Страна Севера

Локи Свежий осенний ветер принес с собой сонную трель дрозда, голос которого постепенно сходил на нет. Яркий закат багровел, создавая вокруг меня дразнящую ауру, что желала вырвать из моей души живые уголки. Рауд неспешно обернулся, открыв мне свое обожженное лицо с единственным уцелевшим глазом, который был налит кровью. На его тонких губах виднелась плохо сдерживаемая улыбка, что заставила меня злостно фыркнуть. — Локи, — позади послышался голос Хельблинди. — Лиод, — громко выпалили мои уста, а воительница вмиг оказалась рядом и ухватилась за плечо Рауда, — Веди его в Утгард, — я процедил слова сквозь зубы, — Воды и еды не давать. Увидишь, что он заснул - буди. Делай с ним все, что душа твоя желает, но не убивай. Он мой. — Я все поняла, — низкий голос рыжеволосой девы пропитался жесткими нотками, — Не сомневайся, Локи, я ему устрою веселье. Как только крепкие темные руки Лиод ухватились за медные волосы Рауда, а предатель повалился на колени, то я тут же бросился к холму, чувствуя, что ком в груди стал нарастать. Мои ноги превратились в кашу, что пропиталась непокорством, а мысли бились в буйстве, словно желая покинуть голову. Жива ли Лив? Насколько серьезны ее ожоги? И что еще с ней сделал Рауд? — Локи, — голос Улля был встревоженным, — Погоди, а вдруг там засада? — Мне наплевать. Этот ублюдок привязал мою жену к столбу и выставил на солнце, словно она кусок мяса, — я нахмурился, осознавая, что не настроен осторожничать, — Если Лив там, то ее нужно забрать сейчас. Любой ценой. Высокая трава цеплялась за сапоги, обхватывая их своими растительными щупальцами. Округа благоухала нежными ароматами сонных растений и благородных грибов. Я сделал очередной рывок и оказался на самой вершине непокорного холма. Высокий столб стоял прямо перед глазами и дразнил мою душу, которая пыталась отделиться от тела и устремиться к Лив быстрее. Толстая веревка кольцами вилась у основания дерева, подсказывая, что ее сила призвана удерживать пленника. Я замедлился, а после сделал несколько несмелых шагов, ощущая как мир вокруг глохнет. Пульсация в висках нарастала, превращаясь в отчетливые удары бубнов, а мой взор стал плыть. Сильный порыв ветра качнул пространство, а длинные белоснежные пряди, словно взмах крупной птицы, внезапно вырвались из-за столба. Мое сердце замерло, а земля подо мной стала превращаться в болото. Дурман осел в мыслях, не позволяя рассудку сосредоточиться, но мои ноги бесконтрольно бросились к столбу. Каждый шаг наполнял душу чернью, пока глазам не предстала ужасная картина, к которой я не был готов. Шматки грязной девичьей сорочки и светлого платья валялись вокруг столба, безмолвно рассказывая о том, что происходило с моей женой. Кусок дерева сдерживал в своих невидимых объятиях создание, что было привязано к нему жесткими темными нитями. Дева была завернута в кокон из копны своих волос, которые пытались скрыть тело от солнца и холода. Я, не веря в то, что видели мои глаза, припал к созданию, которое было будто мертвым. Острый стилет оказался в моей руке бесконтрольно, а начищенное лезвие вмиг стало терзать плетеные нити. Звук лопающейся веревки заставлял двигаться шустрее, пока дева не повалилась на меня, получив долгожданную свободу. Мои руки дрожали, словно ими управлял некто иной, а губы шумно втягивали осенний воздух. Откинув пряди волос с лица дочери Олава, я впился взглядом во впалые щеки, что еще не так давно горели нежным румянцем каждый раз, когда я оказывался рядом. — Лив, — я ухватился за лицо девы, которая не реагировала, а мои глаза стали бегать по израненной жене. Крупный зеленеющий синяк с кусками запекшейся крови находился на лбу белоснежного создания. Уста девы были усушены и покусаны, а нижняя губа разбита. Красные пятна залегли на щеках и лбу девы, а ее нос покрылся желтеющей коркой. Шея и запястья были в следах от веревки, что истерзала плоть до кровоподтеков и зияющих ран. Щиколотки украшали синеющие следы от кандалов, а плечи, живот, бедра и стопы были покрыты струпьями, свежими ожогами и кусками шелушащихся ворсинок. Сизо-синяя кожа и нездоровая худоба давали понимание, что Лив все время находилась в объятиях осени и голода, которые едва не превратили мою жену в мертвеца. Тускнеющий аромат пионов смешался с запахом земли и сухого ветра, а тревога во мне набрала новую силу. — Лив! — мои уста произнесли имя девы громче, а костяшки стали барабанить по впалой обожженной щеке. Дева слегка нахмурилась, а из истонченных губ вырвался еле слышный стон боли, от чего я тут же убрал пальцы от лица создания, не желая навредить. Сердце в моей груди ожило, став биться быстрее. Я ухватился за флягу, что висела на моем поясе, и откупорил ее. Сладкий медовый аромат ударил в нос, а я поморщился, понимая, что дурманом сделаю лишь хуже. — Воды! — громко выпалили мои губы, а глаза впились в два отдаленных силуэта, которые не решались подойти, — Ну? Улль бросился в мою сторону, преодолевая расстояние меж нами за считанные шаги. Оказавшись рядом, асгардец стыдливо отвел взгляд, а после протянул мне свою флягу. Мир становился все безумнее, а закат страшнее. Я накрыл пальцем горлышко посудины, а после поднес ее к приоткрытым устам жены. Тонкая струйка оросила губы создания, которые стали впитывать влагу, словно иссушенная земля. Дева еле свела брови на своей переносице, а после белесым кончиком языка коснулась жидкости. Я вмиг встрепенулся, чувствуя, что кровь в венах стала литься шустрее, и вновь стал неспешно лить воду в уста создания, которое было на границе меж Йотунхеймом и Хельхеймом. Час замер, все еще не позволяя мне поверить в то, что я нашел Лив. Шуршащий звук привлек мой взгляд, который был переполнен гневом, облегчением и страхом, Улль стянул с себя льняную светлую накидку, а после накрыл тканью мою жену. Я прищурился, осматривая лучника, что с сожалением смотрел в сторону, а в моей голове пронеслось множество мыслей, в которых я винил себя, Улля и Рауда за случившееся. — Я приведу скакунов, — сухо выпалил Хельблинди, а я лишь сейчас осознал, что здесь находился мой брат, — Скоро буду. Я дал согласие, а после приказал Уллю собрать остатки одежды Лив. Обвернув дочь Олава плотнее в лен, я поднял деву на руки и понес ее подальше от проклятого места, что выпило из моей жены практически всю жизнь. Лучник шустро исполнил приказ, а затем стал плестись позади, подогревая мое отчаяние хмурым молчанием. Пространство становилось тяжелее, словно Боги желали раздавить Йотунхейм и все живое, что процветало на его бескрайних огненных землях. Мои шаги тяжелой пульсацией отдавали в руки, которые со звериным страхом прижимали жену к моему телу, что источало черный жар. Холм остался позади, а перед глазами возник Хельблинди с тремя скакунами. Я с помощью брата и лучника взобрался на Слейпнира вместе с Лив, которая лишь натужно застонала, а после уткнулась в мою шею и шумно засопела. Невесомая паутина, словно пропитавшись неким проклятьем, стала обвивать меня. Невидимые шипы впивались в кожу, что кровоточила чернью, которая заставляла меня ерзать в седле, испытывая нетерпение. — До Утгарда далеко, — напряженно произнес Улль, а его голос прозвучал для меня слишком резко. — Здесь рядом есть поселение, — я нахмурился, крепче прижав к себе Лив, что нервно дышала, а после направил Слейпнира в строну деревни. — Бывал там? — лучник с интересом задал вопрос. — С Бюлейстом, — я поджал губы, вспоминая, что мы делали с братом в местной таверне, — Прошлой зимой. — Ясно, — асгардец кивнул, — Нас примут после вашего визита? — А у них есть выбор? — я прищурился, а затем взмахнул поводьями, заставляя Слейпнира помчаться скорее. Аромат сумерек подкрадывался к нам, окутывая мир в дразнящую влагу и мутный молочный туман. Топот копыт становился все хлеще, а пульсация в моей голове усиливалась. Перед глазами мелькал не только мир, что уходил в царство сна, но и картины моей новой жизни, которая началась с момента, когда я увидел Лив в доме ее отца и понял, что она должна стать моей женой. Чувство злости на самого себя не давало спокойно дышать, а тревога за дочь Олава выжигала мои вены. Час шел неспешно, меняя виды вокруг нас на хвою, осеннюю листву и высокие рыжеющие кустарники. Шаг Слейпнира становился все бодрее, пока мы не вышли к нужному месту. Крупное поселение лежало в объятиях широкой долины. Холодная горная река швом шла сквозь земли, а высокие скалистые холмы окружали деревню. Низкие хибары дышали дремой, выпуская наружу сквозь ставни приглушенные души свечей. Старая таверна возвышалась над домами, а смотровая башня стояла истуканом с другой стороны. Простой люд шел домой с корзинами в руках и дичью за спиной. Низкое блеяние коз переплеталось с сонным сопением лошадей, которых хозяева уже загнали в местную конюшню. Сладковатый запах гниющих яблок смешивался с ароматом тумана, который пуховой пеленой обвивал бескрайние просторы. Слейпнир ринулся вперед, а я стал выпрашивать у местных, где живет их главная травница. Женщины шугались, причитая о неких разбойниках, что недавно выкрали юную деву из их села, а мужи хмурились и грозили, но все же указали путь к дому ведьмы, увидев мою истерзанную жену. Небольшая одаль, что раскинулась подальше от деревни, была окружена плетеным забором. Два дома стояли практически вплотную, покрытые краснеющим плющом и темным мхом. Молодая кобыла, что расположилась в стороне от жилища, сонно жевала свежий овес, который был горой навален в старое корыто, а белая коза с интересом крутилась вокруг небольшого жеребенка, что впился в вымя рудой матери. Чистое небо, которое только покрылось блеском перламутрового жемчуга, возвышалось над долиной, а уханье совы, сидевшей на крыше дома, из которого лился теплый свет, заставляло мою душу тлеть. Я кивнул Уллю, который тотчас спешился и побежал в дом. Напряжение нарастало, а молчание, витавшее меж мной и Хельблинди, заставляло меня испытывать раздражение. Лив лежала на моем плече, нервно дыша и периодически вздрагивая, от чего мое сознание наполнялось безудержным волнением, понимая, что в голове жены зародился бред. Двери старого дома распахнулись, выпуская наружу еще больше света, и в нашу сторону выбежали Улль, крупная старуха, укутанная в теплый закошлаченный платок, и молодая дева, что держала в руках свечу. — Вон они, — спешно выпалил асгардец, а к Слейпниру вмиг подскочил Хельблинди, который помог слезть мне и Лив со скакуна, — Это Гутрун, — быстро выпалил лучник, а я кивнул, осматривая седую травницу. — Дайте взгляну, господин, — низким голосом пробубнила ведьма, а ее бледнеющие глаза впились в Лив. Запах готовой пищи и пива исходил от хозяйки одали. Гутрун поднесла свечу к лицу моей жены и стала нахмуренным взглядом осматривать создание, что было без сознания. — Так, — слегка кивнув и поправив седые косы, произнесла старуха, — Несите ее в дом. Я увереннее прижал к себе израненную деву, а после шустро понес ее в хижину ведьмы, чувствуя нарастающую нервозность, которую я старался подавить. Крупная деревянная дверь отворилась с резким скрипом, а в нос тут же ударило домашнее тепло, что исходило от очага, стоявшего в углу комнаты. Темный дом был забит травами, маслянистыми склянками, часть из которых была на полу и на полках, а также бочками с водой и шкурами павших зверей. Небольшая кровать, стоявшая на темных козлах, находилась у одной из стен комнаты. Длинная старая лавка и дубовый стол стояли в самом центре помещения, а скудные металлические подсвечники висели под самым потолком, освещая хижину травницы. Высокая дверь вела в другую часть дома, скрывая от взгляда гостей истинную жизнь Гутрун. — На кровать ее, — позади послышался низкий голос старухи. Я вмиг бросился к указанным козлам и уложил на них свою жену, стараясь быть аккуратнее. — Бенгта, проведи этих двоих в заднюю часть дома и уложи их спать, — ведьма стала крутиться по комнате и ставить на стол баночки со странными густыми жидкостями, — А после принесешь мне пять пучков сухой ромашки, а с ними скольпунд свежих листьев морошки. — Да где же я их сейчас найду, тетушка? — дева буркнула. — А ну шустро за дело, девка! — травница вспылила, а ее голос стал хриплым и злым, — Делай, что говорят, бесстыжая, бегом! Бенгта фыркнула, взмахнув темной косой, но все же послушно бросилась выполнять указания своей наставницы, которая принялась стягивать с Лив накидку. — Что ты.. — Не стойте цаплей, господин, — травница нахмурилась, не давая мне договорить, — Помогайте! Госпожу надо раздеть. Я вмиг бросился к белоснежному созданию и принялся стягивать тонкий лен. Избитое, исхудавшее и обожженное тело жены вновь открылось моим глазам, от чего я нахмурился, в очередной раз не способный поверить в то, что видел. Старуха замерла, ахнув, а после стала задумчиво мычать, раздражая меня. Дрова неспешно трескали в уютном очаге, а булькающий звук рагу им аккомпанировал. Я пошатнулся, чувствуя смесь из усталости и непонимания. Жгучее желание действовать стало биться на кончиках пальцев, от чего я с недовольством уставился на Гутрун. — Ну, что смотришь? — я ухватился за округлые плечи травницы, которая взглянула на меня бледнеющими глазами, — Ты сможешь помочь? — Успокойтесь, господин, — старуха прищурилась, словно ожив, а ее низкий голос стал более хриплым, — Я и не таких выхаживала, а вы лучше вон то ведро возьмите, да воды в него налейте из котелка, что над очагом стоит. Для начала надо смыть грязь с ее тела отваром из трав. Я сглотнул, а после перевел свой взгляд на деревянное ведро, что стояло рядом со старым веником, чьи зазубренные сухие ветви были ободраны от частой работы. Не долго думая, я пересек комнату и ухватился за посудину, а после принялся выполнять поручение старухи. Как только ведро с горячей водой оказалось на столе, то ведьма принялась окунать в него соцветия сухой ромашки и листья той самой свежей морошки. — Ты же послала ту деву за травами, — я вскинул бровь и с интересом приблизился к Гутрун. — А, это, — старуха улыбнулась, — Что б меньше под ногами путалась. Из нее травница никудышная будет, только юбкой умеет крутить перед мужами, — ведьма сплюнула в сторону, а я вскинул брови вверх, не ожидая такого, — Бестолковая. — Ясно, — я кивнул, — Что делать мне? — А вы что, господин, — Гутрун мерзко улыбнулась, — Неужто травничеству обучены? — Нет, но я могу помочь. — Ай, — ведьма отмахнулась от меня, — Только мешать будете. Недовольство вскипело во мне, от чего я тут же ухватился за запястье Гутрун, что смешивала травы. Я злостно ухмыльнулся, прищурившись, а после впился в глаза старухи. — Говори, что мне делать, — мой голос пропитался угрожающими нотками, — Сейчас же. — Ладно, — травница вздохнула, — Уж не думала, что мужи сегодня так за своими женами бегают. Девок меньше любить надо, чтобы покладистее были. Эх, — Гутрун фыркнула, — Ожидала, что в таверну пойдете, пить да с кем-то таскаться. — Ближе к делу, старая, — я закатил глаза, испытывая раздражение от болтливой травницы. — Ладно, поднимите госпожу и помогите мне обтереть ее настоем. Я тут же бросился к Лив, стараясь пропускать мимо ушей бормотание Гутрун. Аккуратно приподняв создание, я стал помогать ведьме мыть тело жены, которая едва слышно хрипела. Мои пальцы бережно ходили по ослабленным рукам и ногам, которые постепенно теряли столь ужасающий вид, очищаясь от слоя пыли. Всю последующую ночь Гутрун приказывала мне таскать воду для настоев. Ведьма замачивала сухие травы, произносила рунные заклятия, что меняли цвет воды, а после мы вместе вновь и вновь протирали тело Лив, соскабливая не только грязь, но и сухие корки от ожогов. — Хорошо, — улыбнувшись, произнесла ведьма, — Теперь ее надобно подлечить. Травница достала ковш, бросила в него несколько ложек чего-то белого и маслянистого, а после стала добавлять ошметки сухих трав и грибов. Старые уста что-то забормотали на рунном языке, а я лишь поморщил нос, глядя на эту странную картину. — Ну вот, — Гутрун повернулась ко мне, — Теперь это на раны надо нанести. Действуйте, раз вызвались. Ведьма впихнула ковш в мои руки, а я с недовольством уставился на нее, но промолчал, понимая, что мне нужны помощь и кров Гутрун. Я залез пальцами в ковш, недовольно цокнув, а после достал шмат густой смеси и принялся наносить ее на Лив. Жирная посеревшая мазь толстым слоем легла на тело и лицо белоснежного создания, которое лишь нервно стонало и вздыхало, явно испытывая боль от прикосновений. Час шел неспешно, а ковш постепенно пустел, говоря о том, что лечение ожогов и синяков началось. Ночь становилась все тише, забирая с собой заботы и тревоги, а после и вовсе стала сходить на нет. Ведьма подожгла пучок трав и провела им возле лица моей жены, завершая свою работу. Я облегченно вздохнул, но Лив вдруг стала с дикостью дрожать, постанывая и слегка мечась по постели, а дикий жар принялся исходить от ее тела. — Что это? — я нахмурился, поджимая свои губы, — Что с моей женой? — Лихорадка и бред, — строго выпалила старуха, а я плотно сжал челюсти, — Так, господин, возьмите в том сундуке побольше хлопка и в холодную воду его замочите, а после два лоскута положите жене своей на лоб и губы. Третьим же куском обмотайте ей живот и бедра. Свет свечей дрожал, смешиваясь с гуляющей тьмой, что жила в моем сердце. Я молча ринулся к обветшалому сундуку и принялся доставать из него грубые куски светлого чистого хлопка. Голова шла кругом от событий и отсутствия сна, но силы восполнялись во мне, как только я глядел на Лив. Гутрун запрокинула голову моей жены, а после стала крутить в руке стеклянную посудину, в которой плясала странная бурая жидкость. — Что это? — я нахмурился. — Настойка на цветах духов, — сосредоточенно произнесла травница. — Нет, — я с напряжением уставился на старуху, готовясь выбить из ее рук отвар, — Не смей давать это моей жене. — Отчего же? У госпожи бред. — А вдруг она.. — Нет, — спокойно произнесла травница, — У нее нет дитя от вас. — А ты повитуха, что ли? — я фыркнул, — Откуда знаешь? — Так, — голос ведьмы стал недовольным, — Выбирайте, господин, — Гутрун нахмурилась, — Я либо даю вашей жене настойку, от которой бред уйдет, но, если госпожа носит дитя, то потеряет его. Либо я не даю госпоже ничего, но она сгорит, не дожив и до рассвета. Сомнения забились в груди, но страх за жизнь Лив был куда сильнее. Я отвел взгляд в сторону, недовольно выругавшись, а после кивнул, позволяя Гутрун использовать дурман. Борьба с лихорадкой стала новым испытанием, которое вытаскивало из моей жены оставшиеся силы. Дева не желала поддаваться холодной воде и целебным настойкам, но все же первые лучи солнца, а с ними новый день принесли дочери Олава шаткий покой. Когда Соль окончательно набрала силу, а травница дала добро на отдых, то я сел за стол, а после стал пальцами бродить по узору, что рассказывал о жизни дерева на старой столешнице. Мир наполнился некой беспомощностью и бессмысленностью, что нашептывала мне ужас бытия. Я откинулся на спинку старой жесткой лавки, а после и сам не заметил, как уснул. Странный грохот и возня заставили меня поднять тяжелые веки. Я нахмурился и недовольно фыркнул, чувствуя, что в уголках губ появилась режущая боль. — Очнулись, господин? — низко пробубнил старуха, ехидно хмыкая, — В таверну идите, поешьте чего, я не готовила. — Не хочу, я.. — Идите, — строго произнесла Гутрун, — Госпожа жива, бреда нет, а значит, самое страшное позади. Я присмотрю за ней. — Что-то подобное я уже слышал, — я прищурился, вспоминая обещание Улля о том, что он будет следить за Лив, — Да, точно. Мне так уже говорил один муж, а после мою жену похитили. — Ну, я не бестолковый муж, — Гутрун развела старые руки в стороны, — В отличие от вас и тех двоих. Я хмыкнул, чувствуя, что во мне зародилась игривая злость, которая невидимыми огоньками забегала по телу. — Кажется, старая, — я ухмыльнулся, оскалившись, а после скрестил руки на груди, — Ты забыла с кем разговариваешь. — Да нет же, — травница пожала плечами, — С одним из щенков Фарбаути, который решил, что раз коготки выросли, то он может с пожившими спорить. Я громко цокнул, закатив глаза, а после отмахнулся от старухи, раскусив, что она специально дразнила меня, заставляя покинуть ее хижину и отправиться в таверну. — Господин, — Гутрун выпрямилась, подперев бока своими руками, — Идите. Вы хорошо справились, — старуха улыбнулась, а я вскинул повыше подбородок, чувствуя, что удовольствие маслом прошлось по сердцу, — Как для мужа, — ехидный хохот наполнил хижину, а я злостно прищурился, ухмыльнувшись, — Все, идите. Вдруг ночью госпоже станет хуже, а вы без сил. Я фыркнул, а после встал из-за стола и подошел к Лив. Хлопок крупным куском лежал на лбу создания, что мирно спало. Я присел рядом и стал внимательно осматривать лицо девы. Белые густые ресницы подрагивали, рассказывая мне о том, что моя жена видела какой-то сон. Краснота на лице, как и синяки, стала сходить. Иссохшие губы создания стали чуть пухлее, а их цвет вновь отливал нежным персиком. Словно невидимая стая белых журавлей пронеслась над моей головой, а в груди воспылало. Я смотрел на свою жену, понимая, что мог опоздать, но с этим чувствуя облегчения от того, что смог ее найти. Моя ладонь залезла под покрывало и коснулась руки Лив, которую я поспешил вытащить. Серебряное рунное кольцо украшало тонкий палец, что безвольно лежал в моей ладони. Я неспешно приблизил к себе кисть дочери Олава, а после едва коснулся своими губами ее пальцев, при этом втянув распустившийся аромат пионов, что исходил всегда от моей жены. Оставив Лив на попечительство Гутрун, я отправился в таверну, в которой поужинал и напился меда, а с этим постарался забить свою голову пустыми разговорами с местными пьяницами, что за флягу меда поведали все настоящие и выдуманные сплетни поселения. Постепенно таверна наполнялась хмурыми женами, что стали утаскивать одурманенных мужей по домам, а на их смену приползал новый люд, который планировал гулять весь вечер и всю ночь. Чувство беспечности отказывалось приходить в мою голову, в которой весь час мелькал образ белоснежного создания, что еще не так давно согревало мое сердце своей улыбкой, извечными походами в лес с моим альбомом и волчатами, а также упорным желанием учиться сражаться и использовать стихию жизни. Густой мед в кружке подходил к концу, буйство мужей и дев становилось раздражающим, а желание вернуться к Лив затмило все остальное, заставив меня покинуть таверну. Соль бежала навстречу горизонту, покрывая долину тонкой золотистой пленкой. Ветер нес за собой стаю покрасневших листьев, а я шел назад к одали, надеясь на то, что моя жена уже очнулась. Подойдя к ограде, я увидел племянницу старухи, что неспешно наливала свежую воду скоту. Заметив меня, дева тут же отбросила пустое ведро и шустро подошла ко мне вплотную, словно я был ее знакомым. — Так ты.. вы, — дева сделала акцент на слове, — Сын Фарбаути? Локи. А тот второй? Хельблинди? — Да, — я кивнул, всматриваясь в лицо создания и пытаясь вспомнить ее имя, — А ты.. — Бенгта, — дева нахмурилась. Вмиг в моей голове всплыли воспоминания прошлой зимы, когда я приезжал в местную таверну с Бюлейстом. Картины перед глазами прыгали, показывая лишь отрывки, которые я смог запомнить, несмотря на великий дурман меда. — Ах, Бенгта, точно, — я кивнул, ухмыльнувшись, — Тогда в таверне.. я, мой брат Бюлейст и ты.. — Да, — создание кивнуло, густо покраснев, — Это была я. — Что ж.. — я прищурился, ответив ей едва заметным кивков головы, а после вновь направился к хижине. Крепкая ладонь девы с силой ухватилась за мое предплечье, не давая возможности уйти. Я впился взглядом в племянницу травницы, а она свела свои темные брови на переносице. — Ну чего тебе? — я вскинул бровь. — Вы ведь.. — Никому и ничего не рассказывал, — я прищурился, наклонив голову набок, — И ты держи свой язык за зубами. Когда очнется моя жена, то я не хочу, чтобы она узнала о тебе. — А если все же расскажу.. что будет? — голос девы вздрогнул, но она вскинула нос повыше. — Зачем тебе это? — я ухмыльнулся, зная ответ, — Ага, ясно. Хочешь монет? — Моя тетка разозлится, узнав, что вы делали со мной прошлой зимой, а после еще и в дом наш пришли, да и жену свою заставили выхаживать, — дева поджала губы, а я хмыкнул. Злость вмиг охватила мое сердце, которое было не настроено на игры с зазнавшейся девой, что еще прошлой зимой вела себя совсем иначе. Я обхватил лицо создания, крепко сжав щеки племянницы Гутрун, а после впился в васильковые глаза. — Послушай, Бенгта, — я прищурился, — Во-первых, вы помогаете моей жене не за просто так. Я щедро оплачу твоей тетке всю работу. Что касается прошлой зимы, то я бы все же молчал на твоем месте. Представь только, что с тобой будет, когда вся деревня узнает, как ты гуляла с двумя мужами, — я вскинул бровь, а дева нахмурилась, — Тебя ведь никто не заставлял. Ты пришла сама, когда мы уже покинули пиршество. А теперь подумай, — я ухмыльнулся, — Захочет ли кто-либо взять тебя в жены, если узнает, что ты сама по покоям господ бегаешь. Сомневаюсь, — я наигранно поджал губы, покачав головой, а после хмыкнул, — Помалкивай, помогай своей тетке, а я щедро вам заплачу за работу, — я выпрямился. Дева продолжала молчать, а мои пальцы все еще сильно сжимали щеки создания. Мои глаза впились в лачугу травницы, а затем приковались к Хельблинди и Уллю, которые сидели возле дома. Вмиг игривость пробралась в мои жилы, а желание избавиться от девы набросилось зверем. — Кроме того, — я вновь уставился на Бенгту и принялся подталкивать ее вперед, от чего племянница Гутрун захлопала ресницами, — Я помню, что ты была очень даже умелой, — я наклонился к уху создания, которые вздохнуло, — Хочешь заработать больше, то можешь пойти во-он к тому мужу с каштановыми волосами, — я протянул слово, кивнув в сторону Улля, — И заработать себе пару лишних монет, которые я отдам тебе так, чтобы о них никто не узнал. Что скажешь? Я замер, взглянув в глаза Бенгты, которые покрыла пелена сомнения, но лишь на краткий миг. Создание посмотрело на Улля, а после на меня. Загоревшийся взгляд синих очей дал мне молчаливый ответ, а в голове пронеслась мысль о том, что монеты иногда действительно творят чудеса. Распустив свои длинные темные волосы и натянув на лицо кокетливую ухмылку, дева побрела в сторону Улля, напевая под нос странную мелодию. Я пошел следом, а после невозмутимо сел рядом с Хельблинди, впился взглядом в Улля и Бенгту, что припала к асгардцу и принялась нашептывать что-то на ухо моего друга. Лучник обвил рукой талию девы, отпил меда из фляги, а после встал с сырой земли и повел создание куда-то за пределы одали. Я ухмыльнулся, чувствуя облегчение хотя бы за Улля, а после мысли вновь захватила Лив, которая все еще не приходила в себя. Ухватившись за кувшин с холодным пивом, что стоял рядом с Хельблинди, я щедро налил себе полную кружку, а бессилие стало давить на голову. — Ты ей приказал пойти с Уллем? — холодно произнес Хельблинди. — О, поверь, брат, — я ухмыльнулся, — Она сама предложила эту чудную идею. — Не сомневаюсь, — старший сын Фарбаути недовольно фыркнул. — Новости есть? — Нет, — мой брат вздохнул, — Эта старая ведьма не разрешила даже посидеть за столом, — Хельблинди приподнял ладонь, в которой был кусок затвердевшей лепешки, — Сказала, чтобы мы ели на улице. Я чересчур наигранно поджал губы, дав Хельблинди понять, что меня не особо волнуют его проблемы. Отпив пива, я прищурился, вновь обдумывая то, что не так давно пожирало мою душу силами любопытства. Час шел неспешно, словно желая насладиться заходящим солнцем и этой спокойной жизнью долины, которая не была наполнена похищениями, интригами и убийствами, что были присущи Утгарду и чертогу моего отца. Далекое пение петухов вводило меня в новую сонливость, с которой сил бороться практически не осталось, а темное поле давило на мой рассудок земляными лапами. — Почему ты здесь? Мог бы сейчас быть в чертоге и нежиться в объятиях своих тальхарп, — я прищурился, внимательно осматривая худое лицо брата, а после решил задать вопрос, на который и так знал ответ, — Переживаешь за Линн? — За Линн? — Хельблинди вскинул темную бровь, словно лишь сейчас вспомнил о деве, что была матерью его детей, — Думаешь, что моя жена имеет к этому отношение? — Мы оба знаем кто стоит за этим, — уголок моих губ дрогнул, а в душе черные угли стали тлеть, — Но он это сделал из-за твоей жены в том числе. Щека Хельблинди дернулась, а его оливковые глаза впились в землю под ногами. Темно-медные волосы впитывали свет заходящего солнца, что рисовало странные узоры на густых прядях. — Хельблинди, — я твердо произнес имя старшего брата, а тот бросил на меня взгляд, который был наполнен чем-то мутным, — Ты здесь из-за Лив, верно? Первенец Фарбаути выпрямился, гордо вскинув подбородок, а после уставился в мои глаза с едва заметным вызовом. Холод, что вечно исходил от моего брата, стал почти зримым, смешавшись со странной силой, которая не столько пугала, сколько дразнила потаенные и вечно пылающие уголки души. — Да, Локи, — темноволосый муж сглотнул, слегка кивнув, — Я здесь из-за твоей жены. Я вскинул бровь, чувствуя нарастающую злость, что распространялась шустрым пламенем по жилам. Мои губы искривились в ухмылке, а из уст вырвался нервный смешок. — Хельблинди, — я отрицательно покачал головой, понимая, что на игры сейчас не настроен, — Даже и не думай, — я прищурился, — Если я узнаю.. — Я не Бюлейст, — муж спокойно произнес слова, перебивая меня, — Я не собираюсь лезть к жене своего брата. Просто не хотел, чтобы Лив погибла. Хотел помочь тебе ее найти. Я отхлебнул пива, чувствуя, что недовольство подкрадывается ко мне на носочках, стараясь быть незаметным, но его сила столь масштабна, что волосы на моей голове стали шевелиться. — И давно? — мой голос стал ниже, а Хельблинди промолчал, — Ц.. говори, — я вновь сделал глоток пива, стараясь залить раздражение. — С первого же дня, когда увидел ее. Хмельной ком образовался в горле, от чего я стал кашлять, стараясь выгнать из себя пшеничное пиво. Я с неверием уставился на темноволосого мужа, а в груди камень стал тяжелеть. — Ты заглядываешься на мою жену, — я поморщил нос, фыркнув, — С того дня, когда мы прибыли в Мидгард? — О Боги, Локи, — спокойно произнес Хельблинди, — Я не заглядывался на твою жену никогда. — Правда? — я вскинул бровь, не веря словам брата, а тот поджал губы. — Просто считаю, что ты не заслуживаешь.. Хельблинди осекся, а я нахмурился, чувствуя, что огонь во мне воспылал. Камень в подвеске нагрелся, обжигая грудь, а кровь в моих жилах вскипела. Аромат гари невидимой дланью упал на меня, даже не пытаясь остановить гнев, который нарастал, желая снести голову брата. — Значит, я не заслуживаю Лив? — Да ты посмотри к чему привели твои поступки, — Хельблинди нахмурился, — Она лежит там полумертвая, вся в ожогах и избитая. Ее похитил муж, который засматривался на нее, словно на добычу. Да, — выпалил мой старший брат, — Я видел это. И мы ее нашли голой. Как думаешь, — Хельблинди приблизился ко мне, — Что он с ней делал? Песни ей пел? И кто виноват в том, что с ней это произошло? Бюлейст? Несомненно, ведь он источник всех проблем. Моя жена? Не спорю, наверняка Линн прибежала к нашему брату и потребовала разобраться с тобой и Лив, ведь вы ее подставили. Я слегка отпрянул, сделав непонимающий вид, а оливковые глаза моего брата стали мутнее, прожигая меня насквозь и доставая до самых потаенных частей моей души. — Кто подвел к тому, чтобы это произошло? — тонкие уста моего брата скривились, а я плотно сжал челюсти, — То ты с Бюлейстом по юбкам бегаешь, то вы грызетесь, а страдают другие. Эти бесконечные игры не приводят ни к чему хорошему. — Все изменилось, — я пожал плечами, — Больше никаких игр. Время уходит, — я нахмурился, — Нашему отцу править осталось не так долго. И что ты мне предлагаешь? Завести дружбу с Бюлейстом и Линн? Может, мне согласиться власть им отдать? — Нет, — Хельблинди вздохнул, — Не нужно водиться с ними, брат. Престол отдадут в твои руки.. надеюсь. Вот только тебе нужны наследники, а их не будет, — старший сын правителя страны Севера нахмурился, — Если твою жену убьют. Я множество раз тебе говорил, Локи, — Хельблинди поджал губы, а я со злостью смотрел на брата, — Поумерь свой пыл. — Теперь? — я вскинул в непонимании брови, а мои уста растянулись в коварной улыбке, — О нет, Хельблинди, я накажу всех, кто сделал это с моей женой. Мой брат поджал губы, недовольно покачав головой, его оливковые глаза потухли, а после он тяжело вздохнул и отпил пива прямо из кувшина. — И на что я рассчитывал? — старший сын Фарбаути задал вопрос в воздух, но мир не ответил ему, словно был на моей стороне. Неспешно час шел вперед, а мы с братом сидели молча, каждый думая о своем. Слова Хельблинди врезались в голову, а с ними сознание стало гудеть. Разве я отрицаю то, что по моей вине все это произошло с Лив? Нет. Но как я могу успокоиться после такого? Спорить с тем, что я подставил Линн глупо, но она жива, здорова и едет со своими отпрысками на восток, где будет жить у ярла Льёта, а Лив? Моя жена едва жива. Нет. Я это просто так не оставлю. Бюлейст проклянет тот день, когда решил, что может совершить с моей Лив такое. Кроме того, раз Хельблинди неравнодушен к моей жене, то стоит сыграть на этом и попробовать заставить его делать то, что угодно мне. Солнце все ниже опускалось к горизонту, забирая свою власть над Йотунхеймом. Неспешным шагом в нашу сторону шли Улль и растрепанная Бенгта, которая продолжала что-то нашептывать лучнику на ухо, при этом не вызывая на его лице и грамма чувств. Я вскинул бровь, глядя на асгардца, который отправил деву в хижину, а сам уселся на прежнее место прямо напротив меня и Хельблинди. Каштановые волосы мужа впитывали закатные лучи могучей Соль. Его лицо покрылось легким румянцем, а плохо завязанная рубаха давала понять, что хотя бы кто-то из нас смог отвлечься. Пространство налилось жаром, что исходил от ушедшей девы и асгардца, который невозмутимо припал к фляге, заглушая жажду. — И что же ты планируешь делать? — с интересом задал вопрос Улль, словно и не отлучался. — Я не думаю, что Бюлейст напрямую отдавал приказ о похищении Лив, — я отпил пива из кружки, — Скорее всего, он отдал приказ кому-то другому, а тот после связался с Раудом. — Ангрбоде, — холодный голос Хельблинди стал ниже, чем был ранее. — Верно, — я перевел взгляд на брата и ухмыльнулся, осознавая, что он все всегда видит и понимает, — Думаю, что они в сговоре. Бюлейст не решился пачкать свои руки, а воспользовался услугами дочери Льёта. — Она готова на это пойти? — с неверием произнес Улль, а его темные брови взлетели вверх. — Лив говорила, что они ужинали после моего отъезда из Утгарда, — я пожал плечами, — Одному Сурту известно, что там произошло. Однако я сомневаюсь, что хоть что-то хорошее. Я нахмурился, вспоминая разговоры о нападении на дочь Льёта, а также осознавая то, что Лив могла как-то запугать Ангрбоду, которая, мечась в страхе, нашла поддержку в лице Бюлейста. — Значит, нужно выбить признание из нее, — лучник нахмурился. — Выбить? — я вскинул брови, — Ну что ты, дружище, я ничего из нее выбивать не буду. Она сама мне все расскажет. — Лив это не понравится, — вновь встрял в разговор Хельблинди. — Лив об этом не узнает, — я вздохнул, а после осмотрел брата и асгардца, — И вы позаботитесь об этом. — Как? — старший сын Фарбаути свел брови на переносице. — Ангрбода будет на турнире берсерков, — я вновь отхлебнул из кружки, — В какой-то момент я утащу ее из празднества, а вы должны позаботиться о Лив. Танцы, выпивка, игры и музыка, — я прищурился, хмыкнув, — Придумаете. Улль, — я взглянул на мужа, который сосредоточенно слушал, — Твой последний шанс. Ты должен следить за моей женой и никому не позволять даже лишний раз говорить с ней. — Да, Локи, — асгардец кивнул, — Я готов свою жизнь отдать.. а еще возьму с собой Лиод. Лучник пожал плечами, отведя взгляд, а я ухмыльнулся, понимая, что мощь рыжеволосой воительницы пугает многих знатных викингов, а значит, Лив с ней будет куда безопаснее. — Песня, — вдруг выпалил Хельблинди, а я с удивлением взглянул на мужа, — Я спою для Лив песню, — мой старший брат вздохнул, а я недовольно поморщился. — Празднество скоро. Ты успеешь ее написать? — Она уже давно написана, — спокойно произнес старший сын правителя Йотунхейма, а я цокнул, закатив глаза. — Как предусмотрительно, — я скорчил недовольную физиономию, но мой брат проигнорировал меня. — Пока буду петь и играть для Лив, то ты, Локи, узнаешь все у Ангрбоды. — Мало времени, — я стал теребить свою бороду, чувствуя раздражение от темноволосого создания, что вновь стало холодным, словно лед. — После я поведу ее к провидице, — дополнил Улль, — Ведьме понадобится много часу, чтобы увидеть будущее Лив. — Хорошо, — я кивнул, — Тогда так и поступим. Сначала ты, Хельблинди, отвлечешь ее своей песней, а после Улль вместе с Лиод отведут Лив к провидице, — я прищурился, осмотрев лучника, — Я подойду к шатру с ведьмой и заберу у вас Лив. Оба мужа кивнули, а после продолжили обсуждать возможные препятствия, которые могут возникнуть в час турнира. Мой рассудок едва мог сосредоточиться на далеких словах, а усталость стала отзываться на подкрадывающуюся ночь, что охватывала округу силой сна. Допив пиво, я оставил Улля и Хельблинди, а после зашел в хижину к Лив. Дева продолжала неподвижно спать, укутанная в шерсть. Краснота на лице постепенно спадала, явно поддаваясь настойкам и мазям, которыми травница колдовала над моей женой. Хлопковая ткань лежала на лбу девы, а ее грудь с силой вздымалась и опадала. Белоснежные волосы свисали с высокого настила, маня меня своей красотой. Я подошел к жене, стащил с ее лба ткань а окунул разгоряченный хлопок в ведро с холодной водой, а затем поднял пряди Лив, спрятав их под покрывало. Концентрированный аромат белых пионов окончательно ожил и с силой ударил мне в нос, сводя с ума. Приятные мурашки пробежались по спине, смешавшись с трепетом, что одолевал мое сердце, и я приблизился деве. Какого Сурта, Лив? Ты должна была быть лишь частью договора меж нашими странами. В какой момент это изменилось? До нашей женитьбы или после? Почему это случилось? Я был уверен, что моя жизнь не изменится после нашего брака. Что я буду свободен от тебя, но это не так. Не могу отделаться от терзающих мыслей и чувств, а с этим знаю, что одного твоего взгляда достаточно, чтобы уничтожить меня. — Проклятье, я ведь даже не жалею об этом, Лив, — едва слышно прошептали мои уста. Я поджал губы, хмыкнув, а после бережно положил холодную ткань на горячий лоб дочери Олава, что продолжала жить в своей борьбе. — Чудаковатое золотко, — я ухмыльнулся, а после наклонился к лицу создания, что едва слышно втягивало теплый аромат дерева и очага, — Очнись, Лив, я жду тебя. Я едва коснулся своими губами кончика носа моей жены, а после отпрянул. Пододвинув лавку к кровати девы, я умостил голову на ее бедрах, стараясь следить за созданием и надеясь на то, что кровавые глаза дочери Олава все же откроются, одарив меня своей глубиной. Усталость изъедала душу, а сил сопротивляться больше не было. Желтый свет от очага стал глуше, а треск дерева утих. Я прикрыл на мгновение веки, но после осознал, что поднять их больше не мог. Тень усилилась, хватая меня за плечи, а сознание растворилось, погрузившись в страну сновидений. *** Холодный мрачный мир предстал передо мной, словно часть моей забытой жизни. Тишина витала вокруг, наполняя мое сердце холодом и чернью, что тлели в душе. Я неспешно осмотрелся, осознавая, что сижу в гуще тьмы, которая постепенно пожирала мои ноги. Шумно вздохнув, я поднял свои ладони, а после впился в них глазами, зная, что знакомый кошмар вернулся в мою голову. — Проснись, — твердо произнесли мои уста, а эхо подхватило слово и стало разносить его по округе, искривляя голос. — Локи. Позади послышалось знакомое кряхтение, которое стало неспешно нарастать, смешиваясь с ехидством и сталью. — Ло-оки-и, — словно дикий пес, голос стал тянуть мое имя, — Локи, ты пришел. Я шумно вздохнул, сжав челюсти, а после зажмурился, стараясь отогнать от себя того, кто изводил мою душу долгое время. — Проснись, — вновь произнесли мои губы, — Давай же. Это лишь сон, проснись. — Локи, мальчик мой, — старые, но крепкие руки упали на мои плечи, — Это ведь твоя вина. Всегда виновен лишь ты. Шепот коснулся уха, а я вмиг распахнул веки, чувствуя, что жидкий горячий металл наполнял мои жилы, которые сжались в ужасе. Я неспешно обернулся, зная, кого сейчас увижу, но при этом чувствуя, что не был готов к этой встрече. Сухое морщинистое лицо было совсем рядом, а единственный глаз светился, словно пропитанный силой молний. Старик улыбнулся, напомнив о себе, а после его руки вдруг стали тянуться к моей шее. Я вмиг отполз, пытаясь избавиться от кошмара, что когда-то терзал мое сердце, но вязкая темная жижа стала обволакивать мое тело все сильнее. Я принялся барахтаться, пытаясь избавиться от черной густой смолы, но это лишь раздразнивало ее, заставляя чужую власть ликовать. — Локи, — старый голос стал громче, — Твоя вина, Локи. — Нет, — я стал отрицательно качать головой, зажмурившись, — Это лишь сон, не слушай! — гуща захватила мое тело и стала пробираться к груди, — Проснись! Проснись! — Ло.. ки.. Вдруг откуда-то донесся слабый голос, который заставил меня вздрогнуть от неожиданности и странной мягкости, что лишь на миг коснулась души. Я распахнул веки и принялся озираться по сторонам, пытаясь понять, что происходит. — Твоя вина, Локи, лишь твоя! — старик стал перекрикивать чужой голос, вновь привлекая мое внимание и заставляя забыть обо всем. Я забился, стараясь избавить тело и рассудок от сил моего врага, что был олицетворением кошмаров, которые, как я надеялся, остались в прошлом. Тьма сгущалась, а я стал вопить, понимая, что проигрываю. Густое масло охватило мою голову, забравшись в горло, нос и уши, а после и вовсе затмив взор. — Ло.. ки.. Я вздрогнул, пытаясь ухватиться за неизвестный голос, но мои руки отказывались бороться. Пространство потемнело, а я ощутил своим телом, сознанием и нутром, что исчезаю, сплетаясь с миром, который некогда создал для меня старый, но умный муж, имя которому было Один. *** Мое сознание вырвалось из оков сна, а быстрый пульс стал биться в висках, вызывая сильную боль. Я зажмурился, недовольно пробурчав невнятные слова, а после стал ерзать, чувствуя, что тело отдавало болью, которая ломала кости и затекшие мышцы. Внезапно я замер, ощутив нереальные и легкие действа на своей голове. Я приоткрыл глаза, а после осознал, что это были за движения и кому они принадлежали. Знакомые прохладные пальцы нежно ласкали мои пряди, словно пытаясь их убаюкать. Я резко встрепенулся, а после впился взглядом в создание, которое смотрело на меня в ответ. Кровавый взгляд был вялым, а румяная кожа покрылась испариной. Сердце в моей груди перестало биться, словно не веря в то, что видели мои глаза. Душа разгорелась, а мои уста невольно растянулись в улыбке. — Ло.. ки, — слабый голос едва произнес мое имя, от чего я шумно вздохнул, осознав, что я слышал в своем сне. Час застыл, превратившись в густой мед, а я вмиг бросился к Лив, которая шумно вздохнула, прикрыв на мгновение веки. Персиковые уста создания еле заметно вздрогнули. Мои пальцы ухватились за лицо девы, а глаза впились в кровавый омут, который тут же принялся покорять мою волю. Страх от кошмара испарился, словно его и не было, а жилы налились живой красной водой, что заставила отяжелевший камень в груди биться быстрее. — Золотко, ты очнулась, — я облизал свои уста, чувствуя дрожь в душе. — Локи, — с легкой болью произнесла дочь Олава мое имя. — Все хорошо, Лив, я рядом, — я сглотнул, а кровавые глаза стали наливаться водой, — И теперь ты в безопасности.