Herbst

Мотивируя тем, что праздники надо праздновать с размахом, душой, от и до, Хенрик успел пару раз до Нового Года пригласить Людвига в ресторан после работы. Его очаровательный животик теперь сильно натягивал даже рубашки, хотя в строгом пиджаке был всё-таки несильно заметен - ну, если, конечно, Хенрик, едва заперев Людвигов кабинет в перерыве, не начинал с ходу оглаживать его пузико, натягивая ткань и глубоко его меж тем целуя, а потом не трахал его языком во все щёлочки, начиная обязательно с глубокого пупка, который он умудрялся иметь языком особенно откровенно. Впрочем, если бы только перерывы... Стоило им остаться одним - в коридоре, лифте, любом закутке, Хенрик, убедившись, что они и впрямь одни, ловко подсовывал руку под пиджак и, слегка выпростав под ним рубашку, неминуемо начинал оглаживать тугое немецкое брюшко, отчего Людвиг млел и лениво ему поддавался. Дания ещё каждый день и притаскивал ему свои огромные бутерброды ещё до обеда, из-за чего после обеда пузико Людвига начинало так откровенно выпирать, что даже пиджак уже не скрывал, немного натягиваясь на полном достоинства и покрутевшем животе Германии, пока Людвиг, откинувшись, наслаждался ощущением сытости и внутренней полноты, иногда потирая себе живот. Если вдруг Дания оказывался рядом в обеденный перерыв, а обедали они в запертом кабинете, то Хенрик всегда использовал этот момент. Он брал что-нибудь мягкое и нравящееся Людвигу, типа нутеллы или белкового крема, пока тот сидел откинувшись, и, придерживая ладонь поверх сильно натянувшего пиджак животика, мягко нажимал измазанными в еде пальцами ему на губы. Людвиг с удовольствием посасывал эти пальцы и тяжеловато дышал от еды и возбуждения, а пуговицы пиджака начинали потрескивать на выпершем и натянутом как барабан животе. Однажды Хенрик даже подхватил под локоть слегка сонного от сытости Людвига и потащил его в малоиспользуемый небольшой мужской туалет в дальнем коридоре. Приведя немца внутрь, Дания улыбнулся заговорчески и немедля его запер изнутри. - Перерыв скоро кончится, - ослабляя галстук, заметил Людвиг. - Ничего, почти никого нет всё равно, - Хенрик с вожделением расстегнул пуговицы его пиджака и подтянул ремень Людвига вниз. Пузико, очень большое, округлое, колыхнулось тяжело в его руках, и Людвиг тихонько застонал. Рубашка на нём была очень сильно натянута, между пуговицами виднелись просветы кожи. - Ох как кто-то вырос всего за неделю, - пробормотал Дания, высвобождая бедный стиснутый людвигов животик и потирая по нему. Людвиг сыто рыгнул, практически показательно, и легонько погладил себя сам. Дания распахнул на это глаза и сильно сглотнул. - Сделай так ещё раз, - попросил он сдавленно, и Людвиг улыбнулся, снова себя огладив, на этот раз двумя руками и даже слегка взвесив свой круглый живот. - Я решил, что имею право расслабиться, как ты и советовал, - заметил он, слегка похлопал по крутому и тугому животу. Хенрик втянул носом сильно, оглаживая гладкое, очень сильно выпирающее из недорастёгнутой рубашки и ремня пузико, прильнул к нему и жадно Германию поцеловал. - Полное - во всех смыслах - право, - подтвердил он. - Повернись к зеркалу, полюбуемся на тебя вдвоём. Людвиг обернулся и даже немного приподнял брови, с удивлением дотрагиваясь до своего здорового живота. Как-то в закрытом и стиснутом одеждой состоянии он ему казался куда меньше. А оказывается, он был уже таким здоровым и круглым... Даже не очень понятно было, как только на нём сошлись рубашка и пиджак. Людвиг на проверку похлопал себя двумя руками ещё раз, глядя в отражение - но пузико и в самом деле было именно таким большим, тяжёлым и круглым. Германия кривовато улыбнул, глянув на пускающего слюну Хенрика. Дания между тем успел растегнуть ему ремень, и пузико Германии немного опустилось, вызвав у последнего лёгкое постанывание. - Дааа, потрясающее зрелище, - жадно разглядвыая отражение и свои руки на этом очень круглом и очень вкусно выглядящем отражении, протянул Хенрик. Он стал тискать и ласкать по всему животику - ох, его ладоней давно перестало хватать на него, даже если он клал их поперёк лоснящегося животика Людвига и соединял самыми кончиками пальцев. Он привычно уже надавливал не наобум, а там, где нужно по всегда очень тугому и натянутому после обеда пузику, и Людвиг откинул голову ему на плечо, привычно расслабляясь и долго порыгивая, наблюдая искоса за движениями Дании. Хенрик же расстегнул ему рубашку до конца, добираяь до сладких увесистых грудных мышц, которые он так любил звать сисечками, чем раздражал и возбуждал Людвига одновременно. Но пополневшие грудные мышцы и в самом деле были такие упругие и хорошенькие!.. Он потискал по покрупневшим немного соскам, и те почти мгновенно напряглись, а Людвиг простонал ему на ухо громче и даже прикусил слегка за мочку. - Ты мой слааааденький, - вибрирующим голосом отозвался Хенрик, сильно присасываясь к мощной шее Людвига пониже линии воротника. Он смачно и звонко хлопнул по пузу, и Людвиг непроизвольно дёрнулся вперёд, сразу сильно и крепко возбуждаясь. - Какой ты охуенно круглый и сексуальный, - жадно заметил Хенрик, лаская брюшко одной рукой, а второй скользнув под него, Людвигу в штаны, выпрастывая оттуда здоровенный и налитый стояк. - Я кого-то сейчас оттраааахаю, - Дания толкнулся в Людвига сзади собственным стояком, и Людвиг усмехнулся ему в отражение. - Давай, - он слегка толкнулся задницей назад, в пах Хенрику, тугое пузо снова колыхнулось, и они застонали уже вдвоём. Хенрик лихорадочно содрал с обоих всё лишнее, наскоро смазал и плавно вошёл в тугой сладкий вход, притиснув к себе Германию за очаровательное огромное брюшко, а затем начиная в нём двигаться. Он ускорялся и уже драл Людвига очень сильно, тиская и с размаху звонко охлопывая его по твёрдому пузику, а внизу так же быстро и жёстко ему дроча. - Кто у меня тут такой тугоооой везде, такой жаркий, такой сладкий? - крышу у Хенрика от Германии сносило напрочь, а вот крышу Людвига сносило от возбуждения и слов самого Хенрика. - Кто такой охуенный, красивый и большоооой? Людвиг сглотнул и заалел щеками - вот только уже не от какого стеснения, а от сильного возбуждения. - Я, - низко рыкнул он, глядя в глаза отражению Хенрику, и в следующую секунду тот застонал, изливаясь в его сладкую задницу и сильно шлёпнув по его животу, а затем сильно стиснув его - отчего уже Людвиг звучно застонал, заливая спермой всю раковину. - Ты, - едва переведя дыхание и лизнув длинно Людвига сзади по шее, согласился Хенрик, и Людвиг, всем видом источающий сытое удовольствие, усмехнулся ему в зеркало, а затем развернулся и очень жадно поцеловал. Хенрик вжался всем телом в него, в его здоровое брюшко - очень сильно вжался, притискивая Людвига к краю раковины, и огладил выпершее с двух сторон от такого притискивания немецкое пузо. О, ему было не ухватить руками даже эти два выступающих толстеньких валика, каждый из которых был шире его распростанной ладони, о чём он с удовольствием тут же сообщил Германии, заставив того заново застонать и зацеловать его глубже.

***

Под самый Новый год в одном из ресторанов они были уже достаточно пьяны, чтобы найти в меню, что пиво тут могут подать в огромной кружке на два литра, и поспорить, сможет ли Людвиг это выпить залпом или он не настолько вместительный. - Три минета вне очереди, - Хенрик дёрнул бровью, шёпотом озвучивая свою ставку. Людвиг посмотрел на него ярко и желающе и усмехнулся, кивнув. - Убедишься, что не смогу. - Я в тебя всегда верю, - серьёзно и шутливо одновременно сказал Дания. Людвиг пил, не спуская с него глаз, но в какой-то момент они услышали поскрипывание ткани, и Хенрик перевёл глаза чуть ниже, на огромный тугой живот. Людвиг махом допил, не с первого движения вернув кружку на стол, а потом, отдуваясь, откинулся - и расстегнул пиджак, который и так уже угрожающе натянулся. - Охереть, - выдохнул Хенрик. Пузо, уже откровенно огромное пузо стояло горой, возвышаясь даже над столом, и Людвиг с ленцой и гордостью по нему сначала похлопал, а потом погладил, долго и переливисто сыто отрыгивая. ВОт тут уже заалел Хенрик, у которого разом встало. Хорошо, что они сидели в отдалённом зальчике и совсем рядом никого не было. - Людвиг, я не выдержу. Первый залп вне очереди. Людвиг фыркнул, не без труда поднялся - Дания помог ему устоять, хотя сам был не так твёрд на ногах, но его дополнительно прошило дрожью от прикосновения горячего, здоровенного, очень упругого и круглого живота. Они с трудом запихнулись в одну кабинку, и Хенрику пришлось сесть на крышку унитаза, а Людвигу встать над ним, чтобы устроиться. Хенрик с благоговением расстегнул все натянувшиеся пуговицы рубашки и высвободил красивое, лоснящееся и очень-очень округлое пузо, сильно выпирающее и вперёд, и вверх, и вниз, и с боков и явно даже на вид весьма тяжёлое. Впрочем, Хенрик не преминул проверить, взвесив его в растопыренных ладонях, куда оно с трудом-то поместилось даже снизу, и Людвиг откинулся на дверь, тихонько рыгнув. Дания улыбнулся и взвесил ещё разок, тряханув огромный живот Людвига сильнее, отчего Германия снова, ещё больше, чем за столом, разразился переливчатыми и низкими рыганиями. Хенрика сорвало - он тискал его, покрывал засосами, похлопывал и мял, добиваясь новых отрыжек, а потом нырнул под него и очень сильно и крепко отсосал Германии, не спуская рук с боков его охуенного огромного брюшка, в которое ему пришлось упереться лбом и переносицей и которое чутко подрагивало от любого его движения. Людвиг кончил, кажется, дважды, почти без перерыва снова возбудившись прямо у Хенрика во рту. Второй раз уже от того, что Хенрик не только сосал и мял его пузико одной рукой, но и пальцем другой втискивался ему в круглую задницу, в горячее и тугое анальное отверстие. Но потом он попытался застегнуть рубашку - пока Хенрик переводил дыхание и пытался проморгаться - и понял, что не может, огромный и распёртый от всего-всего выпитого животик не давал, полы рубашки разъезжались. - Хен-рррик, - призвал внимание последнего к этой проблеме Людвиг. Дания охнул, качнул головой в восхищении и похлопал звонко по брюшку. Людвиг покраснел наново и довольно улыбнулся. - Но одеться как-то придётся, - заметил он. - Не проблема, - улыбнулся Хенрик, поцеловал любимое сладкое немецкое пузико и застегнул те из пуговиц, что без особого напряжения застёгивались. А потом сверху застегнул несколько верхних пуговиц пиджака. Если не приоткрывать полы пиджака и быстро куда-нибудь скрыться, то никто ничего и не заметит. - До такси доберёмся, - уверенно сказал он, погладив ещё раз по милому животику - такому восхитительно большому и очень, очень выпирающему - ладонью. Заметив сглатывание Людвига, поднял руки. - Всё, всё, пошли.