился бы за одного и пошел. Он огляделся. – Овальная зала, значит. Глубоко вздохнув, он пошел дальше. – Вообще, знаешь, это больше легенда. Или как-то так я понял. С этими подземельями давно прекратили, потому что по ним ходить крайне опасно. Как-нибудь не так подумаешь, не так посчитаешь, и привет, ты под другим континентом. А там тебя вылавливают и долго объясняют батогами или кнутом, электрошокером или просто коваными сапогами, что негоже без приглашения в гости ходить. Неловко может выйти. Давно ими не пользовались, и как-то письменных источников точно не сохранилось. Подумай сам, о телепортах тех же сколько литературы. Кто придумал, кто уверял, что придумал первее, кто заявлял, что эти двое первых – гады и воры, а придумал только он и никто другой. Потом мемуары первых, вторых и третьих, где в полный голос заявляется, что только они самые правильные… патенты, споры по патентам и статьи в самых разных журналах, чтобы забросать дерьмом тех, кто выиграл споры по патентам. Потом первоиспытатели, которые тоже те еще скорпионы и грызут друг друга так, что Генерал-Аншеф, Второй, Третий, Шестой, Седьмой и главказначей во время обсуждения общего и профильных бюджетов – вообще невинные лютики против них. Потому что испытатель хорошо, но о них через пару лет уже забыли, а славы и денег хочется, или денег и славы, а для этого нужно быть первым. Не обязательно первым испытателем, но первым, кто дал интервью или опубликовал мемуары – непременно. Или универсеть – десять томов только о первых двух годах ее существования, сейчас Институт истории вроде двести тридцать третий выпустил. И они снова обнаружили уникальные документы, которые прольют свет на историю создания первого соединения. В сороковой раз вроде. – Пятидесятый. Сороковой был у лесных эльфов, потом два раза мы, потом южные, потом снова лесные. – Степьен почти бежал, пытаясь угнаться за ним. – Или даже пятьдесят пятый. Кстати, как дела с очередным иском от песчаных братьев о признании права на исходный язык? Дамиан посмотрел на него через плечо и ухмыльнулся. – Пусть подают, – злорадно ответил он. – Если так хотят проиграть, кто им злой дядя? Но вообще я к чему. В архивах дворца, – он глазами указал наверх, – все эти штуки, происки и исследования задокументированы очень хорошо. Ищется на два счета, практически по каждому запросу список из двухсот позиций, не меньше, а чего нет в дворцовых архивах, можно запросить у других. А это все как будто и не существовало. – Наша культура сравнительно недавно стала письменной, – глубокомысленно заметил Степьен, оглядываясь. Он совершенно не узнавал коридоры, хотя помнил из предыдущего приключения, что они были очень похожи. Или все же это были одни и те же коридоры? Если принимать за основу объяснения Дамиана, то и такой вариант мог оказаться верным – полностью или частично. Сейчас же – ничего знакомого. – Угу, и ты будешь говорить, что из дописьменной не сохранилось преданий и сказаний? Разве Первый не выпустил только что очередное сравнительное исследование древних мифов? – Больше потому, что выклянчил на него грант от Великоэльфийской академии и хочет выпендриться перед остальными, – мудро заметил Степьен. – Я, когда учился еще, слушал лекции настоящего профессора по сравнительной мифологии, а не дяди Серафьена. Почувствуйте разницу, что называется. – Великоэльфийская академия – это которая не присуждает никаких званий и не проводит никаких исследований, а только красиво заседает, как собирается присуждать звания и проводить исследования? – задумчиво уточнил Дамиан. – Она, ага, – охотно согласился Степьен. – Разогнать бы их, – предложил Дамиан. – Да зачем. Существует на частные средства, значение для науки и истории стремится к нулю, а что у них любое собрание превращается в свару о том, чья мантия не соответствует регламенту – ну тут главное, что в настоящую науку не лезут. Так что там с проводниками? – Карты. Они и у нас есть. Я ее даже видел. Бабкин основной хвалился, и у второго бабкиного хахаля тоже была. Некоторое время они шли в молчании. Степьена почти разрывало на части от любопытства, но Дамиан всем видом, всем существом показывал, что не желает говорить. Увы, пять минут молчания оказались для Степьена невыносимой пыткой. Он повис на Дамиане и затряс его: – Ты вообще дальше будешь рассказывать? Нет, ты сказал «а», говори и «б», не томи же! Дамиан остановился и осторожно ссадил его с себя, цыкнул и осуждающе покачал головой. – Раз рассказ начат, он должен быть закончен! Что там с картами? – взвился Степьен. – Да ничего. Дед Петрос показывал даже. Она поистрепаннее была, где сейчас, не знаю. Очень похожая. У деда Толи только копия была, оригинал пропал, может, его даже с прадедом похоронили. А хоронят в его племени в огне. Но они оба рассказывали, что у одного дед, а у другого… – Дамиан немного потряс рукой и поморщился, подбирая слова, – какой-то родственник тоже шнырял по подземельям. – Думаешь, мелкие от них разнюхали? – подхватив его под руку и утешающе гладя, спросил Степьен. Дамиан натянуто улыбнулся. – Едва ли. Просто увидели карту и решили проверить. Дед Петрос бабке клялся, что после меня никому не рассказывал, а дед Толя так вообще заявлял, что даже мне не рассказывал. Он снова шумно вздохнул. Степьен прижался к нему и тоже издал горестный вздох. – Жаль, что пропадает такой пласт наследия, – печально произнес он. – Не вздумай писать статьи! – угрожающе навис над ним Дамиан. – Если в эти подземелья полезут дураки без опыта и не из тех родов, так княжество на исках о причинении смерти разорится за два месяца! Степьен кротко опустил глаза и потряс головой: мол, я? Да никогда! И в мыслях не было! Но вообще и бесконечные монологи не самого разговорчивого Дамиана на разнообразные темы, и эти оправдания: мол, странно и непонятно, опасно, да и прекратили эти истории не просто так, а потому что опасно, – сообщили Степьену нечто иное. Дамиан боялся. Что вылазка закончится ничем, что питать надежду значит испытать значительно большее разочарование, что следует заставлять себя думать, что это всего лишь любопытная прогулка и возможность хоть ненадолго выбраться из дворца, но следует держать лицо перед Степьеном, который легко мигрировал от всеохватывающего любопытства до не менее всеобъемлющей жалости. Правда, чтобы уловить эти чувства, пришлось постараться, потому что Дамиан старался прятать их как можно глубже, но чтобы от Степьена что-то укрылось? Вскоре Дамиан остановился и уселся на пол. Комната ничем не отличалась от десятка других, разве что неровно освещена была странным зеленоватым светом, в отдельных сегментах неровно мигавшим. Дамиан уселся на пол и вытянул ноги. – Надо поесть, – строго заявил он и достал из собственного рюкзака аккуратно завернутый в полотняную салфетку огромный бутерброд. – Ведь после очень сытного ужина прошло целых два часа, – буркнул Степьен, оглядывая комнату. – Это уже овальная зала? – Если ты этого хочешь, – пожал плечами Дамиан. Степьен хмыкнул и решил осмотреться дальше. В конце концов, они установили, что Дамиан всегда может оказаться рядом с ним, а они вместе – в тронном зале. И он заблудился. Только что вышел из комнаты, в которой Дамиан методично пережевывал огромный багет со впихнутыми в него колбасами и ветчинами доброй дюжины сортов, только что огляделся и сделал пару фотографий на допотопный фотоаппарат (потому что во время прошлой вылазки на свое горе убедился окончательно и бесповоротно, что ничто более современное не выдерживает контакта со странной атмосферой в подземельях), только что поспорил с собой, стоит ли идти дальше или возвращаться, одержал в споре верх, решив, что еще немного, пересек комнату и вошел в другой зал, где понял, что совершенно не представляет, куда попал. Степьен развернулся на сто восемьдесят градусов и понесся к двери, через которую вошел – как предполагал – и часто задышал, потому что она была ярко освещена ровным голубоватым светом. Вернулся обратно – в совершенно другую комнату с кремовыми стенами и светом, очень похожим на солнечный. Он взвыл и снова развернулся на сто восемьдесят градусов, вошел в зал, совершенно определенно не имевший ничего общего ни с чем, виденным до этого. – Дамиан! – заорал Степьен, оглядываясь, пытаясь понять, отчего комната кажется ему совершенно незнакомой. Охваченный ужасом, он оглядывался, не понимая, где оказался и отчего не может сориентироваться. Снова заорал: – Дамиан! Чудно было, что Степьен слышал свой голос, но не эхо, хотя в совершенно пустой комнате голос должен был бы отражаться от стен. Что-то словно скрадывало его. И Дамиана все еще не было. Более того, почти привычное ощущение, что стоит чуть потянуться, самую малость прислушаться, и можно ощутить его, точно также исчезло. Именно эта пустота приводила в неизмеримое отчаяние, ввергала в совершенный хаос все чувства. Степьен не представлял, ни куда идти, ни как выбираться, ни где он находится. Он заорал, подстегиваемый ужасом: «Дамиан!!!» На руки ему опустились две руки, отчего Степьен завизжал куда громче, закрыл глаза и рванулся прочь. К счастью, его остановила стена, в которую он врезался со всей скорости. Столкновение немного привело Степьена в себя, и он вернул наконец способность соображать: только что в комнате не было никого, кто-то появился, причем после того, как Степьен едва голос не сорвал, вопя одно и то же имя. Так что он оттолкнулся от стены и примерно с той же скоростью бросился назад, чтобы очутиться в объятьях Дамиана. – Я думал, мы расстались навсегда, – рыдая и упиваясь трагедией, в которую только что вверг и из которой столь элегантно выдернул себя, осыпая поцелуями лицо Дамиана, шептал Степьен. – Я думал, что судьба разлучила нас навсегда, что я больше никогда не увижу тебя, не смогу искупаться в твоих глазах, растаять в твоих объятьях… – Да я все время рядом был, – недовольно отозвался Дамиан. – Что значит «рядом»? – взорвался Степьен. – Ты по кругу бродил, – хмуро пояснил Дамиан. – По кругу? По кругу?! Ты все это время слышал меня и наслаждался тем, что я тут страдаю и прощаюсь с жизнью?! Ты! ТЫ!!! – Степьен в ярости ударил его кулаками по груди. Дамиан изменился в лице и отступил. – Тебя не было в худшем случае десять минут, – оскорбленный, уязвленный, раненный в сердце, сказал он и отвернулся. Из Степьена словно выпустили воздух. – Прости… – прошептал он, закрывая глаза и утыкаясь Дамиану в спину. – Я так привык, что ты всегда рядом, что я всегда могу рассчитывать на тебя… Дамиан недовольно дернул плечом и сделал небольшой шаг вперед. Совсем крохотный – чтобы не оставаться совсем в бездействии, но и чтобы не совершить ничего чрезвычайно опрометчивого, а самое главное – чтобы все же дать понять, что он обижен. – Не сердись на меня, – заскулил Степьен, старательно подыгрывая ему. Дамиан снова дернул плечом. Степьен прижался к нему еще плотнее и жалобно шмыгнул носом. Дамиан уселся на пол, задумался было о том, чтобы перестать обижаться, затем поразмыслил немного, передумал переставать и вообще улегся, свернувшись калачиком. Степьен без колебаний улегся ему на грудь и судорожно вздохнул, закрыл глаза и решил наслаждаться уютом, правда, тут же спохватился и шмыгнул носом еще раз. Отчего-то он внезапно заснул, чтобы через пять секунд – или пять часов – или пятеро суток – проснуться в темноте. Или рядом с темнотой. Уткнувшись в нечто огромное и черное. Теплое и знакомое. Степьен оперся спиной об это огромное нечто, сладко потянулся, а затем развернулся и уставился на черную чешую. Поднял голову, изучил потолок, светивший знакомым светом, похожим на солнечным, оглядел комнату, по глубоком раздумье установил, что именно в ней казалось подозрительным: отсутствие углов – откуда им взяться-то, если она овальная? – и снова уставился на чешую. Это определенно был Дамиан, но его едва ли спрячешь за пазуху – по самым скромным прикидкам, в нем было метров сорок длины, и толщины он был внушительной, как бы не Степьенова роста. Он спал, свернувшись клубком, в – Степьен забрался на него и огляделся – в легендарной овальной зале. Осталось выяснить, что за она и находится ли она, по крайней мере, под Великим Княжеством. Степьен обошел комнату, забрался на Дамиана (то есть на этого огромного черного аспида, сладко спавшего в центре комнаты), потоптался по нему, немного попинал, и в глубокой задумчивости уселся. Предположим, подумал он, наверху прошло чуть больше двух часов. Отсутствие не только – и не столько Степьена, – сколько Дамиана уже установлено, пэры неумолимо впадают в панику, Генерал-Аншеф снаряжает поисковый отряд, а они – тут. Скатившись на пол, Степьен отыскал голову Дамиана, кряхтя, стянул с нее хвост, которым тот попытался прикрыться, и попытался заглянуть в глаза. Тщетно – сон его был крепок и сладок, а снилась ему совсем не родная пустыня, а очень даже холодильники с едой. – А давай мы к ним вернемся, – страстно зашептал Степьен. Спохватился почти сразу же, правда – змеи разве не глухие, или эти, аспиды, или ньями, или кто еще, обладают другой анатомией? И он представил: огромное блюдо, выложенное двадцатью восьмью сортами ветчины, колбасами из разнообразнейших сортов мяса, декорированное цветами и овощами, рядом блюдо с сырами, а еще рядом восхитительные кувшины с винами. Аспид-Дамиан кончиком хвоста пододвинул Степьена к себе поближе, и через долю секунды Степьен смотрел на дверь в тронном зале. Прямо в ней стоял дед, в ужасе выпучивший глаза, наставивший на аспида-Дамиана посох, но не осмеливавшийся предпринять что-то еще, рядом с ним не менее ошеломленный Генерал-Аншеф, за ним угадывались остальные пэры. Степьен уселся на пол и оперся спиной о Дамиана. – Дед, ты можешь позвать его бабулю? – обреченно попросил он. – И жратвы побольше, я его как раз на нее выманил. – Так вот почему он без магии, – сделав пару шагов вперед, пробормотал Великий Волхв. – Откуда ей в нем взяться? И он, видевший всё и всех и даже сверх того, гордившийся тем, что его цинизму завидовала даже Великая Мать, бухнулся на колени и благоговейно простер руки к крепко спавшему в центре тронного зала Дамиану. – Но какое восхитительное чудо! – шептал он. – Какой невероятный стабилизатор! Я никогда не видел ничего подобного! – Де-ед! – мрачно протянул Степьен. – Жратвы побольше и бабулю позови. Но Великий Волхв продолжал что-то о стабилизации потоков, инерции в отношении материальных магий как высочайшем качестве магического мастерства и невероятном благословении, обрушившемся на Великое Княжество. К удовлетворению Степьена, Генерал-Аншеф и Четвертый пэр спохватились первыми и начали отдавать распоряжения; вскоре слуги начали заносить столы, за ними – подносы с едой и кувшины с разнообразными напитками. Бабка и ее дети, то есть Дамиановы дядья и тетки, подходили и одобрительно, почти благоговейно гладили Дамиана, затем поочередно подходили к Степьену и обнимали его. А Дамиан спал. Он спал, когда все гости в количестве двухсот тридцати восьми почтительно, торжественно прощались с ним и отбывали на аэродром; спал, когда Генерал-Аншеф призывал дворцовую гвардию и отдавал распоряжения охранять тронный зал паче зеницы ока. Спал, когда Великий Волхв измерял его рулеткой, определял градус отражения и степень черноты и льды знают, что еще. Разве что когда он попытался отломить кусочек чешуи, то тут же больно получил по рукам хвостом, да еще и посох заискрился и задымился – Степьен даже затаил дыхание в восторге и надежде, что вот свершится страшная месть и посох будет уничтожен. Увы. Великий Волхв зачастил извинения, подхватил посох, выронил и затряс обожженными руками, потом натянул на ладонь рукав и все же взял его, спрятал блокнот с записями и был таков. Степьен остался в зале. Дамиан продолжал спать. Поныкавшись немного, Степьен забрался на него и скатился внутрь колец. «Отчего я должен отказывать себе в комфорте», – мудро решил он. Кольца чуть раздались, чтобы освободить ему место, и Степьен устроился поудобнее и тоже решил поспать. Ему снилось – или это было на самом деле, – что они сидели на скамье рядом с Дамиановой кузницей. «Жарко», – ныл Степьен. Вокруг них тут же образовался пузырь с арктическим воздухом, и Степьен блаженно вздыхал и льнул к Дамиану. Затем они сидели на крыше отеля «Полярное сияние» и любовались на, собственно, полярное сияние. «Нас тут не снимут за незаконное нахождение?» – интересовался Степьен, а в ответ получал только злорадный смешок. И еще ему снилось – или это было на самом деле? – что они стояли на балконе их комнаты и следили за тем, как улетает самолет. «Придется их и на следующий Новый год приглашать», – печально признался Дамиан. Степьен представил, с каким почтением будут проходить все двести тридцать восемь родственников вдоль огромного черного аспида, спускаясь с трапа, и гнусно захихикал. «Хотя бы ради этого я приглашу их еще раз!» – торжествующе подумал Дамиан. Он проснулся в своей спальне. Дамиан сидел на балконе и пил кофе. Степьен уселся ему на колени и блаженно вздохнул. Им на головы начали опускаться снежинки. – Ты совсем не изменился, – прошептал Степьен. «Разве это плохо?» – откликнулся Дамиан. Над балконом кружили дроны. Степьен потянулся было за своим смартфоном, чтобы проверить сообщения, подумал и махнул рукой. Удивительно, но во дворце царила тишина. Бесшумно Кристьен принес кофе и блинчики и исчез. Дамиан крепче прижал к себе Степьена и блаженно вздохнул. – Я не хочу тебя огорчать, но теперь магия дворца не властна надо мной, – наконец признался он. Степьен встрепенулся, отпрянул от него и лихорадочно принялся изучать татуировки – вдруг и их связь утратила силу? – Я порядочный супруг! – возмутился Дамиан. – Даже то, что ты допускаешь подобные подозрения, оскорбляет меня! Степьен расплылся в улыбке и снова прижался к нему. Теперь, когда нахождение во дворце – дело сугубо добровольное, можно рассчитывать на то, что Дамиан никуда не сбежит. – Именно так, – подтвердил Дамиан. А остальное не имеет никакого значения.