Прошлое
– Накаджима? Эй, Накаджима? Он чувствует руку на своем плече, и дыхание на губах. Ацуши догадывается, что он совсем близко. Достаточно близко, для того, чтобы, когда он, в конце концов, заставит себя открыть глаза, Акутагава будет всего в нескольких дюймах от его лица. И это приятная мысль. Настолько, что у Ацуши кружится голова и сосёт под ложечкой. Мысль такая короткая, что Ацуши едва обращает на неё внимание. Но.. семена уже посеяны, и скоро из них прорастет саженец, если Ацуши, конечно, позаботится о нём. А при таком раскладе у него совсем нет выбора. Он всё ещё очень сонный, поэтому, когда он открывает глаза и обнаруживает губы Акутагавы так близко – если бы он наклонил голову в нужную сторону, они бы столкнулись с его собственными – единственное, что может сделать, это полностью замереть. До тех пор, пока его мозг снова не будет в состоянии обрабатывать ситуацию. – Эй, – повторяет Акутагава, тихо, чтобы не испугать Ацуши. Он ещё не знает, что у Ацуши всё дрожит внутри от одного его взгляда. – Не хочешь перебраться на кровать? А то тут не очень удобно. И тут Ацуши вспоминает, где он находится и почему. Он в комнате Акутагавы, в соседнем общежитии. Он пришёл сюда, когда, придя к себе, вдруг обнаружил носок на двери их общей с Дазаем комнаты. В последнее время они с Акутагавой часто проводят время вместе, и это неожиданно для Ацуши – ведь их общение началось с того, что он попросил Акутагаву, совершенно незнакомого человека, об услуге. И если сначала их отношения были отношениями фотографа и модели, то последнее время они определенно стали походить на друзей. Не говоря уже о странных чувствах, которые он начал замечать. Чувствах, всплывающих из самых далёких уголков бездны, которой является его сердце. Не помогает и то, что Акутагава совершенно не замечает его чувств и ведёт с ним себя так, что сердце Ацуши просто разрывается. Вот, например, прямо сейчас, когда его тёплые руки и мягкий голос будят его и предлагают свою кровать, чтобы ему, Ацуши, было удобнее. От этого у Ацуши голова идёт кругом. И он надеется, что, по крайней мере, его сосед по комнате получает удовольствие. – Нет, я.. – он запинается, поднимаясь на ноги как раз в тот момент, когда Акутагава отходит, – всё в порядке, я должен.. я пойду к себе. Он начинает искать свои вещи – он же вроде был с сумкой? Он же должен принести её с собой, раз не заходил в свою комнату. Фотоаппарат он вроде не брал? О, а вот телефон его в кармане. – Нет, я серьезно, – произносит Акутагава, – уже поздно. Ацуши замирает, прекращая искать остальные вещи в чужой комнате, и смотрит на Акутагаву. Не похоже, что тот шутит. – Мы же.. друзья, да? Разве не так поступают друзья? Друзья.. – думает про себя Ацуши, не до конца уверенный, нравится ли ему такая постановка вопроса. Он усмехается, чувствуя себя нелепо: – Я даже не называю тебя по имени, – говорит он, начиная вставать. Сумка находится у тумбы для телевизора. – Ну, так зови. Бровь Ацуши тут же поднимается: – Что? Акутагава пожимает плечами: – Я не против. Ацуши тихо выдыхает, его сердце бьётся очень быстро – это когда он стал таким нервным? – при мысли о том, что он может называть Акутагаву по имени. – Рю..носке? – шепчет он. Имя неловко и не так уж и легко сходит с языка, как, возможно, следовало бы. Но начало положено. На губах Акутагавы появляется одна из тех редких широких улыбок, что Ацуши очень рад, что осмелился произнести его. – Звучит странно, – продолжает улыбаться Акутагава, – ты говоришь как моя мама. Ацуши смеётся, закатывая глаза на комментарий Акутагавы: – Это реально странно. – Ага, – говорит Акутагава, уточняя: – это значит, что единственный человек, который когда-либо называл меня по имени, – это моя собственная мать. Я жалкий, – шутит он, смеясь над собой. Ацуши смеётся вместе с ним: – Ну, вот что получается, если всю жизнь быть таким замкнутым. – Ага, замкнутый, да ещё и эта фарфорово-белая кожа. – Ты похож на труп. – Очень красивый труп, – веселится Акутагава, подталкивая Ацуши в бок, – не так ли, господин фотограф? Ацуши уже смеётся в голос. Что ж, с этим не поспоришь.. – Да если бы я знал, что моё приглашение стать моей моделью вскормит твоё самомнение до таких гигантских размеров, я бы тебя никогда не попросил. Он встает и шагает к своей сумке возле телевизора. Акутагава идёт за ним. – Эй, ты сам попросил меня, так что теперь нет пути назад – возражает Акутагава, – и куда ты идешь? Я же говорю, ты можешь остаться. – Акута.. – Зови меня Рю, – перебивает он, – мне всегда хотелось, чтобы кто-нибудь называл меня сокращённым именем. Ацуши моргает. Он честно пытается сдержать бушующе-бурлящее чувство в груди при мысли о том, что он единственный человек, который может так звать Акутагаву. – Хорошо, Рю, – он делает паузу, потому что его сердце снова замирает, – уже поздно, и Дазай с Чуей, наверное, уже закончили.. – Это спорно. – .. и я ценю твою доброту, но мне не стоит злоупотреблять гостеприимством. Ацуши уже сжимает в руках свою сумку, ожидая, когда Акутагава, наконец, смирится и позволит ему вернуться домой. Он надеется, что на улице не слишком холодно, ведь он не взял с собой куртку. – Мне нравится, – говорит Акутагава. – ?? – Моё имя, – уточняет Акутагава, – ты произносишь его мило. Ацуши ослабляет хватку на своей сумке: – О.. Он чувствует, как приливает кровь к щекам и очень надеется, что Акутагава не заметит, как он краснеет. – И ты прав, уже поздно, – говорит Акутагава, забирая у Ацуши сумку и ставя её обратно на пол, – и это ещё одна причина, почему ты должен остаться до утра. – Ну, теоретически уже утро. – Тогда пока солнце не взойдёт. Без разницы. Ацуши пристально смотрит на Акутагаву. Он выглядит немного уставшим, возможно, потому что было три часа ночи, и если бы не Ацуши, то он бы, наверное, уже спал. Тот факт, что Акутагава не спит сейчас из-за него, рождает в груди чувство вины. – Ты не отпустишь меня, да? Акутагава ухмыляется: – Не-а, – смешно тянет он "а". Ацуши смотрит на него, просто чтобы дать Акутагаве возможность отпустить его, если он захочет. Но он не хочет. – Хорошо, – вздыхает он, – но спать я буду на диване. Мне неудобно выгонять тебя из собственной кровати. Акутагава хмурит брови: – С чего бы тебе выгонять меня из моей кровати? Она достаточно большая, и мы оба прекрасно поместимся на ней. Глаза Ацуши расширяются, рот приоткрывается, и он не успевает сдержаться, чтобы не выдать свою реакцию. Делить постель с Акутагавой – это то.. О, он слишком устал, чтобы думать об этом прямо сейчас. – Ну, уж нет! – восклицает он, и голос его звучит неожиданно высоко, – я прекрасно высплюсь на диване! Он даже возвращается на диван и ложится в ту же позу, каким его нашёл Акутагава. – Видишь? Акутагава с подозрением смотрит на него. – Ладно, – говорит он, решив не комментировать действия Ацуши, – тогда давай я принесу тебе одеяло. Ацуши улыбается: – А вот на это я согласен, спасибо! Когда Акутагава возвращается с одеялом, Ацуши тут же накрывается им, зарываясь в него с головой. – Спокойной ночи.. Ацуши, – произносит Акутагава. Его имя из губ Акутагавы звучит непривычно. Непривычно, но.. приятно. – Спокойной ночи, Рю, – в этот раз без труда произносит он. Ему интересно, как звучит его голос в ушах Акутагавы. Проснувшись на следующее утро с больной спиной, он жалеет, что отказался от предложения разделить с Акутагавой постель.Настоящее
Солнце будит Ацуши. Он в машине, шея его ужасно затекла из-за неудобного положения. Он потягивается и зевает, понимая, что Акутагавы рядом нет, а машина припаркована на заправке. Ну, хоть что-то хорошее.. Он оглядывается и, не замечая нигде Акутагаву, решает, что ему тоже следует размять ноги. Дверца машины с глухим стуком закрывается, когда он выходит. Солнце сразу начинает жечь кожу, и он бежит в тень. Ацуши быстро добирается до туалета и заходит внутрь. В туалете он делает свои дела, моет руки и достает телефон, предполагая, что Акутагава не вернется ещё как минимум пару-тройку минут. – Тебе лучше удвоить обещанную мне сумму, – говорит Ацуши Дазаю, прислонившись к стене. В туалете больше никого не было. – Хей, Ацуши! Как поездка? – Ой, даже не шути об этом, – закатывает глаза он, усмехаясь и скрещивая руки на груди, – и я не шучу! Твой друг – просто кошмар. – Мой друг – твой бывший парень, – напоминает ему Дазай. – И это была ужасная ошибка! Я не могу поверить, что встречался с ним, – восклицает Ацуши, – как я вообще умудрялся терпеть его, ведь каждый раз, когда я смотрю на него, он меня дико бесит. – Ну-у, ты делаешь это уже пять часов. – Вообще-то шесть, – поправляет его Ацуши, – и всё это время я спал. А впереди ещё десять! Ума не приложу, как пережить их. Он слышит, как Дазай хохочет на другой стороне линии, смех его немного раздражает Ацуши. – Ох, Ацуши, – начинает Дазай, – я уверен, что он не так уж и плох. – Попробуй отправиться в шестнадцатичасовое путешествие с одним из своих бывших, а потом посмотрим, насколько ты останешься адекватным, – продолжает спорить Ацуши. – Туше. Ацуши закатывает глаза: – Наверно, мне нужно было просто прокатиться на синкансэне. – И потерять 30 тысяч йен? Я так не думаю. Ацуши стонет, поворачиваясь, чтобы прислониться головой к стене туалета, но вдруг понимает, что стена, наверно, грязная, и полностью отлипает от неё. – В любом случае, тебе лучше удвоить мою оплату. – После регистрации брака будет открытый бар, коктейли будут твоей доплатой. Ацуши усмехается: – Да пошёл ты.. – Я тоже люблю тебя, Ацуши, – снова смеётся Дазай. Он вешает трубку. Можно было догадаться, что звонок Дазаю вызовет у него только ещё большее раздражение. Он выходит из тени туалетов и щурится от солнечного света. Когда он подходит к машине, то видит, что Акутагава с бумажным пакетом в руках уже почти садится внутрь. – Я прихватил перекусить, потому что ехать ещё долго, – говорит Акутагава, когда они оба садятся в машину. Он достает чашку с лапшой быстрого приготовления и бросает бумажный пакет на заднее сиденье. – Держи, – он передаёт стаканчик Ацуши, – в подстаканнике рядом с тобой есть термос с горячей водой. Можешь поесть, когда проголодаешься. Акутагава не смотрит на него, пока говорит. Его глаза устремлены на дорогу, когда он начинает выезжать обратно на шоссе. Ацуши не отвечает, всё ещё раздраженный разговором с Дазаем. Он смотрит на стаканчик с лапшой и видит на этикетке отметку: «неострая». Я уверен, что он не так уж плох, – насмешливый тон Дазая прерывает его мысли. Он качает головой. Не стоит думать о чём-то – или о ком-то – лучше, чем оно есть на самом деле. Или лучше, чем оно кажется.Прошлое
Люди выглядят по-другому, если смотреть на них через объектив камеры. По крайней мере, так считает Ацуши. И нет, это не значит, что люди меняются, когда их фотографируют. Наоборот, Ацуши стремится к тому, чтобы его объекты были представлены как можно более "сырыми". Он просто хочет показать их в другом свете, в новом ракурсе. И Ацуши смотрит на них по-другому. Взгляд его отрегулирован под таким углом, под которым он хочет их видеть, или, скорее, как они хотели бы, чтобы их видели. То же самое он чувствует и сейчас, когда смотрит на Акутагаву через объектив, глядя и вниз, и по сторонам, сразу на всё, что окружает Акутагаву, стоящего в свете заходящего на заднем плане солнца. Уже вечереет, небо клонится к ночи, звёзды только-только начинают появляться. Он щёлкает камерой. Акутагава даже не вздрагивает. – Думаю, мы закончили, – говорит он, выключая фотоаппарат и позволяя ему повиснуть на шее. Акутагава поднимает взгляд от земли: – Уже? Ацуши прикусывает губу: – Ага. Он кладет камеру в сумку и встает с травы, на которой сидел. С этой позиции Акутагава выглядит таким маленьким на фоне огромного поля кампуса. Ацуши мысленно делает заметку, что в следующий раз, когда они будут фотографировать тут, нужно будет попробовать запечатлеть Акутагаву именно так. – Хочешь перекусить? В итоге они идут в ближайший суши-бар, который был печально известен в кампусе тем, что там подавали васаби с совершенно убойным вкусом, а также дешёвые, но хорошо приготовленные сашими. Они садятся недалеко от стойки, где можно наблюдать, как повара готовят еду. – Не ожидал, что это будет так быстро, – говорит Акутагава, как только они сделали заказ, двигая туда-сюда подставку с деревянными палочками для еды, которую им поставили на стол. – Не люблю долгие съемки – улыбается ему Ацуши, – к тому же я хотел сделать всего несколько снимков тебя на фоне заката. А небо уже стало темнеть. Он делает глоток воды. – О, – говорит Акутагава, – значит, нам придется туда вернуться? Ацуши делает ещё один глоток и ставит стакан. – Наверно, – пожимает плечами он, – сначала я просмотрю, что получилось сегодня. Если мне понравится, я скажу тебе. Акутагава кивает: – Ладно, – и делает паузу, тоже отпивая воду, – слушай.. Ты уверен, что хочешь, чтобы я снова пришёл? Скажу честно, я понятия не имел, что я там делаю. Их заказы приносят как раз в тот момент, когда Акутагава задаёт вопрос. Он говорит спасибо официантке, которая ставит их заказ, и снова смотрит на Ацуши. – Ты отлично справился, – не соглашается Ацуши, – ты был немного зажат, но это нормально, ведь я заставил тебя это делать. – Да, и я до сих пор не понимаю, почему, – говорит Акутагава, откусывая кусочек сашими, – какая там у тебя тема? Ацуши еле проглатывает свой маки: – Естественный свет. Я планировал фотографировать каждый час, но это было бы слишком долго. Он делает новый глоток воды, наблюдая за тем, как Акутагава обдумывает свой ответ. Он слышит, как позади него повара орудуют ножами. – А почему обязательно должна быть модель? – спрашивает вдруг Акутагава. Ацуши хмыкает: – Мне кажется, что свет выглядит по-другому, когда он находится на фоне каких-то объектов. То есть, я не могу просто сфотографировать солнце и сказать: на снимке свет. Даже если на фото будет солнце, понимаешь? Что-то ещё должно быть на фотографии, чтобы сделать свет заметным, иначе это просто фотография солнца. Он откусывает ещё один кусочек маки. – Понятно, – кивает Акутагава, – тогда почему я? Ацуши молчит. Это хороший вопрос. Он не может ответить на него прямо. По сути, они с Акутагавой всё ещё не друзья. Максимум – знакомые. Акутагава не обязан был помогать ему, а Ацуши обычно не просит кого-то позировать для него, если человек сам не проявляет интерес. Он полагает, что ответ в том, что Акутагава был единственным человеком, с которым ему комфортно. Ему комфортно работать с Акутагавой. Нет, у него, конечно, есть приятели, но он не хочет быть ничем обязанным им. К тому же смотреть часами на них во время монтажа было бы для Ацуши сущей пыткой. А Акутагава просто.. Он был новым студентом в ацушином классе искусств, и был там Акутагава только потому, что ему нужны были баллы. А заниматься ради зачётов чем-то, что связано с точными или гуманитарными науками ему не хотелось. Акутагава был человеком, с которым он обедал, когда никого из его друзей не было рядом. Человеком, который был достаточно мил, чтобы иногда приносить ему кофе перед началом занятий, потому что однажды он случайно купил лишний стакан, и это вошло в привычку. Он знаком с ним всего два месяца, и почти ничего о нем не знает, но Акутагава – первый человек, встретившийся в университете (не в средней школе), которого он хочет назвать своим другом. И ему очень хочется придумать причину, чтобы проводить с ним больше времени. И просьба позировать ему, стать его моделью, если честно, была просто предлогом. – Я не знаю, – говорит он, – мне нужна была модель, а ты согласился. Всё просто. Он пожимает плечами. Возможно, всё действительно вот так вот просто. Акутагава кладёт в рот последний кусочек сашими и говорит: – Ясно. Ацуши, не глядя на свою тарелку, доедает маки, макая ролл в васаби, и уже думает о том, что он будет делать, когда вернётся в общежитие. Как вдруг.. Блядь.. – Накаджима? – вскрикивает Акутагава, когда Ацуши заходится в приступе кашля. – Ты в порядке? Тебе нужна.. – Воды, – хрипит Ацуши, кашляя, – твою мать.. Акутагава подает ему воду. Он сразу же выпивает её и, продолжая кашлять, просит ещё один стакан. – Ты в порядке? Он краснеет, его грудь вздымается, а горло горит. – Чёрт, – говорит он сквозь кашель, глотая воду. Он кашляет ещё несколько раз, прежде чем сказать: – Я норм.. – кашель, – я.. порядке, я просто.. – кашель, – .. случайно сунул в рот слишком много их знаменитого васаби. – Ты уверен? – спрашивает Акутагава, протягивая ему ещё один стакан воды. Ацуши кивает: – Да, я просто... – снова кашель, – я не очень хорошо переношу острую пищу. – Ясно, – говорит Акутагава, – буду иметь в виду. Ацуши усмехается, его глаза слезятся: – Зачем? Его кашель постепенно сходит на нет, но на всякий случай он выпивает ещё один стакан воды. Горло горит. – Ну, у нас ведь будет ещё одна съемка, верно? – интересуется Акутагава, – и мы снова поужинаем вместе. Ацуши опять глотает воду: – Ага, – отвечает он, даже не задумываясь. – Никакой острой пищи, – повторяет Акутагава. Ацуши кивает: – Никакой острой пищи.Настоящее
Сегодня беззвёздное небо, отмечает Ацуши, когда они едут по скоростной магистрали. Единственный свет исходит от других машин и уличных фонарей. Похоже, скоро пойдёт дождь. Акутагава молчит, сосредоточив взгляд на дороге, чего, собственно, Ацуши и ожидал. Такое привычно зрелище, которое почти стёрлось из его памяти: они часто ездили ночью в разные места, когда были парой. Только, конечно, не в такой гнетущей тишине, как сейчас. Однако он не против этой тишины, тем более что сам предложил это ещё в начале пути. К тому же он был занят перепиской со своим менеджером. Ему предложили пройти собеседование в журнале. Им понравились работы, которые он им отсылал, и, если всё пройдет хорошо, он может найти постоянную официальную работу, поскольку они искали фотографа. Всё, что ему нужно было сделать, это прислать впечатляющее портфолио, которое уже почти готово. У него было хорошее предчувствие. – Ты переписываешься со своим парнем? – Акутагава нарушает молчание, продолжая смотреть на дорогу. – Что? – переспрашивает недоумённо Ацуши. Акутагава пожимает плечами: – Ты выглядишь счастливым. Ацуши даже не заметил, что улыбается своему телефону. И он не знал, что Акутагава тоже видит его улыбку. Он даже не заметил, что Акутагава вообще на него смотрит! Он кривит губы: – Это не твоё дело. Мои переписки тебя не касаются. Он убирает телефон и скрещивает руки на груди. – Я просто спросил, – спокойно говорит Акутагава, – не думал, что простой вопрос тебя так заденет. Ацуши едва сдерживает себя и, чтобы не повысить голос, медленно вдыхает. – Слушай, мы вынужденные попутчики, – напоминает Ацуши, – я думал, мы это уже выяснили. Акутагава кивает: – Выяснили. Я тоже не хочу здесь быть. Просто подумал, что мы могли бы хотя бы один раз поговорить, не вцепляясь друг другу в глотки. – И ты подумал, что спрашивать о моей личной жизни – хорошая тема для разговора? Акутагава вздыхает: – Извини, повторюсь, я не думал, что этот вопрос так заденет тебя, – он молчит секунду и продолжает: – ладно, ты не обязан мне рассказывать, если не хочешь. Прости. Он по-прежнему не смотрит на него. Даже взгляд не кидает в зеркало заднего вида. И Ацуши не знает, почему его это так раздражает. Он усмехается: – О, так ты всё-таки умеешь извиняться.. Это, наконец, привлекает внимание Акутагавы. Он на секунду бросает взгляд на Ацуши, нахмурив брови. – О чём это ты? – спрашивает он. Ацуши пожимает плечами: – Да так, ни о чём. Просто рад видеть, что твой чертовски – чрезмерно – гордый характер хоть немного изменился в лучшую сторону. Он понимает, что это так мелочно, но, блядь, это ведь Акутагава, а Акутагава всегда играючи заставлял Ацуши вести себя крайне – крайне – неразумно. Он видит, как Акутагава глубоко вдыхает, пытаясь успокоиться, и Ацуши испытывает мстительное удовлетворение, что всё-таки вывел его из себя. Что не только он не удержался и вспылил. – Где же ты растерял свою цивилизованность и зрелую вежливость? – спрашивает, хмыкнув, Акутагава. – Ну, может быть, если бы ты не спрашивал о.. – Господи, Ацуши, если ты не хочешь, чтобы я с тобой разговаривал, просто скажи. Не нужно нападать на меня каждый раз, когда я открываю рот. Акутагава смотрит ему прямо в глаза. Ацуши уже забыл, каково это – быть единственным в поле зрения Акутагавы, будто для Акутагавы в целом мире ничего больше не существует. Конечно, раньше Акутагава не смотрел на него с таким гневом, но снова быть в центре его внимания – это реально застаёт его врасплох. – Да без проблем, – произносит Ацуши, приходя в себя, – я не могу смотреть на тебя, не вспоминая всего, что произошло. И меня это бесит, так что не заговаривай со мной без необходимости. Акутагава качает головой: – Ты ведешь себя так, будто я во всем виноват. – Ты бросил меня, – напоминает ему Ацуши. – А, снова ты об этом? – Акутагава закатывает глаза, – хватит уже. Если бы ты.. Он не успевает закончить, потому что слышит громкий хлопок, заставляющий его отвести взгляд от Ацуши. Машина медленно сворачивает на обочину и останавливается. Если бы тишина могла быть громкой, то она звучала бы именно так. – Блядь, – выдыхает Акутагава, ударяя рукой по рулю. – Блядь,– вторит ему Ацуши. Он надеется, что дождя всё-таки не будет.Прошлое
– Куда мы едем? Ацуши спрашивает с задорным блеском в глазах, и Акутагава думает, что сегодня, пока они едут сквозь ночь, этот блеск особенно яркий. Он точно знает, что тот взволнован, потому что Ацуши не умеет скрыть ни одной своей мысли, выражая её всем телом. Так искренне и честно. Он видит, что Ацуши возбуждён – он постукивает пятками и с интересом оглядывается по сторонам, как собака посреди парка. И Акутагаве требуются неимоверные усилия, чтобы скрыть широкую улыбку, которая вот-вот заползёт на его губы. Он всё-таки позволяет себе задорно ухмыльнуться, глядя на пассажирское сиденье, чтобы обнаружить, что Ацуши не сводит с него глаз. Он видит луну, отражающуюся в глазах Ацуши. – Увидишь, – говорит он загадочно и смеётся над несчастным стоном Ацуши, отчасти чтобы поддразнить своего парня, а отчасти потому, что не хочет говорить раньше времени. Они скоро приезжают, хотя он догадывается, что Ацуши наверняка показалось, что прошло несколько часов. Как только Акутагава паркует машину, он тут же выскакивает из неё. Акутагава не следует за ним, вместо этого он ждёт реакции Ацуши. Он привёз его к обрыву, который обнаружил пару недель назад, когда заблудился по дороге в университет. Он тогда проезжал мимо, солнце почти опустилось, и ему стало интересно, как будет выглядеть ночное небо с такого ракурса. Ему подумалось, что, возможно, Ацуши тоже хотел бы на это посмотреть. И сейчас единственное, что он может, это смотреть на Ацуши, который как раз остановился, чтобы полюбоваться открывшимся перед ним видом; сейчас он выглядит таким маленьким на фоне бескрайних просторов ночного неба. Акутагава уже подумывает оставить его так, чтобы не нарушать покой, в котором пребывает Ацуши, любуясь открывшимся видом. Это тихая, какая-то ласковая тишина, которая заставляет Акутагаву почувствовать тепло в сердце. И это немного больно, но в то же время так утешающе. Тихий стук захлопывающейся дверцы машины разрушает волшебство, Ацуши поворачивается к нему лицом.. и внезапно звезды даже не идут ни в какое сравнение с его взглядом. – Что это? – тихий, неверящий выдох срывается с его губ. Акутагава медленно подходит к нему, боясь заговорить, словно боится испортить шедевр неверным мазком. Но Ацуши хватает его за руки, притягивая к себе, словно говоря: не бойся, давай нарисуем это вместе. – Я подумал, что тебе понравится вид, – улыбается Акутагава, – не зря же я просил взять с собой фотоаппарат. До Ацуши наконец доходит, он быстро достает из сумки фотоаппарат. Тихое жужжание наполняет ночь, когда камера включается. Щелчок. Мгновенная вспышка заставляет Акутагаву прищуриться, когда Ацуши делает снимок, направляя камеру прямо на него. – Ой, – пугается Ацуши, опуская камеру, – прости, забыл выключить вспышку. – Что ты делаешь? – щурясь, спрашивает Акутагава. Ацуши, искренне сбитый с толку, поднимает бровь: – Фотографирую тебя. Акутагава замирает. И Ацуши делает ещё один кадр. Он как раз просматривает фотографии, когда Акутагава издает смешок, придвигается ближе к своему парню. Он берёт его за руку, заставляет Ацуши опустить камеру и посмотреть ему в глаза. Я думаю, что люблю тебя.. – вот что хочется ему сказать, но он останавливает себя. Он очень боится разрушить этот момент. Такой ужасно хрупкий для таких признаний. Вместо этого он целует Ацуши, ласково и неуловимо. Приглашая, а не настаивая, словно смущённо спрашивая: можно? Ацуши сжимает руку, обнимающую его за плечи, и улыбается, отвечая на его поцелуй: тебе не нужно спрашивать. Акутагава отрывается от мягких влажных губ, отпуская Ацуши, и тот достаёт фотоаппарат, чтобы запечатлеть небо. Он думает, что может отдать Ацуши звёздам на эту ночь. При условии, что он вернется к Акутагаве домой, когда они закончат.Настоящее
– На самом деле я не шутил насчет увеличения моей оплаты. – Господи Иисусе, Ацуши, сейчас час ночи.. – Вот именно! – Ацуши прижимает руку к боку, внезапно ощутив ночной холод. Он слышит, как Дазай вздыхает на другой линии, шепча что-то вроде: "Ничего страшного, возвращайся спать". Ацуши догадывается, что это Чуе. – Пожалуйста, скажи, – интересуется Дазай, – что заставило тебя позвонить мне в такое время и это прямо перед моей свадьбой? Ацуши бросает взгляд на Акутагаву, присевшего на корточки и осматривающего повреждения. – Мы прокололи колесо, – говорит Ацуши Дазаю, – не знаю, есть ли у него запасное. – И зачем ты сообщаешь это мне? – он слышит, как Дазай делает глоток воды. – Потому что это твоя вина, – многозначительно говорит Ацуши. – Эй, это не я забыл проверить шины. – Да иди ты, – бормочет Ацуши, потому что ему больше нечего сказать. Он слышит смешок Дазая: – Мне позвонить в автосервис? Ацуши вздыхает: – Я не знаю, я позвоню тебе, когда мы починим колесо. – Будь лапочкой, Ацуши. Ацуши усмехается, нажимая на красный кружок и убирая телефон в карман. Он подходит к Акутагаве, который наконец-то встаёт после проверки шин. Они остановились на обочине скоростной автомагистрали. Десятки машин проезжают мимо, и водители даже не смотрят в их сторону. Уже поздно и холодно. Ацуши просто хочет спать. – Ну как? – спрашивает он, стараясь, чтобы его голос не звучал нетерпеливо, хотя ему реально не терпится. Акутагава набирает что-то на своем телефоне: – Спустило колесо. У меня нет запаски. Мы могли бы позвонить кому-нибудь, но сейчас час ночи, а мы у черта на куличках, так что нам придется подождать до утра. Правда, недалеко отсюда есть мотель, так что мы могли бы переночевать там, а завтра вернуться. Он лаконичен, как и всегда. Ацуши никогда не мог понять, как ему удаётся быть таким непробиваемо спокойным в подобные моменты. – Мотель? – Ацуши недовольно поджимает губы, – почему бы нам просто не поспать в машине? Акутагава убирает телефон: – Ты можешь спать в машине, а я направляюсь в мотель. Там есть душ. Он снова открывает дверцу машины, хватает одну из своих дорожных сумок и вытаскивает её из машины. И прежде чем Ацуши успевает среагировать, Акутагава уже уходит, засунув руки в карманы, совершенно не обращая внимания на то, идёт ли Ацуши за ним или нет. Ацуши кусает губы. По какой-то причине вид удаляющегося Акутагавы возмущает его. – Кто сказал, что я буду спать в машине? – бурчит он себе под нос и следует за Акутагавой. – Это твоя вина, так что ты платишь за номер! – Мы вычтем плату из лишних денег, которые Дазай дал на бензин. В мотеле пахнет сигаретами и дешёвым пивом. – Комнату на двоих? В вестибюле курит мужчина. Он похож на сторожа, у которого, может быть, перерыв, и он сидит на одном из диванов, стоящих в холле. А может быть, просто бездельничает на работе. В конце концов, сейчас почти два часа ночи. – Да, – он слышит ответ Акутагавы администратору. Прямо в мотеле есть небольшой алкогольный магазинчик, открытый круглые сутки, и Ацуши догадывается, что гости этого мотеля – частые его посетители. – С двумя кроватями? – Д.. – Да, – резко вмешивается Ацуши, игнорируя взгляд Акутагавы,– да, пожалуйста. Номер с двумя отдельными кроватями. Администратор на мгновение бросает взгляд на Акутагаву, прежде чем сказать: – Хорошо. После этого Ацуши замолкает, предпочитая пялиться на бездельничающего сторожа, курящего посреди вестибюля. Наверно, в мотеле остановилось не очень много людей, учитывая, что он находился у черта на куличках. Ацуши не знает, где именно они находятся, но это определенно далековато от Кагосимы, где расположен нужный им порт. Сторож тушит сигарету о диван, и часть Ацуши жалеет, что он не остался в машине. – Держи, – окликает его Акутагава, вручая ему ключ от их комнаты, – наша на втором этаже, номер комнаты указан на брелоке. Я приду чуть позже. Ацуши успевает только схватить ключ из его рук и кивнуть: – Ладно. Куда ты... Акутагава даже не дает ему закончить фразу. Он разворачивается и уходит, оставляя Ацуши одного. Ацуши пару секунду смотрит ему вслед, потом вздыхает, решая полностью игнорировать бывшего. Качая головой, он идёт к лестнице, чтобы найти их комнату. Комната такая же простая, как он и предполагал. Ни телевизора, ни холодильника. Только две кровати, тумбочка между ними и дверь, ведущая в ванную. Он сразу же направляется туда. Душ – это хорошая идея. Выйдя из душа, он застает Акутагаву в комнате. Он лежит на кровати, вытянув ноги и прислонившись к спинке кровати. В его руках бутылка пива, которую, как догадывается Ацуши, он не выпускает из рук с тех пор, как купил её внизу. У его ног стоит пакет с такими же бутылками. Они не говорят, потому что – естественно – с чего бы им это делать? Но Ацуши с трудом пытается оторвать взгляд от Акутагавы. Который тоже не сводит с него взгляд. На акутагавиных щеках уже появился легкий румянец. – Хочешь выпить? – Акутагава первым нарушает тишину. – Да, давай, – не особо раздумывая, соглашается Ацуши. Бутылка звякает, когда Акутагава вытаскивает её из шелестящего пакета, молча открывает её и передает Ацуши. Ацуши делает глоток, направляясь к своей кровати. Они молча потягивают своё пиво. Секундная стрелка мерно отсчитывает время. Ацуши не знает, перевалило ли уже за три часа ночи, но спать не хочется. Когда Акутагава берёт ещё одну бутылку, он понимает, что тот чувствует то же самое. Ацуши смотрит на Акутагаву, когда тот делает глоток. Серые – пустые – глаза смотрят прямо, в стену. Ацуши задается вопросом: о чём он сейчас думает? И он ничего не может с собой поделать – у него руки так и чешутся схватить фотоаппарат, и он не знает, почему. – Не знал, что ты полюбил пиво, – хрипло произносит Ацуши, прежде чем успевает себя остановить. Наверно, недостаток сна так влияет на него. Или алкоголь. Акутагава переводит на него взгляд, вскинув брови. Но отворачивается, делая ещё один глоток пива, как только они встречаются глазами. – Я и не полюбил, – отвечает он, – но ведь прошёл год с того момента, как мы расстались, так что не удивительно, что ты этого не знаешь. Но я удивлён, что ты помнишь, что я не люблю пиво. Ацуши хмурит брови, глотая горчащий на языке напиток: – И что это значит? Акутагава хмыкает, и этот звук кажется таким легкомысленным, что Ацуши начинает злиться, раздраженный тонким комментарием. – Ничего, – отвечает Акутагава. Ацуши качает головой, ставя свою бутылку: – Нет, погоди. Что?.. – Ацуши.. – Что, блядь, это значит? – он всем корпусом поворачивается к Акутагаве, – мы не расстались, это ты порвал со.. – Я порвал с тобой, да. Я в курсе. Но ты хоть раз задумывался, по какой причине? Лицо Ацуши вспыхивает, и он делает глубокий вдох: – Нет. Нет, я не знаю причину, – признаётся он, – но я помню, что ты начал отдаляться от меня. Избегать. Вести себя так, как будто меня вообще не существует, хотя я был твоим парнем. А теперь, блядь, объясни, что всё это значит? Наверно, ему не следовало пить. У него начинает кружиться голова, и он перестаёт контролировать себя. Он говорит о том, о чём завтра утром очень – он точно знает – пожалеет. – Ты понятия не имеешь, каково это было – быть твоим парнем, Ацуши, – говорит Акутагава, делая глоток, – идеальный Накаджима Ацуши и его непревзойденный талант и блестящий ум. О, а вот и его парень, напомни, кто он, блядь, такой? Ацуши кривит губы: – Ты ревновал? – Нет, Ацуши. Я был не уверен! – восклицает Акутагава, наконец, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, – ты был на пути к тому, чтобы стать кем-то великим, и я понятия не имел, будешь ли ты всё ещё хотеть быть со мной. Поэтому я решил уйти до того, как ты бросишь меня, понятно? Ацуши вспоминает все его сообщения, оставленные без ответа, пропущенные телефонные звонки, пустую кровать по возвращении домой. Он помнит неискренние улыбки, невысказанные слова, свои неопределенные мысли. Он помнит, как прыгал до потолка от радости, потому что Акутагава сам позвонил ему, думая, что они наконец-то смогут провести время вместе, но в ответ услышал лишь извинения. – Я больше не могу с тобой встречаться, – сказал тогда Акутагава, опустив голову. А Ацуши смотрел и не узнавал его лица. И это убивало Ацуши – почему Акутагава не может посмотреть ему в глаза, если расстаётся с ним? Ацуши встает с кровати, подходит к Акутагаве и забирает его бутылку. Акутагава смотрит на него, нахмурив брови, рука его снова тянется к бутылке, но Ацуши заговаривает: – Почему ты не рассказал мне? – спрашивает он, чувствуя, как пересыхает его горло, – почему ты просто не поговорил со мной? Акутагава сглатывает, вставая с кровати и равняясь с Ацуши. – Потому что это ничего бы не изменило, – говорит он, а потом забирает своё пиво у Ацуши и уходит. – Я буду спать в машине. Не понимаю, как я мог допустить мысль, что смогу провести целую ночь с тобой в одной комнате. Дверь закрывается с тихим стуком, и именно тогда Ацуши понимает, что всё это время пристально смотрел на Акутагаву. Он задается вопросом, а сколько раз уже он видел удаляющуюся фигуру Акутагавы. Он задается вопросом, а наступит ли время, когда вид уходящего Акутагавы – когда он увидит это в следующий раз – не будет дарить столько боли.. Ацуши потирает пальцами уставшие глаза. Ему нужно поспать.Прошлое
– Тебе обязательно идти? Утро. Уже бог знает сколько времени, а Акутагава всё ещё лежит на кровати рядом с Ацуши. Не так часто Ацуши удается видеть Акутагаву в своей постели, потому что их графики редко совпадают, да ещё и Ацуши постоянно чем-то занят. И это утомительно. Он всё время на ногах, стараясь удержать в голове все дела, которые он сделал. И о-очень длинный список того, что нужно сделать. Поэтому он позволяет себе на мгновение притормозить. Всего на секунду. Акутагава лежит на боку, на его лице появляется лёгкая улыбка, когда он смотрит в глаза Ацуши. Ацуши протягивает руки, обхватывает ладонями лицо своего парня, и поглаживает его щёки. Ну, просто потому, что может. Он мог бы привыкнуть к этому. – Может быть, – шепчет, улыбаясь, Акутагава, – ты дашь мне повод остаться? Ацуши мычит, прислоняясь к руке Акутагавы и закрывая глаза. Он придвигается к своему парню, обвивая рукой его талию, чтобы притянуть его ближе. – Хм.. У меня есть пиво. – Я не люблю пиво. Ацуши хватается за грудь, драматично закатывая глаза: – О, тогда как мне заставить тебя остаться? Акутагава смеётся над его «талантливой» игрой, наклоняя свое лицо ближе к лицу Ацуши, чтобы соприкоснуться их носами. – Кажется, у меня есть идея, – шепчет он прямо в ацушины губы. Ацуши смеётся, чувствуя, как его щёки начинают пылать. А когда Акутагава наклоняется, он целует акутагавину улыбку. Он будет здесь, рядом с ним, в его объятиях. Когда наступит поздняя ночь, они будут только вдвоем. И им не нужны никакие поводы, чтобы остаться вместе. Им не за что держаться, кроме самих себя и друг друга. И этого достаточно. Ацуши этого достаточно.Настоящее
Ацуши просыпается с головной болью. Когда он смотрит на часы, расположенные поперек кровати, они показывают 23:37. Он проспал слишком много. Со стоном спихивая себя с кровати, он чувствует себя так, словно его тело весит как двухтонная акула, и плетётся к двери ванной. – О, ты готов, – Акутагава появляется с сумкой в руках, одетый в те же джинсы и рубашку, что и вчера, – я быстро приму душ, а ты можешь идти к машине. Я оплатил комнату. Кстати, машина починена. Акутагава даже не смотрит на него, когда проходит мимо, закрывая за собой дверь ванной. Как будто прошлой ночи вообще не было. У Ацуши мелькает мысль открыть дверь и потребовать объяснений, но он решает этого не делать. Вместо этого он выходит из комнаты мотеля, направляется прямо к машине и сидит там в тишине. Акутагава приходит через несколько минут. – Всё нормально? – интересуется Акутагава. Голос его слишком спокоен. Слишком. И Ацуши начинает думать, что произошедшее прошлой ночью он выдумал в своем пораженном алкоголем мозгу. – Д-да, – еле давит он из себя и пристёгивается. Акутагава тут же заводит мотор, и машина трогается с места. Ацуши хочется горько рассмеяться. Он привык к тому, что Акутагава мало говорит. Акутагава вообще не из тех, кто слишком много болтает. Но это просто смешно! Неужели он на самом деле решил притворяться, что ничего не произошло? Или он забыл? В конце концов, он действительно выпил. Но Ацуши уверен, что Акутагава не был пьян. А может, он выпил, когда ушел из мотеля? Тогда почему он не выглядит так, будто у него похмелье? – Я не знал, что ты так себя чувствовал, – наконец говорит Ацуши, не в силах больше сдерживаться, – я о прошлом разговоре. Он видит, как Акутагава смотрит на него в зеркало заднего вида, но сразу отводит взгляд, когда их глаза встречаются. Кажется, последние 12 часов он делает это чаще обычного. – Может, мы не будем говорить о расставании? – спрашивает Акутагава, полностью игнорируя комментарий Ацуши, – это произошло. Почему мы всё ещё обсуждаем его? – Потому что мы никогда по-настоящему не говорили об этом, – противится Ацуши, – если бы ты просто поговорил со мной тогда.. – Ацуши.. – ..может быть, мы могли бы всё уладить, и.. – Пожалуйста.. – .. мы бы нашли выход. Могли бы.. – Ацуши!! Он замолкает, когда Акутагава повышает голос. Наступает тишина. Звук мотора – это единственное, что он слышит. – Ты бы ушёл в любом случае, – тихо говорит Акутагава, – послушай, всё могло бы закончиться лучше, да.. но, в конце концов, должно было закончиться. Ацуши не может заставить себя заговорить. Ему негде найти в себе прежнюю энергию для отстаивания своих аргументов. Он даже не может вспомнить, что пытался сказать. – Знаешь, я рад, что мы расстались, – заявляет Акутагава таким тоном, будто больше не планирует говорить об этом, – так лучше. Мне так лучше. Тогда, в их далёком прошлом, молчание Акутагавы было успокаивающим, лёгким. Спокойным и непринужденным. Не таким, как сейчас. Ацуши кажется, что он застрял в глубокой яме с водой, не в силах сдвинуться с места, в которое сам себя загнал. И не за что ухватиться, чтобы не утонуть окончательно. Ацуши сглатывает, но застрявший в горле ком не исчезает. Во всяком случае, не полностью. – Может быть, так оно и есть, – говорит Ацуши, и, отвернувшись, он больше не смотрит в боковое зеркало. Ему невыносимо смотреть на Акутагаву сейчас. Не тогда, когда он чувствует то же самое, что и при расставании. Не тогда, когда он вспоминает то, что, как ему казалось, он уже забыл. Остаток пути они проделывают в гробовом молчании.Прошлое
Ацуши никогда раньше не чувствовал себя таким беспокойным. Краем глаза он замечает, что часы показывают без пятнадцати одиннадцать – то время, когда он встает и задвигает стул за маленький письменный стол, стоящий в своей комнате, бросая почти законченную курсовую работу, чтобы продолжить уже на следующий день. Ему следовало бы отправиться в ванную, почистить зубы и умыться. Лечь, лениво полистать свой телефон, ни о чем не заботясь, и устроиться поудобнее под своим пуховым одеялом. Оно было у него, сколько он себя помнил, и он не мог без него заснуть. Ацуши знает, что всё перечисленное нужно было бы сделать, и все же не двигается ни на дюйм. Он сглатывает, поворачивается, чтобы взглянуть на свой телефон, лежащий на прикроватной тумбочке, заряженный только наполовину, и кусает губу. Обычно он звонил Акутагаве, чтобы пожелать спокойной ночи, но после всего, что произошло днём, он не может заставить себя сделать это. Он и Акутагава были полными противоположностями. То, что нравилось Акутагаве, не нравилось Ацуши. Когда Акутагава был поразительно спокоен, из него фонтаном били эмоции. То, чего Акутагава не видел, он замечал во всех деталях. Они просто были слишком разными, и это чудо, что они поладили. И он в принципе не должен слишком удивляться тому, что они часто спорят по многим вопросам, но он никогда не думал, что это может перерасти в такую серьёзную проблему. По крайней мере, не настолько сильную, чтобы это вызвало дневной серьёзный спор. – Я не могу, – отвечает спокойно Акутагава, когда они обедали днём. Ацуши как раз рассказывал ему о вечеринке, которую он и его класс фотографии планировали. Он пригласил его пойти с собой, чтобы познакомить Акутагаву со своим приятелями. – Не можешь? – переспрашивает удивлённо Ацуши, – в каком смысле? – В том смысле, что я не могу, – невозмутимо отвечает Акутагава, пожимая плечами, – мне нужно дописать статью. Ацуши хмурится: – Но сегодня суббота, – возражает он, – ты можешь написать свою статью завтра. – Не хочу завтра, – отмахивается от него Акутагава, – к тому же сестра велела мне сегодня быть дома. Ацуши сжимает руку в кулак: – Не думаю, что будешь работать над своей статьей весь день, – говорит он, поджимая губы. Акутагава вздыхает, откладывая палочки: – Ацуши, я не пойду. Ацуши сглатывает: – Ты не хочешь познакомиться с моими друзьями? – Я этого не говорил. – Да, но это так, – Ацуши чувствует, что готов взорваться, – не думай, что я не замечаю, как ты затихаешь, стоит мне только заговорить о них. Теперь Акутагава хмурится: – Ну, извини, что у меня нет такой же бесконечной социальной батареи, как у тебя, Ацуши. Не всем, как тебе, так легко разговаривать с людьми. Ацуши, едва сдерживаясь, прикусывает губу: – Тебе не нужно будет так много с ними разговаривать! – восклицает он, – я подумал, что было бы неплохо пойти вместе, потому что последнее время мы так мало времени проводим вместе.. – Да, и чья это вина? – интересуется Акутагава обвиняюще. Ацуши моргает и делает паузу, прежде чем сказать: – Что, чёрт возьми, это значит? Акутагава отводит взгляд: – Ничего, – говорит он куда-то в сторону, – не бери в голову. Ацуши теряется, наблюдая, как Акутагава, ничуть не обеспокоенный, возвращается к еде. От этого зрелища у Ацуши закипает кровь. – Знаешь что? – говорит он, – ладно, не ходи. Значит, не так-то и сильно ты хочешь провести время со мной, если тебя пугает какая-то дурацкая вечеринка! Ацуши встает со своего места, и уходит, не давая Акутагаве шанса окликнуть его. Ужасно расстроенный, он добирается до ванной, замечая, что дрожит. Раньше никогда такого не было. Ацуши всё ещё чувствует, как в его груди расползается неуверенность, гнев, холод. И чувство вины. Сейчас уже одиннадцать часов, а его телефон продолжает молчать. Он встает со своей кровати. С него хватит! Он пойдет в общежитие Акутагавы и извинится. Его больше не волнует эта дурацкая вечеринка. Он нетерпеливо выходит из своей комнаты, даже не причесавшись. Но когда он открывает дверь, с другой стороны стоит Акутагава, подняв руку, как будто собирается постучать. – Ацуши, – выдыхает он, – что ты.. Ацуши бросается на своего парня, облегчение переполняет его при одном виде Акутагавы. Он крепко сжимает его в объятьях, закрывает глаза и втягивает акутагавин запах, не веря, что он вообще здесь. – П-привет, – шепчет Акутагава, поднимая руку, чтобы положить её на ацушину спину, – Ацуши, ты в порядке.. – Прости, – сипит Ацуши, утыкаясь головой в плечо Акутагавы, – мне не нужно, чтобы ты был на вечеринке, всё в порядке, я клянусь. Давай просто... давай просто прекратим ссориться, прошу тебя. Его голос срывается, как только он заканчивает предложение, и он не может сдержать слёз, которые начинают катиться из глаз. – Ацуши.. – зовёт его Акутагава, кладя руку на голову Ацуши, мягко поглаживая его макушку, – не плачь, Ацуши. Давай зайдем внутрь? Он оглядывается и приближает губы к уху Ацуши: – Люди пялятся, – шепчет он. Ацуши ахает, когда поднимает глаза и видит в коридоре ещё трех человек. Он втаскивает Акутагаву внутрь, отрываясь от него и закрывая дверь. А потом оборачивается: – Я.. мне так жаль. Акутагава качает головой, подходит к Ацуши и кладет руку ему на щёку: – Нет, это ты прости меня. Я вел себя как мудак. – И я тоже, – вздыхает Ацуши, – вечеринка эта дурацкая. Ты можешь познакомиться с моими друзьями в другой раз. – Эй, если это так важно для тебя, тогда она не дурацкая, – качает головой Акутагава, – прости, что не понял этого раньше. Губы Ацуши дрожат: – Я.. всё в порядке, – шмыгает он носом, – я просто рад, что ты сейчас здесь. Я думал, ты меня ненавидишь. Акутагава морщится, вытирая его слёзы: – Я никогда не смог бы ненавидеть тебя, – улыбается мягко Акутагава, – прости, что заставил тебя плакать. Ацуши сглатывает, утыкаясь головой в грудь Акутагавы, с трудом стараясь сдержать непролитые слёзы. Акутагава сейчас здесь. Всё остальное не имеет значения. Позже они оказываются на кровати в объятиях друг друга. Им тепло и уютно. – Я пойду с тобой на вечеринку, – говорит ему Акутагава, гладя его по голове. – Нет, ты не обязан.. – Но я хочу, – настаивает Акутагава, – но я, наверно, немного опоздаю. Мне действительно нужно написать эту статью. Ацуши улыбается, прижимаясь ближе к парню и кладя руки ему на щёки. – Ладно, – говорит он. Акутагава немного краснеет под пристальным взглядом Ацуши. Ацуши кажется, что его щёки тоже начинают гореть. – Слушай.. может.. – Акутагава краснеет ещё больше, – а ты не хочешь пойти ко мне домой? Видите ли, моя сестра давно хотела с тобой познакомиться. Глаза Ацуши расширяются: – О! Акутагава улыбается: – Ну, тебе не обязательно идти. Всё в порядке.. – Нет! Я.. – Ацуши делает паузу, поднимает глаза и видит, что Акутагава смотрит на него с красными щеками и глазами такими тёмными, что он может видеть свое отражение. Это всё, что ему нужно было видеть. – Я хочу, – подтверждает Ацуши, потирая большими пальцами щёки Акутагавы,– правда. Акутагава моргает: – Ладно. Ацуши смеётся, и смех его такой приятный, что Акутагава не может удержаться, чтобы не поцеловать его улыбку.Настоящее
Акутагава слишком очевидно игнорирует его. Ацуши чувствует это, потому что несмотря на то время, что они не виделись, он ни на секунду не забывал о нём ничего. Да и как он мог, когда Акутагава сделал так, чтобы запечатлеть себя в глубине сознания Ацуши, спрятаться на задворках его памяти воспоминаниями, к которым он возвращается только тогда, когда ему особенно одиноко. Тёплые воспоминания об Акутагаве уже покрылись паутиной и пылью. И он радовался этой паутине и пыли, потому что так легче было притворяться, что воспоминаний этих нет, дурачить всех вокруг и говорить, что с ним всё в порядке. И это было легко. Но ему никогда не удавалось обмануть самого себя, как бы он ни старался. И он с лёгкостью распознает ту жуткую тишину, в которую погружает их Акутагава, когда сердится на него. И Ацуши чувствует себя беспомощным. Он всё ещё чувствует укор, когда Акутагава отводит от него взгляд. Чувствует вину. И он говорит себе, что это его не должно беспокоить, ведь прошло уже много времени с тех пор, как они расстались, и сейчас ему не должно быть дела до Акутагавы. Но он не может заставить себя полностью отстраниться. Пока нет. А, может быть, и никогда. Паром настолько велик, что Ацуши почти не чувствует волн, проходящих под ними. Но когда он смотрит в окно их общей комнаты, ему кажется, что причина его беспокойства – незнакомое ощущение того, что его несёт течением. Только это. И ничто другое. Акутагава с ним в комнате. Лежит на своей кровати и ведёт себя так, как будто Ацуши не существует. Ацуши закрывает глаза и вздыхает: – Пойду ужинать. Ответа он не получает. Может быть, он действительно зашел слишком далеко. В конце концов, они договорились ничего не говорить о расставании. Для Ацуши вполне очевидно, кто виноват в этом гнетущем молчании, но он может заставить себя извиниться. Он просто... он не хотел, чтобы всё так получилось. Всё, что Ацуши может вспомнить, думая об Акутагаве, – это нежная улыбка, тёплые ладони, которые встречались с его руками, независимо от того, как далеко они были друг от друга, тёмные комнаты с ещё влажными фотографиями и очень редкие ссоры. Он только может помнить, как Акутагава заставлял его сердце стучать и успокаиваться, одним единственным касанием. Как могло всё закончиться так, как закончилось? Ведь вся его жизнь с Акутагавой – единственное, чего он хотел по-настоящему. Столовая на пароме заполнена людьми, путешествующими по японским водам, но он никогда ещё не чувствовал себя таким одиноким. Он не чувствовал себя таким одиноким с тех пор, как Акутагава оставил его. И это отвратительно знакомое чувство вызывает у него тошноту. Он сидит один в баре, у него нет аппетита. И уже собирается уходить, залпом допивая свой бокал, когда кто-то садится рядом. – Привет, – произносит ровный, уверенный голос, – позволь мне угостить тебя выпивкой, ты выглядишь напряженным. Обладатель голоса – незнакомец со светлыми, зачёсанными назад волосами. На нём свободная рубашка и шорты. Наверно, турист. – Не нужно, спасибо, – отказывается Ацуши, – мне пора возвращаться. – После одного бокала? – спрашивает мужчина, – думаю, вы могли бы осилить ещё один. Мужчина подзывает бармена, даже не дожидаясь согласия Ацуши. Ацуши остаётся на месте, садится удобнее, подперев подбородок рукой. Он уже давно не позволял никому напоить себя до беспамятства. Возможно, ему стоит отнестись к этому, как к приятному отвлечению. Мужчина одаривает его завлекающей улыбкой, как только делает заказ, но Ацуши слишком рассеян, чтобы обратить на это внимание. Поэтому он просто улыбается в ответ. Его телефон пиликает в кармане, когда бармен готовит ему коктейль, и он достает мобильник, чтобы посмотреть, кто ему написал. От: Менеджер Мне только что позвонили! ты получил работу!! Ацуши чуть не роняет свой телефон. – Я.. – произносит он, заикаясь, всё ещё не веря происходящему, – должен идти. Он выбегает из столовой, даже не дожидаясь ответа мужчины, хотя и слышит его протестующие крики. Адреналин заставляет его бежать прямо в их с Акутагавой общую комнату. Его разрывает от желания поделиться новостью с самым близким ему человеком. – Да, я знаю. Мы скоро прибудем. Когда он доходит до их комнаты, то слышит, что Акутагава разговаривает по телефону. Ацуши уже приоткрывает дверь, но что-то останавливает его. Он не может заставить себя толкнуть створку, обозначая своё присутствие. Он слышит, как Акутагава усмехается: – Может, я тоже по тебе соскучился. Совсем чуть-чуть. Он даже не осмеливается посмотреть на Акутагаву, продолжая стоять за дверью. – Хорошо, я позвоню завтра, – снова усмехается он, – я тоже тебя люблю. Наверное. Ацуши чувствует, как замирает его сердце, и прикрывает дверь, прежде чем Акутагава успевает заметить его. Ацуши не может вспомнить, кто первым сказал "я люблю тебя" – он или Акутагава. Однако он помнит, как это произошло. Была ночь, или уже близилось утро? Он не уверен. Это был такой же обыденный день, как и любой другой, Акутагава потащил его куда-то, откуда они могли хорошо видеть закат, чтобы Ацуши мог запечатлеть его, хотя чаще всего его карта памяти оказывалась заполнена изображением Акутагавы вместо заходящего солнца. Они оставались там до тех пор, пока небо не окрасилось в тёмно-синий цвет. Место это было достаточно далеко от города, поэтому они могли ясно видеть появляющиеся звезды. Они сидели на капоте его машины, взявшись за руки. Ацуши рассказывал какой-то анекдот, когда обернулся и увидел, что Акутагава пристально смотрит на него. Он не помнит, кто сказал "я люблю тебя" первым, но это произошло именно тогда. Там, на капоте подержанного автомобиля, под тёмно-синим небом, на ветру достаточно прохладном, чтобы им захотелось потянуться за теплом друг друга. Ему кажется, что если он сможет забыть такую важную деталь их отношений после всего, что произошло, то когда-нибудь он сможет забыть и всё остальное. Почему-то эта мысль приводит его в ужас. – Вот ты где. Акутагава находит его у борта парома. Он, прислонившись к удерживающим ограждениям, глядит на заходящее солнце. Свет не так ослепляет, как Акутагава. И сравнение Акутагавы с солнцем кажется ему справедливым. – Я думал, ты ужинаешь, – говорит Акутагава, становясь рядом с Ацуши, копируя его позу. Ацуши не отвечает. Он молчит, слушая ласковый шум волн. Присутствие Акутагавы для него – магнит. Притяжение к нему такое же мощное, как гравитация, и Ацуши не может найти ничего, за что можно было бы ухватиться, чтобы не смотреть в его сторону. Он задается вопросом: помнит ли Акутагава, кто сказал "я люблю тебя" первым? – Ты говорил со своим парнем по телефону? – спрашивает Ацуши, всё ещё гипнотизируя воду. Если он закроет глаза, он может притвориться, что его уносит волнами. – Что? – удивляется Акутагава, но тут же произносит: – нет, это была Гин. Она звонила, чтобы убедиться, что я приеду завтра. Ацуши смотрит на него в замешательстве: – Твоя сестра? Акутагава кивает: – Да, я должен встретиться с ней на Окинаве. Ацуши поворачивается спиной к солнцу, более чем наполовину скрытому за горизонтом. – О.. – говорит он. Больше для того, чтобы заполнить тишину. Акутагава ничего не говорит, просто молча стоит рядом с ним, ожидая, когда солнце полностью скроется за горизонт. Всё почти так же, как было год назад. – Ты, правда, так считаешь? – внезапно спрашивает Ацуши, когда солнечные лучи перестают слепить его, – когда ты сказал, что рад, что мы расстались? Он поворачивается и видит, что Акутагава смотрит на него. На его лице – противоречивое выражение. Заходящее солнце прекрасно смотрится на его коже, и Ацуши жалеет, что у него нет фотоаппарата. – Я не знаю, – честно, но осторожно отвечает Акутагава, – но, думаю, это было к лучшему. Ацуши сглатывает: – Как ты можешь так говорить? – требовательно говорит он, – как ты можешь так говорить? Мы понятия не имели, чем всё могло закончиться? Акутагава смотрит на волны: – Потому что это было очевидно. Ацуши, не удовлетворённый ответом, настаивает: – Как это могло быть очевидным? – Да просто посмотри на себя! – восклицает Акутагава, указывая рукой на Ацуши сверху вниз, – ты всегда был потрясающим, Ацуши. Любой видел это. И мог наступить момент, когда ты посмотрел бы на меня и сказал: «думаю, на этом всё закончится».. И я бы ничего не смог с этим поделать. Ацуши чувствует, как у него начинает сдавливать горло, а в груди оживает та самая боль, которую он испытал год назад. – Ты ходил туда, куда я не вписывался, – продолжает горько Акутагава, – что ещё мне оставалось делать? Ацуши, вопреки самому себе – несмотря на то, что каждая клеточка его существа кричит ему, чтобы он просто отпустил Акутагаву, потому что он знает, что так будет лучше – кладет свою руку поверх руки Акутагавы, которой тот держится за перила. – И я всё равно хотел, чтобы ты был там, – говорит он, больше не отводя глаз. Акутагава беспомощно смотрит на него, не зная, как реагировать на протянутую к нему руку. Ацуши хочется, чтобы он просто принял её. Как он делал это тогда, год назад. Как он всегда делал раньше. Хотя бы в последний раз. Но Акутагава отворачивается, вытаскивая свою руку из-под ладони Ацуши, и отступает. – Зачем ты мне это говоришь? – спрашивает Акутагава, сжав зубы, – уже слишком поздно, какое это имеет значение? Солнце уже зашло, звезды начинают появляться одна за другой, а Акутагава снова отворачивается от него. Это зрелище Ацуши видел так много раз, что уже сбился со счета. Он задается вопросом, может, это – последний раз. Он не хочет, чтобы это было в последний раз. Ацуши подходит к Акутагаве ближе, обнимает его за шею и крепко прижимается губами к его губам. Закрывает глаза, кладёт руку на затылок Акутагавы, чтобы удержать его, но, к его удивлению, тот даже не двигается. И Ацуши – да, он однозначно использует эту возможность – толкается в рот Акутагавы своим языком, жадно и агрессивно. Сначала ничего не происходит, но затем рука Акутагавы опускается на талию Ацуши, мягко, но твёрдо. И Ацуши чувствует, как он тает в поцелуе. Так же, как раньше. Он помнит. Он помнит так хорошо, что даже понять не может, как же он жил без этого. Акутагава отвечает на поцелуй с такой же жадностью, их языки танцуют вместе жарко, но ласково, как будто они не торопятся, ожидая, когда ночь войдёт в свои права, а мир будет полностью забыт. В комнату они возвращаются очень быстро. Руки находят горячую кожу, губы встречаются с нетерпеливыми губами. Кровать, на которую они валятся, движется, когда они проходят по особо заметной волне, но даже это ощущение не заставляет их отвлечься друг от друга. Ацуши снимает рубашку Акутагавы, откидывает её в сторону, и она падает на пол, забытая и не нужная. Он, не торопясь, целует каждый миллиметр кожи на груди Акутагавы, заново открывая – вспоминая – все места, прикосновения к которым заставляли Акутагаву стонать и извиваться. Он втягивает в рот сосок и прикусывает его. От этой ласки у Акутагавы перехватывает дыхание. О, да.. он всегда был таким чувствительным. Реакция эта – открытая, честная – заставляет его улыбнуться. Он губами спускается ниже и мягко целует родинку чуть выше пупка. Ему очень нравится, что Акутагава так ярко и открыто показывает своё удовольствие. Ацуши доволен, что он до сих пор вызывает такой отклик. – Ацуши.. – шепчет Акутагава. – Ммм? – Ацуши медленно поднимается и оставляет поцелуй на шее и мягко прикусывает ключицу. Эта маленькая шалость заставляет Акутагаву ахнуть. Он выгибает шею, подставляясь под ласку. – Я.. – его голос затихает, когда Ацуши продолжает покрывать его шею лёгкими, невесомыми поцелуями, – ох, блядь.. – В чем дело, Рю? – мягко спрашивает Ацуши, которому нравится, как легко это имя скользит с его языка. Кажется, Акутагаве это тоже нравится, судя по тому, как резко он притягивает голову Ацуши к своей, неловко прижимаясь поцелуем к его губам. Ацуши отвечает страстно и жадно. Его рука скользит вниз от груди, по животу, ненадолго задерживается там, чтобы потом приласкать поясницу и с силой прижимать Акутагаву к себе. – Пожалуйста, – едва слышно стонет Акутагава между поцелуями. Ацуши упирается коленом в кровать между ног Акутагавы, и тот тут же трётся об него пахом. – М-мы.. – Ацуши вдруг начинает заикаться, – у нас нет смазки.. – Тогда просто прикоснись ко мне, – просит Акутагава, – пожалуйста. Ацуши прижимается к губам Акутагавы и языком сразу же проникает во влажную глубину. Они прекращают долгий нетерпеливый поцелуй, когда Ацуши начинает расстегивать молнию на брюках Акутагавы. Справившись с молнией, он снимает их так медленно, будто намеренно дразнит Акутагаву. Когда брюки падают на пол, он тычется носом в пах Акутагавы и целует напряженный член и яички через ткань боксеров. Акутагава шире расставляет ноги, и Ацуши спускается губами вниз, чтобы покрыть кусачими поцелуями внутреннюю сторону его бедер, заставляя Акутагаву скулить и дёргать – очень нетерпеливо – Ацуши за волосы. Ацуши быстро снимает с него бельё. Акутагава громко стонет и красиво выгибает спину. Есть что-то такое в полностью раздетом Акутагаве, вот так лежащем на кровати, дрожащем от каждого прикосновения, пока Ацуши ещё полностью одет. Он внимательно оглядывает парня перед ним. Вид распластанного по кровати и возбуждённого Рюноске заставляет его член дёрнуться в штанах. Он так прекрасен сейчас – бледная кожа раскраснелась и покрылась следам от нетерпеливых поцелуев Ацуши – когда он весь в его распоряжении. Он снова наклоняется к парню: – Мой.. – шепчет Ацуши в кожу бедра Акутагавы. Без предупреждения он поднимает ноги Акутагавы так, что они упираются ему в плечи, и наклоняется, прикасаясь губами к входу. – А-Ацуши!! Акутагава задыхается, с силой напрягая бёдра, сжимая ацушину голову между ними. Он бесстыдно постанывает, когда Ацуши начинает ласкать его там. Ацуши осторожно вводит один палец внутрь, другой рукой раздвигая ягодицы, чтобы удобнее было ласкать нежную кожу входа. – Не останав.. а-а-х! – Акутагава громко выдыхает, закидывая голову от удовольствия, – блядь, Ацуши. Ацуши движет пальцем аккуратно, но настойчиво, ища место, которое заставит Акутагаву увидеть звёзды. – О-о-о!.. – Акутагава задыхается, пальцы на ногах поджимаются. Его ноги неосознанно сжимают голову Ацуши, – блядь, да.. здесь! Ацушин палец начинает набирать темп, пока он продолжает ласкать языком чувствительную кожу входа. Другой рукой он обхватывает член Акутагавы, с которого уже капает предэякулят. Это заставляет Акутагаву стонать, ещё громче, и Ацуши думает, что в соседней комнате их точно услышат. Он начинает двигать рукой по горячему твёрдому стволу, большим пальцем иногда надавливая на головку. Это заставляет Акутагаву стонать снова и снова. – Хочу.. – бормочет как в горячке Акутагава, – я хочу кончить, бля-я-дь, – шипит он как раз в тот момент, когда Ацуши аккуратно вынимает палец. Он отстраняется, оставляя только свою руку, которой дрочит Акутагаве. Вид Рюноске, который благодаря ему вот-вот кончит, приносит невероятное наслаждение Ацуши. Недолго думая, он хватает свой телефон, чтобы запечатлеть эту сцену. При звуке щелчка камеры Акутагава закатывает глаза и, выгнув спину дугой, кончает, распахнув рот и постанывая от удовольствия. Ацуши продолжает двигать рукой, пользуясь тем, что Акутагава сейчас очень чувствительный. Его рука продолжает подниматься и опускаться по акутагавиному члену. Сперма и заливает живот и грудь Акутагавы. Закончив, он быстро стягивает собственные брюки, в спешке расстегивая только три нижних пуговички рубашки, обхватывает скользкими пальцами свой напряженный член и начинает двигать рукой стоя на коленях прямо перед Акутагавой. Ацуши закрывает глаза, увеличивая темп, и вздрагивает, когда Акутагава убирает его руку с подрагивающего члена и заменяет её своим ртом. – Твою мать.. – стонет сквозь зубы он, чувствуя тёплый язык, обводящий головку, – блядь, Рю, тебе не нужно.. – Я хочу, – Акутагава отстраняется, прижимаясь губами к стволу, – хочу, чтобы тебе было хорошо.. Акутагава немного давится, когда втягивает ацушин член в рот, изо всех сил стараясь взять глубже. Он полностью обнажён, кожа на его спине – такая красивая и чертовски безукоризненная – раскраснелась. И этот вид вызывает у Ацуши желание полностью подчинить его. – Ты такой молодец, Рю, – хрипло хвалит он, прижимая руку к голове Акутагавы, – мне так хорошо.. Как только он произносит это, Акутагава стонет и эта вибрация заставляет Ацуши с силой тянуть воздух носом. Не раздумывая, он хватает Акутагаву за волосы, глубже насаживая его ртом на свой член, заставляя задыхаться ещё больше. Но Акутагава не сопротивляется – он продолжает насаживаться так, что слюна стекает по уголкам рта. Одной рукой он сгребает в кулак налившиеся яйца Ацуши, другой обхватывает основание члена, которую не смог принять. – Я-я.. сейчас кончу.. – шипит Ацуши, постанывая, когда Акутагава увеличивает темп. Акутагава обводит языком головку, снова принимает член и втягивает щёки. Этого достаточно, чтобы Ацуши потерялся в ощущениях настолько, что не в силах сдержаться, кончает прямо в рот Акутагавы. Акутагава отстраняется, сглатывает сперму и облизывает губы. Ацуши медленно наклоняется, ложится на Акутагаву и целует его, чувствуя на чужом языке свой вкус. Прервав поцелуй, они продолжают лежать друг на друге, полностью измотанные и покрытые потом. Единственное, что наполняет воздух, – это их сбивчивое дыхание. Приведя себя в порядок, они засыпают. Кровать у противоположной стены остается нетронутой.Прошлое
– Как ты хочешь это сделать? – Ты о чём? – Ну.. ты хочешь трахнуть или чтобы тебя трахнули? – Рю! – Ацуши краснеет, прикрываясь одеялом. – Ну, прости, – смеётся Акутагава, осторожно откидывая одеяло с полыхающего ацушиного лица и обхватывая ладонями щёки, – но мне действительно интересно. Ацуши прикусывает губу, обдумывая ответ: – Я.. не знаю. Прошел месяц с тех пор, как они начали встречаться, и сейчас они в спальне Акутагавы. Они уже довольно долго ходят вокруг да около идеи секса, но, учитывая, что Ацуши никогда раньше этим не занимался.. – Так, ладно, – вздыхает Акутагава, – а чего тебе хотелось бы? Акутагава достаточно терпелив, стараясь не давить слишком сильно, чтобы не напугать Ацуши окончательно. И это очень мило с его стороны. Мысль об этом заставляет Ацуши покраснеть. – Я не знаю, – мнётся, стесняясь, Ацуши, – а что тебе нравится? Это очень неловкий разговор. И Ацуши предпочел бы вообще об этом не говорить, но оба понимали, что это важно. И именно поэтому они сегодня это обсуждают. – Ну-у, мне нравится быть внизу, – честно говорит Акутагава, – но если ты хочешь, я мог бы быть сверху, – ухмыляется он. Ацуши, окончательно смутившись, шлёпает Акутагаву по боку, а его парень хихикает, очень нежно оглаживая лицо Ацуши, которому кажется, что он этого не заслуживает. – Нет, я.. – его голос прерывается, когда он прижимает свою руку к ладони Акутагавы и потирается о неё щекой, – думаю, я хочу попробовать быть сверху, если... если это доставит тебе удовольствие. Акутагава кивает, придвигаясь ближе, и целует Ацуши в подбородок. – Ну, вот и хорошо, – шепчет он, прижимаясь лбом к ацушиному лбу, – если ты не хочешь, мы можем не торопиться.. Он повторяет это с тех пор, как Ацуши заговорил об этом. Акутагава всегда был таким – невероятно милым и добрым. Таким, каким Ацуши и мечтать не смел, и он с трудом может поверить, что Акутагава принадлежит ему. И ему безумно хочется, чтобы Акутагаве было хорошо с ним, хочется доставить ему удовольствие. Окутать его такой любовью, что он мог бы задохнуться в ней. И он хочет сделать это с Акутагавой. Он хочет заняться любовью с Акутагавой. – Хорошо, – отвечает он, коротко целует Акутагаву и отстраняется, – я готов.Настоящее
– Ёу, Ацуши! Широкая улыбка Дазая приветствует его, когда он разгружается на пароме. Они разлучились с Акутагавой, когда тот пошел за своей машиной. – Думаю, здесь мы и прощаемся, – произнёс спокойно Акутагава несколькими минутами ранее, держа в руках свои сумки. Они проснулись в объятиях друг друга, и ему на мгновенье показалось, что он перенёсся в прошлое. Настолько произошедшее казалось нереальным. – Думаю, да, – говорит Ацуши, поднимая собственный багаж. Акутагава выглядит почти расстроенным. Но если Ацуши знал его достаточно хорошо, чтобы не обращать внимания на его напускное равнодушие, то сейчас он не совсем уверен, что Акутагава расстроен. Хотя, судя по тому, что Акутагава всё ещё стоит перед ним, и по тому, что он нерешительно мнётся, Ацуши может сделать вывод, что он не так уж далек от истины. – Мы ведь ещё увидимся, да? – напряжённо интересуется и Ацуши, и его маленькое, полное надежд "я". Всё ещё живое, несмотря на пройденный год. Акутагава коротко улыбается. – Возможно, так и будет, – неопределенно говорит он. С этими словами Ацуши и уходит. Или, по крайней мере, попытается, борясь с нереальным ощущением притяжения, заставляющим его тянуться к Акутагаве, как металлическая стружка к магниту. А ещё.. он хочет получить прощальный поцелуй. Но когда он поворачивается, чтобы позвать его, Акутагава уже ушёл. Его удаляющаяся фигура почти слилась с остальной толпой. Остаётся только задаваться вопросом – что бы случилось, если бы он побежал за ним. – Дазай, – невозмутимо произносит Ацуши, вздохнув и ссутулив плечи. Дазай улыбается: – Кажется, ты не очень рад меня видеть. – А я и не рад, – бормочет он, вручая ему одну из своих сумок, и идёт к дазаевской машине. – Ты – моё персональное проклятие. Дазай – вечная королева драмы – хватается за грудь и говорит: – Как жестоко! – и продолжает, следуя чуть позади: – а ведь я повезу тебя прямо до отеля. И это в день моей свадьбы! Ацуши закатывает глаза: – Да, напомни мне спросить Чую, действительно ли он хочет это сделать. Или это ты так промыл ему мозги, что он думает, что он этого хочет. Они садятся в машину. – Ладно, – невозмутимо говорит Дазай, заводя машину, – похоже, поездка прошла неплохо. Дазай выезжает на шоссе, а Ацуши подпирает рукой подбородок, упираясь локтем в дверцу машины. – Ага, – прямо отвечает он, не до конца сам понимающий, как прошла поездка и что он по этому поводу чувствует. – Надеюсь, она пошла тебе на пользу? – спрашивает Дазай. Вопрос заставляет Ацуши усмехнуться: – Наверное. Дазай мычит, улыбаясь, а потом вдруг говорит: – Ну, это хорошо, учитывая, что совсем скоро он уезжает. Ацуши резко поворачивается к Дазаю: – .. что?? Дазай наклоняет голову и на мгновение поворачивается к Ацуши: – Ты не знаешь? Акутагава уезжает работать в Америку. Он сам узнал об этом всего неделю назад. Внезапно Ацуши вспоминает, что Акутагава не раз повторял, что для них двоих уже слишком поздно. Ацуши-то думал, что это из-за него. А оказывается.. это было не так. По крайней мере, не совсем. – О-о-о, – говорит он, медленно откидываясь на сиденье и отворачиваясь к окну, чтобы Дазай не видел его лица, – я не знал. Дазай начинает рассказывать какую-то смешную историю о Чуе, которая произошла при планировании свадьбы. Ацуши слушает его вполуха, а потом и вовсе погружается в свои мысли. Ему ужасно хочется снова оказаться в машине с Акутагавой. Ацуши стоит, чуть в стороне от места проведения церемонии: посреди прекрасного сада, в котором летние цветы такие яркие в лучах заходящего солнца, идеально подходящего для такого случая, как будто сами небеса сделали так, чтобы всё получилось красиво. Но Ацуши об этом не думает. – Слова клятвы пары говорят друг другу на протяжении веков. Тем не менее, с течением времени они не теряют своего значения. Такова природа клятв, которые вы собираетесь произнести, – мерно говорит священник. Дазай и Чуя, одетые в смокинги, стоят перед ним, переплетя пальцы. Они смотрят друг на друга, на их лицах особая улыбка, предназначенная только для своей пары. Кажется, что Дазай и Чуя находятся в своем собственном маленьком мире, полностью отстраненные от всех вокруг, несмотря на по меньшей мере сорок человек, включая Ацуши (который стоит с камерой, глядя на молодожёнов через её объектив). И сейчас, когда Ацуши щёлкает затвором, он не может избавиться от ощущения, что подглядывает за чем-то личным. За чем-то, чего не должен видеть. В атмосфере царит та близость и нежность, которая бывает только у особой пары людей. Ацуши кажется, что сейчас ему следует отвернуться. – Однако практика обетов столь же древняя, сколь и священная. Ибо слова, которые вы собираетесь произнести, станут основой путешествия, которое вам предстоит. И пусть ваше путешествие не будет наполнено ничем, кроме счастья и понимания, доброты и принятия. Ибо любовь – это всё перечисленное. И даже больше. Ацуши вопреки себе, вопреки всему и всем вокруг может думать только об Акутагаве. Микрофон передают Дазаю, и Ацуши фотографирует момент, когда он начинает говорить. Ацуши всегда смотрел только на Акутагаву. Это совершенно простое чувство – быть влюбленным в Акутагаву. Как будто возвращаешься ты домой и сразу же становишься цельным. Даже если на самом деле это было не так. – Что ты делаешь? – тихо, немного застенчиво спрашивает его Акутагава. Здесь, на капоте машины Акутагавы, в незнакомом месте, только камера в руке и Акутагава напротив – всё, что ему нужно. – Подглядываю за тобой. Улыбку, которая появляется на лице Акутагавы, он видел уже много раз, но надеется, что он, Ацуши, будет заставлять его улыбаться снова и снова. – Это ужасно банально. Он садится рядом с Ацуши и берет его руку в свою просто потому, что ему так хочется. И прикосновение это такое тёплое и прекрасное, что Ацуши может только сжать его руку в ответ. Второй рукой он делает ещё один снимок. Он думает, каким был бы Акутагава, если бы он стоял рядом с ним прямо сейчас, с его язвительными комментариями и рукой на ацушиной талии. А может быть, он уже был бы навеселе от пары рюмок, которые он тайком выпил бы перед началом церемонии. Ацуши чувствует себя немного одиноким без него. – Особенность клятв в том, что у тебя есть только один шанс их выполнить, – начинает Дазай, – что, на мой взгляд, смешно, учитывая, что это должно быть обещание, которое будет длиться до конца жизни. И я не думаю, что когда-нибудь перестану обещать делать то, что сделает тебя счастливым, потому что я уверен, что есть тысяча и один способ, которым я попробую это сделать. Но, думаю, я начну с этого.. Любовь к Акутагаве, по крайней мере, для Ацуши (он очень надеется, что только для Ацуши), заключалась в том, что это было достаточно легко. Настолько, что он даже не заметил, как влип. Так внезапно, стал падать в это чувство.. И не за что было ухватиться, кроме протянутой руки Акутагавы. И почему-то все это имело смысл. – Ну, хоть вспышку не включай, – просит Акутагава, прикрывая глаза. Изображение получается размытым из-за внезапного движения, городских огней и уже зашедшего солнца на заднем плане. Ацуши думает, что не будет удалять этот кадр. Оставит его себе. – Зачем ты фотографируешь меня? Я думал, мы здесь, чтобы пополнить твоё портфолио по теме «Свет». Ацуши опускает камеру, позволяя ей повиснуть у него на шее, закинув голову к тёмно-синему небу. – У меня столько фотографий неба, что мне хватит на всю жизнь, – улыбается он, – а вот пары дополнительных снимков моего парня не помешают. – Ты поместишь меня в свое портфолио? – удивляется Акутагава, наклоняясь ближе к Ацуши с неприличной ухмылкой на лице. – Нет, – смеётся в ответ Ацуши, – ты только для меня. Голос Дазая звучит немного шутливо – впрочем, как всегда – но он смотрит на Чую взглядом, который напоминает Ацуши кое-кого другого. Кого-то, кто смотрел на Ацуши так, будто в мире больше не было ничего интересного. И взгляд этот был таким нежным, что Ацуши подумал, что если он отодвинется на дюйм, всё сломается. И в один прекрасный день это произошло. Акутагава прижимается лопаткам к капоту машины, приподнимается, выгибаясь дугой в пояснице, приближаясь к Ацуши всё ближе и ближе. Ацуши в предвкушении прикрывает глаза, но поцелуя всё нет. – Эй! – восклицает он, когда Акутагава снимает камеру с его шеи и включает её. – Мне кажется, что несправедливо, – жалуется Акутагава, просматривая фотографии, – что у тебя будет много моих фотографий, когда ты уйдешь, а я останусь ни с чем. Комментарий произнесен легко и небрежно. В словах этих нет реального смысла, но они расстраивают Ацуши. Мысль о том, что Акутагава исчезнет из его жизни, ужасно пугает его. Ацуши кривит губы и тихо произносит: – Не говори так. Но Акутагава не отвечает, только опускает камеру вниз. – Кто-нибудь фотографировал тебя этим фотоаппаратом, Ацуши? – спрашивает он. Он смотрит на Акутагаву, держащего камеру, и чувствует лёгкое беспокойство. – Всего раз, – отвечает он, – я фотографировал сам себя. Когда впервые тестировал таймер. А может, Акутагава шептал бы ему на ухо глупые шутки, просто чтобы рассмешить его и клал бы подбородок на плечо Ацуши. Он делает ещё одну фотографию, стараясь выбросить эти образы из головы. – Я обещаю заботиться о тебе, когда тебе плохо или, наоборот, когда хорошо. Даже если ты этого не захочешь. Я обещаю подхватить твою ношу, если вдруг ты почувствуешь, что она слишком тяжела для тебя. Я обещаю брать тебя за руку каждый раз, когда ты будешь поворачиваться, чтобы попросить мою. Я обещаю думать о тебе первым делом утром и последним ночью, а также всё время в течение дня. Я обещаю никогда не прекращать попытки сдержать эту клятву, даже если мне не удастся выполнить её с первого раза. Я обещаю любить тебя. Более того, я обещаю сделать так, чтобы ты чувствовал себя любимым. Потому что я знаю, что не всегда так поступаю. Потому что ты больше, чем кто-либо заслуживаешь того, чтобы тебя любили. И для меня большая честь не только быть любимым тобой, но и быть тем, кто любит тебя. Ацуши подносит камеру к лицу, больше для того, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слёзы. Микрофон передается Чуе, и Ацуши делает еще одно фото. – Сам себя – это не считается, – усмехается Акутагава, снова глядя в камеру. – Хватит, – говорит Ацуши, качая головой и потянувшись за камерой, – отдай мне её.. – Эй, – Акутагава ловит руку, которая тянется к камере, – ну дай мне сфотографировать тебя. Ацуши сдаётся, опускает руку и ждёт, когда Акутагава уже закончит. Акутагава прищуривает глаза, стараясь управится с камерой. У него не получается, и это зрелище веселит Ацуши. – Ты станешь фотографом, верно? – спрашивает Акутагава. – Верно, – поддакивает ему Ацуши. – Хорошо, тогда представь, – начинает он, – твоя последняя выставка имела необычайный успех, люди, критики со всего мира едут только для того, чтобы увидеть работы печально известного Накаджимы Ацуши.. – Печально известного? – О, я верю, что когда-нибудь ты найдёшь более интересные проекты, которые станут обязательно популярными. Ну как одолеешь, наконец-то, печально известную до-олгую тему «Свет», – поясняет Акутагава. Ацуши запрокидывает голову и громко и звонко смеётся в тёмное небо. – Глупо думать, что завтра что-то изменится, потому что для меня просыпаться рядом с тобой стало просто необходимостью. И потерять это – для меня равносильно потере конечности, – произносит Чуя, глядя на Дазая с улыбкой. Никто не видит, как Дазай потирает большим пальцем тыльную сторону ладони Чуи, чуть сжимая её. Ацуши думает, что Акутагава сделал бы то же самое. – Ладно, и что потом? – интересуется Ацуши. Акутагава улыбается: – Твои следующие съемки – свадьбы. Снимки не такие необычные и невероятные, но тебе нравится их делать, потому что тебе нравится снимать счастливых людей, а люди счастливее всего, когда влюблены. Ацуши представляет это, чувствуя, как в груди становится тепло. – И ты будешь счастлив, просто имея возможность запечатлеть влюблённых людей. Запечатлеть их счастливые моменты и положить в коробку, чтобы хранить. А потом спустя много лет доставать и смотреть на них. И всё в твоей жизни будет хорошо. Просто потому, что тебе достаточно просто смотреть на счастливых людей. Акутагава снова берёт руку Ацуши в свою, держа камеру одной рукой, как Ацуши делал несколько мгновений назад. – И мне страшно подумать, что когда-нибудь настанет день, когда всё изменится. Потому что то, что у меня есть сейчас, – это всё, чего я когда-либо мог пожелать. И я действительно так думаю. Так что, если по какой-то странной причине в совершенно другой вселенной наступит время, когда мне не будет места в твоей жизни, я уничтожу пространство и время, чтобы ты впустил меня снова. Если мы вдруг окажемся разлучены, я буду бежать к тебе, пока смогу дышать. Если я когда-нибудь окажусь в месте, где я больше не люблю тебя, я вернусь и влюблюсь в тебя снова. Потому что, если где-то существует реальность, в которой тебя нет, я тоже не хочу там быть. И если всему этому придет конец, я повернусь к тебе, протяну руку и попрошу тебя начать все сначала. Лишь бы быть рядом с тобой. Ацуши вдруг понимает, что он забыл сделать фото, отвлечённый вымышленным образом Акутагавой рядом с ним, очарованным и влюбленным. Потому что не было ни секунды, когда он не был полностью и опустошительно влюблен в Акутагаву. – И когда вдруг ты захочешь посмотреть на все эти фотографии на своем компьютере, ты найдёшь единственную фотографию себя, – Акутагава сжимает его руку, – и ты вспомнишь, что это я сделал её. И я надеюсь, это заставит тебя улыбнуться. Акутагава подносит камеру к глазам и делает снимок. Ацуши даже не смотрит, что получилось, он отодвигает камеру и сокращает расстояние между ними. Поцелуй как всегда нежный, тёплый, ласковый и пылкий. Если бы кто-нибудь смотрел на них сейчас, то увидел бы тёмно-синее небо, звёзды, которые пока можно сосчитать по пальцам, и двух мальчиков с камерой и переплетенными пальцами. И это любовь. Всё в этот момент – любовь. Любовь. ЛЮБОВЬ. Церемония – как и все свадьбы – заканчивается поцелуем пары. Камера Ацуши запечатлевает его. Когда он просматривает фотографии, на которых и цветы, и счастливая пара, и голубое небо позади молодожёнов, он думает, что никогда больше не сможет запечатлеть ничего настолько прекрасного. Он отчетливо помнит ту ночь, словно засевшую в глубине его сознания. Такой обычный вечер. Который, оглядываясь назад, всё-таки оказался особенным. Акутагава всегда бережно держал Ацуши в руках, как будто он мог легко выскользнуть у него из пальцев и разбиться при падении. У него так и не случилось успешной выставки. Да, он на свадьбе, но не потому, что сам этого хотел, а потому, что найти работу не так просто, как он думал, и это было своевременным удачным приглашением. Он думает о том, что сказал ему Акутагава. Что он, Ацуши, всегда будет удивительным и что он неизбежно оставит его. И он оглядывается вокруг себя и не находит ничего из того, что, по предположениям Акутагавы, у него уже должно быть. И Акутагавы тоже нет. – Наслаждаешься приемом, Ацуши? – сбоку выныривает Дазай, щёки у него уже розовые, видимо, уже выпил пару бокалов. Чуя разговаривает со своей семьей, время от времени поглядывая на Дазая. – Открытый бар – то ещё веселье, – хмыкает Ацуши, делая глоток заказанного им мартини, который уже почти закончился. – Может, чтобы было весело, тебе стоит выпить на своей собственной свадьбе, – приподнимает бровь Дазай, и Ацуши давится и кашляет, чуть не выплевывая мартини. – Забавно, – говорит он, – я даже парня своего удержать не смог, думаешь, у меня когда-нибудь будет свадьба? Дазай садится рядом с ним и тихо говорит: – Будет кто-то другой. Ацуши горько улыбается, глядя на остатки мартини: – Вряд ли я захочу кого-то другого. Прием действительно прекрасен. Ночью сад освещен волшебными огнями, небо озарено мириадами звёзд, и Ацуши не может отвести от них взгляд. Ему так хочется быть здесь с ним. С ним. – Я думаю, что приём может продолжиться и без фотографа, – говорит Дазай. Ацуши ставит свой бокал: – Нет, Дазай, я не могу вот так взять и уйти.. – Просто сделай это, – говорит Дазай, – мне не хочется, чтобы из-за моей свадьбы ты не смог поговорить с Акутагавой в последний раз. Ацуши думает о словах "последний раз", тяжело повисших в воздухе. Эти слова сдавливают его горло. Ему кажется, что ещё немного, и он не сможет дышать. И если это в последний раз, ему очень хочется быть сейчас не здесь. Там. С ним. Дазай говорит ему, где остановился Акутагава, и он немедленно отправляется туда. Он всё ещё в смокинге, фотоаппарат висит у него на шее. Его волосы растрепались, но они всё ещё более менее уложены. Когда Ацуши добирается до маленького домика, в котором, как он догадывается, живёт сестра Акутагавы, он, не раздумывая, стучит в дверь. – Ацуши? Гин, открыв дверь, удивленно приподнимает брови. Её чёрные волосы красиво ниспадают на фарфорово-белую кожу, изящно обрамляя лицо. Она сейчас очень похожа на Рюноске. Непринужденно красивого и совершенно не подозревающего об этом. – Привет, – говорит он, запыхавшись. Сердце чуть ли не выпрыгивает из груди, – твой брат здесь? – Эм.. – Ацуши? Позади неё стоит Акутагава с бумажным пакетом в руках, разинув рот и широко раскрыв глаза. – Что ты здесь делаешь? Ацуши много раз представлял день, когда он снова поговорит с Акутагавой после расставания. Иногда он думал, что устроит ему разнос, выскажет всё, что накипело. Позволит всему сдерживаемому гневу и ненависти, накопленным за то время, что он прожил без Акутагавы, выплеснуться наружу, как уродливому зелёному монстру. А иногда ему казалось, что он не скажет ни слова. Что увидит Акутагаву на другой стороне улицы и отвернется, пойдет в противоположном направлении и ни разу не оглянется, будто закрывая прочитанную уже книгу. Но сейчас, когда он стоит здесь, прямо перед Акутагавой, на крыльце дома его сестры, есть только три слова, которые он хочет сказать. – Я люблю тебя, – говорит Ацуши, чувствуя, будто наконец-то вернулся домой, – я всё ещё люблю тебя. Я никогда не переставал любить тебя, иначе я бы не стоял сейчас здесь. Акутагава молчит, глядя на него нечитаемым взглядом. Ацуши резко выдыхает и думает, что нужно уходить, но он стоит, держась за перила, как за спасательный круг. – И я не думаю, что я разлюблю тебя, – произносит Ацуши, глядя ему в глаза, – даже если ты уедешь. – Ацуши.. – И я не прошу тебя остаться, – торопливо продолжает он, – потому что я никогда не смог бы попросить тебя о чем-то настолько эгоистичном. Ацуши отлепляется от перил, подходит к Акутагаве и берёт в свои руки его ладони. Он всё ещё помнит, каковы они на ощупь. – Но я хочу, чтобы ты знал.. что я хотел бы, чтобы ты остался со мной. Что я сделал бы всё, что мог, чтобы удержать тебя рядом со мной. В горле Ацуши встаёт ком, его глаза наполняются слезами, но он не дает им пролиться. – И.. и.. вот и всё, – Ацуши почти задыхается, – я просто подумал, что ты заслуживаешь знать, что кто-то так о тебе думает. Акутагава поднимает руку, чтобы вытереть слёзы, о которых Ацуши даже не подозревал. И он не может не подставиться под его прикосновения. – Ты же знаешь, что я уезжаю не навсегда? – хрипло говорит Акутагава в ответ. И этого достаточно. Этого достаточно, чтобы сломить Ацуши, собрать его еле бьющееся сердце из миллиона маленьких кусочков. Ацуши улыбается сквозь слёзы, поднимает руку и прижимает ладонь Акутагавы к своей щеке. Он кивает, смеясь сквозь слёзы. И им больше не нужно произносить слов, они молча дают друг другу обещание. И заключается оно в том, что, если они захотят быть вместе, всё у них получится. Если придёт время, которое позволит им – как прежде – быть вместе, они будут готовы. И они будут любить. Снова будут любить.Прошлое
Ацуши никогда раньше не думал приводить кого-то в проявочную, часто предпочитая проводить часы проявки в одиночестве. Но сегодня он с Акутагавой в тёмной комнате развешивает ещё влажные фотографии сушиться старым способом, потому что иногда ему очень нравилось это делать. Процесс медленный и утомительный. Часы эти он тратит обычно, чтобы побыть в тишине, но, оказывается, проводить это время с кем-то ещё не так уж и плохо. – Ого! – говорит Акутагава в темноте, – я не думал, что кто-то ещё проявляет так снимки. Ацуши смеётся: – Мне нравится, какими получаются фотографии, проявленные именно так, поэтому я время от времени пользуюсь этим способом. Ацуши вешает последнюю из фотографий, отступая назад, чтобы посмотреть на свою работу. – Итак, зачем ты привел меня сюда? – спрашивает Акутагава. Первый ответ прост: потому, что ему захотелось. Что им двигал внезапный порыв отвести Акутагаву в какое-нибудь тихое место, где с ними больше никого не будет. Что он хотел, чтобы кто-то – но не просто кто угодно – пришёл посмотреть, как он не торопясь работает над своими фотографиями. Второй ответ заключается в том, что он хотел кое о чём попросить Акутагаву. Но понятия не имел, как поднять эту тему в разговоре. Но попросить об этом Акутагаву не так-то просто, как кажется. – Я решил показать тебе кое-что классное, – пока это всё, на что он решается. Акутагава кивает: – Это действительно круто. Ацуши улыбается, хотя он не уверен, что Акутагава видит его. – Спасибо. Если мне повезёт, меня примут на работу к тому времени, когда я закончу своё следующее портфолио. – Ну, я уверен, что так и будет. Ацуши смотрит в сторону Акутагавы, но видит только силуэт. Лицо его скрыто темнотой. Ему жаль, что он не может его разглядеть. – Забавно, я не думал, что когда-нибудь окажусь здесь, – говорит Акутагава, – я даже не знал, что в университете есть такая комната. Он оглядывается, любопытные глаза молча сканируют остальную часть комнаты. – Никто не пользуется этой комнатой, так что я не удивлён, – говорит Ацуши. Акутагава поднимается и смотрит на фотографию, проявляющуюся прямо на его глазах. – Это прекрасно, – говорит он, кивая самому себе, – то, как это работает, это на самом деле прекрасно. Ацуши встает рядом с ним. – Я хочу сделать целую выставку из фотографий, сделанных именно так, – говорит он, – конечно, в цифровом формате есть свои прелести, но больше всего мне нравятся снимки, сделанные именно так, чем те, которые мы просто печатаем на принтере. Акутагава улыбается: – Этим ты собираешься заниматься в будущем? – спрашивает он. Ацуши бросает взгляд на Акутагаву: – Да. Он с трепетом смотрит на фотографии и снова замолкает. К этому времени глаза Ацуши привыкли к темноте, и он может видеть выражение акутагавиного лица. Руки так и чешутся схватить фотоаппарат. – Эй, – зовет он, даже не переводя дыхания, прежде чем заговорить. Он не знает, что там снаружи сейчас – день или ночь – но здесь, в этой комнате рядом с Акутагавой это не имеет значения. Акутагава вскидывает на него вопросительный взгляд, и Ацуши больше не колеблется: – Хочешь стать моей моделью?