Когда с нами была Сесиль

— О, ну может ещё и наручники на меня нацепишь? В какой-то мере Ноа был внутренне горд, что к сорока-то годам наловчился прятать дрожь в голосе за язвительностью. Не то, что бы ему часто приходилось этим пользоваться, но сейчас, когда преимущество в виде статуса, должности и эмоционального состояния, было у Эрнеста, стоило попытаться хотя бы сделать вид, что ему не страшно. Он не боялся Гридвери — ни тогда, когда тот был всего лишь прыщавым старшекурсником, игравшим в университетской баскетбольной команде, ни сейчас, но обстоятельства их встречи давили нещадно. И Флетчера действительно очень сильно тревожил тот факт, что Эрнест смотрит на него, как на рядового подозреваемого в убийстве, а не как на их с Сесиль общего друга. Конечно, они расстались не на самой лучшей ноте, но вести себя подобным образом было просто неуважительно. Стерпеть холодность и отстранённость Ноа ещё бы смог, но к чему делать вид, что они даже не знакомы? — Нет нужды, — Гридвери пожал плечами. — Пока что. Он достал из кармана пачку сигарет и зажигалку и закурил. Флетчер закатил глаза. Он знал, что Эрнест делает это ему назло, поэтому в нём пробуждались какие-то смешанные чувства. — Я не буду говорить без адвоката, — повторил Ноа. — Я знаю свои права. — Мистер Флетчер, — Эрнест стряхнул пепел прямо на пол. — Скажите спасибо, что разговариваете со мной в моем кабинете, а не в камере, и что на вас нет наручников, и что… — Ты ведешь себя непрофессионально, — перебил Ноа. — Я не буду говорить без адвоката. Как обвиняемый, я имею на это право. Он был готов поклясться, что заметил, как у Эрнеста дёрнулся глаз. Тот замолчал, сделал нездорово долгую затяжку и медленно выдохнул в потолок, наблюдая, как поднимается дым. Ноа хорошо знал этот жест. В последний раз он видел, как Эрнест курит, перед выпускными экзаменами. Они шли в университет вместе, и около ворот Гридвери попросил остановиться и дать ему пару минут. Тогда он тоже курил медленно и сосредоточенно, запрокинув голову и прикрыв глаза, и сигарета в его пальцах мелко подрагивала. — Ладно, мистер Флетчер, — он затушил окурок в пепельнице. — Я снимаю с вас обвинения и предлагаю сотрудничество, как свидетелю. Идёт? Ноа облокотился на спинку дивана. Уже лучше. — Вполне. Возможно, дело было в прозаке, а может, в том, что он проспал девять грёбаных часов на неудобном офисном маленьком диванчике — его голос звучал растянуто и лениво, будто ему было всё равно. Будто происходящее его не касалось. — Хорошо, — Гридвери откашлялся. — Для начала маленький протокол. Идите сюда. Флетчер поднялся с дивана и, отчаянно стараясь идти по прямой, направился к столу. Это напоминало игру в лимбо. Вернее, тот вечер, когда они собрались на первом этаже мужского общежития, чтобы в неё сыграть. Тот вечер, когда Ноа завел весьма приятное знакомство с Маргаритой, Мэри и даже одним Коллинзом. Не сказать, что бы напитки, на скорую руку приготовленные в практически полевых условиях (в комнате Стью О’Келли, под заговорщический шёпот и лязг мерного стаканчика, заменявшего в ту ночь отсутствовавший джиггер), были хорошей альтернативой походу в бар, но отсутствие коменданта не гарантировало возможность покинуть кампус — поэтому приходилось довольствоваться тем, что удалось стащить из отцовских сейфов и до поры запрятать в шкафы и под кровати. — Ниже! Ниже! Толпа вусмерть пьяных студентов, отмечавших весьма удачное начало учебного года, подстрекала и улюлюкала. Веревка, натянутая между опорной колонной просторного холла и стенда с красноречивой надписью «Корнелл гордится ими», опустилась до уровня семидесяти сантиметров над полом, отрезав путь к победе для всех участников с уже отказывавшим вестибулярным аппаратом и в том числе — для Эрнеста. Он стоял несколько в стороне и демонстративно глотал Budweiser, потому что коктейли, по его скромному мнению, были напитком исключительно бабским, и опускаться до их употребления он не планировал. К тому же, в комнате под матрасом его дожидался его друг Джеки с известной фамилией, и у Гридвери были на него определённые планы. Его взгляд был направлен на Ноа. Флетчер, опьянённый в ту ночь, наверное, не столько алкоголем, сколько эйфорийностью происходившего вокруг, такой маленький на фоне своих одногруппников, растрёпанный и в помявшейся рубашке, танцевал рядом с одним из концов веревки под «I Wanna Dance with Somebody» Уитни Хьюстон. Гридвери внимательно очерчивал глазами чужой силуэт, медленно потягивал пиво, и мрачно допускал мысль, что ещё немного таких танцев от Флетчера — и с Budweiser'а можно будет смело переходить на какой-нибудь, Господи прости, Секс на пляже. Ноа, по всей видимости, совершенно не осознававший всего очарования, которым наделял его румянец на щеках и взмокшие кудряшки на висках и у лба, остановился, слегка покачиваясь, и одарил многозначительным взглядом натянутую над полом веревку. — Можно попробовать? — с какой-то детской непосредственностью поинтересовался он, обращаясь ни к кому и ко всем одновременно. Стью О’Келли в какой-то мишуре и, что более важно, ирландских наручниках, безразлично махнул рукой, мол, валяй, делай, что хочешь, и вернулся к обсуждению «тех фигуристых» с факультета экономики. «Тех фигуристых» Ноа не знал, да ему и не было интересно. Аккуратно поставив недопитое подобие Лонг-айленда на ближайшую горизонтальную поверхность, коей оказалась коробка со спортивным инвентарем, забытая кем-то в рекреации общежития, он выпрямился, при этом опасно покачнувшись, совершенно показушно размял руки и сделал шаг по направлению к веревке. Эрнест, заинтересованно наблюдая, поставил пиво на журнальный столик. По правде говоря, веры в то, что Ноа возьмёт заданную высоту… впрочем, в данном случае, скорее глубину, у него не было никакой, но подойти поближе хотя бы ради того, чтобы посмотреть, как Флетчер вытянется на ковре, стоило. Новый знакомый казался Гридвери по меньшей мере забавным, по большей — интригующим. «Угоститься» по указанному адресу, доставшемуся ему в день того дурацкого происшествия со скейтом (чтобы он еще раз пьяным встал на доску!) Ноа так и не решился, но это не было большим упущением. Выданное им на руки расписание на следующий же день показало, что двенадцать из семнадцати лекций в неделю их группы слушают вместе. Мелодия тем временем сменилась на «Dancing queen» ABBA, и Ноа, слегка качая головой в такт музыке, замер ровно посередине верёвки, чуть отклонился назад, выгибаясь в спине — ткань рубашки натянулась на его худой груди. А потом он наклонился ниже. И ещё. И ещё, пока концы его спутавшихся кудрей не коснулись пыльного ковра. К этому моменту бóльшая часть присутствовавших отвлеклась от своих разговоров и напитков и завороженно наблюдала за процессом. Флетчер же, не обратив никакого внимания на прикованные к нему взгляды, сделал несколько шагов — грубая веревка коснулась оголившейся кожи живота. Тогда Ноа согнул колени, опустившись ещё ниже, и без каких-либо дополнительных усилий прошел под верёвкой, будто это было для него столь же естественно, как преодолеть дверной проём. Толпа дружно засвистела и зааплодировала, кто-то выкрикнул, что университетской команде чирлидерш стоит присмотреться к такой достойной кандидатуре. Гридвери выгнул бровь — их с Ноа теперь разделяла какая-то пара шагов. Флетчер, видимо, вдоволь насладившись овациями, решил вновь принять нормальное человеческое положение, но то ли не рассчитал сил, то ли просто потерялся в пространстве, потому что вместо того, чтобы выпрямиться и остановиться, он зачем-то полетел вперед — видимо, на трепетное свидание с полом. Правда, его планы были нарушены чьими-то руками, обтянутыми в темно-зеленую ткань водолазки. Ноа поднял взгляд на Эрнеста — тот все еще стоял с совершенно нечитаемым выражением лица. — Привет, — икнул он. — Видишь, теперь я на тебя упал. Гридвери обречённо косился на недопитый Budweiser. — Что вы застыли? — поинтересовался Эрнест-из-настоящего, и Ноа понял, что уже с минуту стоит посреди кабинета, уставившись в пол. — Что-то не так? — Нет, — Флетчер тряхнул головой и подошел к столу, на котором Гридвери уже раскладывал какие-то бумаги. — О добровольном сотрудничестве, — указал он. Ноа пробежался глазами по знакомому со времен практики тексту и поставил подпись. — Теперь вот эта, об осознании ответственности за препятствие работе полицейского департамента США. Флетчер со скучающим видом подписал ещё несколько бумаг, после чего положил ручку на стол и вопросительно посмотрел на Эрнеста. На мгновение ему показалось, что маска профессионального безразличия сползла с чужого лица, но возможно, это было лишь игрой света. — Садитесь, — лейтенант осмотрел листы, удовлетворённо кивнул и убрал их в ящик стола. Ноа послушно опустился в кресло, стараясь выглядеть расслабленно. Он смотрел на чужую рабочую форму и думал, что зелёная водолазка вписалась бы лучше. — Готов ответить на любые ваши вопросы, — он развел руками, театрально откидывая волосы со лба. — Паясничаете? — Гридвери выгнул бровь. — Ну-ну. Давайте с самого начала. Вы знаете этот предмет? Он залез пальцами в карман и достал оттуда прозрачный пакетик на молнии, внутри которого знакомо бликовала маленькая позолоченная застёжка в виде стрекозы. Улыбка сползла с лица Ноа, когда он, потупив взгляд, еле слышно ответил: — Да. Эта вещь принадлежала моей знакомой. — Когда вы видели её в последний раз? — Заколку? — Флетчер нахмурился. — Я не помню. На третьем курсе, может быть? Не обратил внимания. Эрнест сжал пальцами переносицу. Потом подошёл к креслу, на котором сидел Ноа и, уперевшись ладонями в подлокотники, навис над ним, как хищник нависает над загнанной в угол жертвой. — Вы не можете не помнить, мистер Флетчер, — вкрадчиво произнес он, наклонившись так близко, что от его дыхания слегка запотели стекла чужих очков. — Эта заколка, — он извлек её из пакетика и повертел в пальцах, — можно сказать, вдохновила вас на написание одного из ваших рассказов. Ноа взял себя в руки и нашёл в себе силы снисходительно фыркнуть. — Знаешь, сколько рассказов я написал за всю жизнь? Запоминай я каждую вещь, которая меня вдохновляет, и у меня в голове не осталось бы места ни для чего другого, — он пожал плечами. — И тем не менее, — лейтенант покачал головой. — Это может быть неплохой зацепкой. Поэтому я бы настоятельно рекомендовал вам в ближайшие дни связаться с вашим агентом или… В любом случае, неважно, как, найдите этот рассказ, это в ваших же интересах. Флетчер с минуту смотрел на Эрнеста, в исступлении приоткрыв рот, а потом нервно рассмеялся — сказывалось переутомление. — Ты хоть… хоть знаешь, сколько лет прошло? — выпалил он. — Я понятия не имею, что стало с тем рассказом! Гридвери опустил голову, сжал челюсти. Ноа видел, как напряглась чужая шея, и как ладони в бессилии сжались в кулаки. Конечно, он тоже скорбел. Между Эрнестом и Сесиль существовало нечто большее, чем Ноа мог позволить себе в отношении кого-либо из них. Это не было пресловутой «искрой» или романтикой — насколько Флетчер знал, эти двое никогда не были заинтересованы друг в друге в подобном ключе, но между ними царило какое-то особое взаимопонимание. Может быть, дело в том, что они оба были на полгода старше самого Ноа, может, в чём-то другом, но факт оставался фактом — безразличие Гридвери было исключительно показушным. Флетчер тяжело вздохнул. — Я посылал эту работу на конкурс, — осторожно напомнил он. — Может быть, она всё ещё где-то в архивах. Эрнест, поразмыслив над его словами, кивнул. — Имеет смысл, — согласился он. — Тогда завтра с утра следственная группа отправится туда для поисков. — А я? — спросил Ноа. — Идёте с нами, конечно же, — произнёс Эрнест таким тоном, будто это было самой очевидной вещью в мире, вообще не нуждавшейся в пояснении. — А пока… — он на секунду задумался. — Отвезу вас в мотель. От вас нет пользы, когда вы в таком состоянии, а мне нужно работать. При прочих обстоятельствах, это почти можно было считать заботой.