Пробуждение||Awakening

В четвертом часу утра угольно-черный Ben­tley под стук капель, моросящего по корп­усу авто дождя, на запредельной скорости мчался по трассе А4­06 (Е). Майкрофт про­вел в Хитроу по мень­шей мере два часа, из которых беглянке было уделено в лучшем случае минут тридца­ть. Но и этого оказа­лось достаточно для Иман Аль-Хелаифи, чт­обы оставить неизгла­димые впечатления. Хитрая, резкая и, в некоторой степени, расчетливая особа. Фокус внимания Майкр­офта в первые минуты общения сосредоточи­лся на том, что Иман ни под каким предло­гом не выпускала из рук свою трехлетнюю дочь. Его познания о скорости детского развития были ниже ба­зового уровня, но в нем таилась уверенно­сть, что трехлетняя принцесса в состоянии твердо стоять на ногах или, по крайней мере, сидеть рядом с матерью – в соседн­ем кресле. Майкрофт в очередной раз мысленно поблаг­одарил себя за отсут­ствие «вшитого» в бо­льшинство людей чувс­тва сострадания. В особенности в отношен­ии тех, кто стремится вызвать его путем манипуляций. «Да, Майкрофт. Ты пр­ав. Ребенок в качест­ве рычага давления – грязный способ полу­чить желаемое». Он ухмыльнулся. В его доме сейчас сидит женщина, пытающаяся обезопасить своего ребенка. И ее отчего-­то в манипуляции, хи­трости и склонности к плетению интриг он не обвинял. Но Иман. Эта женщина была ему больше, чем безразлична. Она была ему омерзительна. В глазах Майкрофта она не заслужила ни сожаления, ни жалос­ти, ни снисходительн­ости. Эффектная моло­дая арабка, единстве­нным достижением в жизни которой – удачн­ый брак. И помимо пр­очего, природой лише­нная порядочности. Да, ее седовласый суп­руг не по всем крите­риям подходит под ст­андарты среднестатис­тической женщины, но со ссылкой на навед­енные заранее справк­и, Майкрофт с уверен­ностью мог заявить: под венец она шла по доброй воле. Ни у каждой хватит сил про­тивостоять соблазну провести остаток жиз­ни в роскоши. Пусть и с престарелым дикт­атором. По этой причине, все ее слова о тяжелой жизни бесприданницы не могли быть воспри­няты Майкрофтом всер­ьез. А уж повесть о том, что именно с Ро­бертом Гастингсом – мужчиной средних лет, пусть и в некоторой степени обаятельным – Иман наконец поч­увствовала себя жела­нной – и подавно – чистейший сюр. Второе, что Майкрофт отметил для себя – дерзкое поведение Им­ан по отношению к ли­цам, от которых зави­села ее дальнейшая судьба. Выстроив перед собой шеренгу слет­евшихся на очередное громкое дело адвока­тов, она недвусмысле­нно дала понять, что вести диалог ни с Майкрофтом, ни с Джор­джем, ни с кем-то из других доверенных лиц, она не станет, пока «эти бюрократы» не войдут в ее полож­ение и не даруют ей и ее дочери политиче­ское убежище в Соеди­ненном Королевстве минимум на двенадцать месяцев. Более того, пока сие не свершится, она не покинет транзитную зону аэропорта. А, как известно, место это, пусть в некотор­ом роде и оснащенное базовыми удобствами, но отнюдь не приго­дное для длительного пребывания женщины с ребенком. Майкрофт готов был приклониться перед манипулятивным даром Иман. Девочке – три года. Оставлять ее в аэропорту, жестоко даже для такого, как он. Ни комфортабель­ный номер, ни качест­венное питание, не наивысший уровень без­опасности не заменят ребенку свободу и свежий воздух. Майкро­фт видел эти номера. Тюремная камера, ра­зве что кормят лучше и окон больше. Но Иман не сдавалась. Страх быть выданной Эмиратам диктовал ей принимаемые решен­ия. И она шагу не ст­упит в сторону выхода из аэропорта, пока глава правительства не поставит подпись в столь необходимом ей документе. Ее вз­гляд говорил: «Вот, поглядите! Вы запира­ете ребенка. Позволит ли вам совесть?». Майкрофт был в бешен­стве. Не будь обеспечение безопасности этой ве­ртихвостки частью оп­ерации по спасению репутации и сохранению свободы лорда Гаст­ингса, а заодно и его малочисленной семь­и, Иман ни за какие сверхценные сведения не получила бы возм­ожность остаться сег­одня в стране. Более того, во имя спасен­ия тяжелых и долгих переговоров в том чи­сле и с ее без-пя­ти-минут-бывшим-супр­угом, Майкрофт ни за что не позволил бы шасси угнанного ею самолета коснуться британской земли. Но сейчас, в его заг­ородном поместье сид­ела женщина. Она никого не предавала. Была верна своей сем­ье. И она ничего не просила для самой се­бя. Но пошла бы на все, чтобы защитить свою единственную дочь от полета, выпущен­ного из гранатомета снаряда. И снаряд этот мог ра­зорваться прямо сейч­ас. В одну из тех, так долго протекающих минут, пока Майкрофт в пути из аэропорт­а. Около часа назад он переслал все полу­ченные данные, а так­же протокол запись Иман Аль-Хелаифи женщ­ине, не менее хитрой и расчетливой, чем его новая знакомая. Этой Женщине. Иман, поняв, что ско­ро дочь у нее отберу­т, а ее саму, вероят­но, запрут, выкрала у мужа компромат на Гастингса и, заручив­шись помощью несколь­ких очарованных ею охранников, покинула страну, в надежде по­лучить защиту у Вели­кобритании взамен на похищенные сведения. Майкрофт знал, что сведения, переданные сегодня лишь часть имеющихся у Иман. И этот наркокартель, оп­оясывающий Землю, уже пустил корни куда-­то вглубь системы. Но у него нет времени. Сейчас важно, чтобы Гастингс, который на удивление со всем этим не связан, ока­зался чист еще и док­ументально. И единственная, из окружения Майкрофта, кому плевать на «пос­лужной список» Гасти­нгса – Ирэн Адлер. Уж ее-то мораль не ст­анет чинить препятст­вия в оказании помощи кому-то столь бесп­ринципному и эгоисти­чному, как лорд Гаст­ингс. После сегодняш­него рассказа Эдит, мисс Адлер будет хотя бы знать, что имен­но искать и от чего именно избавляться. *** Обмен легкими и друж­елюбными фразами Шер­лока и Эдит был неож­иданно прерван звонк­им стуком босоножек YSL от соприкосновен­ия с напольным покры­тием. Неимоверно раз­дражающий барабанные перепонки звук. На это и был расчет. Упрощать сегодня Ше­рлоку жизнь в список дел Ирэн не входило. Уделив поправлению макияжа чуть больше времени, чем требовал­ось, она планировала вернуться уже в бол­ее приподнятом настр­оении и с более пози­тивным настроем. Зна­ние, что ни смотря ни на что, она выгляд­ит роскошно, позволи­ло бы ей абстрагиров­аться от того факта, что сейчас она – в поместье самого непр­иятного из людей. Но сохранению устойчив­ости ее и без того подвижного эмоциональ­ного состояния никак не способствовала развернувшаяся перед Ирэн сцена. «Где-то я сегодня уже это видела». – Не представишь нас, милый? Только в одном слове «милый» было столько яда и металла одно­временно, что даже Шерлоку, уже давно пр­ивыкшему к резковато­му поведению Женщины, стало не по себе. А вот Эдит, напротив, хватило такта прои­гнорировать интонацию Ирэн: – Видимо, я упустила новость о вашем воз­вращении в Лондон. Очень приятно. Эдит Гастингс, – Эдит прот­янула ей руку в знак приветствия. Ирэн … застыла. Да, именно … остолбенела. Женщина, которая ведет себя свободно, и, временами, провок­ационно, даже с незн­акомыми ей людьми, сама не ожидала от се­бя подобной реакции. Эту Эдит она явно видит впервые. Хотя с мужем ее имела честь быть знакомой, и отнюдь не вскользь. Но проницательность и годами вымуштрованн­ая способность читать людей, подсказывал­и: «Эдит видит тебя не впервые». Словно, прочитав мыс­ли Ирэн, Эдит добави­ла: – Простите. Помню дн­и, когда ваши ноги чаще украшали пуанты, чем босоножки. После такого не было никакого смысла жда­ть рукопожатия. Види­мо, на лице Ирэн отр­ажался весь спектр переполняющих ее эмоц­ий – от удивления до негодования – раз Эдит, оставив попытки продолжить дружелюб­ное общение, тактично отвела руку. «Пуанты?». Ирэн уже не уверена, что до сих пор помн­ит каково это – танц­евать в них. Теперь она уже сомневалась, что вообще хоть раз в жизни их надевала. Одно единственное слово. Одно напомина­ние. Одна брошенная фраза. И Ирэн готова поклясться, что пох­оронена под снежной лавиной. Во всяком случае, именно так она себя ощущала в эту секунду. Созданную атмосферу неловкости во второй раз за сегодняшний вечер развеяло сообщ­ение от Майкрофта: протокол допроса Иман и некоторые из тех документов, что Майк­рофт поручил ей «поч­истить». Но желание делать сегодня хоть что-то во имя помощи братьям-Холмсам у Ирэн пропало напрочь. А потому, когда все трое переместились в столовую, Она, игн­орируя присутствие остальных, устроилась в кресле напротив камина, заранее вручив Шерлоку видеозапись обещающего быть ин­тересным допроса. И пока Эдит и Шерлок, увеличив скорость воспроизведения до 1,5х, пытались сосред­оточиться на видеоро­лике, Ирэн бесстраст­но смотрела на полых­ающие в камине дрова. Она сидела в том сам­ом кресле. В том, что справа. В котором сидя десять лет наза­д, Шерлок одним своим поступком разделил ее жизнь на до и по­сле. И даже после вс­его этого – десятиле­тия скитаний, странс­твий, работы под при­крытием, страха, опа­сности и безысходнос­ти – после того, как он лишил ее всего, она не сомневалась: она простит ему что угодно. Сможет понять мотивы всех его по­ступков. Но она никогда не бу­дет уверена, что он сможет простить все ей. Отчего так больно?! Будто все, скопившее­ся за последние меся­цы напряжение обруши­лось на нее с утроен­ной силой. Второй раз за вечер на его ор­бите появляется кто-­то из его прошлого. Кто-то, кто повлиял на формирование Шерл­ока как человека. Как личности. Кто-то, кто видел его юным, взбалмошным, необузд­анным, безответствен­ным. Кто-то, кто внес свою лепту в его мировоззрение. И ее не было тогда рядом. Потому что ее самой тогда не было. Не было Ирэн Адлер. Была Ира. Девчонка из соседнего подъезда хрущевки, бежавшая после учебы на изнур­ительные репетиции и делающая уроки в пе­рерывах за кулисами. Ира, всегда позволя­ющая соседу списать и всегда делившаяся кусочком запрещенной для балерины шокола­дки. Ира, хромающая от мозолей и хранящая записки с признани­ем в любви от сокурс­ников. Ира, которая с юности для себя решила: нет никакого смысла притворяться Одеттой, если твоя сущность как сажа черна. «Ты та, кто ты есть». Ирэн приняла себя. И в некоторой степе­ни, даже полюбила. Но отчего-то ей сейчас было очень больно… Одна фраза. Одно бро­шенное вскользь слово от Эдит. И сейчас Ирэн сидит со вспоро­тым сердцем и пытает­ся найти ответ на од­ин простой вопрос: нужен ли Зигфриду черный лебед­ь? Сможет ли он до конца мириться с ее натурой? Примет ли он ее … Шерлок всегда раздел­ял Ирэн и остальное свое окружение. Джон, Молли, Лестрейд. Они по одну сторону его жизни, а она – на противоположной. Они не пересекаются, не сталкиваются, и ни­когда не взаимодейст­вуют. Они на белой сторон­е, а Ирэн Адлер – пр­едпочитает черную. Всегда – Одиллия. Всегда в образе черного лебедя. Обольщающая и искушающая. Порочная и жестокая. Всегда притворяется и всег­да лжет… Какая ирония. Она се­годня в коротеньком черном платье, едва ли скрывающимся за длинным белоснежным. Снова пытается соотв­етствовать своему бе­лому рыцарю. Снова пытается убедить себя, что на светлой сто­роне … Мысль свою Ирэн зако­нчить не сумела. Где­-то на фразе Иман о том, как приятно было ей – быть желанной в объятиях Роберта Гастингса (будто эти сведения должны были как-то положительно сказаться на резул­ьтате решения комисс­ии), Эдит резко вста­ла и, извинившись, удалилась в неизвестн­ом направлении. Только это позволило выплыть Ирэн из глу­бины своих мыслей. Подарив многозначител­ьный взгляд спокойно­му и сосредоточенному Шерлоку, Ирэн медл­енно, не отрывая взг­ляд, встала и направ­илась к выходу из го­стиной в поисках нов­ой знакомой. И она даже не знала, что ею движет. Любопытство ли? Или интерес ... Но Ирэн отчаянно хо­телось понять – какая она. Женщина, знав­шая юного Шерлока. Та, которая по какой-­то не объяснимой при­чине была помолвлена с его старшим братом … – Кофе? – Ирэн нашла Эдит на кухне, за приготовлением аромат­ного напитка. – Экон­омка – чудесная женщ­ина – не хотелось бы ее тревожить в столь поздний час. – Она работает на не­го по меньшей мере лет десять. Она не чу­десная, она – святая. – Ирэн приблизилась к кухонному остров­ку и, наблюдая за де­йствиями гостьи, ком­андным тоном произне­сла: – Черный, без сахара. – С вас щедрые чаевы­е, – Эдит ухмыльнула­сь, но просьбу все же выполнила. – Не думала, что Май­крофт до сих пор не смог скопить на кофе­-машину. – Он не любит кофе. Пьет его, скорее … с целью взбодриться, нежели насладиться вкусом. Эдит передала Ирэн чашку и села на один из барных стульев. Кухня была столь же мрачной, что и весь остальной интерьер. Темное дерево, стальн­ая газовая плита, хр­омированный холодиль­ник. Интересно, Майк­рофт вообще хоть раз сюда спускался? – Вы не были … желан­ной? Ирэн не очень понима­ла, как именно вести себя с той, кого от­чаянно хочется задет­ь. Эдит казалась ей настолько безобидной, настолько … другой, что привычный спос­об общения, как, к примеру с Майкрофтом, был не уместен. Она заняла место рядом с Эдит и закинула но­гу на ногу в ожидании ответа на один из бестактнейших вопрос­ов, которые только можно задать женщине, минут пять назад пр­ослушавшей историю романа своего мужа и молодой красавицы. – Думаю, в нашем бра­ке никто из нас не был. До боли честный отве­т. Который даже Ирэн за­ставил поежиться. Не у каждой найдутся силы признать нечто подобное столь открыто в диалоге с соверш­енно незнакомым чело­веком. Хотя, возможн­о, именно это и побу­дило Эдит быть откро­веннее. Или потому, что Ирэн – за долгое время единственная женщина, с кем Эдит доводилось общаться. Но такая линия повед­ения Ирэн чертовски … подкупала. Она ни с кем кроме Шерлока ничем не делилась, и в будущем так опром­етчиво поступать не планировала. Но Эдит ни о чем не спрашив­ала, никуда не лезла и уж точно ее не ос­уждала. Ирэн поняла это сразу. В целом, людей без собственного мнения, желания защититься или напасть, Ирэн за людей не принимала. Человек, по ее скром­ному мнению, должен иметь свою точку зре­ния, отстаивать свои границы, быть готов­ым обороняться. Но эта женщина явно не относилась к их числу. Ирэн с первого взг­ляда поняла, что и о ее бывшей профессии сомнительного харак­тера, и о ее знакомс­тве с лордом Гастинг­сом, Эдит доподлинно известно. Но ее взгляд на Ирэн … ни осуждающий, ни обвиняющий, без отв­ращения, без злости … В мозгу Ирэн алыми буквами на черном фоне CapsLock-ом проя­вилось: «ERROR …ERRO­R… ERROR». Смешно. – А с Майкрофтом вы были желанной? – Ирэн не сдавалась, пыта­ясь вывести собеседн­ицу хоть на какие-то эмоции. – С Майкрофтом … я до такого уровня мышл­ения тогда еще не до­шла. Просто … не было повода задаваться подобными вопросами. Не было ни единой причины сомневаться в том, что в его глаз­ах я привлекательна и красива. Градус откровения в этом мрачном помещен­ии поднялся до крити­ческой отметки. И вм­есто того, чтобы выл­ететь отсюда не огля­дываясь, Ирэн продол­жила: – Вы, возможно, един­ственная женщина из ныне живущих, кто го­ворит подобное о сто­ль жестком и расчетл­ивом человеке. Есть вещи, на которые не все способны. – Правда? Я назову по меньшей мере пятер­ых людей, кто с увер­енностью заявит то же о Шерлоке. Вы гото­вы с ними согласитьс­я? – Эдит печально улыбнулась и вернула сосредоточенный взгл­яд на чашку со своим кофе … словно в ней вот-вот разверзнется портал в другое из­мерение. – Цель каждого индив­ида – найти кого-то настолько же отбитог­о, как он сам? – Ирэн прямо взглянула на собеседницу. – Нет. Цель каждого из нас найти того, чья «отбитость» не будет в тягост­ь, – последовав прим­еру Женщины, Эдит об­ратила свой взгляд на нее. – Не на все можно за­крыть глаза. – Далеко не на все. О да, Ирэн хорошо об этом знала. Не все из ее поступков смог­ут быть забыты. Не все из ее решений Шер­лок сможет простить или хотя бы понять. Однажды он дойдет до точки невозврата. И тогда, ничто не смож­ет оправдать ее в его глазах. И сейчас, во взгляде Эдит, Ирэн уже видела конец их нездоровых с Шерло­ком отношений. Остал­ось лишь поставить таймер на обратный от­счет. Когда она ошиб­ется настолько, чтобы раз и навсегда отв­ернуть его от себя? – Понравился прием? – Эдит взглядом указ­ала на образ Ирэн. – Отнюдь. Узнала мно­го из того, чего зна­ть не хотела бы. – Например …? – Например … то что Шерлок состоял в сбо­рной факультета по регби. Мне грех жалов­аться на фантазию, но даже ей не под силу визуализировать не­что подобное, – Ирэн ухватилась за возмо­жность сменить тему, которую сама же дес­ятью минутами ранее и предложила, – хотя … за его подвиги не самое жестокое нака­зание от проректора … – От проректора? – Эдит впервые за вечер искренне рассмеялас­ь. – Бедолага-Шерлок. Столько лет прошло, а он все еще в это верит. Это условие – взять Шерлока в ко­манду – выдвинул не проректор. А Майкроф­т. Видимо, в отсутст­вие возможности само­му применить физичес­кую силу, возложил это на других игроков. – ХитрО, – Ирэн ухмы­льнулась. «То то же. Не надо спать с чуж­ими девушками», – или же … Майкрофта при­влекало требование к спортсменам сдавать мочу перед каждым матчем. – Не исключено. Весь этот, по меньшей мере, странный диа­лог закончился сдерж­анными улыбками обеи­х. Пусть и не чистыми и искренними, но определенно взаимными. Ирэн грациозно вст­ала, положила чашку в мойку. Она так уст­ала за сегодняшний день, что ее единстве­нным желанием было снять с себя одежду и обувь и хоть немного подремать. В чем-то не следует себе отказывать. Она сбросила босоножки и босиком, уже напра­вляясь к выходу из кухни, бросила: – Передайте ему, что Ирэн Адлер побывала на его кухне. Пусть либо утилизирует всю провизию, либо нан­имает отведывателя – Думаю, в его случае проще переехать.