Лицедей. Мрачный дебют

/6 апреля 2022 года, Санкт-Петербург, Артиллерийский остров/ «Говорит „Буерак-7“! Квадрат З16-3, 317-3, 318-3! Крупное скопление, разбомбите, нахрен, всё! Без вас нам кранты, пацаны!» — «Кар̀амба-4» на связи. Пр̀инял, «Буер̀ак-7», — устало ответил я. — Отр̀аботаем. Сержант Бусин не соврал — артиллеристам, несмотря на всю хвалёную автоматизацию «Коалиции-СВ», живётся несладко. Я, чисто умозрительно, представил картину, как мы выстреливаем такое же количество снарядов из «Акации» или даже из более современной «Мсты-С»... Мы сломались бы гораздо раньше машин. А тут, пока снаряды в боеукладке, не работа, а сплошное удовольствие — наводишь по координатам, выстреливаешь серию, получаешь новые координаты, выстреливаешь серию. И пока у нас относительно спокойная обстановка, на местах творится ад. К нам прислали отделение с разведывательными дронами, чтобы мы могли ещё и сами выбирать себе цели, поэтому результаты работы мы видели наглядно. В дополнение к видению результатов артобстрелов мы видели истинную картину происходящего шиздеца. Ходячих мертвецов уже миллионы, мы даже близко не побеждаем, а наоборот, сокрушительно проигрываем, несмотря на все наши сверхусилия. У нас нет оружия, рассчитанного на реальное уничтожение миллионных орд противников. Пехота упорно наступает, бронетехника крутит мертвецов в фарш, но победы всё не видать. И не будет её, судя по всему... Вчера и позавчера было лучше, потому что ещё имелись штурмовики и вертолёты, но их перенаправили на Москву, потому что там ситуация десятикратно хуже, чем у нас — население Москвы что-то около двенадцати миллионов, а у нас «всего» пять. Не считая, конечно, Ленинградской области, которая даёт ещё два миллиона потенциальных зомби. И даже если не было бы Москвы, склады бомб и ракет показали дно, потому что мы хоть иногда спим, а лётчики вообще не спят. Я думаю, их пичкают «веществами», потому что иначе такую продуктивность не объяснить. Командование распыляет силы, потому что задача стоит спасти как можно больше гражданских, что достигается интенсивным истреблением мертвецов. И было бы шикарно, если бы зомби умирали от любых осколков, перерезающих кровеносные сосуды или разрывающих внутренние органы... Но практика показала, что большая часть осколочных ранений для зомби несмертельна, поэтому они поднимаются после огневых налётов и продолжают брести к позициям пехоты. Радует, конечно, что близкие разрывы, благодаря фугасным эффектам, надёжно уничтожают любого мертвеца, потому что задевают мозги. И всё равно, эффективность артиллерии слишком низка, чтобы надёжно отсекать орды мертвецов. Приходится утюжить квадраты троекратно, но даже так гарантий никаких. Впрочем, лучше так, чем никак. — Квадр̀ат З16-3, — пробормотал я, ожидая, пока «мозг» начал выставлять прицел. — Посылочка... пошла! Орудие сделало первый выстрел — автоматика зарядила новый снаряд и картуз, о чём оповещала в режиме реального времени. Следующий пошёл, за ним ещё один, потом ещё один. — Квадр̀ат З17-3, — вбил я новые координаты. — Поехала! Снаряды отправились по адресу. — Квадр̀ат З18-3, — внёс я очередные координаты. — Понеслась! Пушка, ресурс которой, судя по всему, уверенно движется к исчерпанию, ведь нельзя так интенсивно палить, без нареканий отправила серию осколочно-фугасных снарядов на семь километров. Цели на юге, идут к Обводному каналу, заполонив своей массой железнодорожный узел, что у вагонного депо № 8. — Илья, что там по р̀езультатам?! — крикнул я в люк. Тот упитанный ополченец, как оказалось, увлекался гражданскими дронами, поэтому был определён в отряд дроноводов, приданных к нашему маленькому, но очень затраханному коллективу артиллеристов. Трофима, с которым я начинал день, отправили в соседнюю батарею, оставив меня одного. Мотивировали это тем, что со мной дроновод Илья, поэтому мы должны справиться и так. — Есть поражение! — донеслось до меня снаружи. — Упало кучно, как всегда! Только бестолку! Баррикаду прорвали! — Сука!!! — заорал я, в бессилии шарахнув кулаком по броне, а затем ещё и ещё. — Сука!!! Сука!!! Какой вообще смысл стрелять?! Группа «Буерак-7» должны были прикрывать «Фалангу-2», направленную на подрыв ЖД-мостов через Обводной канал. Мы пытались долбить их из артиллерии, без особого эффекта, поэтому командование сочло, что единственный шанс — отправить инженерную группу, ведь снаряды в дефиците, а артиллерия ещё нужна вообще везде. Обещали решить что-то с помощью самолётов, но, видимо, не получилось. Это наша тактика — рвать мосты и снижать давление на островах. Мы вынесли все мосты на Фонтанке и истребили всех мертвецов в Летнем саду — трофейные отряды сейчас ищут боеприпасы и съестное, чтобы поддержать армию и гражданских. Мы, словно падальщики, копошимся в теле умирающего города... Также специальные отряды вытаскивают гражданских из их убежищ, чтобы доставить на условно-безопасную территорию, где есть пища и медикаменты. Если бы мы подорвали все мосты на Обводном канале, это значило бы изоляцию Центрального района, а также части Фрунзенского и Московского районов, но теперь об этом не может быть и речи. Тысячи людей, хороших солдат, погибают ежедневно, отстреливая миллионы патронов, поступающих отовсюду — от городских запасов и трофейных команд до поставок морем и воздухом. Централизованного командования, как выяснилось, нет, поэтому каждый регион сам отвечает за собственное выживание. Генерал-лейтенант Грозникин получил от губернатора карт-бланш, но золотые первые дни, когда всё ещё можно было спасти город, оказались безнадёжно упущены. Питер в агонии и в преддверии неотвратимой смерти. Только реки удерживают мертвецов от живых. И так всегда — во мне вспыхивает гнев, а затем плавно переходит в отчаянье и депрессию... — Илья, укладка на исходе, будь готов поддер̀жать р̀уками и позвоночником, — усилием воли заставив себя не думать о нынешнем положении, предупредил я дроновода. — Жрать хочу... — пожаловался Илья. — Скор̀о что-нибудь пр̀инесут, — обнадёжил я его, после чего посмотрел на часы. — Обед близок. — И спать хочу, — продолжил ныть ополченец. — На этот счёт обнадёживающих слов у меня нет, — вздохнул я. — Сам бы не отказался пр̀илечь часов на десять. «На связи „Лодырь-23“, „Карамба-4“, требуется поддержка кассетными по квадрату М229-1 и М229-2» — донеслось из рации. — Это «Кар̀амба-4», никак нет, «Лодыр̀ь-23»! — ответил я. — Кассетные кончились ещё вчер̀а! «Хоть чем-то дайте, у нас тут орда!» — последовал ответ. — «Они заблочили нас в автодилерском центре!» Тут важно знать условные обозначения. «Орда» — это свыше десяти тысяч заражённых. Но есть ещё «Тьма» — больше пяти тысяч, но меньше десяти, а также «Толпа» — больше тысячи, но меньше пяти тысяч. Остальные скопления мы за скопления не считаем, потому что пятьсот-шестьсот мертвецов может опрокинуть даже рота мотострелков или одна БМПшка. Открываю карту города на планшете и сличаю указанные квадраты с расположением ближайшего автодилерского центра. — Это «Кар̀амба-4», никак нет! — зажимаю я тангенту рации. — Слишком близко — вас точно посечёт осколками. «Центр сделан из говна, они шатают его!» — донёсся до меня ответ. — «Рухнет — нас и так сожрут. „Карамба-4“, не выёживайся, нам нужен коридор!» «Карамба-4», это «Зоопарк» — включилось в переговоры руководство. — «Исполняй запрос! Приём». — «Кар̀амба-4», есть исполнить запр̀ос, — ответил я. — Конец связи. Они, похоже, не понимают, что их ждёт. Для крупных осколков и кирпичная стена не всегда преграда, а автодилерские центры делают из стального каркаса и обшивают его металлопрофилем с гипсокартоном. Это вообще ни о чём для осколков. Пацаны запаниковали, хотят вырваться, но я-то понимаю, что им безопаснее оставаться там. Если зомби сумеют повалить здание, стоящее на железобетонных сваях, то мы вообще зря сопротивляемся... «Это „Зоопарк“, „Карамба-4“, отставить огонь по квадратам М229-1 и М229-2!» — вновь донесла до меня рация. — «Кар̀амба-4» на связи, есть отставить, — ответил я, прекратив вносить координаты. Вот такие отвлечения на паникующих — это жутко бесит. «Промокашка-1». Мы всё», — раздался из динамика усталый голос. — «Квадрат Л56-4, похороните нас». На фоне звучала интенсивная стрельба, хлопки гранатных разрывов, а также многоголосый хрип мертвецов. Смотрю на карту — Л56-4 — это квадрат на берегу Охты, там из зданий только заправка. Раньше таких вытаскивали, но на сегодня кончились вертолёты, а по суше деблокировать их просто некому. «Карамба-3» на связи, «Промокашка-1», — последовал ответ. — «Сожалею, что так получилось... Есть похоронить». Полагаю, отряд был послан подрывать Комаровский мост. Результатов, судя по всему, нет. Вчера пробовали подрывать мосты по воде, на лодках, но мертвецы начинают прыгать с моста, потому что не думают о том, что же будут делать дальше. И некоторые из этой массы прыгунов попадают на лодки. Так мы потеряли три отряда. Но самое паршивое — некоторые упавшие мертвецы добираются до противоположного берега, что очень сильно напрягает вообще всех. От лодок пришлось отказаться и действовать с суши, пробивая коридоры до мостов артиллерией и танками. Но мертвецов слишком много. А там, в оккупированных мертвецами районах, тысячи людей. Испуганные, запертые в своих квартирах, голодающие и изнывающие от жажды. «Говорит „Мамалыга-8“, кто-нибудь из „Карамб“, организуйте по одному хорошему прилёту по квадратам С306-2 и С306-3», — поступил новый запрос. — «Кар̀амба-4», понял вас, «Мамалыга-8», — ответил я. — Скор̀о будет. Вбиваю координаты и открываю огонь. Серия уходит в небеса. Соседние САУ тоже работают непрерывно, каждая по своим целям. Концентрированный огонь командование посчитало избыточным, потому что у нас есть куча маленьких отрядов, выполняющих свои задачи, и каждому такому отряду нужна артиллерийская поддержка. И да, первый мой день на позиции мы работали батареей, по одинаковым координатам, потому что тогда казалось, что лучше тщательно и качественно дезинтегрировать крупные скопления, а не задерживать их ненадолго. Лучшее — враг хорошего, поэтому мы теперь действуем точечно. «Птичка-3» на связи! Контра в квадрате Ш90-1!" — донеслось из рации. Контрой военные называют людей со сверхспособностями, выступающими против всех. Банды суперов, у которых уже окончательно протекли фляжки, воюют и против мертвецов, и против нас. Перестрелки ожесточённые, ведь для нас эти ублюдки хуже мертвецов. Мертвецы хотя бы тупые, а эти неплохо соображают, несмотря на общую долбанутость. — «Кар̀амба-4» на связи, отрабатываю! — ответил я. — «Карамба-2», бэка на исходе, поддержи огнём! «Это „Карамба-2“, принято!» — последовал ответ от коллег по цеху. Шесть снарядов в укладке, поэтому надёжно прижечь задницы контре мне не удастся. — Др̀она вешай на «стенд-бай», скор̀о пойдём гр̀узиться, потор̀моши чер̀нор̀аба! — крикнул я Илье. Чернорабы — это мы так называем бойцов, приезжающих с грузовиком с РАВ-склада. — Понял, сделаю! — ответил Илья. Грузовик приехал минут двадцать назад — пацаны попросили дать хоть чуть отоспаться, потому что они уже четвёртый день на ногах. Я не начальник, мне по барабану, пусть спят. Шесть снарядов ушло. Посыльный со склада сообщал, что на нашу крошку снарядов больше нет, но в трёхстах метрах стоят орудия «Мста-Б», к которым есть порядочно боекомплекта. И, вроде бы, калибр тот же у пушек, но «Коалиция-СВ» имеет одну особенность, препятствующую унификации боеприпасов. И особенность эта называется СВЧ-взрывателем. Да, в этой САУ стоит настоящая микроволновка, позволяющая метательному заряду детонировать одномоментно, что позволяет выгореть ему полностью и передать снаряду максимум кинетической энергии. Ещё это сильно минимизирует образование нагара в стволе, потому что несгоревшего пороха попросту не остаётся. Именно эта особенность требует особых зарядов, которые, увы, закончились. — Ходу! — крикнул я, рывком выпрыгивая из боевого отделения. — Вр̀емя не ждёт! В темпе фламенко начали грузить тяжеленные снаряды и метательные заряды в конвейер. Изначально у нас был аппарат, позволяющий кантовать снаряды из кузова на конвейер без физических усилий, но они, как оказалось, очень быстро выходят из строя, когда ты долбишь из орудия почти без продыху. Поэтому мы уже второй день работаем ручками. Зато семьдесят снарядов загрузил — «отдыхай» при стрельбе, а затем снова ручками-ручками. Конвейер жужжал, поглощая снаряд за снарядом, а я чуть ли не подпрыгивал в нетерпении. Если контры зашевелились, значит, жди беды. Они не ходят и не подставляются просто так. Нам дали чёткий приказ — нелояльных суперов валить всеми доступными способами. Если у тебя есть задачи, но где-то вылезла контра, бросаешь всё и фокусируешься на полном уничтожении ублюдков. Там такие фрукты попадаются, что жопа покрывается испариной. Точно знаю об одном мразише, поднимавшем мертвецов. Причём от зомби они не отличаются, зомби их принимают за своих, но команды эти поднятые выполняют именно поднявшего их супера. Прозвали ублюдка Некромантом, пытались кончить его всем, что у нас есть, но мразиш слишком умён, чтобы подставляться под артиллерию и нехитрые засады. А ещё у него, помимо послушных мертвецов, есть взрывчатка с дистанционным подрывом. И он хорошо понял концепцию дронов-камикадзе. Только его дроны были, скажем так, мясными. Потеряли два танка и сорок девять человек. И эта скотина всё ещё где-то в городе... — Всё, готово! — выкрикнул я, когда шестьдесят седьмой снаряд ушёл по конвейеру. — Пацаны, везите снар̀яды к «Мсте-Б». — Понял, — кивнул чернораб и запрыгнул в кузов. — Поехали! Я вернулся в боевое отделение и отжал тангенту рации: — «Птичка-3», это «Кар̀амба-4», статус заказа! «Говорит „Птичка-3“! Размазали контру по асфальту!» — последовал ответ. — «Мертвяки всё доделали! Отличная работа!» Так и живём. Следующие двадцать минут отрабатывали по бесконечным «заказам». За артиллерийское уничтожение мертвецов прироста могущества нет, я не знаю точно, в чём именно дело, но, видимо, надо либо стрелять, либо резать, лицом к лицу, с намерением. И с этим связано одно открытие, очень интересное. Ребята, валящие мертвецов из автоматов и пулемётов, тоже чувствуют прирост могущества. Узнал я об этом случайно, ненароком подслушав один разговор, происходивший ночью, когда я «отбился» на пару часов. Люди, даже не получая сверхспособность от шарика, всё равно становятся сильнее и быстрее, убивая массы мертвецов. Причём некоторые из солдат, особо преуспевшие в деле истребления зомби, уже приблизились по физическим характеристикам к олимпийским атлетам — для кого-то стало ерундой подтянуться на перекладине семьдесят-восемьдесят раз, хотя до всех событий их пределом было раз двадцать, а кто-то вообще перестал задыхаться при беге на сверхдальние. — А я, тем временем, сажаю алюминиевые огур̀цы... — пробурчал я, вбивая новые координаты. Нет, КПД у меня выше, чем у любого стрелка, хоть с автоматом, хоть с пулемётом, но это не идёт в зачёт, поэтому от гибели мертвецов я получаю моральное удовлетворение и только. Двадцать минут — ровно на столько хватило нашей боеукладки. И это ещё нормально получилось, растянул удовольствие, можно сказать. — Пр̀ощай, кр̀асотка... — похлопал я «Коалицию-СВ» по бронированному корпусу. — Пр̀ощай навсегда. «Коалиция-СВ» отработала сполна, до последнего снаряда. А теперь пришла пора вспоминать свои полузабытые навыки наводчика. Помчались к «Мсте-Б», ожидающей своего часа с огромным боекомплектом. «Мозгов» у этого орудия нет, потому что это классическая пушка-гаубица, где роль мозгов играет живой человек. — Наконец-то отработали! — оглянулся на меня сержант Бусин. — Вы только вдвоём, потому что у меня нет лишних людей. Справишься? Два человека в расчёт дивизионной пушки-гаубицы — это несмешная шутка. Мы сдохнем от усталости и не добьёмся никаких особых результатов. — Ты хочешь, чтобы мы поскор̀ее затр̀ахались? — спросил я. — Могу вызвать кого-нибудь из левых людей, — предложил Денис Бусин. — Только сам будешь его дрессировать. Втроём справитесь? — А куда деваться? — вздохнул я. — Илюха, к аппар̀ату! Деня, зови человека, хотя бы заряжать будет! А мы, пока что, так постр̀еляем... Заряжаем осколочно-фугасный, с пятью мешочками пороха в гильзе. Получаю информацию о новой цели, спешно вспоминаю всё, чему учили в армии, после чего навожу орудие. — Готовь на старт следующий снаряд! — предупредил я Илью. — Готов? Выстрел! Херакнуло так, что аж уши заложило. Орудие же лягнуло землю, врыв противооткатные упоры во влажный грунт. Вчера был лёгкий весенний дождик, а сегодня с утра туман и мрачная непогода, но без дождя, и то спасибо. Бусин позвал кого-то, но обещали найти человека в течение часа. Людей не хватает вообще везде, поэтому есть шансы, что никого так и не пришлют. Воняет артиллерийским порохом — я его уже нанюхался на всю жизнь, но продолжаю им дышать. Уже тошнит от него... Илюха пребывает в обалдении, потому что «Коалиция-СВ» так не «бумкала», как это делает «Мста-Б». Да уж... «Мста-Б» — это суровая мадмуазель, требующая к себе особого отношения. За час сделали лишь тридцать выстрелов, потому что сильно не хватало ещё одного, а лучше двух человек в расчёт. — ... стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы... — бормотал я текст военной присяги, заталкивая снаряд, весящий сорок три килограмма, в приёмник. — Давай метательный! Илья, одуревший от усталости, передал мне метательный заряд в гильзе. Вкладываю заряд в приёмник и досылаю его банником. — Какие коор̀динаты были? — не смог я вспомнить. — Я нихрена не слушал вообще... — признался Илья. — Блин, хочу сдохнуть... — Успеешь ещё, — грустно усмехнулся я. — Отвались пока на перекур̀, я сам постр̀еляю. — Э, не, я ещё могу... — вскинулся Илья. — Делай, что дядя говор̀ит, — покачал я головой. — Отвались на ящик, двадцать минут тебе на перекур̀. И никого, мать их, не прислали. За час мы вдвоём полностью заманались тягать тяжести, я-то ещё пару-тройку часов так могу, а Илюха уже сейчас почти никакой... — «Кар̀амба-4» на связи, — произнёс я. — «Буер̀ак-7», повтор̀и коор̀динаты. Пр̀иём. «Это „Буерак-7“ говорит», — заговорила рация. — «Повторяю: координаты — Ш75-4, контры». Меня чуть шатает от усталости, смотрю на Илью — отключился сразу же, как упал на ящики. Что ж, надо работать. Смотрю на планшет, вбиваю координаты и начинаю считать. Калькулятор в мобиле сильно помогал, хотя формулы я вспомнить смог не сразу, обратившись за подмогой в интернет. После перехода на «Мсту-Б» качество накрытия целей резко упало, потому что мне нужно было приноровиться и отвыкнуть от комфорта «Коалиции». И всё равно, цели были настолько огромными, что промахнуться по ним сложно. По четвертям квадратов попадать, конечно, не получается, но накрытие я обеспечиваю. Маска помогает — Наполеон прирождённый артиллерист, оказавшийся в собственной стихии. Любопытно, что, в последние дни, слегка ослабло воздействие маски на мой разум. Возможно, это связано с тем, что я дал то, что ей было нужно: я оказался в комфортной для Наполеона среде, то есть в вооружённых силах, но не просто в вооружённых силах, а в артиллерии, столь обожаемой императором Франции. И это чувствовалось даже в том, что я до сих пор не выбился из сил. Должен был давно, потому что сделал слишком много для простого смертного, но продолжаю упорно засылать тяжеленные снаряды в казённую часть «Мсты-Б», получая эстетическое удовольствие оттого, что пушка-гаубица стреляет и попадает в цель. — «Кар̀амба-4», посылка ушла, пр̀иём... — прошептал я в рацию. «Есть попадания!» — донеслось из рации. — «Накрыл всех! Респект, „Карамба-4“, от всех нас!» Волна позитива, исходящая от этого человека, радующегося тому, что контру в квадрате порвало на куски, заставила меня сдержанно улыбнуться. Это придало мне сил и я начал отрабатывать по новым координатам. Там были мертвецы, жмущие танкистов, поэтому пришлось потеть и стараться, ведь был высок риск поразить своих. Знаю, что танковой броне ничего не будет, но если разобьёт гусеничные траки или раздолбает двигательное отделение, то танкисты окажутся в ловушке. — Илюха, подъём! — крикнул я. — Нужен др̀он на квадр̀ат Г44! Ополченец вскочил ещё в состоянии сна, но быстро проснулся и вылупил на меня удивлённые глаза. — Др̀она, говор̀ю, тащи на квадр̀ат Г44! — повторил я приказ. — Понял, — кивнул Илюха, который явно не уложился в отдых за двадцать три минуты. — Сейчас сделаю. — «Кар̀амба-4» у микр̀офона, ожидаю пр̀ибытия др̀она на место действия, — сообщил я по рации. — Как пр̀инял «Спица-1»? «Это «Спица-1», — раздался приглушённый голос. — «Понял, ожидаем!» Приехал новый грузовик со снарядами, поэтому пока Илья гнал дрона в нужное место, я помогал солдату с РАВ-склада тягать ящики из КамАЗа. — Это ср̀аная шр̀апнель, — открыл я один из ящиков. — Зачем вы это пр̀ивезли? — Грузим то, что дают, — развёл руками солдат. — А, ладно, хр̀ен с ним, — махнул я рукой. — Я на локации! — сообщил Илья. — Давай сюда, — подошёл я к нему и взял планшет. Так, колонну танков обжали у Планетария, на набережной Обводного канала. Мне не докладывают, но, похоже, что командование решило раздолбать Царскосельский железнодорожный мост бронетехникой, раз не получилось диверсантами. — Надо пр̀истр̀еляться, — пробормотал я, подходя к прицелу. — Четыр̀е с половиной километр̀а до цели, ветер̀... Смотрю на метеоданные с развёрнутого на крыше артиллерийского музея и начинаю высчитывать траекторию. Сейчас надо по-особому тщательно, поэтому трачу больше времени. — Херак! — дёрнул я за трос и принял планшет с трансляцией. Шесть секунд спустя, в толще мертвецов, облепивших головной танк, разорвался снаряд, разметав в стороны кровавые ошмётки, асфальт и грунт. Только сейчас обращаю внимание, что за танками, по линии их движения, стелется шлейф из крови и костей. Мертвецы, если уж какие-то соратники безвременно покинули этот мир, не брезгуют их плотью, поэтому догрызают всё, что оставили снаряды и танковые гусеницы. Мерзко, но таковы наши реалии. Нет, всё-таки, красиво положил пристрелочный, поэтому надо внести лишь незначительные корректировки. Отправляем снаряд за снарядом и выносим мертвецов крупными партиями. Пусть максимальный ущерб лишь в радиусе трёх-пяти метров от разрыва, но даже так, ломая кости осколками, мы делаем мертвецов более безопасными. Пришлось потратить двадцать снарядов, каждый из которых лёг ювелирно, не задевая бронетехнику, но зато из блокады телами освободилось целых три танка, а дальше в ход пошли осколочно-фугасные снаряды и пулемёты. «Это „Спица-1“, „Карамба-4“, спасибо за концерт!» — донеслось до меня из рации. — «Кар̀амба-4», всегда пожалуйста! — ответил я. — Бер̀егите себя, «Спица-1». И так весь день. Хвалёная мощь армии оказалась бессильна против орд мертвецов. Получалось, конечно, не как в фильмах о зомби-апокалипсисе, где армия резко куда-то девалась или выпиливалась мертвецами за считаные часы, но наши организованность и огневая мощь всё равно не способны пересилить численное превосходство противника. Есть дезертиры, которые не вывозят окружающего нас кошмара, но основная масса знает, зачем мы здесь и почему продолжаем держать в руках оружие. Ради людей. Не ради некого метафизического человечества, а ради конкретных людей, жителей Ленинградской области, Питера и сопредельных областей, куда направятся мертвецы сразу же, как последний автомат последнего солдата перестанет отправлять в их сторону смерть. — Ох, моя спина... — простонал я, опускаясь на ящик из-под метательных зарядов. «Нужна огневая поддержка в квадрате Б33-4, „Карамба-4“, „Карамба-3“ и „Карамба-2“ — окажите содействие» — донёсся из рации приказ. — Вот теперь я начал уставать... — пробормотал я, совершая сверхусилие, чтобы подняться на ноги. /7 апреля 2022 года, Санкт-Петербург, Артиллерийский остров/ — ... сдох? — донеслось до меня. Открываю глаза и вижу двоих ребят в свежей и чистой форме. На вид им по восемнадцать-двадцать, а может и по шестнадцать — плохо разбираюсь в сортах молодёжи. — Вы кто такие? — спросил я, садясь. — Илюха, ты где? А, Илья лежит в паре метров, на трёх коробках, укрытый ватником, найденным ещё пару дней назад внутри нашей «Коалиции-СВ». — Мы? — спросил один из них, вооружённый АКМ. — Нас отправили сюда помочь с артиллерией. — Вас? — скептическим взглядом осмотрел я долгожданных помощников. Увы, эти ребята не выглядели крепкими. Тощие зумеры, катающиеся на самокатах, слушающие во дворах Блютус-колонки, вот кого мне прислали. — Снар̀яд поднять сможете? Хотя бы вдвоём? — спросил я с сомнением. — Сука, котор̀ый час? Поднимаю руку и вижу, что семь утра. Сколько я спал? Час? Два? Хочу верить. — Сможем, — не очень уверенно ответил один из «подкрепления». — Как звать? — спросил я у него. — Вадим, — представился он. Ростом где-то с меня, то есть около метра восьмидесяти, но по массе сильно уступает, поэтому я сомневаюсь, что эти тонкие ручонки способны поднять сорок три с половиной килограмма. Голубоглазый, русоволосый, взгляд наивный, совершенно не уверен, что находится сейчас на своём месте. — Игорь, — представился второй парень из «подкрепления». Этот ниже меня ростом и, кажется, худее, чем Вадим. В этом я даже не сомневаюсь — он точно не сможет поднять снаряд в одиночку. Этого даже не подстригли, поэтому из-под форменной кепки торчат чёрные патлы. Глаза карие, кожа смуглая и физиономия отдаёт чем-то азиатским — то ли из обрусевших татар, то ли из моих родных краёв. — Так, р̀ебята, — поднялся я на ноги. — Есть что-нибудь пожр̀ать? — У меня чипсы есть в рюкзаке, — произнёс Вадим. — Давай, — протянул я руку. — Нам так и не привезли ничего перекусить, Илюха вон, опух от голода и лежит без сил. Захрустел любезно предоставленными чипсами. От соблазнительного хруста пришёл в себя Илья, поэтому пришлось делиться. — Ох, убить готов за котлеты из столовки... — произнёс ополченец, активно работая челюстью. — Надо р̀азобраться, а чего это нас с ужином пр̀окатили, — устремил я взор в сторону зоопарка. — Игор̀ь, слетай туда, заодно и на вас двоих чего-нибудь пр̀ихвати. — Что мы будем делать? — спросил Вадим, когда Игорь пошёл к мосту с Артиллерийского острова. — Как только привезут снаряды, будем стрелять, — ответил Илья. — И так до тех пор, пока не сдохнем. — А потом? — спросил Вадим. — А потом р̀ай или ад, — усмехнулся я. — Илюха не шутит, единственная наша задача — вести огонь по пер̀едаваемым коор̀динатам. Наводить буду я, Илюха на др̀оне, а вы будете тягать снар̀яды. Работёнка потная, но вас двое. — Да, лучше такие, чем никакие, — произнёс Илья, оглядев Вадима с ног до головы. — Ты бы знал, как мы тут... «На связи „Барабан-9“, нужна огневая поддержка у станции Спасская!» — донеслось из рации. — Умный самый, сука? — процедил я гневно, зажимая тангенту. — Ур̀онил р̀ацию и побежал от неё, р̀оняя кал, а то сейчас по твоим коор̀динатам зажигательных огур̀цов накидаю! — Это он чего? — спросил Вадим, с опаской посмотрев на меня. — Это контра, — ответил Илья. — В сетке координат не шарят совсем, позывной несуществующий — значит, сняли рацию с кого-то из наших. Думают, что мы тут клей нюхаем и нас можно так легко обмануть. Вытаскиваю сигару из подсумка и срезаю с неё кончик. Ещё со мной поделились мощной зажигалкой, будто специально сделанной для прикуривания сигар. — М-м-м, ништяк... — прошептал я, выпуская облачко дыма. — Ты садись на ящик, успеешь ещё постоять, — указал Илюха Вадиму. Игоря не было минут пятнадцать. Но зато он приволок прозрачный контейнер с наваристым борщом. — Коллеги, пр̀ошу к столу! — крикнул я ребятам из соседних орудий. — Столовые пр̀ибор̀ы иметь свои! Два раза говорить не надо. Пришёл даже сержант Бусин, выглядящий как ходячий мертвец. Никто не говорил, все были в том состоянии, когда снаряд в казённик затолкать легче, чем связать пару слов. Разливаю пищу богов по котелкам. Контейнер быстро показал дно, но я наклонил его и соскрёб половником картофель, лаврушку и листья капусты с луком, после чего распределил всё это по ожидающим котелкам. Теперь можно есть. Вот так навернёшь борща — всё нипочём. Борщ насыщает тело и согревает душу. — Вер̀а в человечество восстановлена, — произнёс я, допив остатки борща в своём котелке. Силы действительно восстановились, но не так, чтобы как в исходном состоянии. Тем не менее, я почувствовал, что снова готов к труду и обороне. Только вот снаряды всё не везут и не везут... — Говорит «Карамба-4», — активировал я рацию и переключил её на двенадцатый канал. — Где снаряды, мать вашу? «На связи «Зоопарк», — сообщило радио. — «Не будет больше снарядов. Личному составу расчётов явиться в штаб».