Магия дружбы является определяющей чертой войны, даже среди грифонов. Не честь, не идеология, не страна, даже не семья — не это бросает солдат на пулемётный огонь. А мысль, что они не могут подвести друзей, бегущих в атаку рядом с ними.
Твайлайт Спаркл
Как только солнце скрылось за горизонтом, сразу же пошёл снег, укрывая белыми хлопьями безжизненные земли некогда процветающего Понивиля. Снежинки с завидной регулярностью падали на ствол браунинга, из-за чего пулемётному расчёту то и дело приходилось струшивать снег, дабы избежать попадания воды во внутрь. Пушистые лапки стрелка начинали мёрзнуть, но крошечный кролик не подавал виду, с грозным взглядом наблюдая за своим сектором. С падением столицы и наступлением первых холодов линия фронта практически остановилась. Из-за самоуверенности чейнджлингов и, в особенности, их королевы, Верховное командование не предполагало, что война затянется до зимы. Практически не была заготовлена зимняя форма, бензиновые двигатели панцеров из-за сильных морозов глохли и становились беззащитными перед дизельными танками Т-34 и КВ-1 Красной Армии и магическими крейсерскими танками «Твайлайт» вооруженных сил Эквестрии. К огромной удачи чейнджлингов, несколько сотен исправных танков противника на линии фронта в несколько тысяч километров не могли внести решающего вклада и потери были терпимы. В условиях отвратительной погоды, когда на свои танковые дивизии и авиакрылья рассчитывать не приходилось, чейнджлинги начинали учиться работать без них, устраивая засады на танки при поддержке восьмидесяти восьми миллиметровых зениток, которые хоть и были созданы для прикрытия от вражеских самолётов, однако оказались способны пробить броню любого танка Сталлионграда и Эквестрии. В одном из таких боёв отряду панцергренадёров впервые удалось захватить несколько исправных магических образцов. И тут выяснилось, что никому, кроме единорогов и некоторых пегасов, не под силу их завести. Под артобстрелом чейнджлингам всё же удалось вывезти с помощью двух тягачей один танк к себе в тыл, где он на секретных полигонах подвергся тщательным исследованиям. На этом история крейсерского танка «Твайлайт», попавшего в руки чейнджлингов, не заканчивалась, но о себе он заявит только когда сойдёт снег и пробьются первые подснежники. В День Согревающего Очага возле замёрзшей реки, откуда чётко просматривались руины Понивиля, держали позиции две бригады. Одна эквестрийская и одна из Содружества Нового Мейрленда. Содружество Нового Мейрленда было колонией Эквестрии на грифонском континенте. Под руководством Джет Сета некогда натянутые отношения с метрополией удалось укрепить, наладить прочные торговые и технологические связи. После известия о начале войны, гурбенатор вышел к взволнованной публике и после краткой речи обратился с единственным вопросом: «Согласны ли вы помочь Эквестрии в их оборонительной войне против захватнических орд королевы Кризалис?» Через месяц первые три дивизии, переплыв океан, выгружались в Мэйнхеттене, и уже через неделю, приклеплённые к Южному фронту под руководством Принцессы Луны выступали в роли «пожарных подразделений», присекая любые попытки противника прорвать фронт. Однако, несмотря на героизм пони, грифонов, зебр, зубров, оленей и прочих добровольцев, прибывших со всего мира, линию фронта удалось стабилизировать только на рубежах Понивиля. Харольд Уайт, уроженец Сансета, мейрленденский офицер запаса. Будучи в тот день на главной площади столицы и слыша вопрос губернатора, он не успел опомниться, как уже сходил с грузового корабля на землю метрополии с твёрдой уверенностью, что уж их появление заставит чейнджлингов пересмотреть свои планы на единоличное правление на всём Эквусе. Как это часто бывает, реальность оказалась полна разочарований. Будучи офицером, заставшим ещё старые методы войны и традиции, ему было сложно приспособиться к новым видам вооружений и доктринам. Танки, дальнобойные орудия, самолёты, магические винтовки казались чем-то непонятным и... нечестным. В них не чувствовалось той давней рыцарской чести и благородства, что была присуща армии старого образца, когда она взяла вверх над королём Сомброй. Закурив сигару, Харольд медленно приближался к пулемётному гнезду. Сквозь сумерки и пелену снежинок земному пони всё же удалось увидеть как единорог отчаянно пытался зажечь с помощью рога небольшую печь, дабы подогреть скромный ужин и согреть окоченевшие конечности. Однако сырые ветки не желали возгораться. Единорог было уже отчаялся, как увидел перед собой зажигалку, что мигом воспламенила топку печки. — Спасибо, господин майор, — сказал единорог и не скрывая удовольствия протянул копыта к пламени. — Передайте своим коллегам в штабе, что если такие как мы и умеем пользоваться магией, это не означает, что мы всесильны. Высекать огонь с помощью рога, почти тоже самое что с помощью палок. — Я подумаю, что можно сделать, сержант Бенедикт. Харольд только сейчас заметил сидящего за рычагами тяжёлого пулемёта крошечного кролика. Свисающая каска, ушытая и обрезанная во всех местах форма и явно ручной работы сапоги. На каске пестрела чёрная надпись «Born to kill». Пулемётчик не обращал ни на кого внимания, всем своим видом показывая ответственное выполнение данного ему приказа. — Слышал, что командующий Южным фронтом собирается посетить наш участок и познакомиться с нашим ушастым. — Рядовым Морковкой? — удивился Бенедикт, едва не выпустив котелки. — Да, — кивнул Харольд, туша сигару. — Говорят, благодаря этому малому у вас чуть ли не самый лучший пулемётный расчёт в армии. — Весь секрет в его размерах. Ни один снайпер не в силах его выцелить. Конечно приходится помогать ему переносить эту бандуру на запасные позиции, но с остальным он справляется на все сто. — Никогда бы не подумал, что кролики настолько безбашенные создания, — хмыкнул Харольд. — Где вы его отыскали? — Это долгая история, господин майор, — отмахнулся Бенедикт. — А у меня много времени, — ухмыльнулся он, усаживаясь у печки. — Сегодня, что не говори, а праздник. Даже жуки притихли, — Харольд кивнул в сторону позиций чейнджлингов. — Поэтому предлагаю разделить эту бутылку виски, — майор подмигнул и достал из-за пазухи продолговатую бутылку. — Ушастому не налью, он на посту, — сказал Харольд и вместе с сержантом рассмеялся, под осуждающий взгляд кролика. — Ну так что? Где вы его подобрали?***
— Эвакуация! Эвакуация! Берите с собой всё самое ценное и уходите прочь из города! Чейнджлинги будут здесь через час! Эвакуация! — продолжал вопить в рупор эквестрийский офицер. «Бардак», — протянул про себя Бенедикт, мрачно наблюдая за бредущей на восток колонной гражданских. Не таким юный сержант представлял свой первый боевой выход. Конечно, каждый солдат клянётся защищать мирное население, однако о какой защите могла идти речь, если две дивизии на юге отошли за реку, оставляя неприкрытый фланг их и мейрленденской бригады. Сержант очень надеялся, что принцесса Луна после этого боя устроит своим генералам хорошую взбучку, но чтобы это увидеть, нужно было выжить. По правде говоря, ничего сложного не было. Вдалеке гремела канонада боя, а Бенедикту с пулемётной командой оставалось прикрывать направление от возможных передовых отрядов врага, и смотреть на колонну отчаявшихся пони. Плачущие кобылки, ничего не понимающие жеребята... и ни одного жеребца. Все были либо на фронте, либо в глубоком тылу за станками и доменными печами. Будучи единорогом, Бенедикту тоже предлагали вакансию на заводе, но юношеский запал сделал своё дело и он настоял на отправке на фронт. Через много-много месяцев, вспоминая этот день, Бенедикт подумает, что, возможно, стоило остаться в тылу, в родном Мэйнхеттене. Но вдруг, среди угрюмо идущей процессии, Бенедикт заметил странное движение. Огромная туча птичек, енотов, белок, зайчиков, мышей и прочих мелких зверят бежали прочь от незримой опасности. Среди них выделялся белоснежный кролик, всевозможными знаками привлекая внимание солдат и показывая, чтобы они последовали за ним. Только сейчас Бенедикт увидел за крышами домов густой чёрный дым и внутри неприятно похолодело. — Алекс, — сказал он пулемётчику, — бери браунинг и за мной. Остальные держите улицу, мы быстро. Пару часов назад артиллерия чейнджлингов обстреляла яблочный сад зажигательными снарядами и теперь дело всей жизни семьи Эплов пылало адским пламенем. Но, казалось, маленького кролика огонь вовсе не пугал и он смело скакал прямо ему навстречу, направляясь к горевшему амбару. Бенедикт и Алекс едва поспевали за ним. Из-за густого дыма становилось тяжело дышать, а тело пропиталось потом от вездесущего жара. Добравшись до амбара, пулемётчик разложил пулемёт и принялся прикрывать тыл от непрошеных гостей, а Бенедикт пулей влетел в деревянное здание вслед за кроликом. Всё помещение заполонило дымом, практически лишая обзора. Сквозь треск дерева Бенедикту удалось уловить слабый крик о помощи. Принадлежал он явно старому пони. Идя на голос, сержант вскоре увидел как кролик безуспешно пытается сдвинуть деревяшки с придавленной старушки, с зеленоватой шёрсткой. Недолго думая, рог Бенедикта засветился и деревяшки были убраны прочь. — Бабуля, жива? — первое, что смог спросить Бенедикт у старушки. Та смогла лишь ответить протяжным стоном. Взвалил бабулю на спину, Бенедикт выскочил из амбара и едва не упёрся в ствол винтовки Kar98k. Два разведчика чейнджлингов с интересом уставились на Бенедикта своими огромными глазами. У их копыт лежал истекающей кровью Алекс. Он уже был мёртв. Звук щёлкающего затвора. Копыто чейнджлинга уже было на курке. И тут неожиданно застрекотал браунинг, разорвав разведчиков на куски и обрызгав Бенедикта вязкой массой. На омерзение не было времени. Сердце настолько бешено билось, что Бенедикт не сразу обратил внимание, что за рычагами пулемёта сидел кролик. Его тёмные зрачки не выражали ничего, кроме ненависти и презрения. — Морковка... — тяжело дыша, сказал Бенедикт. — Ты спас мне жизнь. Медлить было нельзя. Вероятно весь сад сейчас кишал чейнджлингами и нужно скорее убираться. Взяв в копыта браунинг, Бенедикт вместе с кроликом бросились прочь из пылающего сада, но не успели пробежать и пары десятков метров, как в воздухе засвистели снаряды. — Морковка, ко мне! Бабуля, держись, щас тряхнёт! — завопил он и в тот же миг рог засветился и всех окутало магическим щитом. Бенедикт не особо помнил, что было дальше. По телу шла боль от поглощённых щитом снарядов, а за спиной слышались тихие причитания от старушки, о том как все разъехались кто куда, оставив бедную бабушку одну, о том как надерёт гриву Эпплджек, за то что так долго не отвечает на письма, о том как старовата она стала для таких забегов, и много-много о чём ещё. Бенедикт почти не слушал. Он старался не рехнуться от боли. По уставу щит от артобстрела должны ставить два, а то и три единорога, но приходилось молиться, что его сил хватит. Обстрел постепенно сошёл на нет. Устало взглянув на прижавшегося к нему кролика, Бенедикт поднялся и из последних сил понёс бабулю вместе с пулемётом на свои позиции. Старушку вскоре увезли в тыл лечить переломы и сотрясение. Больше Бенедикт о ней ничего не слышал. С кроликом же дела обстояли сложнее. Проследив, чтобы каждая зверюшка попала в хорошие лапы новых хозяев, он изъявил желание присоединиться к армии. На памяти Бенедикта, это был первый кролик в вооружённых силах Эквестрии, но это было самое малое, что он мог сделать для своего спасителя. По началу Бенедикт рассматривал Морковку лишь временным решением, пока не пришлют замену павшему пулемётчику. Но после первого боя он поменял своё мнение. Казалось, этот белый ушастик был создан для пулемёта. Хладнокровно дожидаясь пока чейнджлинги подойдут поближе, он нажимал на курок и цепи пехоты падали замертво. Вскоре кролик стал местной знаменитостью и символом сорок седьмой бригады. Но сам кролик не сильно радовался своей популярности. По правде говоря, он вообще не отличался особой эмоциональностью и разговорчивостью. Только методичное истребление оккупантов.***
— Слышишь, ушастик, — обратился к кролику Харольд, хлебнув из бутылки и передав Бенедикту, — я слышал принцесса собирается тебя наградить. Лично. Это кое о чём говорит. Кролик никак не отреагировал, всматриваясь в горизонт. Внезапно он напрягся, знаками показывая подойти. — Что там ещё такое? — недовольно пробурчал Харольд, поднимаясь. Из-за холма, медленно передвигая копытами, вышло два чейнджлинга. Один размахивал белой тряпкой, а другой нёс две бутылки яблочного сидра. За ними показалось ещё пару десятков солдат. Их мордочки, на удивление всех трёх наблюдателей, излучали радушие, а с языков неожиданно сорвалось: — С Днём Согревающего Очага! Все трое переглянулась. Неужели и чейнджлинги отмечают этот праздник? Вряд-ли. И вообще очень похоже на западню. Но почему-то чутьё подсказывало Харольду, что это не так. — Ушастик, держи их на прицеле, — приказал Харольд, подымаясь из окопа. — Бенедикт, за мной, — сержант опешил, но подчинился. — И захвати виски. История не запомнила имени первого солдата, осмелившегося выйти из окопов в тот праздничный вечер. Известно лишь то, что это было со стороны чейнджлингов. Встреча под Понивилем не была исключением. По всему фронту сыпались доклады о встречах солдат враждующих сторон на нейтральной полосе. Они обменивались едой, алкоголем и сувенирами из дома. Рассказывали о семьях и доме. Проводили захоронения тех, кто остался на ничейной земле. В двух местах даже произошёл импровизированный футбольный матч, в котором участвовало намного больше игроков, чем требовалось. Конечно были и случаи, когда действия чейнджлингов заканчивались трагично. В сердцах пони продолжала жить ненависть к захватчикам и ничто не могло заставить их простить тех, по чьей вине из разлучили с родными и близкими. Однако те, кто смог побороть к себе неприязнь к врагу, смогли открыть чейнджлингов с иной стороны. Уставшие на войне солдаты, встретившись лицом к лицу с теми, кого ещё вчера пытались убить, осознали один факт — они ничем не отличаются. Харольд наблюдал как один из чейнджлингов, в прошлом цирюльник, аккуратно сбривал щетину с сержанта Бенедикта, а тот, стоя на коленях, старался не дышать, дабы его ненароком не порезали. Сам же Харольд заканчивал бутылку виски с подтянутым лейтенантом. От майора не ускользнул факт, что офицер чейнджлингов был слегка подавлен. — Если бы не война, мы бы могли спокойно сосуществовать, — вдруг сказал лейтенант, словно читая отчёт. — И никакой сбор любви бы был не нужен. — Ещё не поздно опомниться, господа оккупанты, — пробурчал Харольд. — Майор, — чейнджлинг глубоко вздохнул, — по правде говоря вот это всё моя инициатива. Мы услышали как ваши солдаты веселятся и любопытство взяло вверх. Хоть нам и запрещают контактировать с местным населением, но все же не слепые. Наша королева послала нас сюда, дабы покорить Эквус и собрать столько любви, сколько бы хватило, чтобы никто не страдал от нехватки. Всю жизнь нас готовили, чтобы в один день мы стали хозяевами этих земель. Но глядя, что мы здесь делаем... — чейнджлинг отвёл взгляд. — Сколько страданий мы принесли и я понял, что мы здесь не нужны. Мои коллеги из офицерского корпуса явно глушат эти мысли, но я не хочу закрывать глаза на реальность. Меня не даром учили трезво оценивать обстановку. И мой вердикт — мы позорим свою нацию. Мы должны воевать не с вами, а с теми, кто нас сюда послал. Только тогда у нашего государства появится шанс. Майор, — чейнджлинг взглянул прямо глаза Харольду, — я со своими ребятами решили перейти на вашу сторону. — А? — не сразу понял Харольд, а когда осознал, его зрачки округлились. Он явно не ожидал, что этот день ещё способен его удивить. — Мы хотим сдаться вам в плен и в дальнейшем сражаться на вашей стороне. А пока, — он отстегнул кобуру с пистолетом и протянул майору, — могли бы вы принять капитуляцию моей роты?