Пробуждение||Awakening

Этна Бакоянни родилась на острове Родос в семье портового служащего и учительницы начальных классов. Черноволосая и голубоглазая гречанка с именем древне-греческой нимфы с раннего возраста осознавала насколько тяжело ей даются чтение и правописание. Лишь со временем стало ясно, что скрывалось за низкой успеваемостью девочки в первые годы учебы. Дислексия. Часами маленькая Этна просиживала в кабинетах лучших из найденных родителями логопедов,​ упорно трудясь и борясь с полученным от рождения недугом. Едва Этна окончила начальную школу, и следует отметить, весьма успешно, волевым решением кирие Бакоянни семья девочки покинула Грецию без намерения вернуться назад. Ей было двенадцать, когда борт «Aegean Airlines» приземлился на взлетно-посадочную полосу аэропорта Хитроу. Как и следовало ожидать, пытаясь найти свое место в новой стране, родители не уделяли должного внимания развитию единственной дочери. Но несмотря, на нежный возраст, Этна отчетливо видела, каким будет ее будущее, окажись все приобретенные в Греции умения и навыки слабее врожденного нейрологического нарушения. ​ ​ Ежедневно после учебы, Этна оставалась одна в своей маленькой, но уютной комнате, и вооружившись прописями, потрепанными словарями и нерушимой верой в свои силы, полностью посвящала себя правописанию, чтению и произношению. Спустя шесть месяцев изнурительных, но приносящих плоды «тренировок», Этна овладела английским на достаточно высоком уровне, а спустя год – спокойно читала, писала и говорила на трех диалектах английского языка, параллельно начиная знакомство с валлийским, немецким, французским и испанским. Поступая на отделение политики и международных отношений Оксфордкого университета о врожденном недуге Этна Бакоянни оставила лишь заметку на полях своей памяти, и перевернула страницу для начала новой главы. И только однажды девушка обратилась к закромам прошлого, увековечив в своем имени сложный, изнурительный и тернистый путь борьбы с дислексией. Сентиментально? Безусловно. Но ни что не мотивирует так, как звучание собственного имени, ставшего для представителей МИ6 нарицательным. Сегодня, после​ семнадцати лет безукоризненного​ служения своей новой стране, Антея Бейкер​ – сотрудник министерства иностранных дел и службы внешней разведки Соединенного Королевства, в платье-футляр небесно-голубого цвета и черных лодочках от​ Alexander McQueen, шла по коридору Дома на реке для встречи со своим учителем, своим наставником и своим прямым руководством. Для своей последней встречи с Майкрофтом Холмсом в качестве его помощника. *** ​ Майкрофт сидел в своем любимом (ну, скажем, терпимом) кресле, стоящем напротив французского окна, из которого открывался изумительный вид на Темзу. Дом на реке мужчина не жаловал. Безусловно гениальное творение архитекторов и строителей казалось ему стерильным, холодным и чуждым не только облику Лондона, но и всему британскому менталитету. Возвести безобразную махину из цемента и стекла в стиле постмодернизма … На земле Тюдоров, Шекспира и Ньютона ...​ Рядом с Букингемским дворцом, Вестминстерским аббатством и Альберт-холлом … Немыслимо! Он чувствовал себя здесь похороненным под бетонной плитой. И учитывая характер сегодняшней беседы, то перспектива оказаться под ней в реальности уже не казалась такой туманной. Должность обязывала пусть и изредка, но все же посещать здание Секретной разведывательной службы, где последние годы его лицом и его голосом, раздающим указы безапелляционным тоном,​ была Антея Бейкер. ​ Раздражение Майкрофта усиливалось. Мало того, что его решил покинуть единственный человек, которому он доверял все, вплоть до собственной жизни. Вдобавок ко всему, Антея выбрала для ухода тот злосчастный период, когда общение между ним и его «самым родным человеком» планомерно стремилось к нулю. Майкрофт ненавидел перемены. Но еще больше он ненавидел отсутствие контроля! Когда его годами сформированная стабильная жизнь сочилась словно песок сквозь пальцы, мужчина неожиданно понял, что не в силах ничего изменить. «Не создавай камень, который не сможешь поднять». Какая же все-таки глупость, эта свобода выбора. Но свобода выбора не то, чему в силах противостоять Британское Правительство, когда дело касается столь ценного (и если бы Майкрофт был сентиментален, то произнес бы «важного») человека. Именно поэтому на углу стола в кабинете № 508 Дома на реке лежало благодарственное письмо, подписанное главой МИДа Соединенного Королевства, запрет на выезд из страны в ближайшие семь лет и бархатная коробочка, в которой покоился красный крест с синей каймой, увенчанный золотой короной, предназначавшийся семнадцатому кавалеру Ордена Заслуг – Антее Бейкер. *** Бледная, невысыпающаяся и с синяками под глазами Антея продолжала выполнять свои прямые обязанности вплоть до последнего рабочего дня и сейчас, входя в кабинет Майкрофта, остро ощутила всю тяжесть бремени, свалившегося на нее так внезапно. – Мисс Бейкер, прошу, садитесь, – с несвойственным ему тоном покровительства произнес Холмс-старший, – Чай, тоник, сок? Сидеть в присутствии босса Антее приходилось нечасто. Еще реже – принимать бокал из его рук. Пусть и наполненный апельсиновым соком. Кому-то придется начать этот непростой для обоих разговор. – Мистер Холмс, все актуальные отчеты о текущих делах, находящихся в Вашем ведении, каталогизированы, отсортированы по степени важности, расформированы по четырем коробкам и после моего ухода будут внесены в Ваш кабинет, – достав желтую папку, она продолжила, – моя универсальная ключ-карта, бейдж, электронно-цифровая подпись, удостоверение … – Мисс Бейкер, – прервал ее Майкрофт, – учитывая Ваш опыт увольнения подчиненных, а также степень доверия к Вам, у меня нет оснований сомневаться в Вашей добросовестности. Он в ней разочарован. За годы совместной работы она выучила все оттенки голоса босса и могла моментально определить его настроение. Желание Антеи следующие семнадцать лет посвятить себя куда более масштабному, но отнюдь не увлекательному проекту Майкрофт принимал и всеми силами пытался понять. Стоит ли говорить, что с последним пунктом у него ничего не выходило. Вообще с пониманием людей у него было туговато. Собственно это и лежало в основе их тандема: она людей понимала, умела с ними общаться и руководить ими. Он отдавал распоряжения, она выбирала для каждого конкретного поручения подходящего человека. И подобное сотрудничество длилось бы еще очень долго, если бы одна из помеченных в календаре мисс Бейкер «вечерних встреч» не закончилась в кабинете доктора Скотт. О длительных отношениях при такой степени загруженности не могло быть и речи. Но будучи ближе к человеческой расе, чем босс, отказать себе в мирских удовольствиях Антея не могла. Как говорится, «для здоровья». Дабы не скомпрометировать себя она отмечала подобные дни в календаре, как «вечерняя встреча». И вот через семь месяцев на свет должен появиться ее первый и последний ребенок. Будь она моложе, сценарий вполне мог бы оказаться другим. Но лишать себя представившейся возможности в тридцать восемь лет Антея не рискнула. – Я должен Вас уведомить. Послезавтра Ее Величество на закрытой аудиенции пожалует Вам Орден Заслуг. Это ее личное решение. Так она выразит свою благодарность за неоценимый вклад в обеспечение безопасности … Короны, – Майкрофт запнулся, но выдержав драматичную паузу, продолжил, – здесь распоряжение… – Мистер Холмс, для меня как для "человека, которому Вы безмерно доверяете", слышать об обязательных мерах безопасности - личное оскорбление. Хотя, реши я вдруг покинуть Королевство, Вы бы об этом не узнали, – разрядить обстановку ей удалось. Приятно слышать смех Майкрофта, пусть и с ноткой разочарования, – И как "человек, которому Вы безмерно доверяте" я взяла на себя смелось составить список из тринадцати имен, обладателям которых я бы с высокой долей вероятности доверила бы свое место. – Надо будет устроить им турнир в Вашу честь. Выживший получит вакантную должность, – настроение Майкрофта было, определенно, лучше, чем в начале этого разговора. Именно поэтому завершить его Антея захотела на положительной ноте. Она медленно встала, расправила платье и едва открыла рот, чтобы попрощаться, как Майкрофт спокойным и ровным тоном произнес: – Спасибо. Надо обновить информацию: не все оттенки голоса Майкрофта она может перевести на язык эмоций. – За что, сэр? – хотя по правде сказать, надо было спросить «За что именно из всего, что я сделала во имя служения стране?». – За семнадцать лет. Возможно, будь на месте Майкрофта кто-то другой, он приобнял бы её, или пожелал бы удачи на выбранном пути. Но скупое рукопожатие для него - наивысшее проявление искреннего уважения и благодарности. Спусть десять минут с момента, как за Антеей закрылась дверь, Майкрофт сложил переданный ему список вчетверо, и поместил на дно верхнего ящика стола. Он к нему вернется, но уже завтра. А пока, ему резко стало невыносимо находиться под этой бетонной могилой. Направляясь к своему Bentley, Мистер Холмс неожиданно осознал, что даже не знает имени своего водителя. Единственное, что Майкрофту следовало знать, так это то, что тот прошел полный спектр проверок, проведенных Антеей, а значит объективных поводов для сомнения у него не было. Положив на заднее сидение свой зонт, Майкрофт услышал звук падения какого-то относительно тяжелого предмета. Экран его смартфона разбился при контакте с асфальтным покрытием. "Этот день может стать еще хуже?!" Повертев в руке устройство, Майкрофт сел на заднее сидение в полной уверенности, что хуже уже некуда. Но спустя четверть часа даже с закрытыми глазами Майкрофт резко осознал, что едут они явно не в его скромную обитель. – Эммм, кажется Вы свернули не туда, – явно сдерживая свой гнев произнес Майкрофт. Ответа не последовало. Водитель продолжал уверенно нестись (насколько это было возможно вечером в Лондоне) в промышленную часть города. Как там говорится? Вся жизнь пронеслась перед глазами? Это можно сказать про кого угодно, только не про мистера Холмса-старшего. Оценив возможности, а именно отсутствие реального способа связаться со службой безопасности с разбитым экраном телефона, Майкрофт резко обернулся на сидение рядом в поисках своего несменного оружия. – Не волнуйтесь. Погода дивная, зонт Вам сегодня не пригодится, – произнес мужчина за водительским сидением, явно наслаждающийся происходящим. Проклятье.