Страна Севера

Локи Блеклый свет, рассеянный снежной пеленой, перекликался с желтоватыми бликами свечей. Соль восходила все позже с каждым днем, а с этим удлинялась власть Мани, который был рад плясать на бескрайнем небе лишние несколько часов. Я сидел вместе с Фарбаути и братьями в комнате конунга. Головная боль едва стала пропадать, оставляя после себя неприятное послевкусие, что стало отголоском ночного загула, спровоцированного бурным всплеском эмоций, которые я не смог удержать. Лив вновь была в чертоге, а с этим ее беременность подтвердилась, и теперь казалось, будто мой мир полностью встал с ног на голову. Радость действительно была огромна, хоть ее и приходилось сдерживать, потому что дочь Олава отстранялась каждый раз, когда я пытался сделать шаг в ее сторону. Я надеялся, что подтверждение беременности как-то изменит отношение жены ко мне, но вместо этого сумел уловить нечто новое. Лив выглядела напуганной, словно ей было ведомо то, о чем я и помыслить не мог. Ее несвязная речь о желании завести ребенка и последующие попытки уйти заставляли задуматься о том, что у нее есть некий секрет, который дочь Олава скрывала, опасаясь чего-то. Фарбаути продолжал рассказывать о контроле над Йотунхеймом на тот час, пока мы будем в Асгарде. Отец планировал показать Одину, что наследником северных земель станет Хельблинди, дабы отвести подозрение от меня. Мы знали, что правитель страны молнии может пожелать избавиться от Фарбаути и следующего правителя до того, как тот станет конунгом, развязав войну внутри страны, при которой я и Бюлейст уничтожим друг друга. — Локи, ты слушаешь? — отец привлек мое рассеянное внимание. — Ну да, — я протер очи, собираясь с мыслями. — Я говорю о том, что вчерашние новости замечательные, — Фарбаути улыбнулся, — Ваше с Лив дитя сможет решить множество проблем, а ежели Всемать поддержит вас, и твоя жена родит близнецов, то тем лучше. — Да, — я кивнул, — Было бы славно. — Что ты думаешь о нашем отсутствии? — конунг прищурился. — Думаю, что тебе нужно отправить Бюлейста на Восток, — я невозмутимо отпил теплого отвара, который кое-как помогал бороться с сонливостью. — Зачем? Мой старший брат встревожился, хотя тут же подавил мимолетное смятение, стараясь казаться увереннее. — Ты ведь хочешь проявить себя? — я пожал плечами, — Восток - нейтральная территория. — Ты просто не хочешь, чтобы я оставался в чертоге на время нашего отсутствия, — Бюлейст хмыкнул, а Фарбаути застыл, выжидая. — Лишь желаю наладить отношения с тобой, — я встал, пытаясь взбодриться, и подошел к каменным статуэткам, — В последнее время у нас большие разногласия. Думаю, что это временное обоюдное отлучение от Утгарда пойдет нам двоим на пользу. Каждый сможет обдумать свое поведение, а также сделать что-то полезное для страны. Я постараюсь выведать какие-нибудь тайны Одина, а ты займешься проблемами восточных земель. Я ухмыльнулся, обернувшись к Бюлейсту. Ореховые глаза брата засверкали, а я ощущал подозрительность, которая бегала по нутру мужа. Давай же, Бюлейст, лишь дай согласие. Льёт уже должен быть мертв, а значит, власть получит Ангрбода. Временно, конечно. У меня с ней договор, и на время моего отсутствия, Ангрбода сможет как следует присмотреть за Бюлейстом, а с этим выведать побольше его замыслов. Она сможет. Она знает, что делать, чтобы обдурить мужей. Остается лишь написать ей письмо с указанием о том, какую информацию получить из первых уст. — Что ж, — мой брат напряженно сжал челюсти, а его взгляд стал опаснее, — Может, это и не самая плохая идея. — Вот видишь, мы можем договориться, когда нужно. — Прекрасно — конунг вздохнул, мягко улыбнувшись, — Мое сердце смягчается, когда я вижу, что мои сыновья вновь становятся семьей. — Да, — я кивнул, продолжая пристально рассматривать Бюлейста, который наверняка затеял уже свою игру, — Кстати о семье, — я перевел внимание на отца, — Я хотел бы взять Лив с собой в Асгард. — Нет. И даже не обсуждается, — Фарбаути тут же покачал головой, — Она беременна. Как и Линн, ей лучше остаться под крылом Лаувейи. — Но.. — Локи, — конунг вздохнул, — Я понимаю, что ты волнуешься, но путь опасен. Кроме того, не надо привлекать лишнее внимание Одина и его сыновей к своим женам. — Ладно, — я закатил глаза, — Как скажешь. Еще с полчаса отец повторял, что планирует делать на землях Асгарда и как нам нужно себя вести. Праздник Йоля продлится несколько дней, а сразу по его окончанию пять драккаров отправятся в страну молнии навстречу первым лучам солнца. Когда Фарбаути убедился, что все поняли его планы и со всем согласны, то он отпустил Хельблинди и Бюлейста, а меня, как и всегда, попросил остаться. Вязкий аромат запаренной облепихи витал в воздухе, немного раздражая желудок, что был переполнен медом, сила которого окончательно исчезла, оставив после себя голод и тошноту. Я был рад тому, что удавалось наладить отношения с конунгом, но все же понимал, что мое положение пошатнулось, а потому я должен следить за желаниями Фарбаути внимательнее, дабы не ошибиться и остаться наследником. — Насчет Сигюн, — я всмотрелся в очи отца, — Займись этим. Я хочу знать действительно ли ее дети.. наши. И если так, то нужно будет действовать. — Действовать? — я нахмурился. — Если этим мальчики твои, Локи, — голос Фарбаути стал строже, — То они останутся в нашей семье, но без матери. — Хочешь забрать у нее сыновей? — Я не позволю нашей крови жить в ином месте. Эти дети не будут иметь власти или влияния, но они часть нас. Сигюн - никто. Она отправится вместе с Болли на Север, а там, — конунг пожал плечами, — Боги решат ее судьбу. — Ясно. Я резко выпалил ответ, понимая, что решение отвратительное, но при этом верное. Конечно, если окажется, что дети мои, то мне придется как-то находить новый подход к Лив, дабы вернуть ее расположение, а вместе с этим постараться принять Нарви и Вали. Что же до Сигюн, то ее судьба больше не беспокоила меня, а потому я не испытывал никакой жалости к ней и тому, что она может потерять родных сыновей. — Локи. Зелено-коричневые очи смотрели на меня пристально, при этом показывая миру то, что напускное доверие и простота Фарбаути были фальшивыми. Стареющий муж видел многое и знал куда больше, чем я мог себе представить. — Ты не должен делать глупостей. — Я знаю и все понимаю. Я и не думал лезть в твое решение касательно Сигюн, если бы оно не требовало оставить ее в Утгарде. — Славно. Выясни чьи дети. Те доказательства, которые она предоставляет, — Фарбаути вздохнул, — Убедительны, но мне этого мало. — Я понял. Постараюсь. — Не постарайся, а сделай, — отец поправил какие-то книги на своем столе, — Лаувейя затеяла пир в честь беременности Лив, помнишь? Думаю, что еще несколько дней и все будет готово. — Чудно, — я постучал по столешнице. — И этот посол.. — Я займусь им. — Хорошо. Можешь идти. Выйдя из комнаты конунга и втянув в легкие теплый запах дерева и свежей выпечки, я с облегчением вздохнул, застыв и оперевшись на стену. Нервная усталость давала о себе знать, препятствуя нормальному мышлению. И все же, несмотря на происходящее, у меня был план, как доказать то, что дети Сигюн не мои. Конечно, мне требовалось еще немного часа, дабы проверить и подготовить все, дабы участники этого бреда не пострадали, а после смогли удержать свои языки за зубами, поэтому подготовка шла сутками. Однако с известием о том, что Лив беременна, пришлось все переделать и начать проводить новые опыты. Сбоку послышался шорох и кряхтящее покашливание, которое привлекло мое внимание. Сагр стоял у входа в трапезную и поджимал уста, сосредоточенно глядя на меня. — Как там занятие с Лив? — Потому я и здесь, — блондин был слегка тревожным, впрочем, эта манера поведения была ему свойственна. — Ну? — я ухмыльнулся, — Она все же кого-то пришибла, угадал? — Локи, — Сагр сглотнул, — Она исчезла. — Чего? Я застыл, не веря в услышанное и в то, что моя жена вновь могла сбежать от меня. Безусловно она злилась и обижалась, но вновь уйти, да еще и тогда, когда в чертог явился этот проклятый посол Мидгарда - невозможно. — О чем ты? — Она отошла на пару минут, а после ко мне явилась Марна, заявив, что занятие окончено, потому что Лив покинула чертог вместе с Рут и послом Ратмира. — Этьен, — я поджал уста, — Марна! Я прикрикнул, а после услышал быстрые шаги, которые принесли образ юной девы, спускающейся по лестнице. Добежав до меня, служанка поправила колпак и широко улыбнулась, поклонившись. — Мой господин! — я поморщил нос от слишком звонкого голоса прислуги. — Куда ушла твоя госпожа? — Не знаю. Рут лишь сказала, что госпожа уходит с этим.. как его.. ну с темненьким таким господином. — Этьеном. — Ага, а мне было велено пойти к господину Сагру и сказать, что занятие окончено, — дева пожала плечами, испуганно взглянув на меня, — Я ничего не знаю. Если госпожа приказывает, то я безоговорочно делаю, а не задаю вопросы. — Похвально, — я вздохнул, — Давно они ушли? — Да и часу не прошло. — Хорошо, буревестник, — я достал серебряную монету, — В следующий раз обязательно спроси куда идет госпожа, договорились? — Да. — Славно, — я отдал в руки прислуги монету, — А теперь иди в покои и приберись там. — Я уже все сделала, господин. — Ага, — я прищурился, — Иди сюда, я тебя кое-чему научу, — я повел деву к лестнице, наигранно мило улыбнувшись, — Смотри, когда тебе отдают приказ сделать работу, которую ты уже сделала, то ты можешь согласиться ее выполнить вновь, но не выполнять, понимаешь? — Но.. — Но? — я вскинул бровь. — Я поняла, — прислуга опустила взгляд в пол и поклонилась, — Пойду в ваши покои и наведу порядок. — Умница, буревестник, — я подтолкнул служанку к лестнице, а после вернулся к Сагру, — Что ж.. Улль! Я громко произнес имя асгардца, который тут же примчался в трапезную из кухни, что продолжала раскидываться дрожжевым ароматом. — Локи, — мой друг был сосредоточен, — Что-то случилось? — Просто интересно, — я пожал плечами, — А где Лив? Лучник стал водить головой по сторонам, будто действительно рассчитывал увидеть ее у библиотеки или спускающуюся по лестнице. — Должна была быть на занятии с Сагром. — Ну, Сагр здесь, — я кивнул на товарища, — А Лив видишь? — Локи, я отошел от входа на несколько минут, просто хотел.. — Ясно, — я ухмыльнулся, ощущая злость от скверного поведения человека, на которого всегда возлагал большие надежды, — Сагр, иди к отцу и отвлекай его делами Йотунхейма, а ты, Улль, — я прищурился, — Идешь со мной. — Я тоже пойду. Сбоку образовался силуэт Хельблинди, который плавно, словно спокойный змей, шел ко мне и лучнику. — Зачем это? — я фыркнул. — Затем, что Этьен - посол, как любезно заметил Сагр, — оливковые глаза не выражали ничего, а я понял, что даже не обратил внимания на брата, находившегося все это время в трапезной, — А ты можешь необдуманно уничтожить отношения меж нашими странами. — Делаешь из меня глупого ревнивца? — Нет, — Хельблинди покачал головой, — Говорю лишь о том, что ты слишком вспыльчив. Улль удержать тебя не сможет, как и Лив, а я смогу, ибо ты мне не указ. — Я все еще помню о твоем проступке и словах о моей жене. А теперь еще и это. Рано или поздно, — я ухватился за темный мех и направился к двери, не желая слушать пустую болтовню первенца конунга, — Но ты поплатишься. — Знаю. Однако до этого сперва нужно дожить. Выйдя на улицу, я окинул взором белые земли. В воздухе кружились совсем мелкие частицы снега, а голубое небо неспешно выгорало у горизонта. Холод щипал лицо, я поправил мех и пошел вместе с двумя мужами в поселение, рассчитывая на то, что смогу найти Лив достаточно быстро. Путь к площади был нудным и затянутым, хотя свежесть зимы тормошила золу внутри меня. Безусловно, я любил краски осени, сладость весны и красоту лета, но моя страна была родиной белой зимы. Суровой, холодной и жестокой. Йотунхейм - страна истинного Севера. При правлении моего отца, который всегда был миролюбивым, многие древние традиции, как например, пускание человеческой крови в честь Бога зимы, были запрещены, но Йоль оставался все таким же веселым. И даже несмотря на все неприятности, я очень ждал этого праздника, дабы показать Лив истинную красоту зимнего часа. Широкая площадь выросла незаметно, а мои глаза стали осматривать дальние лавки, где могла оказаться пропавшая дева. Белые сугробы и протоптанные тропинки постепенно наполнялись свечением, которое ослепляло. Сбоку гудело бубнение Улля и Хельблинди, которые обсуждали мою жену, а отголоски мелодий, которые поднимали аппетит в мелких тавернах, задирали слух. Скрип под ногами создавал отдельный мир, а белые огни становились все ярче, пока не слились в единую картину, которая нарисовала воспоминание. Осенью, перед похищением Лив, я смог выделить краткий час, чтобы встретиться с женой в лесу. Погожий день радовал своим осенним теплом, а грибной запах будоражил угольки в душе. Небольшая глухая поляна в лесу позволила расстелить на своих ладонях, усыпанных яркими драгоценностями, широкое шерстяное покрывало. Фляга с медом валялась где-то у ног, а Слейпнир стоял в стороне. Я находился рядом с женой, которая наконец-то оказалась в спокойном и желанном для нее мире. Лив рассматривала мои рисунки, нежно водя подушечками пальцев по темным линиям, что впитались в шершавый пергамент. Паутина из тени и света играла на белых волосах, а светлые теплые ткани укрывали острые плечи. Дурман касался сердца, а я бережно поглаживал предплечье дочери Олава, что продолжала неспешно листать альбом. — Ты довольна? — глухой шепотом достиг слуха девы. — Даже не сомневайся. Лив отвлеклась от рисунков, а я приблизился, ощущая взволнованность и нарастающее вожделение. Взгляд белоснежного создания был особенным, хранящим в себе невероятные секреты, которые я жаждал выведать, а едва заметная улыбка обволакивала разум в путы, которые ломали мою волю. — Локи, — моя жена засмеялась, а ее бледные щеки стали розоветь, — Чувствуешь? — кровавые глаза смотрели в самое нутро, а я вскинул бровь на очередной странный вопрос, — Души твоих рисунков рядом. Бродят и танцуют прямо вокруг нас. — Правда? — я призадумался, пытаясь уловить невидимую жизнь. — Присмотрись. Мои очи пробежались по красочным листьям, что едва двигались от мягких касаний ветра. Янтарь и кровь переливались, демонстрируя свои драгоценные грани. Краска становилась гуще, а вместе с ней нечто неуловимое пробежалось по лесной опушке: топот копыт, бережная поступь звериных лап и пляска северных ног. Мир менялся, а слова Лив внезапно стали реальностью. Звуки дудок и бубнов подпевали задорному смеху, а фырканье животных дополняло незримую жизнь, вышедшую из плотной бумаги на бескрайние земли. — Да, — уголок моих губ дрогнул, — Чувствую. Пламя в секунду очнулось, а темные угли, не способные более терпеть, стали белеть. Я обвил рукой тонкую талию и принялся втягивать аромат волос чудаковатого создания, которое в очередной раз меня удивило. — Локи, — голос Лив стал трепетным, — Что ты делаешь? — А на что это похоже? — мои уста коснулись мочки уха. — А вдруг.. — мягкий вздох сорвался с персиковых уст, — Вдруг нас увидят? — Золотко, сюда никто не посмеет прийти. Резкое движение и дочь Олава оказалась подо мной, а тяжелое дыхание коснулось не только моих легких, но и девичьей груди, что с шумом вздымалась и опадала. Дрожь играла с телом создания, которое резко потянулось ко мне, зная, что я не смогу отступить. Я поймал губы жены, а она жадно ответила, словно только этого и ждала. Дробь била по венам, а аромат пионов вил вокруг моего сердца ловушку, которая должна была скоро захлопнуться. — Ну вот видишь, — я оторвался, хрипло произнося слова, мои пальцы неспешно потянули ткань платья ввысь, оголяя бледные ноги, а Лив качнула бедрами, уже осознавая, что произойдет дальше, — И опять шустрая косуля попалась в лапы волка. Едва слышный смех стал финальной нотой, что дополнила пение дроздов и шелест листьев, которыми вновь стали играть духи. Продолжение того дня носилось по сознанию, которое ныло, вспоминая краткие, но светлые моменты брачного союза, но реальность все же ухватилась за мою шею, сдавила ее и вытащила в настоящий мир. Мои глаза продолжали носиться по площади Утгарда, жизнь в котором вилась, словно прыгающий волчок. Девы, мужи и дети сновали из стороны в сторону, суя свои носы в чужие дела или пытаясь решить собственные проблемы. Звуки зазывал раздражали, а я в безумстве вертел головой, пытаясь уловить белый волос. Мир кружился, голоса сливались в единую какофонию, сквозь которую я ловко пробирался, пока не застыл, наконец-то увидев того, кого искал. Лив вместе с Рут и Этьеном стояла на деревянном мосту. Белоснежная дева активно жестикулировала, наверняка рассказывая одну из историй о поселении, которую вычитала в бесчисленных книгах. Посол Ратмира с интересом слушал взволнованное создание, которое атаковало в этом разговорном бою. — Локи, — позади послышался голос Хельблинди, а я мгновенно ринулся к жене, избегая нравоучений брата. Расстояние сокращалось, распыляясь, но все же усиливая злость, которая, словно необузданная сущность, плавала внутри меня. Этьен обернулся, уловив мой стремительный шаг, и тут же поклонился, а Лив с удивлением вскинула брови. Заметив меня, дева слегка приоткрыла губы и шмыгнула припухшим от холода носом, а после застыла, будто увидела жителя Хельхейма. — Господин, — посол Мидгарда выпрямился, а я, осмотрев его с некой насмешкой, перевел взгляд на дочку Олава. Рядом появились Улль и Хельблинди, которому Этьен также поклонился. Лучник стал засыпать темноволосого мужа вопросами, а я внимательно осматривал жену, дабы убедиться, что она в полном порядке. — Гуляешь, золотко? — Свежий воздух мне полезен, помнишь? Лив выпалила слова, пролепетав их, словно произошло нечто ужасное, а я кивнул и перевел внимание на служанку, которая одним своим видом выказывала слишком великую преданность своей госпоже. — Рут, ты свободна. Прислуга поклонилась, бросив на всех, кроме Лив, недоверчивый взгляд, а после скрылась, растворившись в толпе. — Иди сюда, — я протянул руку. Моя жена несколько секунд осматривала ладонь, прикусила нижнюю губу и коснулась моих пальцев. Я прищурился, борясь со злостью, притянул деву к себе и отвел в сторону, оставляя старшего брата и товарища с проблемой, которая выводила меня из себя. — Хотела показать Этьену Утгард. — Я так и понял, — я кивнул, удерживая язвительность, которая предназначалась точно не для жены, — Почему ты не предупредила меня? — Я попросила Марну.. — Нет, — я прервал речь дочери Олава и невольно потянулся к разрумяненной щеке, — Я спросил не об этом. Почему ты не сказала мне? — Не знаю, — Лив слегка одернула лицо, выпустив в мою грудь стрелу и заставив подушечки пальцев замереть в миллиметре, — Может, не хотела говорить с тобой. — Ясно. Я ухмыльнулся, зная, что рано или поздно, но продавлю эту стену и добьюсь того, чего хотел, ведь я всегда получал желаемое, и Лив не станет исключением. Однажды она уже поддалась, а значит, это случится еще раз. Ее упрямства не хватит для полного сопротивления. Нет, ведь я знал, что в ее сердце тлело нечто особенное. — Ладно, вернемся и покажем лучшее послу, — я облизал нижнюю губу, — Но вместе, золотко. Дева недоверчиво кивнула, я после прошла вперед, спрятав руки в складки шубы. Трое мужей молчаливо ждали меня и дочь Олава, которая шла неспешно и нервно. Я пытался быть невозмутимым, но внутри все жгло и зудело от поведения жены, а также от гостя Утгарда, который бесил меня просто тем, что дышал. — Этьен хотел сходить к воде, — Лив пожала плечами, — На драккары посмотреть. — О, какая скука, — я цокнул, а красные глаза взглянули на меня с вызовом, будоража кровь, — Я знаю отличное место, которое покажет истинную душу Йотунхейма, да и тебе, золотко, — я потеребил бороду, — Понравится. — Правда? — белоснежное создание вскинуло бровь. — Ну конечно, — я прищурился, переведя взгляд на Этьена, который был немного напряженным, — Идем в таверну Снорри. — Чего?! — Хельблинди и Улль воскликнули вместе. — А что такое? — я ухмыльнулся, — Чудное место. Наш гость оценит. Ну, вперед. Путь до таверны был петлявым и кривым. Я рассказывал Этьену о разных точках Утгарда, умалчивая о действительно стратегически ключевых строениях, которые помогали отслеживать происходящее в поселении изнутри. Посол с интересом слушал, задавая вопросы, а с этим становясь все серьезнее, словно мы вели не просто беседу. Хельблинди с холодом принимал участие в диалоге, Улль поддакивал, Лив же витала в облаках, изредка становясь участливой. Снег под ногами превращался в месиво, а из небес посыпались новые хлопья. Старая большая постройка стояла на привычном месте и терпеливо ждала гостей, которые стягивались в это злачное место ближе к ночи. Попав внутрь, я осмотрелся, уловив, что знакомая мне, Хельблинди и Уллю таверна уже жила обыденностью, которая не могла наскучить постояльцам и работникам скверного заведения, хранящего в своих погребах и бочках лучший мед во всем Йотунхейме. Мой брат и друг встали позади всех, выжидая реакции впервые прибывших людей. Этьен поморщился, брезгливо обведя карими очами потемневшее от многих зим помещение, а также посетителей, которые играли в руны и жадно глотали яблочный эль, под несуразную тихую музыку и далекие постанывания одной из местных проституток, что ушла с кем-то за бронзовую монету. Лив же с искренним непониманием смотрела на таверну, а с этим стала напряженной, словно струна лиры. — О, какие люди решили почтить мое славное заведение! Снорри, ухмыляясь кривыми губами, вышел из-за стойки и подошел к нам, приветливо зазывая в объятия своей гавани. — Знакомые лица. Хельблинди, давно тебя не видел, — блондин подмигнул моему брату, а после осмотрел Лив и Этьена. — Снорри, я обещал своей жене показать твою таверну, — игривость сквозила в моем голосе. — Моя госпожа, это честь для меня, — хозяин тут же поклонился дочери Олава, которая улыбнулась и кивнула, принимая приветствие, — Локи, как всегда? — Верно, — я ухмыльнулся, — И не скупись, выбери побольше да получше. — Будет сделано. Поодаль стоял широкий одинокий стол, за которым и было принято решение провести время. Мягкие лоскуты меха лежали на длинных лавках, серая потертая столешница была украшена резными рунами и следами от кружек. Запах яблочного эля в этом месте был чуть сильнее, а свет от свечей приглушеннее. Присев за стол, Улль стал расспрашивать Этьена о дороге до Утгарда, а я осмотрел Лив, которая умостилась меж мной и Хельблинди, чьи оливковые глаза также искоса посматривали на дочь Олава. — Ну что? Думаешь, ему понравится? — Ты ведь специально? — дева вскинула бровь, — Просто желаешь напакостничать. — Ну что ты, золотко, — я приблизился к уху жены и стал шептать, от чего она вздрогнула, — Разве это похоже на меня? Я отпрянул, а белоснежное создание закатило глаза, но тут же спрятало свое недовольство, став спокойным. Канитель окружающего бесстыдства и беспорядка нарастала, смущая практически всех, кроме меня и асгардца, чья болтовня отвлекала, при этом вытаскивая наружу раздражение друга Ратмира, которому явно было неприятно находиться в столь непритязательном месте. Вобрав в легкие побольше воздуха, я громко цокнул, заставив лучника замолчать, а с этим привлекая внимание всех присутствующих. — Что-то ты упал духом, Этьен. Неужто не нравится? — Просто не люблю шум, господин. Кажется, что он отвлекает от чего-то важного. — О, так тебя нужно было отвести в дом какой-нибудь старухи, что судачит о благочестии. Там тихо, — я приблизился, — Жаль тебя разочаровать, но у нас не принято мужам да девам жить подобной жизнью. — Очень даже зря. — Правда? Ну-ка расскажи поподробнее об этих веселых тихих вечерах, которые заменяют тебе настоящую жизнь. — Это не замена, господин, а отсутствие желания искать утерянное веселье. — Или наличие желания скрыть свою нудность, которая с зимами превратится в рутинную тягомотину и беспрерывное бухтение о нравах. — Зато для многих я кажусь надежным. — Верно подмечено, — я кивнул, — Кажешься, но являешься ли? Видал я таких мужей. Все рассказывают о тишине, об ответственности, а на деле что? Ни подвига, ни девки какой под боком, лишь дети по всем странам живут без отца, — я наигранно призадумался, — Зато любитель тихих вечеров. — Локи, — холодно произнес мое имя Хельблинди. — А вот и мед, — я улыбнулся явнее, забирая кувшин из рук Снорри и разливая его по посудинам, — Ну, угостись же истинным даром этих земель, посол. Испробуй жизнь на вкус. Этьен с недоверием взял потертую кружку, недовольно осмотрев сначала жидкость в ней, а после нас всех, но так и не решился выпить. Лив тихо вздохнула, ненароком обратив на себя внимание, а после потянулась к старому кубку, в котором было немного сладкого напитка для нее. — Мой муж говорил, что мед у вас лучший в Йотунхейме? — дева обратилась к Снорри. — О, госпожа Оливия, клянусь самим Всеотцом, это чистая правда. — Что ж, — Лив взглянула на меня, а я кивнул, давая понять, что сомневаться не стоит, — У меня мало опыта, но сейчас узнаем. Щелчок реальности встряхнул округу, а дочь Олава опрокинула кубок так, словно он был последним в ее жизни. Жадно поглощая напиток, дева вздрогнула, отняла от своих губ медь и тихо втянула в легкие воздух. Лив медленно поставила посудину на стол, а ее кровавые очи упали на владельца таверны, который тихо выжидал вердикта. — Снорри. — Я слушаю, — ван шумно сглотнул, будто готовясь к страшной каре. — Знаешь, мой муж не соврал, — дочь Олава широко улыбнулась, — Еще нальешь? — Моя госпожа! Сколько пожелаете! Блондин, мурлыча, побежал за бочонком, а Лив уставилась на своего друга. Туманный взгляд двух красных гранатов стал строже, а поведение девы испускало некие волны ужаса, присущие ее положению. — Этьен, — моя жена неспешно произнесла имя посла и прокрутила кубок, — Выпей мед, который в твоей руке, — спокойный голос стал ниже, — Или ты хочешь оскорбить Снорри, а с ним и нас? Ухмыльнувшись, я уставился на мужа, карие глаза которого забегали. Ощущение того, что Лив, несмотря на разногласия меж нами, находилась со мной по одну сторону баррикад, оставляло на душе пряный маслянистый след. Посол Мидгарда встряхнул темными кудрями, а после нерешительно отпил из кубка и застыл. — До дна, — тихо произнесли персиковые уста. — Как прикажешь, — темноволосый муж вздохнул, выпил весь мед, а затем уставился на Лив и меня. — За союз, — я хмыкнул, приподняв кубок, и потянулся к хмельному напитку. Время побежало вперед, обручившись на краткий период с рассказами о таверне, в которой в свое время было прожито много разгульного часа. Улль поддерживал атмосферу, которая вполне могла сойти за приятельскую, Хельблинди больше молчал, не изменяя себе, а Лив все чаще начинала улыбаться, хотя все еще была переполнена печалью, которую я чувствовал каждым миллиметром собственного сердца. — Ратмир жениться надумал, — внезапно произнес Этьен, — Подыскивает девушку из Ванахейма или Альвхейма. Я с Хельблинди переглянулся, зная, что в голове брата возникла та же мысль, что и у меня. Девы из этих двух стран - самые неподходящие кандидатуры для Ратмира, ведь он породнится с теми, кто на коротком поводке у Одина. — Ого, — Лив кивнула, — Ну, это логично. Ему ведь нужны наследники, да и союз меж странами может пойти на пользу Мидгарду. — Верно, — Этьен улыбнулся, — Ты бы могла съездить домой и проведать Ратмира, а заодно побывать на женитьбе. — Дом Лив здесь, — я сквозь ухмылку зарычал, — В Йотунхейме. Рядом со мной. — Ну да, — посол нервно поправил рукав, — Я хотел сказать, что она могла бы поехать на родину. — Ты хотел сказать то, что сказал, — я отпил меда. — Неверно выразился. Прошу прощения. — Все хорошо. Я хотела бы, но, думаю, что это невозможно, — спокойно ответила дочь павшего правителя Мидгарда и осмотрела меня, — Я ведь беременна. — Мы сможем навестить Ратмира, когда ты родишь, — я кивнул, желая как-то подбодрить жену, — Уверен, что твоему брату будет в радость повидать тебя и своего племянника. — Тогда я передам господину, что вас стоит ждать в ближайшее.. — Следующей весной, — я кивнул, уточняя действительно важное решение, — Тогда мы с Лив и ребенком прибудем в Мидгард. — Прекрасно, — Этьен прищурился, — Вспомним звездные ночи, Лив. Моя жена вздрогнула, промолчав, а после с нерешительностью взглянула на меня. Смешок сорвался с моих уст, и я едва успел приоткрыть уста, как в разговор встрял Хельблинди. — Улль, скучно. В руны сыграть бы. — Сейчас принесу, — лучник вскочил и обратился к Этьену, — Поможете, господин посол? — Ну конечно. Темнокосый муж встал из-за стола и вместе с асагрдцем пошел в сторону игровой зоны. Лив и Хельблинди уставились на меня с недовольством, а я лишь улыбнулся золотистому дурману, стоявшему в принесенном бочонке, и долил себе его в кубок. Напряжение, исходившее от двух людей, портило настроение, из-за чего я вздохнул и уставился на них в ответ. — Сурт, ну вы все наслаждение испортить решили? — Что ты делаешь? — моя жена свела белые брови на переносице, — Что за детское поведение? Вы еще подеритесь! — Я не любитель подобных разборок, золотко, — я ухмыльнулся, — Скорее прикажу посадить его в темницу и натравлю на него Лиод. — Локи, — Хельблинди вздохнул, — Угомонись. — Проклятье, — я цокнул, — Да мы ведь веселимся. — Правда? — Лив фыркнула, — Отчего-то только не весело никому, кроме тебя. — А ты подсядь поближе, золотко, я это дело мигом исправлю. — О Боги, я даже не сомневаюсь, — ирония просквозила в бархатистом голосе. — Надеюсь, что про темницу и Лиод ты пошутил? — мой старший брат сухо выговорил слова. — Надейся, — я припал к посудине, заметив, что Улль и Этьен возвращаются с рунами в руках. Лучник принялся объяснять правила послу, который слушал вполуха, но все же проявлял хоть какие-то признаки заинтересованности. Я отказался участвовать в игре, предпочитая доставать жену приставаниями, на которые она старалась не реагировать, а Хельблинди все же смог втянуть в йотунское развлечение Улля и Этьена. Игра совсем не хотела двигаться, превратившись в рутину, которая усыпляла. Лив растягивала второй кубок меда, а я заметил, что ее внимание ускользнуло от нашей скромной компании и припало к совсем иному созданию. Молодая покатая дева с расшнурованной рубахой стояла рядом со Снорри и пристально рассматривала наш стол. Лив периодически глядела на нее в ответ, а я стал чуть напряженнее, так как был знаком с особой. Когда я явился в таверну Снорри впервые, то здесь же своей первый день проводила Торгельда. Меднокосая дева была немного грубоватой в общении, но, несмотря на неопытность, оказалась трудолюбивой в своем непростом ремесле. — Золотко? — я обратился к жене, которая не могла отвести взгляд от проститутки. — Кто она? — Танцовщица. — Танцовщица? — дочь Олава обернулась ко мне и засмеялась, — Такая же, как и те, чьи стоны доносятся из-за той двери. — Ну что ты, она действительно лишь танцует. — Лжешь. — Тебе? Никогда. — Правда? Что ж, проверим как она танцует. — Лив.. — Подойди. Розоватые пальцы поманили Торгельду, а та, слегка испугавшись, но все же сохранив достоинство, подошла к нашему столу и глубоко поклонилась. — Моя госпожа. — Как тебя зовут? — Торгельда. — Славное имя, — дочь Олава вскинула подбородок, — Ты танцовщица? Медноволосая проститутка слегка растерялась, бросив взгляд на меня, а я в ответ едва заметно кивнул и вскинул бровь, понимая, что эту ложь придется оплатить серебром. — Да.. я этим тут занимаюсь давно. — Отлично, я как раз желаю потанцевать. — Боюсь, госпожа, что в нашей таверне не принято плясать, как вы. — Да? — Лив сглотнула, — А как же? — Ну, знаете.. чтобы нравилось им, — создание кивнуло на нас с Уллем и загадочно улыбнулось, — Нам за это деньги платят. Мы все делаем для того, чтобы угодить мужам. — Понятно. Ну, мы можем объединить наши танцы. Я научу вас двигаться так, как это делают в Мидгарде, а ты добавишь что-то от себя и научишь меня. — Тебя научит, значит? — я с лукавой ухмылкой обратился к Лив. Кровавые глаза посмотрели на меня с вызовом, а бледные щеки побагровели, окрашивая при этом и лицо. Дева фыркнула, а после кивнула Торгельде и вышла с ней на центр таверны. — Локи, — рядом с моим ухом послышалось шипение Хельблинди, который кое-как выигрывал в руны, — Что происходит? — Лив хочет потанцевать, — я улыбнулся и осмотрел Этьена, — И будет танцевать. Дай им время подготовиться. — Она беременна. Кроме того, ты позволишь ей танцевать со шлюхами? — Хельблинди, — я сжал челюсти, — Если Лив чего-то хочет, то она это получает. Хочет танцевать? Пусть танцует. Хочет научить кого-то мидгардским пляскам? Пусть учит. И да, даже если это шлюхи. Я ухватился за кубок, краем уха уловив строгую речь жены, которая раздавала какие-то наставления гулящим девкам. — Локи, нельзя позволять делать все, что взбредет в ее голову. — Хельблинди, — я устало вздохнул, — Лив захочет, чтобы ты сыграл им. Вот иди и проверь струны. Если они вообще есть на местных тальхарпах. Первенец конунга фыркнул, откинув кости на стол, а после встал из-за стола и пошел в сторону музыкантов. — Разве это безопасно? — Лив их госпожа, — я пожал плечами, обернувшись к постояльцам и жене, — Они лишний раз на нее смотреть не посмеют. Ну, так что, Этьен? Уж вечер на дворе. Как тебе Утгард? — я прищурился, наблюдая за тем, как Лив что-то сосредоточенно показывает, топая ногами. — Неплохой, но холодно здесь и-и, — муж обвел взглядом помещение, — Таверны тут скверные, — слегка бурча, произнес друг Ратмира. — Лив нравится. — Простите мою наглость, но не в ее положении находиться здесь с этими людьми, — посол Мидгарда выплюнул последнее слово, вновь возвращаясь к волнующей его теме. — Ну с тобой же она день решила провести, — я пожал плечами. Невозмутимо отпив меда, я осмотрел мужей, взгляды которых были наполнены возмущением и напряжением. — Я не похож на местных. — Да брось, — я улыбнулся, — Ты слишком строг, дай себе шанс. — Локи, — послышался усталый голос Улля, — Прекрати. — Что прекратить? — Это, — асгардец нахмурился. — Я понимаю, господин, что не нравлюсь вам. — Ты так думаешь? — Да, — муж кивнул, — Но я посол правителя Мидгарда. — Помню, а еще ты друг моей жены. — Считаете, что у Лив не может быть друзей мужчин? — Конечно могут быть, — я пожал плечами, говоря искренне, — Но мне кажется, что ты ей не друг вовсе. Во всяком случае, уверен, что лично ты так не считаешь. — Это не имеет значения. — Для кого? — я ехидно ухмыльнулся, — Для меня? Для Лив? Или для тебя? Это ведь ты мастер по украшениям, да? — Так вы знаете? Лив рассказывала, что не носит больше подвеску брата. — Это было первое о чем ты ее спросил, я угадал? — я прищурился, а Этьен поджал уста и опустил взгляд, дав немой ответ, — Она не носит твою подвеску, но носит то, что ей подарил я. — Вы ведь ее муж. Какая разница, что там я делал для нее до вашей женитьбы? — Совершенно никакой. И раз так, то лучше Лив носить куда более важные для нее вещи, чем какая-то безделушка от сына конюха. Посол Ратмира шумно сглотнул, и желваки на его лице стали дергаться, пробуждая во мне игривое пламя. Я ухмыльнулся, прищурившись и готовясь опались славное смуглое личико силой великого огня. Лишь дай мне повод, Этьен. Крохотный повод. — Я позволю себе, господин, сказать это один раз — сквозь зубы произнес друг Лив, — Вы правы, я - сын конюха, но и вы не правитель этих земель, а все еще лишь сын конунга. Ваш отец решает дела в Йотунхейме, и вы будете делать все, чего бы не пожелал правитель этих земель. Да что уж там, чего бы не пожелал брат вашей жены, — Этьен встал из-за стола, — Веселого вечера. — Да-да, — я приподнял кубок, — Возвращайся к своим тихим и скучным делам, любитель кобыл. Друг Лив схватил свою накидку, а после направился на выход из таверны, ни сказав более никому и слова. — Локи, — напряженно произнес Улль. — Все прошло славно, не находишь? — я ухмыльнулся. — Ты это называешь славно? Какой драугр тебя укусил, что ты язвишь послу другой страны? — Всего лишь посол. Он ведь не сам правитель. — Он все расскажет Ратмиру, а как же договор меж нашими странами? — Вон наш договор, — я указал кубком в сторону жены, — Она, Сурт бы тебя побрал, а еще ребенок, который зачат от меня. Это и есть наш договор, Улль. И никакие слова Этьена не настроят Ратмира против его любимой сестры. Или ты думаешь, что я совсем дурак и стал бы рисковать? — я приблизился к товарищу, — Ратмир и Лив обладают особенной связью. Младшая сестра всегда была под гнетом окружающих, которые сторонились ее, словно огня, или обижали. И только отец и родной брат заботились о маленькой искалеченной девочке, — я хмыкнул, — Ратмир скорее Этьену глотку вскроет, чем поднимет меч против Лив и нашего с ней дитя. — Как скажешь, но зачем ты так с ним? — Как? Я ему и слова кривого не сказал, — лучник фыркнул, а я с непониманием захлопал ресницами. — О проклятье, Локи, даже если он был неравнодушен к твоей жене в прошлом, то.. — Идем, — я перебил асгардца, не желая слушать пустую болтовню, — Хочу посмотреть, что там уже натворила Лив. Мед плавал по жилам, словно стал частью моей крови, которая усиливала огонь внутри. Я пробрался сквозь толпу, что стояла полукругом, уставившись на собравшихся дев, впереди которых находилось белоснежное создание. Лив гордо вскинула подбородок, а затем мягко улыбнулась, очаровывая всех вокруг. — Только сегодня.. — дочь Олава прокашляла и стала чуть смелее, хотя красные щеки обнажали ее смущение, — Только сегодня вашим глазам удастся увидеть.. — моя жена взглянула на дев, которые ухмылялись, — Удастся увидеть славный танец двух великих стран. Холодного и сладострастного Йотунхейма, и теплого, но сдержанного Мидгарда. Лив бросила взгляд на музыкантов, во главе которых сидел Хельблинди, а после кивнула моему брату. Тишина наполняла собой разумы гостей, пока из под длинного смычка не потянулись первые мягкие ноты. Девы медленно принялись двигаться, плавно играя кистями рук с воздухом, который становился более жарким. Окружающие мужи застыли, наблюдая за нежным представлением, которое втягивало в закипающее озеро. Тихие удары бубнов нарастали, а с ними и движения созданий становились более чувственными. Пышные юбки превратились в беспокойные крылья, которые играли перед взором все чаще. Посвистывания и возгласы одобрения становились громче, а с ними мелодия превращалась в задорного жеребца, что брыкался в жарком танце. Ритмичные удары каблуков заставляли всех хлопать в такт, а тихие вздохи танцовщиц сводили с ума. Белоснежная дева, держа под руку Торгельду, вышла вперед и задорно пропела слова старой песни. — Dvelur í dölum dís forvitin. Ухарский смех стал ответом, а девы образовали пары, заставляя всех запеть вместе с ними. Огни от свечей мерцали, обволакивая пляшущих телесных духов. Ткани музыки подхватывали танцовщиц, то позволяя окунуться им в пучину веселья, то рисуя вокруг атмосферу загадочности и страсти. Длинные светлые, темные и рыжие косы распускались от новых движений, которые становились более распутными, но лишь едва подразнивали все внутри. Я глядел на импровизированное представление, которое было первым в таверне Снорри, стоявшего за своим прилавком и с теплом взирающего на происходящее. Моя душа наполнялась жизнью и мягкостью, а движения жены сводили с ума, вводя в дурман. Лив смеялась, задорно прыгая и кружась с местными падшими созданиями, которые, окруженные чистотой своей госпожи, перестали казаться уж чем-то совсем дурным, да и мужи, что пели и хлопали, расплескивая эль и любуясь танцующими девами, вдруг стали чуть лучше. Статус, деньги, возраст и пол были несущественными, а мое сердце трепетало от понимания, что дитя Мидгарда совершенно без проблем приняло этих йотунов, которые жили лишь выпивкой, боями и распутством. Я видел, что в кровавом взгляде не было осуждения. Наоборот, казалось, что Лив считает каждого ровней себе. Она улыбалась полупьяным мужам, как родная сестра улыбается брату, а ее пальцы с взаимной бережностью касались рук дев, будто те были ее сестрами. Не было брезгливости, заносчивости и отчуждения. Существовало лишь веселье и настоящая жизнь, разная, но поддерживающая друг друга. Гармония происходящего касалась рассудка каждого, кто следил за этим необычным танцем. Руки танцовщиц то взлетали ввысь, словно желая дотянуться до небес, то опускались, припадая к земле и изображая бесконечный цикл жизни и смерти великого древа. Очередной прыжок и взмах юбок заставил дев рассыпаться по сторонам, словно мелкий жемчуг, и упасть в руки разные мужей. Я ухватился за кисть жены, а после, покружив ее и поймав в свои объятия, застыл, ощущая дикое и взаимное биение сердец. — Локи, — Лив на выдохе выпалила мое имя, — Ну как? — Просто восхитительно. Приоткрытые уста едва дрогнули, демонстрируя удовольствие, что побежало по венам, в которых продолжала плясать пылкая кровь. — Где Этьен? — Сказал, что здесь слишком шумно, и ушел. — Добился своего? — А как иначе? — я ухмыльнулся, — Не думай о нем, золотко, лишь я должен быть в твоих мыслях. — Кажется, что тебя там и так слишком много, сын Фарбаути. — Ну, на это есть свои причины. Кровавый взгляд наполнился трепетной слабостью, а я осознал, что это мой шанс. Мои уста коснулись острого подбородка, а после поползли выше, задев уголок персиковых губ. Моя жена вздохнула, но сама потянулась навстречу, позволив поцеловать себя и выпустив на волю трепыхающуюся птицу. Треск ледяной стены донесся до ушей, и я тут же притянул дочь Олава еще ближе, не желая отпускать ее. — О Боги, — Лив прервала поцелуй, застыв в миллиметре от моего лица и накинув на шею пернатого создания петлю, — Что я творю.. — То, что желает твое сердце, — я сжал тело девы сильнее, понимая, что она попытается уйти. — Я веду себя глупо. — Ничего подобного. — Разве? Дрожащая пленка покрыла красные очи, а брови свелись домиком, делая девичье лицо взволнованным. Припухшие губы схватили воздух, а белоснежные пряди создали облачную легкость, которая не позволяла оторвать взгляд. — Ну конечно, золотко. Это нормальное поведение. — Нормальное? У тебя дети от другой, а я с тобой стою и позволяю себя целовать. — Может, — я пожал плечами, — А может и нет. Вот у тебя точно ребенок от меня. Кроме того, тебе ведь понравилось целоваться со мной, разве нет? — Локи.. — дева вздохнула. — Брось, я и так знаю правду, а эти глупости, — я хмыкнул, — Обычное поведение при этой болезни. — О чем ты? Что еще за болезнь? Я ухмыльнулся, глядя на лицо жены, отразившее искреннее непонимание. Плети огня оставляли липкий пепел, который нарастал на стенках души, что испускала шипящие языки. — Твоя болезнь, — я приблизился к девичьему уху, — Это влюбленность, Лив.