***
Двадцать четвертое декабря – первый за последние месяцы день в жизни Эдит Гастингс не застланный тревогами о безопасности дочери, тяготами назревающего бракоразводного процесса и заботами о переезде в новые апартаменты. Сегодня, она провела чудесное послеобеденное время вместе с дочерью и не менее интересный вечер в гостях у новой знакомой. В Англии настоящих друзей у Эдит не много. Достопочтенные леди – соратницы по благотворительным фондам – с натяжкой можно было отнести к разряду подруг. Да и отношения с мисс Адлер не обещали превратиться в нечто большее, чем повод для приятельских встреч. Но последние двадцать лет роль единственной и самой лучшей подруги Эдит вручила своей дочери. Пришло время поднять голову и оглядеться. Мимо проходят другие люди, которым она пусть и не откроет свою душу, но с радостью отворит дверь нового жилища, а по возможности, и новой жизни. Поэтому, возвращаясь сейчас домой, лишь мысли о будущем застилали ее разум на пороге наступающего года. Но у судьбы были планы напомнить о прошлом. – С Рождеством. – Майкрофт сидел в одном из кресел лобби рядом с входной дверью ее новой квартиры. Фасады лондонских элитных многоквартирок старого фонда не сильно выбивались из общего архитектурного ансамбля города. Но вот внутреннее убранство резко контрастировало с лестничными клетками и коридорами домов экономкласса. Мягкая мебель, натертый паркет, свежие цветы вне зависимости от времени года и пушистые рождественские ели, украшенные именитыми дизайнерами и создающие неповторимую атмосферу праздника и предвкушения новогодних чудес. Именно эта вычурная картина мозолила глаза Холмса-старшего последние полтора часа, который он коротал в ожидании хозяйки этого этажа. – Ты знаешь мой адрес. Сумел обойти охрану. Судя по всему, и код лифта для тебя не секрет. Так, почему же ключи от квартиры так до сих пор не раздобыл? – В интонации Эдит не было ни осуждения, ни укора. Возможно, конечно, из-за выбитого Chardonnay. Не точно. – Обижаешь, – Майкрофт неожиданно резко бросил в руки женщины связку новеньких ключей от ее же дома. – Ох! Слава Богу. А то я уж испугалась, что теряешь форму. Годы, знаешь ли, берут свое. – Эдит приблизилась к двери. – Мог бы чайник зайти поставить. А то сидел без дела столько времени! «Как она так может?» Его диктаторские замашки никогда не чинили препятствия их отношениям. Но сейчас между ними вырытая его стараниями пропасть. Неужели ей так легко, оказывается, впустить в свой дом чужого человека? Не огрызнуться. Не высказать недовольство. Да бог с ним, почему бы ей его не прогнать?! Майкрофт медленно встал, и протянул руку, немым жестом предлагая подержать ее вещи. И она сделала это. Не колеблясь накинула на его предплечье сложенный тоненький тренч и вложила в ладонь позолоченные ручки бархатного подарочного пакета. Лишь на мгновение коснувшись кончиками пальцев его ледяной руки. Она превосходна. Черное облегающее стройную фигуру платье с одним рукавом, оголенным плечом и интригующим разрезом юбки. А замшевые туфли подчеркивают изящный подъем стоп. Возраст не властен над ней. – Так торопился, что одеться не успел? – Эдит резко открыла дверь и, отойдя в сторону, широким жестом пригласила Майкрофта войти. Он не спешил. Повернулся к ней лицом с полуулыбкой, оперевшись спиной о дверную раму. – Я одет. – Едва ли … – она очертила его силуэт рукой, намекая на отсутствие галстука, жилета и пиджака, буквально сросшихся за десятки лет с образом Майкрофта Холмса, – можно сказать, что ты одет. Надеюсь, никого своим видом ты еще не напугал? – Ненормальная. – И под ее злорадный смешок, он, закатив глаза, наконец прошел внутрь. – Что-то часто я слышу это определение в свой адрес. – Эдит забрала из его рук вещи и протянула вешалку. – Видимо, со временем стала соответствовать окружению. Квартира светлая. Даже в сумраке ночи бежевые стены и мраморные полы отражали изучаемый свет этого просторного помещения, как и его новая хозяйка осветила когда-то давно мрачную жизнь ее бестактного гостя. О том, что история, случившаяся два десятка лет назад, была реальностью, а не фантазией двоих одиноких душ, осталось одно неоспоримое доказательство. Кстати, об этом. – Где твоя дочь? – Майкрофт прошел в столовую, совмещенную с кухней, и положил на столешницу тонкий конверт. – Моя? – Эдит натянуто улыбнулась, что больше походило на гримасу. Потом медленно, не разрывая пытливые взаимные взгляды, по очереди освободила ноги от узких туфель. – С друзьями, Майкрофт. Сегодня Сочельник. У них вечеринка. – Как ты можешь?! Так спокойно развлекаться, не ведая, где и с кем она сейчас?! – Он нахмурился, но голос не повысил. По выражению лица очевидно – он искренне удивлен. – Как я могу? – Глаза женщины округлились. – Ну смотри … Ты здесь. Спокоен. Расслаблен. Раздет … – Я одет! – Никаких признаков тревоги, паники или страха не проявляешь. Скажи, будь жизнь моей дочери под угрозой, было бы у тебя время или желание заглянуть на огонек к старой знакомой? Он знает, где Изабелль, с кем она, и как долго она там пробудет. Знает, что она в безопасности, потому что расставил своих людей по периметру одного из загородных пабов. А еще, приходя сегодня сюда, он точно знал, что у них нет шанса пересечься. И дежурный вопрос о ее местоположении, скорее, отвлекающий маневр, чем реальный интерес. И все это Эдит поняла, как только встретилась с ним взглядом в роскошном лобби. С ней такие фокусы не пройдут. Интересно, а получится ли уколоть человека напротив ударением на слово «моя»? Вроде, да. Но останавливаться на достигнутом, по ее мнению, рановато: – Да и к тому же, будь она здесь, как мне объяснить, почему к ее матери посреди ночи приходит в дом посторонний мужчина? Нехорошо это, знаешь ли. «Посторонний?!» Чтобы никак не отреагировать на подобное Майкрофту понадобились все его годами натренированные силы. И после парочки глубоких вдохов он решил, что вовсе не хочет вступать в словесные перепалки. Сейчас он просто согласится. Потому что она права: – Твои рассуждения настолько логичны, что мне ничего им противопоставить. – Он взглядом попросил разрешения сесть, и после короткого кивка занял место во главе стола (ну а где же еще?). – Что-то мне подсказывает – у тебя досье на каждого с сегодняшней вечеринки. – Эдит вымыла руки и открыла кухонный бар. – Выпьешь что-нибудь? – Я за рулем. – Майкрофт качнул головой. – За рулем?! – От услышанного Эдит чуть не выронила хрустальный бокал. Она обернулась всем своим туловищем к мужчине и, положив руки на пояс, облокатилась спиной о столешницу. И лукаво улыбнулась. – Майкрофт, свет очей моих, что стряслось? В стране закончились шоферы, способные вынести твой норов? Он ненавидел водить. И она тоже это знала. Десятки раз видела, как из молчаливого джентльмена он превращался в комок оголенных нервов, едва закачивалась поездка под его началом. После таких редких путешествий пару часов близко к нему никто не подходил. И Эдит в том числе. Но ей, как и раньше, доставляло несказанное удовольствие превращать его недостатки в объект безобидных насмешек. Майкрофт – это Майкрофт. Странно, что он до сих пор не растерял всех своих подчиненных. Наверное, просто решил от них дистанцироваться, чтобы ни одна аквариумная рыбка не попала под лопасти винтов ревущего грузохода. А на услышанное теперь его очередь строить гримасы и закатывать глаза. Он медленно встал, без спроса забрал фужеры и вернул их обратно на полку, закрывая дверцу и создавая барьер между ними и всем хранящимся в доме алкоголем. Сегодня он постарается сохранить нулевой процент спиртного в своей крови, а ей – не позволит повысить свой. – И снова, леди Эдит, ошибаетесь. – Оборачиваясь к ней лицом и становясь, на ее взгляд, слишком близко для «постороннего», он тихо произнес. – У меня на столе досье на каждого с той вечеринки, их родителей, преподавателей. На всех преподавателей Изабелль, ее «мальчика», ее однокурссников, ее соседей по общежитию … – Лечиться тебе надо. – Она несколько раз кивнула, словно соглашаясь с самой собой. Да и Майкрофту с этим не поспорить. – Я … Я знаю. Он отошел, разрушая излишне интимное расстояние между ними и кладя руки на кухонный островок. Кремово-бежевый, как и весь интерьер. С такого ракурса, сбоку, в брюках, одной рубашке и закатанными рукавами, с немного взлохмаченными волосами, Майкрофт, несмотря на существенную потерю веса после комы и резким увеличением мимических морщин, все равно казался намного моложе. Куда моложе своих лет. Просто мужчина без гениального дара и титанической ответственности. – У меня была ремиссия, – продолжил он, – пару лет. Представляешь? Я даже от Шерлока отвалил. Он был счастлив. Безумно. – А теперь что же? Узнал о Белль и сорвался? – Она приблизилась, становясь рядом так, что их руки оказались на одном уровне. Она такая миниатюрная. Такая хрупкая. И все равно, одна из самых сильных женщин, знакомых ему. – Ну да. Сорвался. – Потирая переносицу и обдумывая, следует ли продолжить или уйти, не нашел ничего другого, чем твердо заявить: – Ты ее скрывала от меня. – Нет. Не скрывала. А вот ты от своих родителей их дочь – да. – Мои родители не хотели ничего знать! – Ты тоже! – Кажется, впервые за всю историю знакомства он слышит ее крик. Ему не нравится такая Эдит. Да и ей самой претит подобная эмоциональность. Но не умолив резкости в голосе, она продолжила: – Ты тоже не хотел, Майкрофт. Сто десять миль. Семь лет нас разделяло расстояние, преодолимое за пару часов. Я никуда не бежала и никогда не скрывалась! А если и да, то не от тебя. «Не от тебя». Какой тонкий намек на мучительно прожитую жизнь в браке с кем-то подобным Роберту Гастингсу. Стоило ли оно того? Эдит не знает. Но для нее как для дочери, оставившей внебрачного ребенка мольбами отца, нет участи страшнее, чем скинуть на голову родителей камень позора. Опорочить семью, фамилию, знатный род. Поставить под сомнение целомудрие и достоинство отпрысков славной династии. Покорно исполнять роль жены немилого мужчины – наименьшая цена, уплаченная за радость быть рядом со своим ребенком и отцом. Без взглядов, брошенных искоса и кулуарных перешептываний. Быть той, кем была всегда. Достопочтенной леди и уважаемой женщиной. Эдит задумчиво потерла освободившееся место на безымянном пальце левой руки. Больше она себя так не обречет. И дочь постарается уберечь от подобных ошибок. Будет рядом во что бы то ни стало. Всегда. – Когда я уходила двадцать лет назад, бросила кольцо в один из фужеров на камине. – Кидаться обвинениями Эдит отчего-то расхотелось. – Ты не забрал. – Не забрал. После ее ухода Майкрофт порог маленькой квартирки больше не переступал. Оставил в качестве тайного убежища. Что-то вроде необходимости. А окунаться в воспоминания о прошлом и собственноручно загубленном будущем его не посещало желание. Он все оставил, как было тогда. Когда они прятались в белоснежных стенах от зоркого взгляда ее матери и коротали дни вдали от шумящей толпы. Когда он не подозревал, какую ошибку вскоре совершит. – Я ей все рассказала. От начала и до конца. О тебе, мне и … об Эвр. – Эдит подвинула один из барных стульев, присела, потерла переносицу указательным пальцем. Она жалеет об этом. Но честность в отношениях с Белль – бесценная величина. – Прости меня. Пожалуйста. Иначе … – «Правда редко бывает чистой и никогда простой». – Он в точности повторил все ее движения, сев напротив и встретившись с ней взглядом. А потом, чуть помедлив, взял одну ее руку в свои ладони. – Ничего. Ты дала ей возможность, которой у тебя не было. Узнать … Эдит, эй … Она не плакала. Больше нет. Достаточно слез пролито ею рядом с ним за последний год. Довольно. Но на лице ее отразилось такое немое страдание, что для Майкрофта казалось хуже самых безутешных рыданий. Будто вся годами испытываемая ею боль, как на полароидной бумаге, проявилась в ее взгляде. Он встал, приблизился к ней. Снова. И без толики сопротивления с ее стороны заключил в свои объятия. Словно ложась в слои чистых простыней, Эдит окунулась в его руки, изо всех сил стараясь отпустить ту невыносимую обиду, которую пронесла сквозь всю жизнь. Заставляя себя сдаться. Простить. На его счету бесчисленное количество грехов. Но за этот ему еще долго вымаливать прощения. – У чудовища родилась красавица. Усмехнулась женщина спустя мгновения, не позволив себе безвозвратно раствориться в облаке его силы, отодвигаясь на расстояние вытянутой руки. Это действительно ненормально. Чувствовать себя спокойно с тем, кто буквально источает напряжение. – Бывает и такое. – Зачем ты здесь, Майкрофт? – Рождество. – Ты его ненавидишь! – Но ты-то нет. Первый за вечер односложный диалог между двумя сложными людьми. И не менее простыми судьбами. Он не знает, зачем здесь. Анализировать потребность приехать Майкрофт, как водится, не стал. Просто захотел. Сентиментально, эмоционально и чересчур иррационально. – Эдит, – он подвинул к ней конверт, перетягивающий на себя внимание с самого начала их встречи. И более деловым тоном продолжил. – Здесь подписанное разрешение монарха даровать титул твоего отца его первому отпрыску мужского пола. А учитывая, что ты – его единственный ребенок, то твоему внуку, правнуку … Первому мальчику, рожденному в законном браке в твоей линии. На конверт Эдит не взглянула. Зачем? Подобных грамот она немало повидала на своем веку. Ее ум будоражило другое. – Ты … – она несколько раз в ошеломлении сжала веки и указательным пальцем ткнула в конверт, – ты скомпрометировал переговоры. Отвернул от нас Эмираты. Из-за чего премьер-министр ушел в отставку, отдав место антимонархисту. Поставил под угрозу экономическую безопасность. Твоими трудами в стране дефицит нефтяных ресурсов! А взамен Она дарует Изабелль – косвенной причине всего этого безумия – возможность сохранить титул ее сыну?! – Это не подарок. Это одолжение. И долг, по возможности, я должен уплатить до конца весны. – Дружба с Ней – самые крепкие отношения в твоей жизни, Майкрофт. Держись за них! – И снова лукавая улыбка тронула уголки ее губ. – Поверь, я все исправлю. – Слова были произнесены без грамма сомнений. А есть выбор? Он вернет все на круги своя. Любыми средствами. Искупит хотя бы эту ошибку. Совершенную под гнетом неравнодушия. Непозволительной роскоши, вошедшей в его жизнь дважды: с рождением Шерлока и теперь вновь – годом ранее. – Если я и верю в кого-то в этом проклятом мире, так это в Майкрофта Холмса. – Эдит отложила конверт. – Для чего ты это делаешь? Зачем … это все? Почему, теперь словно граф Монте-Кристо, он вершит справедливость и возвращает владельцам утраченные богатства? Родовые поместья и фамильные гербы. Бесценные сокровища, ценнейшее из которых он сам однажды … Не потерял. Нет. – Этот титул не отойдет кому-то постороннему по стечению обстоятельств. Да, женщины его не наследуют. Но он не достанется тому, кому он не … нужен. Ему … Считайте это моим рождественским подарком. Все. Говорить метафорами проще. Даже если ты этого не осознаешь. – Я лишь вернул то, что ваше. Феминистические волны еще не потопили пэрство Великобритании. Но полагаю, однажды и женщины смогут наследовать титулы отцов. Не знаю, застану ли этот день. – Спасибо. – Не за что.***
– Инспектор тебе не чета. – Бросил Майкрофт, словно невзначай, лениво накидывая пальто и планируя проститься с хозяйкой по возможности избежав неловкости и стыда перед ней за свой спонтанный, импульсивный визит. – Если тебе вдруг интересно мое мнение. – Ревность тебе не к лицу.– Эдит оперлась на дверь, подмигивая, когда мужчина вышел за порог. – Грег тебе верен. Он закатил глаза, и махнул рукой в знак прощания. Но его остановили. – Майкрофт! Я бы сказала – приходи снова. Но когда тебя заботило наличие приглашения? И тяжелая связка ключей от ее квартиры неожиданно вылетела из рук Эдит, приземлившись в его руках.