Страна Севера

Локи *** Черные корни бежали вперед, прорывая чужую плоть, которая сопротивлялась силам сна и власти ведающего. Пространство застыло, а волны темной крови пожирали волю павших в бою. Я спокойно плыл на старом плоту, что покрылся дырами от незримых клыков плесени и мха. Вода неспешно обволакивала меня, подготавливая к падению, но мой дух сопротивлялся, удерживая разум на поверхности мутной жижи. Тихий скрип коснулся слуха, а капель умолкла, заставив меня открыть пылающие веки. — Локи, — скрипучий смех пришел следом, охватив мое имя в оковы, — Все ближе и ближе. Я жду тебя с нетерпением. — Знаю, — я смирился с неизбежностью, а после хмыкнул, — Надеюсь, что и ты готов, Один. Вихрь воды взмыл ввысь, распыляя мелкие брызги, сверкающие в свете невидимого солнца. Хриплый старый голос померк, а с ним мое тело погрузилось в густую пену. *** Я распахнул веки, застыв в ветвях мороза, который бегал по телу, что при этом горело под давлением сна. Руны, нанесенные на деревянный потолок, плыли перед взглядом, который пытался сосредоточиться. Сила надписей была могущественной, но чем ближе судно приближалось к землям Асгарда, тем слабее становилась их власть и воля жриц, плывущих с нами. Почти месяц прошел с того часа, как я оставил вместе с отцом и старшим братом просторы Йотунхейма и Утгарда, а с этим покинул собственный мир с Лив, которая так ни разу и не пришла ко мне во сне, хотя я пытался найти ее в лабиринтах темных вод. Путь был спокойным, поглощенным бесконечными разговорами с Фарбаути и Хельблинди, выпивкой и сплетнями, которые приходилось вытягивать из Улля, что строил из себя благородного мужа, но лишь до второго кувшина хмеля, который развязывал язык асгардцу. — Быстрее бы все закончилось, — произнесли мои сухие уста, а после я вскочил с постели, хоть и не желал этого. Собравшись и перекусив, я подхватил флягу с медом, который заменял мне воду, и вышел из комнаты, поднялся на палубу и стал осматривать бурлящую на драккаре жизнь. Ледяные волны стучали о темное молодое дерево, а прохладный соленый аромат окружил голову, выбивая из нее остатки неприязни от сонного боя с главным противником моей жизни. Фарбаути и Хельблинди сидели почти у самого носа судна и что-то мирно обсуждали. Хотя разговоры меж моим отцом и старшим братом всегда были умиротворенными, чем нередко раздражали. Холодная уверенность первенца конунга вызывала отвращение, с другой стороны, угрозой он для меня не был, в отличие от его жены, которая хоть и стала очень тихой после нашей давней беседы, но все же точно могла строить козни за моей спиной. Нет. Не могла, а наверняка это делала. Если Линн решила убрать кого-то со своего пути, то она чаще всего добивалась желаемого. Теперь, когда она осталась один на один с Лив в Утгарде, то я поручил Сагру и Ванадис быть особенно осторожными и пристально следить за всеми людьми, что могли иметь хоть какую-то связь с женой Хельблинди, а с этим они должны были оберегать Лив. — Локи. Я обернулся и увидел Улля, который улыбался уж слишком подозрительно. Муж поправил колчан со стрелами, а я прищурился, пытаясь понять по кому он мог стрелять в открытом море. — Что слышно? — Ничего особенного, — мой друг повел плечами, — Кажется еще пару дней и мы будем на месте. Я кивнул, не желая обсуждать подробности, потому что знал, что многие планы невозможно будет исполнить. Так было всегда. Один, несмотря на свою старость, имел ясный ум и был крайне хитер. Правитель этих земель хранил под маской старческого простодушия лукавую жилу, которая питалась страданиями и болью других. Но что действительно волновало его сердце - это власть. Старик желал править всеми странами, объединив их под крылом молнии. Мой взгляд припал к отцу и брату, которые продолжали невозмутимо беседовать, наслаждаясь морозным днем. Интересно, чем на самом деле загружен разум Хельблинди? Волнуется ли он хоть о чем-то? — Давно они там сидят? — Достаточно, — лучник прищурился, рассматривая меня беспокойным взглядом, — Опять кошмары мучают, верно? — Нет, — я приподнял флягу с медом, стараясь скрыть правду, которая была столь очевидна, — Много выпил. — Локи.. — Все нормально, Улль, — я отдал другу хмель и двинулся в сторону Фарбаути и Хельблинди, — Надеюсь, ты готов спрятаться под носом у Одина и выведать что-то полезное для меня? — Думаешь, я могу не справиться? — Ты мне скажи, асгардец, — я ухмыльнулся, — Как хорошо ты помнишь уголки родной земли? Безмолвный ответ стал точкой в разговоре, который, как я надеялся, заставит Улля подготовиться к выполнению задания получше. Мне нужны были вести о последних изобретениях страны молнии, о подготовке к войне, о новых боевых отрядах и самых бравых воинах, которых воспитали Тор и Тюр. Два старших брата, что славились своим отчаянным умением сражаться. Из моих воспоминаний Тюр был куда более уравновешенный и умел повести за собой воинов, в отличие от Тора, который всегда выступал в одиночку. Первенец Одина был чуть моложе моего отца. Он был силен, но глуп, словно баран, который мог сутками биться головой о стену. Единственное достояние, которое было у Тора, так это его всемогущий молот, впитывающий силу молнии, а также красавица жена Сиф. В стенах чертога нередко шли разговоры, что именно она решает, что и как говорить ее мужу, но даже если и так, то горячая кровь Тора нередко шла наперекор рассудительным решениям златовласой девы. Младшим из сыновей Одина был Бальдр, рожденный от Фригг, которая была последней женой старика. Местные асы боготворили ее и ее сына, который был скорее похож на девку, чем на мужа, и несмотря на то, что Бальдр был неумелым воином, именно его Один желал сделать следующим правителем Асгарда. Во всяком случае, такое впечатление создалось у меня после тех лет, что я прожил в стране молнии. Я прищурился, рассматривая конунга, чей голос становился все отчетливее. Муж сидел, закутавшись в теплый мех, который бережно согревал. Цвет лица его был слегка бледноватым, а глаза потускнели, беззвучно вопя о том, что болезнь прогрессирует. — Локи, — Фарбаути улыбнулся, завидев меня, — Путь наш наконец-то подходит к концу. — Верно, — я ухмыльнулся, скрывая волнение, — Может, день-два и будем на месте. Как ты сегодня? — Кашель не мучает, если тебя это волнует, — отец кивнул, — Мы обсуждаем с твоим братом как лучше поделить земли. Я бросил взгляд на Хельблинди, оливковые очи которого были наполнены холодом и сдержанностью. Делить земли? Что за бред? — И что же? — я старался вести себя невозмутимо. — Я хочу, чтобы ты сделал своих братьев ярлами, — Фарбаути кивнул, — Тьяцци отдаст Север без проблем и согласится стать твоим советником. Скажем, эти земли подойдут для руки Бюлейста, а вот западные леса лучше отдать под управление Хельблинди. Вы - семья! И сможете вместе служить народу Йотунхейма. — Ну конечно. Я слегка кивнул, а внутри ощутил пламя, которое вопило о том, что Бюлейст не проживет и дня после смерти отца, ведь как только власть перейдет в мои руки, то я избавлюсь от брата, даже если Ангрбода не сможет добыть нужных мне доказательств. Я просто убью его собственными руками, а если потребуется, то избавлюсь от Мирки и тех детишек, что нарожала Линн. Что же до Хельблинди, то я готов сделать его ярлом, но без его славной женушки, которая, скорее всего, будет доживать свои дни в какой-нибудь яме рядом с чертогом. — Славно, — отец кивнул, — Надеюсь, что мои сыновья действительно смогут жить в мире.. после моего ухода. Мы перекинулись взглядом с Хельблинди, который явно думал о том же, о чем и я. Мира меж нами быть не может, особенно учитывая то, что мой старший брат любит Лив. С другой стороны, его чувства могут служить моим интересам, главное сослать его подальше и приглашать раз на зиму в Утгард. Монотонный разговор продолжился, медленно припадая к теме Асгарда и Одина. В последние дни мы все чаще говорили о старике, а также о том, как обставить все так, чтобы у него не было сомнений насчет того, что будущим правителем будет именно Хельблинди. — Один поймет, что ты.. — я вздохнул, не желая произносить следующие слова, — Вряд ли увидишь ближайшее лето. — Это верно, — Фарбаути стал кашлять, пряча лицо в белый лоскут. — Будем придерживаться намеченного, — я прищурился, рассматривая горизонт и не желая видеть бурые пятна, что были свидетелями последних месяцев жизни отца. — Значит, наша версия состоит в том, что Бюлейст остался присматривать за Утгардом, — спокойно произнес Хельблинди, — Я приехал провести первое знакомство, как будущий правитель, а ты, Локи, решил стать мостом в укреплении связей, так как не являешься чужим для Одина, все так? — Да, — я потеребил бороду, обдумывая то, насколько это будет выглядеть правдоподобно, — Важно еще сообщить, что у Хельблинди много детей, а я же все еще бездетен, дабы Один понимал, что в случае убийства будущего наследника его место не будет пустым. Кроме того, нужно создать видимость того, что я буду твоим советником.. или советником одного из твоих сыновей, если понадобится. Так Один поймет, что секреты управления Асгардом в любом случае будут известны будущему конунгу. — Хорошо, — Хельблинди кивнул, — Что еще? — Постарайся его заинтриговать, — я обернулся к отцу и брату, — Скажем, намекни на будущие планы. С кем дружбу хотел бы водить, но не говори о конфликтах с другими странами. Мы намекнем старику на нашу тесную связь с Мидгардом, а также на поддержку Свартальвхейма. — Разумно ли? — тихо задал вопрос Хельблинди. — Вполне, — я кивнул, — Один должен понимать, что у нас есть армия и сила из других стран. Но важно также сделать вид, что мы готовы к сотрудничеству и торговле даже после смерти Фарбаути. — Локи прав, — серьезно произнес конунг, — Нам надо показать силу, но с этим протянуть руку. — Славно, — я хлопнул в ладони, — Ну, раз уж мы в сотый раз все обсудили, то может сыграем в руны? — Почему бы и нет, — Хельблинди пожал плечами, — На.. — На земли, конечно, — я ухмыльнулся, предвкушая выигрыш. — Локи, я ведь еще не умер, а ты уже такие ставки делаешь? — Фарбаути засмеялся, подавляя клокочущий хрип в горле. — Будешь свидетелем того, что именно из западных земель достанется твоему старшему сыну, — я игриво ухмыльнулся, подмигнув отцу, — Идем, брат, будешь проигрывать. Просидев почти весь остаток дня за рунным столом и выиграв несколько неплохих рыбных деревень и фермерских земель у Хельблинди, я двинулся в свои покои, захватив немного меда. Оказавшись в комнате, я запер дверь и засел за книги ванов, которые добыл для меня Сагр. Изучать историю и тайны Ванахейма было интересным делом, хотя даже славные интриги не были способны всецело захватить мой разум, который истосковался по белоснежному созданию, что каждый свободный миг всплывало в сознании, словно наваждение. Прокрутив в руке кубок с медом, я залез в сундук с пергаментом и достал несколько чистых листов. — Знаешь, золотко, — я вздохнул, надеясь, что моя жена услышит меня даже сквозь расстояние, — Я ненавижу писать письма, — я мокнул скриваль в чернила, — Но стоит написать о том, что путешествие подошло к концу и отправить гонца назад, дабы он сообщил вести, а после передал мне что-то от тебя. Интересно, что у тебя происходит? В голове тут же закопошились фантазии, сплетенные с воспоминаниями. Перед глазами забегали разные образы, а также переменчивость дочери павшего правителя страны земли. Наверняка Лив изводила Лаувейю, которая желала, чтобы моя жена перестала заниматься магией и лишь лежала в постели, оберегая ребенка, но я точно знал, что дева с двойным усердием изучала что-то новое с Сагром и самостоятельно продолжала упражняться в стрельбе. Кроме того, я ощущал нутром, что ее связь с Йормунгандом стала еще крепче, ведь мой волк был крайне привязан к Лив. — Все же хорошо, что Йормунганд остался с тобой, — мои очи припали к двум волчатам, что дремали в углу, наевшись вяленой плоти, — А вы со мной, — я ухмыльнулся и начал описывать путешествие в очередном письме, которое собирался добавить в стопку уже написанных за час путешествия. Время танцевало под письменами и мыслями, которые я выплескивал на пергамент. Я поведал Лив о затеях отца, о тайной близости меж Уллем и Лиод, о которой пьяный лучник рассказал мне несколько дней назад, а также не смог утаить в себе слова о том, как сильно я желал вновь повстречать кровавый взгляд, провести очередной день в лесу в компании белокурой девы, а после завести ее в ближайшую пещеру и показать как сильно я скучал. Ночь охватывала покои, а хмель помогал ей, плетя интриги в моей голове. Дописав письмо, я упал на постель и провалился в дурной сон, который, как я надеялся, не будет в этот раз пропитан тьмой старика. Подсознание в очередной раз металось по чужой чаще, выискивая девичий след, а беспокойство вновь подступало к сердцу. Вихрь часа крутился все быстрее, пока сильный толчок не разбудил меня и не заставил открыть веки. Я не шелохнулся, прислушиваясь к звукам волн, что бушевали, раскачивая драккар. Внезапный новый толчок заставил окончательно очнуться и сесть на край кровати. — Проклятье, какого Сурта! Громкие голоса и крики окончательно выбили всю сонливость, от чего я бессознательно ухватился за оружие. Я прислушался, став напряженным и ощущая беду, а после подошел к двери и тихо ее отворил. Пройдя коридором и выйдя к поверхности, я увидел чужие разлагающиеся корабли, набитые чернью мира Хельхейма, что стояли вплотную к нашим судам. Драугры, бренча старой ржавой броней, лезли на палубу, нападая на сонных моряков и викингов. Схватившись крепче за копье, я пробежался вдоль холла и постучал в двери Улля и Хельблинди. — Локи? — сонный голос моего брата охватил темное помещение. — Драугры, — я злостно прошипел. Оливковые глаза расширились, и следом мой брат выскочил за мной, схватив кинжалы. — Где отец? — Не знаю, — я нахмурился, — Но надеюсь, что он додумался не выходить из покоев. — Локи, — послышался тихий голос Улля, — Что делать? — Полезай на мачту и помогай нуждающимся сверху. — Ясно. Лучник, словно тень, скользнул вдоль стены, ловко пробираясь меж драуграми и воинами, залез на деревянную балку и принялся вскарабкиваться по ней. Гул и топот сплетались с хрипом и ревом, который захватывал собой каждый участок постройки. Смелость и сила дышала в руках викингов, которые уничтожали прибывшую смерть. Несколько мужей тушили пламя, что пыталось пожрать паруса и деревянную плоть судна, а жрицы, используя голоса, подавляли волю драугров. Искры побоища мелькали, пока мой взгляд не уловил две темные высокие тени в дальнем углу, что бились с озверением. Я прищурился и опознал того, кто должен был прятаться в своих покоях и не высовываться. Фарбаути бился против громадного драугра, покрытого черной броней, которую едва коснулась ржавчина. Конунг сражался отчаянно и рьяно, будто это был его последний бой. — Вот дурак, — я нахмурился, прикусив язык, и обернулся к брату, — Избавься от трухлявых драккаров этих тварей. Пусть лучники пустят огненные стрелы с маслом, а я пойду к отцу. — Понял. Как только Хельблинди скрылся, то я бросился вперед к конунгу, который упорно сопротивлялся атакам воина, что будто состоял из ненависти. Новый удар по телу отца ускорил мой шаг, а капли крови, разлившиеся по округе, заставили меня двигаться проворнее. Некий мертвец попробовал напасть, но струя пламени выжгла ему глаза, а острие моего кинжала, который я крепко сжимал в руке, снесло гнилую голову. Миг сменился новым, я подпрыгнул и выставил клинок, который будто сплелся воедино с рукой. Искры засверкали, ослепляя взор и наполняя мышцы кровью, и я с силой оттолкнул меч, вывернув кинжал, а после кивнул Фарбаути, который спохватился и отполз в угол, скрывшись в тени. Выхватив из-за спины копье, я сжал дерево, что пульсировало под моими пальцами, выказывая полное подчинение, а после уставился на воина. Взгляд врага отливал зеленоватым свечением, которое было истинным дыханием Хельхейма. Я читал о нем в книгах о стране мертвых. Дыхание Хельхейма было создано правительницей Хелой, которая властвовала над холодом и морозом, способным изъедать тело живых за считанные мгновение. — Фарбаути? — я громко произнес имя отца. — Да, это оно, — тяжелый голос долетел до моих ушей, — Но этот мертвец не владеет дыханием, лишь меч подвластен его рукам. Я кивнул, осознав, что, видимо, дыхание лишь поддерживает жизнь в этом мертвеце, а с этим прищурился, желая скорее осмотреть врага. На палубе драккара властвовала напряженная атмосфера, нарушаемая шумом волн, ласкающих дерево судна. Держа в руке копье и готовясь к непредсказуемой схватке, я ощущал ускоряющееся сердцебиение, а мои мысли были сфокусированы лишь на одном - на победе над неизвестным мертвым противником, чей силуэт был пропитан тонкой дымкой. В его руках блестел громадный рунный меч, излучавший ауру угрозы. Оружие было тяжелым, но драугр был достаточно большим, а значит, он вполне мог сражаться лишь одной рукой. — Будет использовать кисти, — я пробубнил себе под нос. Не давая себе сомневаться, я бросился в атаку, отскочил от небольшого уступа и с размаху ударил копьем. Павший воин отмахнулся, оставив в округе эхо от металла, что разрезало воздух, а после, как я и предполагал, попытался нанести удар кулаком, облаченным в острые шипы. Я отскочил, злостно ухмыльнувшись, а после бросил в сторону врага пустую корзину, на мгновение заблокировав взор недруга. Воин отбил дерево, но я успел уйти вбок и атаковать со стороны, отрезав гниющую ладонь. Злостный вопль окутал слух, а зеленоватая жижа показалась моему горящему взгляду. Фыркающее создание крепче сжало меч и ринулось на меня. Ночь заплясала, позволяя боевому танцу расти и трепетать. Схватка была ожесточенной, я уклонялся от ударов рунной мощи, ощущая, как кровь в висках пульсирует, а с этим атаки драугра становились все яростнее. Мое копье сверкало в темноте, словно звезда на небе, а мелкие огоньки, вырывающиеся из пальцев, добавляли силы атакам, что боролись против власти мертвеца, которого разгневала потеря руки. Неуклюжесть момента, павший воин прокрутил оружие, заставив меня выгнуться и позволить лезвию пройтись в миллиметре от лица, а после мощная лапа отбросила меч в сторону и схватила мою шею. — Твою же.. — мои пальцы схватились за кисть и стали пускать по защите драугра пламя, но все было тщетно, так как дыхание Хельхейма тут же гасило огненную жизнь. Враг с силой вбил меня в стену, а после поднял над землей, заставляя барахтаться в отчаянных попытках освободиться. Мои уста пытались жадно схватить хотя бы глоток воздуха, но пальцы драугра лишь сильнее сжимались. Мир темнел, а удары сердца становились отчетливее и резче. — Ты.. — мои уста выплюнули хрип, — Я.. тебя.. тварь.. Мои глаза наполнялись кровью и влагой, а разум отказывался верить в то, что это конец, продолжая в отчаянье биться, а с этим заставляя мои ноги и руки вырываться из хватки драугра, который источал холодный гнев. — Ах ты, паскуда! — послышался глухой голос, а следом сильный удар, который заставил пальцы павшего воина разжаться, пришелся на голову мертвеца. Я упал на колени и ухватился за горло, шумно хватая воздух. Мои слезящиеся глаза уставились на Фарбаути, который держал в руке палку, а вернее то, что от нее осталось. Драугр обернулся и с силой ударил отца ногой в грудь, отшвырнув конунга в сторону. Злость вернулась в тот же миг, как я увидел скорчившееся от боли лицо правителя страны огня. Я схватился за копье, резко вскочил и кинулся на драугра. Металл, впитавший пламя, которое разъедало доспехи мертвеца, вошел в плоть и проткнул спину твари. Я ухватился рукой за шею противника, а после поймал взором, что острие вылезло из гниющей груди, оросив округу темной вонючей кровью. Пламя, которое ранее гасло от силы дыхания Хельхейма, внезапно вырвалось из копья и кинулось на драугра. Я раскрыл веки шире, а тело горящего воина рухнуло прямо перед моими ногами. Застыв, я вскинул голову к небесам, продолжая тяжело дышать и радуясь тому, что остался жив. Мои глаза прошлись по звездам, которые пытался поглотить черный дым, что тянулся пальцами к редким облакам. Пламя играло на воде, создавая мир Муспельхейма на просторах северного моря. Зарево радовало сердце, которое продолжало разгоняться, вновь ощущая вкус жизни. Я стоял над побежденным противником и ощущал, что его власть испаряется, превращая гнилое тело в пепел, который продолжал пожирать мой огонь. — Локи, — послышался голос конунга, к которому я тут же подошел. — Ты как? — я протянул отцу руку и помог ему подняться. — Все же, я не молодею, — Фарбаути скорчился и ухватился за кровоточащий бок. — Да, — я кивнул, потерев ноющую шею, — Ты не доложен был вступает в схватку. — Я - конунг. Мне не должно отсиживаться за спинами викингов. — Если тебя убьют на пути к землям Асгарда, — я едва сдерживал недовольство, — То ты подставишь своей смертью нас всех под удар, забыл? — Я сделал все верно, — Фарбаути слегка вскинул подбородок, — Еще и жизнь тебе спас. Воины, зная, что их правитель готов погибнуть с ними плечом к плечу, бьются отважнее. — Как скажешь, — фыркнув, я отошел в сторону, желая прекратить этот разговор. Время шло медленно, а мое тело продолжало восстанавливать силы. Перед глазами все еще стоял зеленоватый взгляд драугра, который казался таким разумным. Драугры на кораблях? Неужели их подослал Один? Нет, это невозможно. Мертвецы возвращаются из Хельхейма, так как не нашли покоя у груди Хелы. Они глупы и ими движет лишь желание убивать. Один бы не смог договориться с ними. Первые лучи солнца оросили кровавой краской темное небо. Переменчивый ветер бился по палубе, которую чистили от грязи, остатков крови и плоти несколько трэллов. Пелена темных облаков медленно плыла кусками над головой, а фляга с прохладным медом грела сердце, которое в этот тяжелый момент вновь заставляло меня думать о Лив и о том, что не брать ее с собой было хорошим решением. Голоса рабочих и стоны раненых оставляли на рассудке отпечаток, который невозможно было стереть ничем, как и осадок от любого боя, что уничтожал часть души. Тихий топот привлек взор и я вновь увидел Фарбаути, который медленно шел в мою сторону, шаркая ногами и потирая раненый бок, обмотанный хлопком. Взгляд отца был мягким и спокойным, а я ощущал, что нежеланного разговора не избежать. — Видно берег, — голос отца был низким и хмурым, а взгляд посветлел, впитывая свет еще красной Соль, — Мы у порога Асгарда. — Это хорошо, — я прищурился, — Чем скорее встретимся с Одином, тем будет лучше. — Думаешь, он нас не убьет. — Уверен, что нет, — я ухмыльнулся, — Хотя не удивлюсь, если он как-то смог наслать на нас драугров. В любом случае, это лишь проверка. Наша задача делать вид, что это дружеский визит и ничего не произошло. Думаю, что после того, как мы побываем у него в чертоге, то он направит своих сыновей в Утгард. — С чего ты это взял? — Брось, — я ухмыльнулся, — Один знает, что мы что-то вынюхаем на его землях и захочет получить чего-то взамен. — А мы не сможем отказать, — Фарбаути кивнул, — Дабы не провоцировать конфликт. — Да, — я отошел от бочки, на которой сидел, — Так и будет. Мне нужно отдохнуть. — Локи, — голос конунга заставил меня застыть, — Если Один попробует убить нас на месте, то ты не должен поступать так, как сделал сегодня. Не вздумай спасать меня и своего брата. Беги в Утгард и бери власть в свои руки, ты понял? — Можно будут вернуться в Йотунхейм пораньше? — я обернулся и слегка ухмыльнулся, — Тогда буду надеяться на дурость старика. — Не сомневаюсь, — Фарбаути улыбнулся, а я вновь двинулся к покоям, — Значит, обещаешь? — Ну конечно, — я прокрутил кистью, едва кивнув, — Когда это я врал? Час летело быстро, словно волны моря, а драккар уже прибыл к гавани земель асов, что пряталась за горами снега и высокими заборами. Улль, укутавшись в обмотки и сеть, юркнул из драккара, а мой глаз уловил, что лучник скрылся среди рыболовной утвари, притворившись одним из бедных рыбаков. Воины Одина встретили нас и повели к чертогу обходными путями, дабы скрыть от наших глаз жизнь поселения, которое по воспоминаниям было наполнено хозяйствами и тавернами. Звуки скота и живых людей все же долетали до ушей, зарождая осознание того, что на этих землях жили такие же люди, как и в Утгарде. Заботы, работа, любовь, измены, смерть и зарождение жизни были частью народа, который просто пытался выжить. Мой взгляд припадал к охране Одина, которая была облачена в медные тяжелые латы, от чего снег под ногами мужей проседал. Прищурившись, я увидел знакомого невысокого воина, что был родом из семьи цвергов, которых редко можно было встретить в стране молнии. — Тгор, — темноволосый муж с округлой лысиной на затылке обернулся, показав мне свои темные очи и седеющие усы. — Юный господин, — цверг улыбнулся, — Я уж думал, что вы меня не вспомните. — Да разве я мог забыть твои чудесные рассказы о древнем драконе Фафнире? — я слегка замедлился, позволяя воину Одина подойти ближе, — Все еще живешь с Унгдой? — Ох, нет, — лицо мужа стало суровее, — Она померла в прошлую зиму. В лесу ягоды собирала, а там оборотень, ну и.. — Мне жаль, — я поджал уста, вспоминая пухлую невысокую женщину, которая покоряла красивыми зелеными очами и румяными щеками, — Лепешки с рыбой у нее славные были, да и сама она была веселой. — Так-то оно и было, господин, — Тгор поджал уста, — Я теперь на верной службе у господина Одина, — темные мелкие глаза засветились, — Старшиной работаю у младшеньких воинов. — Ага, — я слегка наклонился к уху и залепетал чуть тише, — И что ж интересного случилось за час, что я отсутствовал? — Да ничего особенного, — очи мужа забегали, а сам он едва слышно буркнул, — Как-нибудь за кружкой эля поведаю, а сейчас мне лучше вернуться в строй. — Да, — я обвел взглядом округу, — Уши здесь везде. Я улыбнулся, наигранно выказывая дружественное расположение и хлопнул воина по плечу, а сам вышел чуть вперед, догоняя отца и брата. Время неспешно ступало, как и наши тени, что двигались в лучах солнца, осветившего снежную долину. Завидев высокое здание, я поджал уста, а перед глазами пробежались воспоминания, что щекотали нутро. Рядом с забором я увидел свой юношеский образ, а также силуэт Улля, который стеснялся идти со мной в чертог в наш первый день знакомства, когда я пожелал накормить его и предложить остаться в стенах Одина. У входа в широкие дубовые двери я заметил образ пьяного Тора, который куда-то вел Сиф, что злилась и плакала, причитая на запои мужа, а из окна на меня глядел обольстительный взгляд Идунн, правящей местными садами, что в былые зимы нередко заставляла мои фантазии отказываться от мыслей о Сигюн, представляя на ее месте эту взрослую, но удивительно красивую женщину. Скрип двери вывел из раздумий, а новый шаг в знакомый дом пустил по телу незримую молнию, что коснулась шрама на моей груди. Именно того шрама, что был знаком клятвы, которую я дал Одину после взаимных договоренностей. Поступь казалась тяжелой, а жар ударил в щеки. Очередной скрип и глазам открылось место обитания владыки страны молнии. Мое сердце задрожало, а горло стало сухим, словно из тела кто-то выпил всю влагу. Высокий тронный зал раскрыл свои длани, впуская гостей Йотунхейма и освобождая из оков воспоминания. Помещение выглядело так же, как и в те зимы, которые я проводил в объятиях Асгарда. Темное дерево, усыпанное рунами страны молнии, слегка скрипело, кривые вазы с копьями и сухими ветвями вербы стояли по разным углам. Огромный герб в виде двух воронов, сидящих на концах копья, висел над троном, что был сотворен из золота и мягких темных тканей, украшенных рубиновыми рунами асов. Охрана, стоявшая вокруг, склонилась перед конунгом, который шел гордо, вскинув голову и не отрывая свой взгляд от главного соперника страны огня. Я сжал пальцы в кулаки, на миг ощутив страх и гнев, а после погасил их черным пламенем, что было куда сильнее, чем эти чувства. — Добро пожаловать, Фарбаути, Хельблинди и.. — тонкие потрескавшиеся губы старика растянулись в улыбке, которая вызывала омерзение, что окутывало душу своим грубым налетом, — Локи, мой мальчик. Я повел бровью, ухмыльнувшись, подошел чуть ближе к знакомому мужу и слегка кивнул, отдавая должное правителю страны молнии. Единственный выцветший глаз сверкнул, а я точно знал, что мысли наши стали идентичными. Мир завертелся, склеивая наши взгляды и чувства в знакомом безмолвном бою. Старик сбросил с головы капюшон, открыв седые пряди, собранные в пучок, а также золотой обруч, усыпанный сапфирами и изумрудами. Я вобрал в легкие побольше воздуха, став спокойнее, а после прищурился, зная, что игра началась. — Здравствуй, Один.