Однажды на холодном белом кафеле
высохнет влага,
Оставляя пятна соли от пролитой боли.
Однажды найдётся отвага
Содрать корки со шрамов и прошептать «исцели».
✮
Всё, что мы любим и все, кого мы любим — есть мука и вечный страх потери. Спасибо, что любви к Минхёку Минхо так и не распробовал, а вот за это безопасное местечко, неприметную и комфортную квартиру стало обидно. Минхо не боялся бывшего. Его шокировала записка, несомненно. Жутко неприятно стало от того, что теперь он знает, где скрывается Минхо, но страха это не вызывало. А вот себя Минхо боялся до дрожи в коленях и мутной пелены в глазах. Как он себя поведёт, если однажды они где-то столкнутся? Растает лужей по полу от ласковых слов или захлебнётся уверенным «я люблю тебя»? Сможет ли глядя в глаза, которые понравились ему с первых же секунд, ответить отказом? Как бы Минхо не выметал из головы все мысли о вечном и высоком, о том, чему Шекспир посвящал свои сонеты, ему хотелось, очень-очень хотелось быть любимым. Или влюбиться, да так чтобы понять, о чём все эти песни и трогательные стихи. Безвыходных ситуаций не бывает. Откачав Чонина крепким кофе и вернув к жизни ледяным душем, Минхо получил заслуженную ярость в виде вялых ударов и бесконечных матов, а после оба принялись собирать вещи. Молча. Чонин справился быстрее — всё уже было упаковано в трёх чемоданах — только шампунь, несколько футболок и щётку зубную нужно было воткнуть куда-нибудь. А Минхо около часа возился с бесконечными рубашками и ворохом брюк. — Я дозвонился, — Чонин устало повис на дверце шкафа. — Она не против. Хозяйка квартиры, которую второй год арендовал Чонин, согласилась придержать её до возвращения парня. То ли она была такой понимающей и доброй женщиной, то ли Чонин был так хорош в постели, раз добился особой привелегии за два пьяных и быстрых траха в душевой и на кухонном столе. В эту самую квартиру и придётся переехать Минхо. И чем быстрее, тем лучше. Он не переживал, что Минхёк ворвётся к нему в кабинет. В центре хорошая охрана и лицо Минхёка теперь красуется рядом с парочкой фотографий бывших буйных пациентов Кима, которым он отказался выписывать таблетки. Дальше стойки регистрации ему не пробраться. А вот что делать, если он и новое убежище на севере Сеула найдёт? Куда бежать в этом случае и кто его спасёт? Кто отговорит не поддаваться сомнениям и не нырять в лживые, но, сука, красивые обещания? Вроде бы Минхо сам поставил точку в их отношениях, но день за днём, вечер за вечером, неделя за неделей, эта жирная точка растекалась в кривую запятую. Минхо и паниковать стал меньше, руки тряслись реже, стоило только переключить поток мыслей. Чонин каким-то волшебным образом вернул веру в людей и принимать помощь стало не так страшно. Даже сейчас, в такси, парень забил на своё замученное самочувствие и сон и старается как-то рассмешить и взбодрить друга. У Минхо прекрасно получается притворяться, что всё нормально, ничего особо страшного не произошло и он знал, что этот день настанет. Смеялся над глупыми шутками, но смех выходил скорее истеричным, чем искренним. Минхо ломало. Он снова задвинул плотные шторы, не оставляя солнечным лучам ни малейшего шанса проникнуть в комнату. Воскресенье пролетело незаметно в постели со спрятанными под подушкой руками. Утро понедельника Минхо и вовсе проморгал. Чонин попрощался с другом прямо здесь, у двери своей квартиры в тесном и тёмном коридоре, попросил не ехать с ним в аэропорт — сам справится как-нибудь. Добрых минут 10 друг не мог оторваться от Минхо. Стоял и обнимал, запоминая его особенное тепло и аромат шампуня — хвоя или мята. От Минхо пахло посиделками у костра где-то в сердце леса, но это не вина средств гигиены — внутри он сгорал, и так, наверное, пах его страх. В тёмной комнате, на побитом временем ковре, Минхо сидит и читает восхищённые сообщения Чонина: «Аэропорт реально огромный. Я чуть не потерялся», «Ого!!! Тут есть фонтанчики с бесплатной водой!!!», «Хо, а это нормально, что меня заставили разуться?», «Меня досматривала такая красотка… Ты бы видел…», «Бля, я уже иду в самолёт!!!», «Сижу у окна как бог». На десерт Чонин отправил селфи на фоне иллюминатора. На первом фото он широко улыбался, сложив пальцы сердечком. «На случай, если я разобьюсь, знай, что я тебя люблю, Хо». А на втором — ноль эмоций и длинный средний палец. «На случай, если передумал искать Джисона». Минхо выдавил из себя дежурную улыбку и отправил фото в ответ. «На случай, если я тут умру от скуки без тебя», «Поставь рядом с моей урной», «Хорошего полёта и не бойся, если начнёт трясти — воздушные ямы», «И напиши сразу, как только сядешь», «И спасибо, Чонин, за всё спасибо». Чонин больше не отвечал, а последние 3 сообщения висели непрочитанными. Минхо свернулся клубочком, щекой ощущая неприятное покалывание жёсткого ворса. Человеческий разум — интересная штука. Измученный болью и пережитым безумием, он сопротивляется и защищается от того, что может принести свободу и долгожданное облегчение. Минхо сам этому сопротивляется. Думаете, он сейчас плачет из-за Чонина? Роняет слёзы на пол, прокручивая в воспоминаниях все улыбки Джисона? Нет. Он рыдал из-за самого себя и своей тупой натуры. Слишком долго Минхо был в созависимых отношениях и теперь он не может понять как ему справляться самому. Он обманывает себя всё это время. «Себе помочь не можешь, а других лечишь…». Ни в одном учебнике по психологии и психиатрии он бы не нашёл ответы на свои вопросы, потому что слушать себя и своё внутреннее «Я» он не хочет, упорно отказывается, упрямится, упираясь руками и ногами. Он загнал себя сам в это болото. Была поверхностная уверенность, что он может простить Минхёка, вернуться к привычному и расслабиться, плыть по течению, оббивая колени и локти о скалистые берега. А если Минхёк и правда изменил своё отношение и они вернутся к тому, с чего когда-то начали — долгие поцелуи за просмотром фильма, романтические ужины в ресторанах и чуткие касания в постели? Люди меняются, с каждым днём отдаляясь от прежней версии себя. А вдруг случилось чудо и Минхёк поменялся? Приступ тошноты поднял мужчину. Пальцы сжимали холодную керамику, пока в горле разливалась горечь и острое жжение. Слёзы текли сами собой, омрачая и без того мерзкую картину. Минхо в прямом смысле выблёвывал свою желчь. Слюни длинными нитками свисали с искривлённого рта, пачкали ладони, паутиной обматывались вокруг пальцев. Желудок продолжал сжиматься, заставляя Минхо сгибаться всё ниже и ниже. Ярко-жёлтый цвет бил по опухшим глазам. «Не смотри, не смотри, не смотри». Тело дёргало от судорог, ноги затекли, а жар сменялся холодным потом. Всё было слишком быстрым. «Дыши, дыши, дыши». Пришлось прямо в одежде встать под душ, направить на себя холодный напор воды. Нет, не просто холодный, а смертельно ледяной, потому что снова стало адски жарко. Минхо колотило со страшной силой, он глотал воду, не стараясь даже усмирить истерику. Нужда повалила его на пол, потому что снова рвота вырвалась наружу, не давая шанса подползти к унитазу. Где были слёзы, а где капли проточной воды, уже не разобрать. Минхо ногтями сдирал и то, и другое со своего лица. Красные дорожки полыхали на бледном лице. Очень холодно. Так холодно, что зубы начали отбивать чечётку, выдерживая монотонный ритм. «Вставай, вставай… Да встань же ты, блять». Внуреннее «Я» пыталось докричаться, стучало по рёбрам, избивало сердце, как боксёрскую грушу. Вода продолжала смывать соль и остатки желчи. Ладони поймали бледные разводы крови. Из носа медленно, но верно, прокладывали свои дорожки последствия перенапряжения. «Давай, поднимайся». Может, мама была права и жалость это гадкое чувство? Может, и правда он заболел этой гадостью и вот они последствия? Долго Минхо стирал и смывал эту слабость. Тёплая вода, а затем и горячие струи привели в норму. Он вышел, как после исповеди — с чувством облегчения и странной чистоты. Нахуй Минхёка, никаких «а если…» и «прощу». Нет. Он продолжит бороться, не сдастся на полпути, так и не узнав вкус победы. Хотелось бы уверовать в то, что Минхо реально в это верил и готов был следовать своим словам. Ой как хотелось бы… Он появился в своём кабинете ближе к вечеру. До противного он ответственный. У него, к счастью, запланирован сеанс на 19:00. Наедине с собой оставаться не хотелось, девочка-подросток отлично подошла на роль компаньонки, хотя бы на час. Проверив в сотый раз не смазался ли тональный крем, он спрятал телефон ровно на том моменте, когда в кабинет вошла пациентка. — Добрый вечер, — девушка вежливо поклонилась и прошла к креслу. — Здравствуй, — Минхо привстал и тряхнул головой, хаотично разметая гладкие пряди. Глаза встретились с ковром, подкрадывалось утреннее состояние. Трудно быть полезным и эффективным, не вызывая чувство раздражения. Сеанс проходил не так, как хотелось бы. Девушка продолжила рассказывать то, что не успела выложить на прошлой встрече, а Минхо молчал и просто кивал. Ему нужна вся история, все подводные камни, чтобы найти правильный подход к проблеме и начать говорить. Пациентке такое было не по нраву. Не выдержав этих медленных покачиваний головой, она резко спросила: — Вы слушаете меня? — Конечно, продолжайте, — опять кивнул психолог. Он реально слушал и вслушивался. Пока он понял, что девочку с ранних лет бьёт отец за мелкие и крупные проступки. В 17 ей надоело быть виноватой во всём и вот она здесь, выплёскивает накопившуюся злость на отца и на весь мир в целом на бедного и несчастного психолога. — Вы молчите… Всегда… — Я анализирую. — И что там…? Всё плохо? — сквозь зубы шипела девушка. — Рано давать оценку. Мне нужно узнать больше… — Вы отправите меня в психушку? — теперь она заплакала. Побочный эффект после взрыва агрессии. — Нет, у меня нет таких полномочий, да и я бы отца вашего отправил туда, если бы мог, но никак не вас, — Минхо подтолкнул пачку салфеток в сторону девушки, предложил воды. Холодная рябь снова пробежала по позвоночнику, возвращая мужчину на несколько часов назад. — С-спасибо, — хрипела девушка, с усердием стирая влагу и размазывая потёкшую тушь. Бедная девушка, запуганная собственным родителем, с маленькими паузами продолжила пересказывать свою жизнь. Холодная мать, отец с проблемами контроля гнева, младший брат, которому доставалась вся любовь и внимание — это далеко не всё, на что жаловалась девушка, но время подходило к концу. — У нас осталось 10 минут. Как вы себя чувствуете? — Не знаю, — было видно, что ей легче, но она не осмеливалась произнести это. Просто не поняла ещё, что, высказав это дерьмо, она сделала себе только лучше. А вот Минхо это понял по маленьким ямочкам на щеках и блеску в глазах. — До следующего понедельника? — она осторожно поинтересовалась, отводя взгляд. Ещё одна жертва смущения и чёртового ковра. — Центр будет закрыт на неделю, — добродушно улыбнулся мужчина. — Рождество на носу. — Точно, — голова наклонилась ещё ниже. Когда-то и Чонин сидел на её месте и точно также печально сгибал шею. Ему помог и ей поможет. — Я оставлю свой номер. Если захочется поговорить, звоните в любое время, — Минхо подошёл к столу и аккуратно вывел свои цифры. — Не стесняйтесь, ладно? Утром, днём или вечером я найду время выслушать. — А это… — Бесплатно, — ещё одна театральная улыбка, чтобы придать уверенности. — Ну, до встречи. Минхо упёрся руками о столешницу и наблюдал, как девушка заворачивается в пуховик и наматывает полосатый шарф. Мысль повеситься на таком же длинном шарфике сама как-то заскочила в голову. Мужчина снова истерично хохотнул. «Да что же это за пиздец». Вот так люди внутри и умирают — с первой подобной мыслью. Хотя, это ведь далеко не первая мысль и ничего это не значит. Жизнью своей Минхо дорожит, пусть и не до конца понимает это, но подсознательно он борется, иначе не сбежал бы от Минхёка… Иначе не искал бы Джисона. Проводив пациентку взглядом, он зацепился за сложенный листок, которой неаккуратно торчал между двух толстеньких книг. Тот рисунок, где маленький мальчик нарисовал его счастливым, кольнул и Минхо снова истерично засмеялся, не боясь быть услышанным. Ни одно его представление о счастливом будущем не сбылось: ни танцев, ни семьи, ни здоровья. Чонин недавно упоминал про университет. Возможно, невозможное может стать возможным. Обильно запив накатывающую тошноту, Минхо вернулся к своему креслу и принялся искать все университеты, где есть нужная ему специальность — ветеринария. Невозможное оказалось не таким уж и невозможным. Поисковой запрос выдал лишь одно учебное заведение, где взращивают будущих спасителей животных. Он сохраняет адрес и переходит на сайт. Там в глаза бросается очень много ненужной информации, статьи и новостные блоки о преподавателях. Минхо искал заветные слова «группы» и «расписание». Уповая на удачу, на следующее утро он едет по указанному адресу. На улице лютует метель, приходится пригибаться и руками защищаться от снежных уколов по нежной коже. Не без особого труда он пересекает парковку и заходит, наконец, в корпус, где проходят занятия у ветеринаров. — Извините, мне нужна ваша помощь, — обращается Минхо к сердитому мужчине, медленно рассекающего вдоль ряда турникетов. — Здравствуйте. — Здрасьте, — мужчина в синей форме с подозрением оглядывает вошедшего. — Чем могу? — Мой братишка учится у вас, — Минхо врёт и не краснеет. Искусно лгать — талант, за который ему не стыдно. У него было около часа свободного времени в пробке, чтобы придумать убедительную историю и без проблем попасть в здание. — Он ветеринар. Я Минхо. Хан Минхо, — он протягивает руку, которую тоже награждают подозрительным, почти презрительным взглядом, но всё же жмут в ответ. — Я из Японии вернулся на праздники, сюрпризом. Вот… Хочу младшего обрадовать… Люблю его… — Минхо поперхнулся от этого слова. Оказалось, очень приятно произносить это. Ещё более приятно говорить это в адрес Джисона. — Радовать люблю его, — добавил мужчина, пытаясь смягчить этот тяжёлый взгляд из под густых бровей с проседью. — И что? — И мне нужна ваша помощь, — Минхо глупо улыбался, да так долго, что скулы начало сводить, но из роли не выходил, он же о-о-о-очень хочет увидеть «братишку». — А я что? — охранник фыркнул. — Кто ваш брат? — Хан Джисон, — с такой же глупой физиономией сразу ответил Минхо. — О, так я его знаю! — он в миг подобрел и все мерзкие морщинки на его лице разгладились. — Хороший парнишка он у вас, печеньем вот угощает меня, — мужчина кивнул на стол и на смятый пакетик с крошками. — Так, говорите сюрприз хотите сделать… — он задумчиво трёт подбородок. — Добряк он у вас… Хороший… Ладно. Проходите. Удача улыбнулась ему и невозможное оказалось таким, чёрт возьми, возможным. — А вы не знаете, случайно, где занятие? На втором? — продолжал свою актёрскую игру Ли, обходя железную преграду. — Не, вон туда вам, — охранник пухлым пальцем указал на левый коридор. — Последняя аудитория. Сердце разгонялось с каждым шагом к нужной двери. «Подождать или зайти?». Плюнув на раздумья, мужчина уверенно сжимает ручку двери и тянет на себя. Несколько голов тут же оборачиваются, но нужного лица Минхо не видит. Сердцебиение становится всё громче и, кажется, это слышат повернувшиеся студенты. Выдохнув, Минхо заглядывает в небольшую аудиторию и высматривая знакомую макушку, обращается к преподавателю: — Извините, что прерываю, мне нужен… — тут те самые тёмные с золотыми искорками глаза впиваются в Минхо, да так глубоко, что дар речи пропадает. «Нашёл!». — Кто вам нужен, господин? — требует ответа преподаватель, явно раздражённый срывом занятия. Джисон молча поднимается, отвечает, что это к нему и выталкивает охреневшего от своей удачи Минхо, тихо прикрывая за собой дверь. Тот ещё не может отойти от шока и тупо хлопает глазами. Рот, как у рыбы, открывается и закрывается сам собой. — Ты что тут делаешь? — шепчет Джисон. Страх перед встречей сменился отрицанием. Минхо не верил, что Хан реальный, что у него получилось. «Нашёл!». Он бы и дальше стоял, демонстрируя дрожащие ресницы, если бы не тепло на лбу. — Ты бледный, — шептал парень, прикладывая руку к лицу. — Болеешь? Зрительно Джисон успел осмотреть видимый участок кожи на шее Минхо и голые запястья — ни следов, ни побоев. Лицо только было неестественного цвета, губы выглядели слишком сухими и еле заметные красные полосы на щеках вызывали подозрение. А в остальном Минхо выглядел как обычный человек. Но сердцем парень чувствовал — что-то, блять, не так. — Минхо! — шикнул парень. Ему явно влетит за этот перформанс и за длительное отсутствие. — У меня лекция закончится где-то через час. Подожди меня. Мужчина смог кивнуть. —Хорошо. Я буду тут. И он не сошёл с этого самого места, где его оставил Хан, как и обещал. Прилив счастья граничил с наркотической ломкой. Джисон ушёл и Минхо ощутил настоящую агонию. Он перебирал в голове подходящие слова и жевал высохшие губы, отдирая мёртвые чешуйки, ладони вспотели, а взгляд бегал по массивной двери вдоль и поперёк — выглядит со стороны он, как самый настоящий наркоман. Оправдываться не хотелось, но, скорее всего придётся, потому что других удачных вариантов всё объяснить Минхо не мог придумать. Фантазия всё — кончилась. Он выскажет всё, как на духу, лишь бы Джисону это было нужно. С новым фактом, что Хан, оказывается, гей, жить легче не стало. Наоборот, на Минхо это давило со страшной силой. Чего хочет сам парень? Готов ли он быть просто рядом, просто другом? А сам-то Минхо чего хочет? Нужен ли ему Джисон-друг или цветы в его голове распускаются от Джисона-парня? Не рано ли начинать что-то новое, когда он себе-то стабильное завтра пообещать не может, куда уж обещать что-то Джисону. Сомнения сыпались и сыпались, и продолжали бы сыпаться, если бы шум выползающих студентов не прервал мысленные дебаты с сами собой. Джисон снова рядом, вот он — руку протяни, но Минхо боится. — Я всё. Свободен, — Джисон что-то быстро печатал, не глядя на друга. Друга ли? Кем он теперь видит Минхо? — Тут недалеко есть кофейня, но я там не был, поэтому не зна… — Ханни. — А? — отвлекается парень. В его плечо тут же врезается здоровый амбал, Джисона покачивает и он едва удерживает равновесие, чтобы не навалиться на Минхо. — Съебись, — грубит незнакомец. Джисон глотает эту грубость, поправляя лямку рюкзака, а вот Минхо воскрес, наконец-то. — Эй, повежливей! — Не надо. Он всегда… — рука Хана ухватывает локоть Ли и тянет к себе. — Я привык. От чего-то хочется защитить поникшего, размазать обидчика по стене и втоптать лицо в грязную лужу у крыльца здания. «Привык он». Теперь любая грубость была триггером для Минхо и похуй, в чей адрес. — Что значит привык? — бежать за парнем он не стал, тот моментально растворился в толпе или же скрылся за углом. — Я же говорил, что друзей у меня не так много… Точнее, их нет. А вот таких… — Джисон прикрыл глаза и фальшиво улыбнулся. — Таких достаточно. Сердце полоснули лезвием и холодной железной рукой сжали со всей силы, намереваясь вырвать. Такие чувства вызвали слова Хана. — Прости. Все замки из слов рухнули. Минхо хватило лишь на жалкое «прости». Он готовился к встрече, да, но не к разговорам по душам. Того времени, что дал ему Джисон, увы, не хватило, чтобы придумать что-то стоящее. Да и надо ли было что-то выдумывать? — Так зачем ты пришёл? — За тобой. — Зачем? — Ханни… Я хотел извиниться. — За что? — За всё, — короткие, но честные ответы лились из уст Минхо. — Ты про кофейню говорил. Давай там поговорим? — невинно улыбнулся Минхо, боясь услышать твёрдое «нет». Джисон согласился и повёл через бурю и пургу к заветному местечку, которое светилось ярче солнца. Даже снежные шторы не мешали разглядеть этот светлый уголок, который уже нравился Минхо, хоть идти ещё оставалось прилично. Улица пестрела белыми и серыми оттенками, а внутри небольшой кофейни всё выглядело мягким, жёлтым, приятным для глаз и явно располагающим к душевным беседам. Огоньки гирлянд на французских окнах быстро мигали в такт учащённому сердцебиению Минхо. Не мог он успокоиться. Официант сразу принял заказ и через пару минут поставил в центр деревянного круглого столика чайник красного чая с ароматом клубники и чего-то цитрусового. Ли взял на себя смелость начать разговор после того, как оба глотнут горячего напитка. Он медленно наполнил кружку до краёв. Джисон снова что-то печатал, раздражая слух звуками клавиатуры. Пиздец, как Минхо волновался, словно ему 18 и у него первое свидание и любая ошибка выйдет ему боком. — Ханни. Ты готов меня выслушать? — Да, — безучастно ответил тот, закидывая телефон в приоткрытый рюкзак. Джисон рассматривал плавающие специи и кусочки лимона в кружке, на Минхо принципиально не смотрел. — Ты обижен… — Нет. — Очень плохо, что нет, — мужчина сжал зубы. — Я пойму… Нет, я понимаю, что заслужил… — Как ты меня нашёл? — равнодушно прервал его Хан. Опять. — Чудом, — челюсть ходила туда-сюда, хотелось что-то сжать в своих руках и помять. — Я хотел извиниться… — Зачем? — Джисон продолжал стрелять вопросами, не замечая, что попадает прямо в цель. Зачем? Почему? Нахуй это всё? Минхо понятия не имеет, нет у него правильных ответов. Нет и всё. Выключается разум, подключается импровизация и теперь отвечает израненное сердце, которое заебало так стучать, словно вот-вот выпрыгнет и упадёт в ноги Джисона. — Потому что тогда сделал тебе больно… — Ладно. — Что ладно? — Минхо топтался на месте. Ответы Хана ставили в тупик. — Посмотри на меня, Ханни, — он протянул раскрытую руку. — Я проклял себя тысячу раз, но ты… Ты даже не смотришь на меня, и это куда хуже любых проклятий… Это и есть проклятие. Джисон протянул руку в ответ и даже слегка сжал ладонь, но глаз не поднимал. «Ну… Уже что-то…». — Я приму твои извинения, если ты расскажешь мне, что тогда произошло. Холодные ладони впитывали знакомое тепло. Джисон раскрывался, как хрупкий цветок и было очень страшно сломать любым словом этот нежный бутон. Время прошло, теперь тот день вспоминался легче. Он без проблем сможет это сделать. Ради Джисона. Чайник опустел, когда Минхо сказал главное: — Я тогда стоял за дверью и слышал. — Почему не вернулся? Почему, Хо? — весь рассказ, а, точнее, ахуеть какой слезливый пересказ той злополучной встречи с Минхёком, Хан молчал. Он кивал, когда было нужно, прикрывал глаза, когда чувствовал, что слёзы начинают раздражать слизистую и громко дышал, когда сам вернулся в свою квартиру и заново пережил минуту грубого прощания. — Я… Ты… — губы начали дрожать, он поддавался. — Ты должен был вернуться, а не стоять и слушать моё нытьё. — Я не должен был так поступать с тобой. А в остальном ты прав. «Друзья зовут меня Ханни… Но друзей у меня нет, так что…». — Я должен был беречь нашу дружбу, — рот Минхо тоже дрогнул. — И мне жаль, что я не смог. «Ты должен был вернуться, а не стоять и слушать моё нытьё». Лучше уж делать себе плохо, чем мучить других, но своей честностью Минхо сейчас явно мучил Джисона, а не себя. И что дальше? Вот их встреча состоялась, вот он извинился и сказал всё, что хотел и чего не планировал говорить. Джисон жмурится, дышит прерывисто, и это плохо. Вот Минхо, вроде, стало чуточку легче, а вот Джисон встаёт, забирает спасительное тепло. Встаёт за спиной и кладёт руки на плечи. До правого уха доносится хрипотца: — Скажи, что вы больше не вместе… — руки давят на плечи. — Скажи мне, что ты не вернулся к нему… Скажи… Минхо устало водит головой вправо-влево. Не стоит делать больнее и озвучивать, что он мог бы, но старательно сопротивляется этому желанию. — Мы не вместе. — Тогда… — голос Джисона отдаляется. — И ты прости меня за это. Горячие, запредельно горячие губы мягко касаются шеи Минхо, убивая все тупые желания, связанные с Минхёком. Ли замирает на секунду, превращается в огромную ледяную фигуру, а потом быстро тает от второго обжигающего кожу прикосновения чуть левее. «Что же ты творишь, Хан Джисон?». — Прости, — ещё раз шепчет Хан. — Ты зря извиняешься, — отвечает Минхо. Его глаза по прежнему закрыты и он не видит, как Джисон опускается напротив. Не видит, но чувствует. Джисон снова загребает его руки в свои. — Что ты сейчас чувствуешь? — Всё и сразу, — Минхо распахивает глаза, натыкаясь на полюбившиеся ониксы, смотрит на розовые губы естественного оттенка. «Почему я раньше не замечал, какие они красивые?». Минхо смотрит на друга новыми глазами. Замечает едва видимую морщинку меж бровей, густые ресницы, чернее ночи. Волосы заметно отросли и теперь кончиками могут достать до этих потрясающе-нежных губ. В ушах блестят серьги. Джисон изменился. — А спроси, что чувствую я, — Хан хитро прищурился. — Если тебе интересно, конечно же. — Интересно, — торопится с ответом Минхо. — О чём ты думаешь? Джисон не спешил упаковывать мысли в слова, молчал, играя свободной рукой с маленькой пустой кружкой. Минхо снова вернулся в свои 18, когда потряхивало от неоднозначных взглядов. Очень жаль, что мужчина не замечает ясных влюблённых глаз, снова закрыв свои в ожидании ответа. — Мне очень нравится твой новый цвет волос, — выдаёт Джисон и мило хихикает. — С-спасибо, — машинально Минхо запускает руку в блестящие от света ламп чёрные волосы и быстро проводит рукой, оголяя ровный лоб. — Так а про чувства-то что? — Ты другой вопрос задал, — дёрнул головой парень. — Я и ответил. Минхо не понимал, как может этот светлый человечек продолжать сидеть с ним за одним столом, держать за руку, не чураясь недовольных взглядов, да ещё и целовать в шею. Как смеет он быть таким милым и обходительным с тем, кто так подло растоптал его доверие? Минхо до сих пор себя не простил и не ждал, что это сделает Джисон. Но надежда умирает последней, а чудеса, всё-таки, случаются. — Мы снова друзья? — неуверенным голосом мужчина прервал молчание. Перед ним сейчас игровое поле и каждое слово может стать последним. — Ты хочешь со мной дружить? — Да. Минхо, напомню вам, идиот тот ещё. От радости или от хуй знает чего он не понимает, к чему ведёт Джисон. Но парень не теряется, прямо заявляя: — А что, если я хочу большего? Тут Минхо сам превращается в хрупкое растение, которое покачивает от таких вопросов, как от лёгкого ветерка. — Значит… Ты хочешь… Сейчас очень сложно собраться. С Минхёком выходило куда проще — он на третье свидание просто заключил, что они теперь пара и, соответственно, в отношениях появляются некоторые условности и договорённости. Например, не изменять. Почему-то сейчас Минхо ощущал себя изменником. — Ты хочешь отношений? — Чонин бы сейчас подзатыльник другу отвесил, чтобы тупые вопросы не задавал. — Но я же обидел тебя… — Бля… А я ведь сказал, что не обиделся… — Джисон привычно перебил. — Извини. Продолжай. — А что продолжать? Я просто не понимаю… — Минхо замолк, ожидая, что сейчас посыпется град объяснений, но Джисон лишь улыбался одними глазами. — Что ты чувствуешь, Ханни? — Чувствую, что я ужасно голодный. Давай я угощу тебя обедом? — парень отворачивается и просит у официанта счёт. Минхо снова боится сказать что-то не то и, оставляя две новенькие купюры на столе, покорно следует за Джисоном. На улице уже не так ветрено, но внутренний тремор не утихает. — Давай к тебе? — предлагает Джисон и открывает приложение такси. — Не против? Откуда в том робком парнишке столько уверенности? Где уверенность самого Минхо? В Корее существует некий культ еды. Угостить кого-то обедом или ужином считается большой честью, от такого не принято отказываться. Еду «дарят» не только в качестве благодарности или извинений, но и на праздники, потому что еда — жизнь. Почему грёбаный стержень перестал держать Минхо и его снова пригибает к земле? Ломает от таких щедрых жестов со стороны Джисона? — Нет, — Минхо диктует адрес Чонина и спустя несколько минут сидит уже рядом с Джисоном в просторной машине на заднем сидении, старается уловить знакомый сладкий аромат, но запах мандариновой ёлочки перебивает всё, забивая нос до основания. Хотелось многое спросить, например, что случилось с самим Джисоном? От кого он бежал, меняя номер и что заставило его уволиться? Неужели всё из-за Минхо? Молчание в такси не пугало. Это дало мужчине время собраться с мыслями и обдумать произошедшее. Джисон его поцеловал. Зачем? Он подарил ему прощение вместе с этими короткими поцелуями? Или просто устал от тупости, которую тот излучал и решил хоть таким способом донести свои мысли? А что теперь делать самому Минхо с этим? — Приехали? — Джисон дёрнул за рукав куртки, вырывая Ли из скитаний по лабиринтам вопросов. — А? Да. — Значит, ты теперь живёшь здесь… — промычал под нос парень, заходя в подъезд. Он стал смелее и вместе с этим молчаливее и задумчивее. Неужели и это ёбаная заслуга Минхо? — Это временно. — Я вижу, — прыснул Хан, увидев раскрытый чемодан у двери с неаккуратной кучей смятой одежды. — А ты? Ты теперь где живёшь? — Там же. — А в квартире? — А ты был и там? — рассмеялся парень, обходя Минхо. Он старательно держал дистанцию и даже в тесном коридорчике им удавалось не соприкасаться. — Да. — Там теперь Хван обитает. — Почему? Джисон молча прошёл на кухню, сел на понравившееся место и снова уткнулся в телефон. Минхо понадеялся, что тот просто проверяет где доставка, а не пытается избегать. Вина гудела в сознании, щёлкая болью в висках. Неправильным казалось всё: Хан слишком быстро простил, Минхо слишком мало сказал… Чимин какого-то хуя опять звонил… — Он в ветклинике стажируется, ему там совсем недалеко идти, — отвлёкся Джисон и посмотрел в сторону Минхо — Еда уже близко. — Отлично. Телефон продолжал разрываться. Пришлось его отключить. — Не ответишь? — нахмуримся Джисон, вытягивая шею. — Это по работе. — Ладно. — Так… А ты? — наконец-то Ли сел за стол и подобрал вопрос. — Ты почему уволился? — Боже… — хохотал Джисон, хлопая в ладоши. — Ты и там меня искал? Он на секунду стал тем свободным и шумным, немного диким Джисоном, который располагал к себе. Который с лёгкостью влюблял в себя. «Блять!». — Да, — растерянно кивнул Минхо. — У нас ведь выпускные экзамены в январе, а потом всё… Вольное плавание. Вот я и решил посвятить себя учёбе. А потом Джинни предложили стажировку и он меня подтянул туда. Я бы просто не вывез на двух работах. — Я понял, — ещё несколько пазлов сложились. — А с номером что? Сменил или потерял телефон? — Давай мы всё-таки сначала поедим, а потом я буду откровенничать? — Джисон встал и пошёл к двери забирать заказ, опять уткнувшись в экран гаджета. «Может, у него кто-то есть?». Пока Джисон набивал щёки жареным рисом с кимчи и свининой, Минхо кусок в горло не лез. Снова юношеское волнение, которое никак не должно проявляться у взрослого человека, но, блять, вот оно. Закончив с обедом они остались за столом. Джисон выглядел ещё более счастливым. Не должно быть так. Не должен он сидеть и улыбаться Минхо, словно ничего не было, словно Минхо не ублюдок, который и взгляда доброго не заслуживает. Ли эгоистично хотел снять груз своим извинением и всё. Всё! А тут Джисон со своим «я не обижался» и «прости за поцелуй». Пиздец. — Так… Теперь расскажешь? — Спрашивай, — улыбнулся Хан, но лучше бы он не улыбался, потому что Минхо снова заклинило от красивых растянутых губ. «Он меня поцеловал… Бля, а может показалось?». — Мы остановились на том, что ты сменил номер ил… — Я ждал, что ты мне позвонишь. Всё время ждал, — начал Джисон, прижимая одну ногу к телу и удобно устраивая голову на голом колене. — Я так плохо спал, боясь пропустить твой звонок или сообщение, что сам решил позвонить. Оказалось, что твой телефон у меня и я… Надо было принести тебе его, но я этого не сделал. Раз ты сам не приходил, то и я… Бля… Это так сложно всё… Я просто устал ждать и, в конце концов, поверил, что ты ушёл навсегда… Что я противен тебе и… — Ханни, — Минхо опять протянул руку, чтобы тому стало легче, чтобы было за что держаться, ныряя в те тёмные воспоминания. — Я устал и чтобы уж наверняка я решил поменять в своей жизни хоть что-то… Вот и всё. Ты не злишься? — А почему я должен? — Ну, я ведь не пришёл… Надо было отдать тебе телефон. — Ханни, это такая мелочь, — Минхо не стал воображать, что было бы, если бы Джисон тогда пришёл к нему на работу. — Ты ни в чём не виноват… Это я дурак. — Ты думал обо мне? — внезапно спросил Хан, поглаживая мирно лежащую ладонь на столе. — Думал. — И что ты там ду-у-умал? — пальцы во всю играли на кривых линиях холодной руки. — Что мне тебя не хватает. — Правда? — Хан оживился и блеск в глазах лишь усилился. Золотые точки, напоминающие звёздочки, зажглись на максимум. — Я тоже скучал, Минхо. — Ты… Как ты скучал? — Минхо опять заходил в тупик. — Как по… — Ну-у-у, раз уж у нас сегодня день откровений… — Хан снова перебил. Эта дурацкая привычка, которая всегда бесила Минхо в других людях, стала неким спасением от неловких вопросов. Сейчас он был рад, что его перебивают. — Считай, что я влюбился в тебя с первого взгляда. — Но почему ты не говорил? — А я должен был? У тебя был… Ну, ты был в отношениях и куда я, блять, со своими чувствами? — горько хмыкнул Джисон, не сводя глаз с Минхо. — Ты меня вообще малолеткой считал… — Что? — Мне Чонин сказал. — Мда… Но я… — Подожди, дай мне сказать, — Джисон крепко сжал холодные пальцы. — Меня устраивала и дружба. Но я подумал, что цветы как-то намекнут. А ты ни в какую… Решил, что это он… — ещё одна горькая усмешка. — Тогда я просто смирился, типа, пусть хоть так ты будешь рядом. — Прости. — Ты слишком часто извиняешься, — передразнил Хан. — Прости, что говорю всё это и за поцелуй тоже… Мне так захотелось узнать, как это… Какой ты… Плотина держалась довольно долго, но признание Джисона выбили все подпорки и из глаз Минхо хлынули слёзы. — Мин, ты чего? Джисон без разрешения устроился на бёдрах Минхо, большими пальцами стирая позорные слёзы. Он нежно гладил его по голове и, как маленького, прижимал к себе, пытаясь успокоить или, наоборот, пытался впитать все слёзы мужчины, чтобы ему полегчало. До этого часа Минхо было просто плохо. А теперь, отчётливо слыша стук сердца Джисона рядом, было так хорошо, что становилось плохо. Минхо был настоящей тряпкой, которую только выжать и выбросить, но Джисон почему-то решил подарить этой тряпке вторую жизнь. — Так… Ты простил? — Давно, — шепнул Хан куда-то в висок. — И мы… — Вместе, — ещё один ласковый шёпот, вызвавший миллион мурашек. Джисон исцелял, даже не прилагая особых усилий. — Если ты готов, конечно. — Готов, — тихо ответил Минхо, едва касаясь губами выпирающей ключицы. Сладость тут же прилипла к покрасневшим губам. — А ты? — Я, блин, наверное, этого всю жизнь и ждал… — Хан аккуратно повернул заплаканное лицо и намеренно громко прошептал в пострадавшие от горя и множественных укусов губы. — Тебя ждал.