Just watch me

— Слушайте, а вам не кажется, что это уже чересчур?.. — Люк кивком указывает на неоновую вывеску, мерцающую над входом в заведение. Буквы складываются в отталкивающее слово «Неведомый». Эйгон фыркает, неистово хлопнув дверцей автомобиля. На нём кислотного цвета бомбер, новенькие левайсы и чокер с семиконечной звездой. Образ маргинального подростка завершают кроссовки со встроенными лампочками и мохнатая панамка «под зебру» из Тик-Тока, как он сам обозначил её принадлежность давеча. Глядя на него, Люк осознаёт неуместность заданного вопроса. «Умеренность» — это вообще не про Эйгона. Ни разу. Джекейрис в своей белоснежной рубашке и строгом костюме выглядит как инопланетянин с далёкой планеты. Он поправляет дорогущие запонки и бурчит что-то о том, что «необязательно так хлопать, Вермакс очень нежное создание». Косится на Эйгона недружелюбно. Но Эйгон игнорирует его слова и взгляды со знанием дела. Улыбается, легонько пихает Люка в плечо, не вынимая рук из карманов. — Не ссы, Люци, малыш. Это моя мамаша помешана на Семерых, не твоя. Всё будет зашибись. Люку ничего не остаётся, кроме как согласно кивнуть. Но вниманием дядюшки уже завладело нечто иное. Он мелко щурится, а потом его улыбка становится насмешливой. Эйгон кричит через всю парковку, — Настоящие сигареты бабушка курить не разрешает, да?.. — Да пошёл ты! — был дан ответ, и Люк с удивлением узнаёт голос Бейлы. Они с Джейсом синхронно поворачивают головы. Бейла и Рейна топчутся на углу здания. У Бейлы в руках вейп, а вот Рейна курит обычные сигареты, и, Люк не может не признать — ей идёт. Выглядит антуражно. Близняшки в одинаковых кожаных комбинезонах, различных разве что по цвету, у Бейлы он пурпурный, а у Рейны — бордовый. — Это ты их позвал? — интересуется Джекейрис, пока они втроём неторопливо пересекают парковку. — Счастливая случайность, — усмехается Эйгон, и из его ответа непонятно, правда это или же наглый пиздёж. Стоит им подойти, панамка «под зебру» моментально перекочёвывает к одной из близняшек. Вторая говорит, — С днём рождения, — окинув Люка пристальным взглядом, добавляет, — круто выглядишь. Люк отчего-то чувствует смущение. Когда он сказал Эйгону, что ему нечего надеть, тот рассмеялся. «Думаю, я могу решить эту твою проблему», — заявив так, дядюшка полез в свой безразмерный рюкзак и вытянул оттуда настоящую байкерскую куртку. Люк её примерил — и ему понравилось. До странной дрожи в теле. Словно эта вещь предназначалась именно ему. От куртки пахло чужим парфюмом — резким, травянистым, въедливым как пот. «Ты её с кого-то снял?», «Тебе лучше не знать», — Эйгон смеётся, и у глаз собираются лучистые морщинки, но Люк вдруг понимает — действительно лучше. Он лишь кивает. Знает, от Эйгона пахнет совсем иначе. Так обычно пахнут рубашки Джекейриса, когда он возвращается домой под утро — чтобы выпить чашечку эспрессо и тут же уйти на работу. Эйгон нагло отжимает вейп у Бейлы, делает несколько смачных затяжек, и дым отделяет их друг от друга. Люку хочется курить до чесотки. Он косится на Джекейриса. Тот стоит со скучающим видом — ждёт, когда все уже накурятся. «Плевать», — думает Люк. «Мне сегодня восемнадцать исполнилось или как вообще?..», — он с каменным лицом вынимает пачку Winston, прикуривается, делает первую затяжку, — и лишь после этого рискует взглянуть на старшего брата. Джейс демонстрирует странную для себя сдержанность. Тихо хмыкает и переводит внимательный взгляд на Эйгона. — Ты знал? — кивком указывает на Люка, словно он приведение или вроде того. Эйгон пожимает плечами. — Свобода воли, чувак. Я в стукачи не нанимался. Джекейрис снова хмыкает. «Справедливо». Люк чувствует несоразмерное содеянному облегчение. Это чувство окрыляет. Его хочется как-то закрепить. Когда компашка двигается ко входу, он бросает им вслед, — Вы идите, я ещё одну выкурю, — и не встречает возражений. Вот он, вкус свободы. — Там на входе маски выдают, — напоследок предупреждает Рейна. — Нужно носить, не снимая. Люк кивает, и она заныривает внутрь. Он стоит уже целую вечность, но не решается войти. Чёрно-белый дом хлопает дверьми, впуская и выпуская. Мимо спешат прохожие. Шёлковая улица взбалмошна и пестра, хотя погода портится, и первые капли дождя вот-вот упадут на землю. Пахнет грозой и пылью. За мутными стёклами как жилка на виске пульсирует светомузыка. Люк окидывает бесконечную улицу взглядом, изучает малознакомые вывески. Эйгон как-то хвастался, что на Шёлковой улице осталась всего пара-тройка заведений, где он не успел зависнуть. «До того, как охмурил твоего слишком уж серьёзного братца». «Неведомый» — одно из таких заведений. Поэтому они здесь. «Пора», — командует сам себе Люк и берётся за резную ручку. Нутро заведения встречает его тусклым светом, слишком громкой музыкой и неоновым безумием. Вибрация пробивается из-под пола, сбивая ритм сердца и преломляясь в костях. Огненные вспышки из зала слепят глаза, вынуждая постоянно щуриться. Он мысленно прибавляет к этому банку пива, которую успел распить в компании дядюшки по дороге — и понимает, отчего мир вокруг плавится и движется по одной ему известной траектории. Охранник гипнотизирует Люка взглядом, словно с сетчатки считывая всю необходимую информацию. Слишком долго. Люку хочется сжаться, но вместо этого он выпрямляется, надеясь, что куртка всё же придаёт ему внушительности. Говорит чужим голосом, — Что-то не так?.. — Нет, — отзывается охранник, — проходите, — и тянет ему маску. «Пронесло». Люк не может сдержать облегчённого вздоха, проходя. Паспорт он с собой не взял. Нужно было идти сразу со всеми, а не выпендриваться. Рейна терпеливо караулит его у входа в зал. Люк рассеяно поглаживает чёрные перья маски, пропускает атласные тесёмки сквозь пальцы. — Помочь тебе с завязками?.. Когда с ними покончено, они вместе идут к барной стойке, чтобы заказать себе по коктейлю. Люк мельком видит Бейлу с Эйгоном за дальним столиком — они по очереди раскуривают кальян. — Зачем нужны маски? — спрашивает Люк рассеяно, пока они ждут заказ за баркой. Рейна жмёт плечом на свой манер. Говорит, — Анонимность. Здесь много залов, и в некоторых из них есть кое-что интересное… но туда без приглашения лучше не заходить. Люк смотрит на неё, и понимает, что она смеётся. «Шутка?», — спрашивает он глазами. Рейна снова передёргивает плечом. «Так говорят. Не проверяла». В чём-то они с Эйгоном очень похожи. Дальше они треплются, и «нет, Эйгон нас не звал, мы тут мимоходом». Бармен ставит перед ними два бокала. Рейна вопросительно смотрит на зелёную стружку в его напитке. — Что ты заказал? — Огуречный мартини. — Твою мать, — она закатывает глаза, — Люк, тебе сегодня восемнадцать стукнуло, ты должен закидываться виски-колой и радоваться жизни, разве нет? — А я и радуюсь, — говорит он, пряча улыбку. Когда они подходят к нужному столику, дядюшка уже выглядит изрядно поднабравшимся. В прочем, он и трезвый выглядит как пьяный. Джейс тоже катает в руках полупустую бутылку пива. Люк выгибает бровь. — Безалкогольное? — Сам-то как думаешь? — усмехается Эйгон, не давая своему бойфренду вставить слова. Они оба знают: Джекейрис никогда не сядет за руль выпившим. И дело не только в риске лишиться прав или пресловутой безопасности на проезжей части — просто он не переживёт, если расхлестает свой возлюбленный «Вермакс» о какой-то там фонарный столб. Вечер неторопливо плетётся по направлению к ночи. Люк в пол уха слушает болтовню своих родственников, смеётся и благодарно кивает на тосты, поднятые в его честь. Шланг от кальяна с каждым разом задерживается у него в руках всё дольше, и постепенно Люк начинает чувствовать, что его ведёт. А ещё — нужно отлить. Срочно. — Я сейчас, — бурчит он, неловко протискиваясь между Джейсом и Эйгоном. — Смотри, не потеряйся, — смеётся Эйгон ему вслед. И этот совет оказывается вещим, потому что на обратном пути Люк действительно теряется в хитросплетении коридоров. Он пытается выйти из матового лабиринта стен на звуки музыки, но она как будто везде. Памятуя о словах Рейны, он обходит стороной случайные двери, не желая стать свидетелем чего-то запретного. Запретное находит его само, выскользнув в коридор без шороху. Люк смотрит в расфокусе. На напряжённую спину с драконицей, улёгшейся вдоль позвонков, чёрный размах крыльев-лопаток. Смотрит на переплетение кос, сползающих по левому плечу — словно кто-то разворошил змеиное гнездо. Незнакомец оборачивается, и у Люка такое чувство, что его загнали в угол. Кислорода резко не хватает, и не хватает воли объяснить самому себе, в чём же здесь подвох. Он видит маску — не такую, как у остальных. Она словно бы керамическая, хрупкая и тяжёлая одновременно. Одна сторона белая, а вторая чёрная. Люка почему-то пробивает дрожь. Он сглатывает комок в горле, спрашивает, — Извините, не подскажите, как мне выйти к бару? Ему кажется, или человек под маской усмехается?.. Он прикладывает палец к застывшим губам, и Люк переводит — «молчи». Потом подходит, перехватывает его запястье чуть грубо, всего на миг, и тут же выпускает. Уходит. А Люк бредёт следом, размышляя отстранённо, можно ли считать мимолётное касание приглашением. Плевать. Невыносимо хочется почесать запястье, но он держится. Под кожей что-то жжётся. «Поцелуй Неведомого». В комнате полутьма и духота вперемешку с благовониями. Люк заходит осторожно, делает несколько робких шагов вглубь — и слышит, как за его спиной проворачивается ключ. Ему хочется обернуться резко, но он заставляет себя сделать это медленно. Человек в маске стоит, прислонившись спиной к двери. Смотрит, неряшливо склонив голову. Он совершенно ничего не делает, не шевелится и, кажется, не дышит, но если бы взгляд был лезвием клинка — Люк бы уже истёк кровью у него на глазах. Когда человек приходит в движение, с ним как будто оживает вся комната. Он наступает без спешки, а Люк сам не замечает, как упирается лопатками в противоположную стену. Ощущает её холод позвонками. Когда керамическая маска замирает в сантиметре от его лица, а чужие ладони ложатся на плечи, сжимая их, Люк наконец решается посмотреть в глаза. Один лиловый, а второй — синий, как… «Гетерохромия», — сердце бешено стучит в груди, — «или линзы». Третий вариант Люк отбрасывает как невозможный. Невероятный. Чужие ладони скользят под ворот куртки, оглаживая кожу почти что ласково. Обжигают прохладой. Люк невольно подаётся вперёд, окончательно теряя связь с реальностью, позволяя человеку снять с себя куртку. Та мёртвым грузом падает к ногам. Но, странное дело — травянистый запах только усиливается, дурманит сознание. Усиливается и гнёт внизу живота. Люк прикрывает веки и касается неживых губ, повинуясь острому желанию. В ответ — грубый толчок. Верёвка возникает в его руках словно бы по волшебству. Что-то внутри Люка остервенело бьёт тревогу, велит сейчас же броситься к выходу, в коридор, прочь, к Бейле и Рейне и пьяному смеху Эйгона, но… Люк просто позволяет это. Смотрит, как грубая бечёвка оплетает его запястья. А потом появляется кинжал. Он видит своё испуганное отражение в нём так близко и чётко, и кажется, если моргнуть, лезвие соприкоснётся с намокшими ресницами. Хочется закричать, но во рту пересохло. «Молчи», — вспоминает он и молчит. «Это не линзы», — да какая уже к чёрту разница. Он не знает, сколько это мгновение длится. По ощущениям, целую жизнь. Ему даже начинает мерещится рокот волн и гул подземелий Дрифтмарка, пропахших кровью, — «по моей вине»… но вот миг, когда всё закончилось, он будет помнить до конца. Когда рука Неведомого дрогнула, а следом к ногам Люка пали путы. Человек в маске неловко наклонился и поднял куртку с пола. Отряхнул её, надел. Руки его дрожали, как и у Люка. Люк даже не подумал что-то возразить. Он придумает, что соврать Эйгону про его «подарок». Потом. Понурое лицо Эйгона кажется ему самой прекрасной вещью на планете. Люк не даёт ему вставить и слова — просто отбирает бутылку пива и допивает её залпом. Джекейрис наблюдает за этим со смесью тревоги и любопытства, но вопросов не задаёт. Рейны и Бейлы поблизости нет. Ушли, должно быть. — Ты дрочил там, что ли? — ворчит дядюшка, пытаясь сфокусировать на нём взгляд. Люк мычит что-то неразборчивое, выбивая из него пошленькую ухмылку. Которая тут же меркнет, когда он замечает отсутствие важного аксессуара в гардеробе племянника. — Куртка где? — Не знаю, — Люк на автомате тянется за сигаретами, но быстро понимает, что оставил их в кармане проклятой куртки. — В смысле? — Эйгон, кажется, не очень дружелюбно настроен, — ты хоть знаешь, чья это куртка?.. «Догадываюсь». Не встречая сопротивления, обшаривает Эйгона на предмет сигарет — и находит. Пулей вылетает на улицу, бросив маску на столе. Эйгон плетётся следом. Дождь ударяет в лицо, остужая распалённую кожу. Люк затягивается как в первый раз, кашляется, но тут же тянется за новой затяжкой. Эйгон смотрит кисло. Раскрывает рот, чтобы выдать очередное «где, мать твою, куртка?!», но замирает на полуслове. Люк прослеживает траекторию его взгляда. — С днём рождения, Стронг, — Эймонд сидит на байке, задумчиво глядя на него. На нём чёрные джинсы и… — Какого хрена, — озвучивает его мысли Эйгон. Эймонд ухмыляется. — У тебя такое лицо, словно ты Неведомого встретил. «Нет», — усмехается Люк про себя, — «это моя прерогатива». Он чувствует внезапный прилив азарта. Говорит, — Имениннику полагается подарок. Сапфир в глазнице Эймонда вспыхивает. А, может, это отблеск вывески. Он пожимает плечами, перекидывает ворох белёсых волос-змей через плечо и только тогда отвечает, — Считай, я подарил тебе возможность смотреть на этот мир двумя глазами. Очень щедрый подарок, как мне кажется. — Очень, — шепчет Люк, соглашаясь. Уже зная, что попросит на следующий свой день рождения у дорогого дядюшки. И это нихрена не куртка.