Защита Эквестрии от вторжения чейнджлингов не должна быть ограничена нашими этическими обязательствами. Это необходимо для нашего выживания.
Генеральный секретарь Сталлионграда Василий Панцушенко
Следующие два года для Василия стали мгновением. Зачисление в технический университет и дальнейшая тяжёлая, но плодотворная учёба, новые проекты на работе, новые знакомства, новые впечатления и полное отсутствие отдыха и сна. Из-за новых обязанностей, свалившихся на единорога, у него едва хватало времени, чтобы писать и отправлять письма своему другу из Петерсхуфа. А желание когда-нибудь его навестить пришлось отложить в долгий ящик. Судя по ответам Юрия, он пребывал в похожей ситуации, что и Василий: поступление на музыкальный, загруженность, подкреплённая обязанностями по дому, и тоска за другом. Из-за тотальной слежки за личной жизнью граждан Сталлионграда, включая личную переписку, Василий и Юрий не могли предаваться откровению в письмах и им приходилось изворачиваться намёками и двусмыслеными фразами. Так день за днём, месяц за месяцем, тянулась их жизнь в сотнях километрах друг от друга. Бессонные ночи в проектировании танка нового поколения. Вездесущий жар от доменных печей и смог заводских труб, от которого Василий не мог скрыться даже в своей тесной комнате, с грустью вспоминая лагерную смену, свежий воздух, красоту природы и того, кто навсегда изменил его жизнь. Речь генсека о том, как стало жить лучше и веселее, в которую все без задней мысли поверили и заглушили дружными овациями. Долгожданные письма, согревающие сердце и душу. Объявление по радио от двадцать первого июня тысячу пятнадцатого года об вторжении чейнджлингов в Эквестрию и о всецелом осуждении Домом Советов вероломной политики Королевы Кризалис. Сам же Василий не видел в этом ничего удивительного. Капиталисты начали драку за передел мира. Пускай. Когда силы обеих сторон иссякнут, тогда Сталлионград и нанесёт удар. Работа, учёба и моральная подготовка к войне, смрад которой уже давно поселился в каждом доме гражданина Сталлионграда.***
— «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, Преодолеть пространство и простор, Нам разум дал стальные супер крылья, А вместо сердца — пламенный мотор!», — надрывался радиоприёмник Василия. На газовой конфорке под громкие всплески музыки шкварчала яичница, пока Василий, будучи измазанным в пене для бритья, аккуратно выбривал скулы опасной бритвой. Как обычно готовясь к рабочему дню, его умиротворённую атмосферу прервал стук в дверь. — Открыто! — не отрываясь от зеркала крикнул Василий. Но никто не вошёл. — Ай, — простонал единорог и побрёл встречать непрошеных гостей. К его удивлению в общем коридоре было пусто, а на полу лежал конверт без адресата. «Письмо от Юры должно прийти в лучшем случае послезавтра». Ничего не понимая, Василий поднял с помощью левитации конверт, запер дверь и прикрутил радио на минимум. — «Всё выше, выше и выше!», — едва слышно продолжал петь хор. Из конверта выпало два листка. Один исписанный каллиграфическим почерком, другой, судя по всему, приказ, написанный на печатной машинке. Василий узнал почерк Юры и рефлекторно взял послание. Там было всего несколько строк: «Если ты читаешь это, значит всё прошло успешно и папиному старому знакомому удалось передать письмо. Я смог найти немного о твоих родителях. Но эта информация не для чужих глаз, поэтому приходится так изворачиваться. Как только ты всё прочтёшь, немедленно сожги содержимое конверта вместе с ним. Я с отцом и так сильно рискуем. Но ты должен знать правду, какой бы горькой она не была. Крепко обнимаю». «Родители?» — будто оглушённый не сразу сообразил Василий и дрожащим копытом потянулся к приказу. Печатный текст был лаконичен и прост, отчего его смысл многократно усиливался в своей жути. «Согласно постановления Заседания Коллегии ОГПУ от пятнадцатого декабря девятьсот девяносто пятого года, за антикоммунистическую деятельность предлагается Вам расстрелять: Зайцева Снежка — двадцать семь лет. Зайцеву Розу — двадцать пять лет. Всего: два человека. Подпись: Яго́дка. От двадцать третьего декабря девятьсот девяносто пятого года». В глазах потемнело и осталась лишь жирное слово «расстрелять». Уродливые буквы расплывались, доставая из головы Василия казалось навсегда утраченные воспоминания далёкого детства.***
— Мам, я кушать хочу, — хныкал маленький единорог, дёргая маму за длинный подол юбки. — Потерпи сынок, — с болью в сердце взглянув на него, вздохнула единорожка. — Папа вернётся и мы все вместе поужинаем. — Опять брюквой? — недовольно протянул тот. — У нас больше ничего нет, — покачала головой мама. — Но я не хочу брюкву! — протестовал Василий. — Сынок, — единорожка крепко обняла его, — закончится зима и я куплю тебе всё что захочешь. Хорошо? Василий не успел ничего ответить. Дверь резко распахнулась и внутрь ворвался запыхавшийся отец. — Они идут, — без предисловий начал он. — Прячь ребёнка! — Они же обещали смягчить приговор, — с долей надежды сказала Роза. — Быстрее, — прорычал Снежок. — Иначе они... — голос отца дрогнул, — и его. — Хорошо, — в голосе мамы послышалось смирение и она повела Василия к огромному шкафу. — Сынок, — она наклонилась к нему и Василий увидел в её глазах несколько капелек слёз, — что бы ни случилось, не вылезай из шкафа. Хорошо? — Да, мама, — ничего не понимая, согласился он. Крепко обняв сына и поцеловав его в лоб, Роза усадила Василия в шкаф и закрыла дверцы, оставив лишь тонкую щель между ними. Едва успела она это сделать, как на улице послышался звук подъезжающего автомобиля. — Вот и всё, — смиренно прошептал отец. В комнату вошло два жеребца в кожаных плащах. Один из них без предисловий достал наган и выстрелил в Снежка. Всё что было дальше, Василий вспоминал отрывками. Визг матери. Как она бросилась к умирающему отцу. Как ей прострелили голову. Густую кровь на полу и стене, липкий страх, слёзы и бешено колотящееся сердце. Как только Роза испустила дух, жеребцы из тайной полиции, не проронив ни грамма эмоций, упаковали трупы родителей, оставив после себя лишь кровавые разводы и оповестив о своём отбытии рёвом автомобильного двигателя. Прошло прилично много времени, прежде чем Василий осмелился вылезти из шкафа и как только на это решился, пулей вылетел на улицу, навсегда позабыв дорогу домой и то, что произошло в тот день. «Мама... Папа...», — последнее, что смог вспомнить Василий, прежде чем воспоминание оборвалось.***
— «Наш острый взгляд пронзает каждый атом, Наш каждый нерв решимостью одет; И, верьте нам, на каждый ультиматум Воздушный флот сумеет дать ответ!» — продолжало пафосную браваду радио. «Ублюдки...» Василию стало невыносимо слушать это блеяние, в глазах вспыхнула ярость. Секунда и он уже замахивался табуреткой на радиоцентр, намереваясь размазать того до самых мелких деталей. Но тут музыка прервалась и сменилась на более мелодичный ритм, означающую только одно — экстренное сообщение. «Началось», — промелькнула мысль и спинка стула застыла в сантиметре от радио. Проиграв три раза один и тот же мотив, музыка сменилась на низкий и мощный голос диктора: — Внимание, говорит Сталлионград! Передаём важное правительственное сообщение! Граждане и гражданки Сталлионградской Советской Республики! Вчера вечером принцесса Твайлайт Спаркл обратилось к Дому Советов с просьбой помочь им в противостоянии захватнической войне чейнджлингов. Уже много месяцев мы наблюдаем как наши братья и сёстры из Эквестрии и Кристальной империи страдают от гнёта безумной королевы Кризалис, чьи амбиции, без сомнений, распространяются на весь Эквус. В сложившейся ситуации Дом Советов принял непростое, но важное решение: объявить войну Весалиполису и встать в один строй вместе с остальными пони против общего врага. С сегодняшнего дня Сталлионград участвует на стороне Эквестрии в Великой войне против захватнических орд королевы Кризалис. Товарищи, наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами! — как только диктор закончил сообщение, радио начало играть Прощание сталлионградки. «Но почему?» — спросил себя Василий, продолжая держать стул над радио. На первый взгляд решение правительства Сталлионграда было не логичным, но на то были причины. В Доме Советов быстро поняли, что Эквестрия с треском проигрывает войну и если так будет продолжаться, то в лучшем случае она через несколько лет будет полностью захвачена. Если это случится, могущество чейнджлингов станет неоспоримым на всём Эквусе и падение Сталлионграда станет лишь вопросом времени. Вступив войну на стороне Эквестрии, Сталлионград сохранял баланс сил на континенте. Также, открыв для советских войск доступ на территории «союзных» государств, вместе с ними по пятам шагали сотни агитаторов, политработников и подстрекателей, с одной лишь целью — насаждение среди местного населения коммунистической идеологии. Руководство верило, что это станет хорошей альтернативой распространению революции на штыках. Сам же Василий так и не смог ничего понять и, смирившись, положил стул, смыл остатки пены и отдал должное завтраку. Если ничего не ясно, нужно просто подождать и тогда всё станет на свои места. — «И все пойдём в священный бой!» — воодушевляюще пел хор молодых жеребцов. Однако, через несколько дней пришло письмо от Юрия, окончательно разрушив прежнюю жизнь Василия. «Я ушёл служить на флот. Пробрался на корабль и уговорил взять меня юнгой. Ты скорей всего не поймёшь моего решения, но этого и не нужно. Одно дело (зачёркнуто несколько слов), а другое, когда перед нами такая угроза. Я не могу сидеть сложа копыта. Что будешь делать ты — решай сам. Как бы то ни было, я обещаю выжить и писать тебе как можно чаще. Всё, меня зовут. Крепко обнимаю. Юра». — Вот же идиот, — сухо констатировал Василий и пошёл к полке с вещами. Лагерная смена, ожившие воспоминание о родителях... но это стало последней каплей. Белая мятая рубашка. Дешёвая и заштопанная в нескольких местах. Последний раз Василий одевал её когда был вожатым. Сняв её с вешалки, Василий заметил как из внутреннего кармана что-то выпало и глаза единорога округлились. Подняв и развернув листок, он увидел порядком выцветшей плакат и улыбнулся. Складывалось впечатление что на нём были изображены они. Прошедшие через все невзгоды и запечатлённые во время самого страстного поцелуя в своей жизни.***
После объявления войны чейнджлингам все активисты, агитаторы и пропагандисты пребывали в небольшой панике и аврале. Из-за того что Эквестрия и Кристальная империя теперь были союзниками, вездесущие плакаты и лозунги, порочащие аликорнов и их приспешников, никуда не годились и их оперативно заменяли по всей стране на жестоких чейнджлингов, безумную королеву Кризалис и прочую античейнджиговую пропаганду. Паралельно с этим сотни жеребцов и кобылок становились в очереди призывных пунктов, дабы успеть на войну, которая, как их учили, будет быстрой и победоносной. Среди них был и Василий. Пройдя медкомиссию и отстояв километровую очередь к военкому, он вошёл в кабинет, уже подавая документы для последней печати, но вдруг понял, что перед ним один из бывших детдомовцев. — В десант не берём, — пробубнил военком, не отрываясь он кипы бумаг, — позарабатывали значки, а теперь все три бригады переукомплектованы. — Привет, Вань, — ухмыльнулся Василий. — Вася? — удивился тот. — А тебя куда понесло? — Да вот, — пожал он плечами, — дома не сидится. — Ты же инженер — у тебя бронь. Иди черти чёрными чернилами чертёж, — протараторил жеребец, — и не задерживай очередь. — Ставь печать, — хмуро настоял Василий. — Иди домой. Ты не понимаешь куда лезешь. — Значит слушай сюда, — наклонился к нему в плотную единорог, — в Петерсхуфе живёт мой друг-музыкант Юра. За всю свою жизнь он ничего тяжелее смычка не держал. Но он пошёл. И сейчас скорей всего своими нежными копытами драит палубу. Я не могу спокойно сидеть в тылу, пока он там. Ставь печать. — Ай, чёрт с тобой, — махнул жеребец и поставил зелёный прямоугольник с надписью «Годен к строевой службе», — хочешь подохнуть, дерзай. — Спасибо, — кивнул Василий и забрал документ. — Следующий! — крикнул военком.***
Общевойсковая стратегия и тактика каждой армии зависит от многих переменных и факторов, но в первую очередь — это экономика и людские ресурсы. У чейнджлингов была самая мощная военная промышленность в мире, поэтому они могли позволить подстраивать свою экономику на далеко идущие цели, не считаясь с сопутствующими потерями. Хайвсмаршал Триммель в своём отчёте дал лаконичное объяснение королеве, что требовалось армии: «Чтобы дойти до западных берегов Эквестрии нам нужно пятнадцать танковых дивизий, столько же мотопехотных, пять егерских, семьдесят пехотных и поддержка двух воздушных флотов». От промышленников потребовались сверх усилия, но к лету одиннадцатого года они смогли обеспечить желания военных. Эквестрия в экономическом плане превосходила чейнджлингов, но большую часть времени её промышленность обеспечивала гражданские нужды. В сложившейся ситуации генералы решили навязывать противнику позиционные бои, где бы он нёс тяжёлые потери, терял наступательный темп и когда его резервы иссякнут, а к эквестрийским силам подойдёт свежие подкрепление — они нанесут ответный сокрушительный удар. Сталлионград не мог похвастаться ни такой же мощной промышленностью, хотя было достигнуто много поставленных целей за последние пятилетки, ни обширными пониресурсами. В сложившейся ситуации была сделана ставка на профессиональную армию с качественным вооружением и тактикой, которая исходила из имеющихся на данный момент возможностей. Проще говоря, если у командира танковой роты было десять танков, то он мог с поддержкой пехоты удерживать две прилегающих деревни и попытаться выбить противника из соседнего селения. С новыми целями войны сменилась и мотивация солдат. Если раньше они собирались вступить в борьбу за передел мира и сфер влияния, то сейчас начиналась совсем другая война. Война за выживание пони как вида. В сложившейся ситуации идеология уходила на второй план и советские солдаты сидя в одних окопах со вчерашними идеологическими врагами стали постепенно вспоминать как когда-то жили в одном государстве. Дом Советов это понимал, но старался никак этому не препятствовать. Было бы глупостью обрубать на корню мотивацию бойцов. Одним из ярких примеров этой ситуации служило то, что генсек лично позвонил в ткацкий цех, где изготавливались знамёна для формируемых гвардейских частей, и попросил убрать с флагов лозунг со своей фамилией, оставив на знамени лишь лозунг «За Родину!». Гонка за передел мира заканчивалась. Начиналась отечественная война против захватчиков, пришедших в дома пони.***
Сталлионград начал расширенный призыв, дабы увеличить в несколько раз свои немногочисленные вооруженные силы. Но пока это случится, в его распоряжении было только два развернутых корпуса и настал вопрос куда их отправить. Южный фронт стабилизировался и Эквестрия здесь справлялась своими силами. Центральный фронт был слишком протяженным и частей Красной армии просто бы не хватило заткнуть все дыры в обороне. Выбор пал на Северный фронт, где чейнджлинги рвались к Кристальному городу. Столица Кристальной империи находилась между Северными горами и хребтом Козказ. Командование решило отталкиваться от этих естественных барьеров при постройке обороны. Благодаря этому при штурме столицы группа армий Север была изолирована от остальных войск и не могла рассчитывать, как раньше, на фланговые атаки своих соседей. С большим трудом и благодаря взаимодействию кристальных пони с частями Красной армии, чейнджлингов удалось остановить в пригородах столицы, однако противнику удалось обойти город с севера, дойдя вплоть до устья местной реки. Если бы чейнджлинги её форсировали, то под угрозой оказалась единственная железная дорога, связывавшая Кристальный город с большой землёй. В сложившейся ситуации командованием Красной армии было принято решение провести контратаку и занять плацдарм на том берегу реки, дабы враг бросал все силы на его ликвидацию, тем самым отвлекая силы от города. На этом плацдарме, в последствии названным «Кристальным пятачком», и прошли следующие пять месяцев жизни Василия. Суровый мороз идущих с Северных гор заморозил реку настолько, что по льду без труда передвигались танки. Две машины, ревя дизельными двигателями, скользили траками на помощь защитникам плацдарма. На броне одного из них сидел Василий, рассматривая то, что он непосредственно разрабатывал. За эти два года конструкторское бюро, в котором работал Василий, разрабатывало танк нового поколения. Было много разных вариантов, но в итоге выбор пал на средний танк Т-34, совместивший в себе мощное семидесяти шести миллиметровое орудие, манёвренность, неплохую броню и надёжность. Столкнувшись с этими танками, чейнджлинги осознали, что их панцеры безнадёжно устарели и заметно проигрывают новым танкам советов. Из-за этого их учёным пришлось разрабатывать новые танки, за основу которых взяли советские Т-34. Так на свет появились кровожадные монстры — «Тигр» и «Пантера». — Спасибо, что подвезли, — крикнул Василий танкистам и спрыгнул как только траки дотронулись мёрзлой земли. После месяца ускоренной подготовки Василия отправили на пополнение в двадцать третий пехотный батальон в должности помощника стрелка с ПТРД. «Кристальный пятачок», представший перед единорогом, полностью перерыли траншеями и стационарными позициями, заставили противотанковыми ежами и колючей проволокой, десятки кабелей тянулись с того берега сюда, тем самым поддерживая связь батальона со штабом бригады, дивизии, а за ними и армии. В промёрзлой землянке небольшая буржуйка пыталась согреть двух солдат: земного пони в офицерских погонах, и серого пегаса с лычками. Застав их в таком положении, Василий отдал воинское приветствие и начал доклад: — Рядовой За... — Старшина, — перебил Василия офицер, обращаясь к пегасу, — как звали того рыжего, которому три дня назад оторвало гранатой голову? Василий на секунду подумал, что речь про Юру и у него сжалось сердце. — Не знаю, товарищ капитан, — пожал плечами пегас. — «Бум»? — Ясно, рядовой? — развернулся к нему офицер, смерив безразличным взглядом. — Пока ты здесь не продержишься хотя бы неделю, имени у тебя нет и ты просто помощник стрелка. Забирай его, старшина. Ведёшь в курс дела. — Слушаюсь, — нехотя поднялся от печки пегас и указал Василию на выход. — Старшина, — окликнул его капитан, — повторю ещё раз: мне не нужно, чтобы вы там стояли насмерть. Мне нужно, чтобы вы там стояли намертво. Улавливаешь разницу? — Так точно! — Выполняй. Вскоре Василий впервые увидел вживую чейнджлингов. Ими буквально был завален весь передний край обороны, отчего в нос ударил удушливый запах разлагающего мяса. Повисшие на колючей проволоке, нагромождённые в воронках, тянущие копыта в сторону окопов и сверлящие застывшими зрачками. Казалось, что они просто притаились и готовы по первому велению королевы Кризалис броситься в траншею и разорвать всех кто им встретиться на куски. Не успел Василий познакомиться со стрелком, как началась новая атака врага и клич старшины «К бою!» заставил всех занять позиции, а Василия испытать дрожь в копытах из-за страха перед первым боем. — Т-4 прямо перед нами! — кричал старшина. — Стрелок, бей по смотровой щели! Василий подал стрелку бронебойный патрон, тот зарядил его и высунулся, но даже не успел нажать на курок, как под ними разорвалась земля. Василий на секунду потерял сознание. Очнувшись, он понял, что весь измазан в чём-то густом и липком, а прямо на нём лежит противотанковое ружьё. Стрелка нигде не было. Он просто исчез. Но времени осознавать случившиеся не было. Сжав зубы и подавив писк в ушах, Василий взял ружьё, прицелился на танк и выстрелил точно по смотровой щели стрелка. Танк качнулся и начал медленно кружится вокруг своей оси. Должно быть механик чейнджлингов сейчас пребывал не в лучшем состоянии и его труп завалился на рычаги. Зарядив второй патрон и дождавшись, когда танк повернётся к единорогу бортом, Василий выстрелил в последний момент уловив как вспыхнул его рог. Ружьё осветилось ослепляющим светом и выплюнуло яркий пучок энергии. Угодив в танк, он загорелся и взорвался, высоко подбрасывая башню. «Я и такое умею?» Лишившись поддержки бронетехники, чейнджлинги начали отходить. — Кто стрелял? — с трудом сдерживая удивление, спросил старшина.***
Василия наградили медалью за отвагу. Вскоре будучи охотником за танками он станет на плацдарме местной знаменитостью и завоюет уважение у местных солдат и офицеров. Василию было по большому счёту всё равно. Он пришел сюда чтобы не испытывать жгучий стыд перед Юрой. Всё остальное мелочи. Жизнь на плацдарме была тяжёлой и скоротечной. За каждую отбитую атаку приходилось платить десятками жизней пони. Каждый артобстрел или авианалёт калечил, оглушал или разрывал на куски всё больше и больше солдат. Павшие сменялись новобранцами. Их старались учить выживать и они действительно старались всему научиться, но большинство из них не переживало даже первого боя. Василий им в чём-то завидовал. Они не успели ни в чём разочароваться и умирали с чувством выполненного долга. Раз в месяц батальон выводили с плацдарма на трёхдневный отдых. Здесь солдатам привозили долгожданные письма и посылки. Всем, кроме Василия. Единственный во всём мире дорогой ему пони, к сожалению, писал редко и эти письма было единственным что могло согреть его душу в эти морозные дни Великой войны. Юра был очень зол на Василия, что тот не остался в тылу и очень за него волновался. Сам же Василий через намёки понял, что Юрий служит на крейсере «Аврора». Том самом, чей залп орудий стал сигналом восставшим на начало штурма позиций эквестрийского военного контингента. Единорогу стало спокойнее за своего пегаса, ведь это был один из самых лучших кораблей ВМФ Сталлионграда. Василию оставалось только уцелеть и бить беспощадно врага до самой победы. И это у него отлично выходило... почти.***
Рота проводила ложную атаку на позицию чейнджлингов с целью выманить их из укреплённых позиций. После того как враг клюнул на уловку, все начали убегать в сторону своих окопов и чейнджлинги бросились в погоню за пони. Было темно, то тут, то там свистели трассирующие пули. Не заметив перед собой воронку, Василий споткнулся и упал прямо на её дно. Едва не захлебнувшись от осевшей в ней воды, Василий жадно глотнул воздух и замер. Везде на всех порах скакали чейнджлинги и их голубые зрачки жуткими оттенками блестели в темноте. Но Василия пока не заметили и он старался не подавать признаков жизни. Где-то впереди завязалась перестрелка, а Василий медленно дополз до стенки воронки, нацепил на ружьё каску и высунул её. Почти сразу в неё угодила пуля и отбросила на противоположную сторону воронки. Снаружи было опасно. Осталось только ждать и бороться со сковывающим копыта холодом. Чейнджлинги начали отступать. Со всех сторон Василий замечал взмах прозрачных крыльев. Уже расслабившись и подумав, что всё кончено, как к единорогу в воронку спрыгнул один из чейнджлингов. Моментально среагировав, Василий достал нож и пронзил им хитиновый панцирь врага. Ещё. И ещё. С каждым ударом Василий чувствовал необъяснимое спокойствие, в миг овладевшее им. Чейнджлинг упал и начал захлёбываться кровью. Василий рассчитывал, что он умрёт быстро, но ошибся. Чейнджлинг мучался, издавая отвратительное бульканье и рвотные спазмы, пытаясь хоть на миг вдохнуть воздух. — Замолчи, — прошипел Василий, стараясь закрыть уши. Но бульканье продолжалось. — Заткнись! — взревел Василий и замазал рот чейнджлинга грязью. Но это почти никак не помогло. Вдруг над полем битвы взлетела осветительная ракета, на миг ослепив Василия. Снова взглянув на чейнджлинга, у него вдруг внутри что-то ёкнуло. «Юра..?» Нет, это был не Юрий. Но очень похожий на него чейнджлинг. Такие же очки, такая же мордочка и такие же карие глаза. Удивительно, неужели у чейнджлингов тоже не только синие зрачки? — Нет... Нет! Чейнджлинг продолжал сверлить Василия взглядом, а из его рта всё пульсировала алая масса. «Нужно остановить кровь», — промелькнула мысль. Василий смочил платок и начал аккуратно вытирать рот от грязи и крови, затем расстегнул мундир. Из хитинового панциря просачивались раны. Василий понял, что ничем не сможет помочь чейнджлингу. Ничто не сможет исправить. Бульканье прервалось. Встретившись взглядом, Василий понял, что чейнджлинг умер. Достав из его нагрудного кармана документы, у Василия подкатил ком в горлу. «Курт Салливан. Скрипач». Рядом была общая фотография, судя по всему, Курта с его другом. На обратной стороне была подпись: «С Либой навсегда». «Что... что я наделал?» Спрятав документы в свой карман, Василий рухнул рядом с трупом. Над воронкой продолжали свистеть пули, а Василий продолжал глядеть на зарезанного им чейнджлинга. «Они тоже крепко дружат. И играют на скрипке. Но тогда зачем они сюда пришли?» Стрельба не прекращалась и Василий постепенно начинал сходить с ума. В какой-то момент он настолько отчаялся, что начал молиться: «Селестия. Я обещаю, что найду друга этого солдата и попрошу прощения. Только... только отпусти меня, пожалуйста». Василий открыл глаза и не сразу понял, что бой прекратился. Стал слышен лишь шум ветра и стон умирающих. В последний раз взглянув на чейнджлинга, Василий пулей поскакал в сторону своих траншей. — Мы думали ты погиб, — сказал Василию старшина, когда он буквально влетел в их окопы. — Я тоже так думал, — не смотря ему в глаза, ответил единорог. Те чувства, что он испытал в воронке, начали остывать. Жалость к чейнджлингу притупилась, а данное обещание найти его друга стало не таким уж и серьёзным. Василий потрогал карман и понял, что не чувствует найденные документы. — Старшина, ты не видел документы? — Какие? — удивился он. — Ай, — махнул Василий, — неважно.***
Письма от Юры не приходили уже два месяца. Они и раньше долго шли, но не настолько. Василий не желал верить в худшее, но вдруг по окопам прошёл слух, что крейсер «Аврора» затонул у берегов Олении. Никто не выжил. Василий не верил в слухи, но почему-то пришло осознание, что Юра не выполнил своё обещание выжить. Его рыжий пегас утонул в холодном океане и теперь покоится на морском дне вместе с остальными моряками. После этого Василий перестал стараться выжить. Пусть ему и продолжало везти, но он всё чаще бросался под пули и лично поднимал солдат в атаку. Теперь, когда война забрала у него самое дорогое, осталось только разменять свою жизнь подороже.***
Старшину ранили. Он прикрывал отход и, не дойдя считаные метры до окопа, его подстрелил снайпер. Василий, не раздумывая, выскочил из траншеи и начал тянуть командира обратно. Выстрел. Снайпер промазал. Завалившись в окоп, Василий повалил стонущего старшину на спину и понёс в сторону полевого госпиталя. Он находился на том берегу реки. Санитары встретили Василия прямо на льду, забрали командира и потащили в лазарет. Василий видел в глазах старшины благодарность. Но тут послышалась канонада боя, идущего со стороны окопов, где была их рота. Василий бросился обратно, но не успел пересечь реку как бой закончился и его ждал капитан, держа в копытах плеть. Офицер был чернее тучи. — Где вы были, рядовой? — начал капитан. — Сопроводил старшину в госпиталь, товарищ капитан. — А ты не мог отдать его кому-то другому?! — взревел офицер и со всей силы ударил Василия плетью, из-за чего тот рухнул на землю. — Пока ты, сраный охотник на танки, тащил его в госпиталь, — ещё удар, — бронетехника чейнджлингов ворвалась в окопы и ваша рота начала драпать! Мне гвардейцев пришлось вызывать! — удар по спине. — Из-за тебя три двухсотых! — по лопаткам. — И не таких как ты, расходный материал, ,— по голове, — а профессионалов! — офицер сделал ещё несколько ударов. — Значит так, ты мне надоел. Мы формируем роту для отправки в Кантерлот. Отправлю приказ о переводе тебя туда. Охоться там на танки. «Да хоть в самое пекло. Мне уже всё равно».