Your blueberry eyes

      Джемма, Луи и Гарри решают переночевать в мансарде, обустроенную родителями специально для них троих ещё пару лет назад, потому что им хотелось больше времени проводить вместе, а их комнаты слишком малы для того, чтобы вместить в себя троих подростков, двое из которых — шумные и донельзя активные альфы. Поэтому мансарда стала идеальным решением, а звукоизоляция — спасением спокойного ночного сна Энн и Десмонда.       — А можно мне попробовать? — просит Гарри, с некоторой завистью смотря на бокал вина в руках сестры. — Мне будет восемнадцать в этом году, а я ничего алкогольного так и не попробовал, хотя многие сверстники предлагали. Пожалуйста!       — Мама съест меня, если узнает, что мы тебя спаиваем, — проговаривает Джемма и замечает взгляд Луи, словно бы говорящий «От одного глотка ничего не случится». — О, нет, Луи, не смотри на меня так.       — Да брось, — слишком лояльно расположено по отношению к кудрявому омеге, произносит Томлинсон. — Не вынуждай меня вставать в позицию хорошего копа.       — По-твоему, я плохой коп? — удивляется Джемма. — Ничего подобного! Это ты плохой коп!       — Но это именно ты чаще всего запрещаешь мне что-то, — спорит Гарри, припоминая моменты, когда Луи вставал на его сторону, а сестра — на обратную.       — Но это именно Луи запрещал тебе пробовать сигареты, — напоминает девушка.       — Да, но я и не хотел их пробовать, — парирует омега. — А вино я хочу попробовать, и ты запрещаешь мне, наивно полагая, что я не попробую его у тебя за спиной вместе со своими друзьями.       Сестра удивлённо смотрит на него, а затем переводит взгляд на Луи, явно согласного со словами Гарри, поэтому она только вздыхает, откидываясь на спинку удобного дивана и складывая ногу на ногу, вытягиваясь, пока Томлинсон протягивает её семнадцатилетнему братишке свой бокал.       — Не больше одного глотка, Эйч, а то тебя развезёт, и нам с Джеммой точно влетит по первое число, — говорит альфа, наблюдая за тем, как Гарри неуверенно смотрит на бордовый напиток, поджимая губы. — Не бойся, мы ничего не расскажем родителям.       — Правда? — уточняет Стайлс, посмотрев на обоих старших. — Джемма?       — Правда, — уверяет она, всё ещё не очень довольная тем, что брат заставил её усомниться в том, насколько хорошей матерью она могла бы быть. Неужели она правда плохой коп?..       Гарри робко отпивает немного вина, сводя брови к переносице и отстраняясь от бокала. Он сделал глоток так, словно это был сок, и альфы невольно смеются над ним, когда он осознаёт свою ошибку.       — Боже, кто же так пьёт вино? — смеясь, по-доброму спрашивает Томлинсон, вежливо забирая у него бокал. — Ты так никогда его вкуса не распробуешь!       В итоге один глоток превращается в один бокал, потому что троица дурачится, демонстрируя омеге, как правильно дегустировать вино, но они не видят в этом ничего страшного, наслаждаясь обществом друг друга. Когда один бокал Гарри — а на деле лишь полбокала, потому что они с Луи так и делили один на двоих — заканчивается, они смеются над тем, как Джемма пародирует какого-то известного сомелье, пока в итоге они не успокаиваются.       — Мы тут говорили кое о чём, пока ждали тебя днём, — Луи хочет ударить подругу, когда понимает о чём она, но в итоге лишь строго смотрит на неё, словно бы прося не поднимать эту тему. — Да брось, мне просто интересно, Лу!       — Да, но он бы рассказал нам, если было бы о чём говорить или если бы он захотел рассказать! — спорит Томмо, хотя на самом деле ему просто до ужаса страшно узнать о том, что малыш Гарри по-настоящему вырос и больше не невинен. Он ведь всё ещё старается воспринимать его за младшего братишку.       — О чём вы? — искренне недоумевает омега, заинтересованно садясь к ним поближе на своём бобовом кресле-мешке. — Конечно, я бы рассказал вам обо всём!       — Я и о Луи так думала, да, Лу? Но в итоге оказалось, что он постеснялся нас, хотя мы самые близкие люди на свете для него, — она несильно пихает его ногой в лодыжку, и Томлинсон чуть пристыженно закатывает глаза и в итоге отводит взгляд куда-то вниз.       — Правда? — удивляется Гарри, заинтересовавшись ещё больше. — Так о чём речь? Что вы обсуждали?       — Мы обсуждали опыт друг друга в сексе и подумали о том… ты бы рассказал нам, если бы лишился невинности, Эйч? Потому что Луи, например, не рассказал нам!       — Боже, Джемс, ему семнадцать, нам обязательно говорить об этом? — не понимает Луи, и он уверен, что сам ведёт себя как ребёнок, который затыкает уши руками, когда не желает чего-то слышать.       — Кончено! Мама говорила со мной о половой жизни, когда мне было пятнадцать! Уже давно пора поговорить об этом с Гарри, с омегами об этом вообще нужно куда больше и откровеннее говорить!       — Но… — Гарри правда не ожидал, что альфы уставятся на него в ту же секунду, как он подаст голос и напомнит о себе. — Но со мной мама тоже говорила об «этом»…       — Об «этом»? — кажется, Джемму немного выводит из себя тот факт, что её брат растёт омегой, который боится называть вещи своими именами, потому что она тут же спрашивает: — Об «этом» — правда, Гарри? А, может быть, у нас в штанах «пестики» и «тычинки»? Или, может быть, «цветочек», «роза»? «Вишенки» вместо сосков?       — Джемма! — ужасается Луи, посмотрев на неё непонимающим взглядом. — Что с тобой такое?       — Ничего! Просто меня бесит, когда омеги не могут называть вещи своими именами! Ты знаешь, какая это на самом деле проблема, когда омега приходит к омегологу или в полицию и сообщает о том, что на её или его «розу» покусились? Они даже не используют слова «невинность» или «честь»! Или когда дети приходят к своим родителям, говоря, что какой-то дядя трогал их «печеньку» или «пирожок», потому что родители не называли вещи своими именами?!       Теперь Луи понимает, в чём именно проблема. Джемма учится на врача — на омеголога-акушера, и пару лет назад у них началась практика, поэтому она часто рассказывает о каких-то из ряда вон выходящих ситуациях, в том числе о том, что она высказала прямо сейчас, — об изнасилованиях. И Гарри, кажется, тоже понимает это, потому что его лицо становится уже не таким испуганным и обиженным, скорее понимающим и сочувствующим.       — Так о чём именно с тобой говорила мама, Гарри? — чуть успокоившись от того, что её поняли, вновь спрашивает Джемма.       — Мы говорили о сексе и контрацепции, Боже, — немного возмущённо говорит омега, не совсем понимая, чего сестра от него хочет. — Мне было пятнадцать, когда она рассказала мне о течке и гоне, о том, что в такое время придётся принимать подавители и блокаторы. Потом в шестнадцать мы говорили о сексе и контрацепции, я знаю о презервативах, таблетках и о спиралях. Что ты хочешь знать?       — Хаз, Джемма не хотела сказать ничего такого, что обидело бы тебя, мы просто очень волнуемся за тебя, — спокойно говорит Луи. — Просто мы обсуждали половую жизнь друг друга и подумали поговорить с тобой о том… ну, ведёшь ли ты её. Потому что мы боимся, что кто-то причинит тебе боль, а ты не расскажешь.       Теперь Гарри понимает, и его рот приоткрывается от удивления, но он поджимает губы, глядя то на Луи, то на Джемму, и покусывает нижнюю губу, думая о том, что им сказать. Они никогда не стеснялись говорить о чём-либо, они правда всегда были очень близки, всегда и во всём поддерживали друг друга. И всё же о таких вещах они ещё не говорили. По крайней мере при малыше Гарри ни Луи, ни Джемма об этом не говорили, так что парнишка немного смущён прямо сейчас — его щёчки покрываются розоватым оттенком, и он взволнованно облизывает губы.       — Это очень мило, что вы заботитесь обо мне, правда. Но я… конечно, я бы рассказал вам. Но мне действительно не о чем рассказывать. У меня никогда не было опыта с альфой или бетой, кроме того поцелуя с одноклассником во время игры в «Бутылочку», так что… если бы что-то было, я бы рассказал вам. Тем более, что у меня могли бы появиться вопросы, а я не думаю, что смог бы задать их кому-то, вроме вас, потому что вы — мои самые близкие друзья.       Джемма остаётся довольна таким ответом и извиняется за своё поведение, оправдываясь тем, что у неё просто «накипело» за время практики, а также поделилась своим недовольством относительно того, что омеги не хотят идти на приём, как только узнают, что она — альфа.       — Такими темпами я никогда интернатуру не закончу, — тихо ворчит девушка.       — Если бы мне нужно было, я бы пошёл к тебе на приём, не переживай, — хихикает Гарри, расслабляясь в своём кресле, когда смущение чуть спадает, а затем смотрит на Луи, молча наблюдающего за ним. — То есть ты правда рассказал Джемме о своём опыте, а мне нет?       — О Господи… — смущённо проговаривает Томлинсон в очередной раз закатывая глаза и откидываясь на спинку дивана, отпивая ещё немного вина из своего бокала, наполненного пару минут назад, пока Джемма жаловалась.       — Что? Мне же интересно! — умоляет Гарри, непроизвольно проводя рукой от груди до живота, чтобы поправить футболку (хотя на самом деле это был какой-то странный непроизвольный жест, который Стайлс никак не смог бы объяснить). — Я хочу узнать, что альфы думают обо всём этом, потому что я постоянно слушаю своих друзей-омег, когда они рассказывают о своих впечатлениях. А когда я думаю о впечатлениях альф, то расстраиваюсь, потому что думаю лишь о том, что они не относятся к этому так серьёзно! Расскажи мне!       — Да, Луи, расскажи нам, — Джемма, должно быть, просто хочет потроллить друга, поэтому он укоризненно смотрит на неё.       — Секс — это просто секс, в нём нет ничего такого, — ворчливо проговаривает Луи и покачивает свой бокал, наблюдая за волнами вина в нём.       — Звучит так, словно ты разочарован в себе, ха-ха. Или ты всё-таки стал асексуалом после своего до ужаса «позорного» первого раза? — шутит девушка и играет бровями, когда делает глоток вина.       — Ой, иди ты! Была бы ты омегой, я бы, возможно, доказал тебе, что я не асексуал и вовсе не разочарован в себе!       — Ну, у нас в компании уже есть один омега, — Джемма смеётся своей отвратительной шутке, когда видит покрасневшего и застанного врасплох брата, поэтому тихо извиняется, что приплела его к разговору в таком контексте.       — Ты ужасная сестра, фу, — шутит Луи, — подкладываешь под меня своего брата-омегу, как тебе не стыдно.       — Я вовсе не подкладываю его под тебя, Боже!       — Я вообще-то ещё здесь, — напоминает о себе омега. — И вообще, почему мы вдруг заговорили о сексе друг с другом? Это ужасно!       Такое заявление обижает Томлинсона, задевая его чувство любви к Гарри, но он старается не подать виду, когда смотрит на Стайлса и неловко проговаривает: «Прямо-таки ужасно…» — оставаясь непонятым для мальчишки, но до страшного очевидным для Джеммы, поэтому она только с сочувствием вздыхает, улыбаясь так, словно он мило пошутил. Но Луи не пошутил. Гарри чуть не разбил ему сердце, сам того не понимая. А Джемма, зная, как больно её другу, не может поддержать его прямо сейчас никак, кроме улыбки и попытки перевести тему.       Но ночь честнее дня, и Луи хочется поцеловать Гарри. Поцеловать, и не только. Правда в том, что он, вероятно, всё-таки хочет чего-то большего, чем то, что между ними есть. И ему больно от мысли, что Гарри не чувствует того же.       Но его переживания становятся чуть менее сильными, когда они решают посмотреть «Несокрушимых мстителей» 2006-го года, потому что Гарри пересаживается к ним с Джеммой на диван, позволяя Луи обнять себя на весь следующий час.       Томлинсону начинает казаться, что в общем и целом он готов смириться со своим местом во френдзоне, лишь бы у него была возможность обнимать этого омегу и незаметно для него, Джеммы или кого бы то ни было ещё вдыхать его природный сладковатый аромат.       Но ночь честнее дня, она не позволит Луи лгать самому себе, потому что желание поцеловать Гарри в шею не проходит, поэтому ему приходится терзать свои губы зубами.