Когда с нами была Сесиль

Стоило признать, условия в мотеле были весьма сносными. Конечно, до приличного гостиничного номера маленькой комнатке с выцветшими обоями и нервно мигавшей лампой было далековато, но в качестве варианта на пару ночей она подходила отлично. Впрочем, хотелось бы верить, что надолго он тут не задержится. Ноа потянулся, нехотя выбираясь из-под одеяла, выключил противно оравший будильник и заспанно уставился в стену. Ему давно не приходилось вставать так рано: всё-таки, профессия писателя обеспечивала ему весьма свободный график, не обязывавший его к соблюдению режима. Плюс, хроническая бессонница такому роду деятельности отлично подходила. Наспех одевшись, он заправил кровать, почистил зубы, причесался, бросил мимолётный взгляд на зеркало — его отражение выглядело куда лучше, чем вчера — и вышел на балкон, наблюдая за стоянкой. По словам Эрнеста, за ним должны были заехать около восьми утра, потому что нужно было успеть в городской архив до его открытия, но на парковке было пусто — по крайней мере, полицейских машин там не наблюдалось. Если бы не двое детей, с радостными возгласами промчавшиеся мимо него вчера, когда он только получил ключи от номера, Флетчер бы подумал, что он единственный постоялец в мотеле. Облокотившись на перила, он подумал о Сесиль. Обманывать самого себя смысла не было. Все двадцать лет, что они не виделись, Ноа не пытался восстановить с ней связь. Он не поинтересовался, нашла ли она работу, обзавелась ли семьей, уехала ли из города. Лишь пару раз, напившись, он думал ей позвонить — извиниться за произошедшее, спросить, как она. Но почему-то каждый раз нерешительность сковывала его, не позволяя нажать на телефоне кнопку вызова, и Флетчер мысленно винил себя за это. Порой бывало, он воображал, что стало с ней и Эрнестом после того, как они виделись в последний раз. В представлении Ноа, каждый из них удачно женился или вышел замуж; у Сесиль, вероятно, даже были дети. Он думал, они оба нашли хорошую высокооплачиваемую работу. Иногда ему даже хотелось проверить. Но если Гридвери он не звонил из принципа и всё ещё глодавшей его обиды, набрать номер Сесиль ему не позволял страх и — отчасти — чувство вины. В тот вечер, в их выпускной, он наговорил ей столько вещей, которые она не заслуживала слышать, и которые он в действительности не имел в виду. Он по-прежнему чувствовал себя виноватым. Мысль о том, что теперь ничего уже не исправить, заставила его стыдливо сгорбиться. Снизу раздался двойной гудок — на парковке стоял уже знакомый ему полицейский автомобиль. Ноа спешно кивнул, дёрнул ручку двери, убеждаясь, что она закрыта, нащупал в кармане пальто упаковку прозака и спешно спустился по лестнице. Лора, сидевшая рядом с водителем (им по-прежнему был Перри), молча указала пальцем на заднюю дверь. Флетчер нырнул в салон, поудобнее устраиваясь на пустом заднем сиденье. — Кофе? — сержант Ривера протянула ему бумажный стаканчик, обернувшись. — Гридвери попросил привезти вас в работоспособном состоянии. — Очень в его стиле, — съязвил Ноа, принимая стаканчик из её рук. Итан надавил на педаль газа, и автомобиль, мягко шурша шинами, заскользил по улицам утреннего города. Воцарившееся молчание прерывалось только тихим бормотанием пробивавшегося сквозь помехи радио: не менее сонный, чем сам Ноа, диктор что-то вещал об ухудшавшейся погоде и атмосферных фронтах, периодически прерываясь на музыку — что-то из поздних The Beatles. Лора без особого интереса листала найденную в бардачке брошюру — путеводитель по Итаке. — Твоё? — не отрываясь от разглядывания карты города, скучающим тоном спросила она, по всей видимости, обращаясь к Итану. — А? — переспросил тот, все еще смотря на дорогу. — Да. Купил, когда впервые приехал. — Я думала, ты местный, — задумчиво протянула Ривера, пальцем повторяя их маршрут — от мотеля до библиотеки. — Не-а, — ответил он, и его напряжённые плечи вдруг расслабились, а с лица исчезла сосредоточенность. — Я родился в… да не важно, в общем. — Зачем тогда припёрся в такую глушь? — фыркнула она, бросая буклет обратно в бардачок. — Вот уж великое удовольствие — работать в таком маленьком городке под начальством такого доброжелательного человека, как Гридвери. Она изобразила пальцами кавычки. Ноа вполуха слушал их бессодержательный разговор, в некоторых местах позволяя себе легкую полуулыбку. Почему-то у него было стойкое ощущение, что между этими двумя что-то есть. Радио, зашипев, одарило слушателей первыми аккордами «Hey, Jude», и Флетчер запрокинул голову, расслабившись на сидении, со всей разумностью решив позволить себе вздремнуть оставшуюся дорогу. Кофе не работал совершенно. Эта песня играла в машине его матери, когда по утрам она везла его, такого же сонного, в школу. — Hey, Jude, don't make it bad, — мурлыкала она себе под нос и ласково посматривала на сына, сидевшего на заднем сидении. — Take a sad song and make it better. Remember to let her into your heart… Маленький Ноа любил такие поездки. Любил угадывать знакомые повороты маршрута телом, забавным чувством, сворачивавшимся где-то в желудке, любил солнце, пёкшее закрытые веки, из-за чего всё казалось горячим и красным. Мамин дешёвенький парфюм, купленный на заправке во время поездки в Нью-Гемпшир, недоеденные «Сноу Боллз»в подстаканнике и ополовиненная пачка «Евы» там же. Ощущение комфорта и безопасности. После того, как отец ушёл, и переднее пассажирское сиденье их маленького BMW опустело навсегда, их утренние поездки были наполнены странной, по-своему правильной тишиной. По-своему очаровывающим ощущением пустоты. Может быть, Итан и пытался затормозить мягко, но остановка все равно впечатала Ноа лицом в переднее сиденье. — Твою мать! — выругалась Лора. — Перри, тебе кто права выдал? Весь макияж на бардачке оставила, водила хренов. — Но сержант Ривера, вы же не носите… — Да забудь уже, пойдём, — отмахнулась она, вылезая из машины и хлопая дверью. — Господи прости, по городу полдня тащились, зато как парковаться — так вот тебе Лора, пожалуйста, Лора, поцелуйся с передней панелью, Лора… Ноа с лёгким смешком выскочил следом, поспешив догнать ворчавшего сержанта. Итан закрыл машину и засеменил следом, поскальзываясь на замёрзших лужах. Библиотека возвышалась над ними как горный массив — большое каменное здание с огромными проёмами окон было похоже на работу авангардиста. Ноа вгляделся в одно из них, взбегая по ступенькам, с досадой отмечая, как сильно переменилось внутреннее устройство читальных залов за столько лет. Пожилой охранник при входе бросил на них вопросительный взгляд, тут же ставший смущённым, когда Ривера показала своё удостоверение. — Это со мной, — бросила она, кивнув на Ноа. Охранник безразлично покачал головой, всем своим видом показывая, что не собирается мешать работе уполномоченных органов, и вернулся к разгадыванию кроссворда, лежавшего перед ним на столе. — Нам нужен архив, верно? — уточнил Итан, едва поспевая за решительно устремившейся вперед Лорой и успешно догонявшим её Флетчером. — Это четвёртый этаж, правое крыло. — Знаю, — ответила она. — Будь паинькой, Перри, соблюдай в библиотеке тишину. Оскорбленный в своих лучших чувствах, Итан, по-видимому, решил оставить попытки быть полезным и заткнулся, поэтому по лестнице они поднимались в полной тишине. Ноа лениво скользил взглядом по ровным упорядоченным рядам книг. В основном это была научная литература — справочники и словари, атласы и энциклопедии. Какие-то из них он даже помнил. Всё-таки, сотни часов, проведённых за подготовкой к экзаменам, не проходили даром, и некоторые названия и имена буквально отпечатались в его сознании — как библиотечный оттиск на обложке. В архиве, вопреки изменившемуся внешнему виду, по-прежнему пахло пылью. Флетчер глубоко вдохнул, делая несколько шагов по ковру. — Лейтенант Гридвери? — негромко позвал Итан. Ответа не последовало. — Должно быть, все еще разговаривает с судмедэкспертами, — Лора пожала плечами. — Без паники, у меня есть полномочия на работу здесь. Так, — она одарила Ноа, в этот момент увлеченно изучавшего коробку с надписью «1993-1997», вопросительным взглядом, — конкретно. Что мы ищем? Флетчер задумчиво почесал нос. В груди сворачивалось неприятное ощущение — предчувствие чего-то нехорошего, как бывает, когда без причины просыпаешься среди ночи. — Ну… — начал он. — Это рассказ… не очень длинный, страниц на семь-восемь, наверное. Назывался… назывался как-то банально, признаться честно, не помню, — Ноа виновато покачал головой. — Но помню, что он мог сохраниться в одном из выпусков The Cornell Daily Sun. По правде говоря, мне кажется, это безнадёжная идея. Вы хоть представляете, сколько газет выпустил Корнелльский университет с весны восемьдесят шестого? Лора скрестила руки на груди. — Четыре тысячи девятьсот… четыре тысячи девятьсот пятьдесят выпусков, считая прошлую неделю, но она вряд ли уже в архиве, — задумчиво проговорил Итан. Флетчер и Ривера молча уставились на него. — Что? Двадцать два года, по одному выпуску в каждый будний день месяца, за исключением июля, августа и января. — Слушай, я ценю твою способность к счету в уме, но… — Но, — Ноа сжал пальцами переносицу, — где гарантия того, что они сохранили этот номер газеты? Столько времени прошло. — Мы не выясним, если не перекопаем архив, — Лора обречённо хлопнула себя руками по бёдрам. — Раньше начнём — раньше закончим. Давайте-давайте. — Как скажешь, мам, — улыбнулся Перри, доставая старенький плеер и складные наушники из кармана, но Ривера его не услышала. Ноа дернул уголком губ, стараясь ни о чём не думать и ничего не чувствовать, и сосредоточился на поисках. Спустя два с половиной часа безуспешных поисков и отсутствия оперативной группы, возглавляемой Эрнестом, Флетчер почувствовал, что начинает сходить с ума. Буквы и заголовки пестрели перед глазами, голова кружилась от застарелого запаха типографской краски, а воздух в помещении из-за невозможности открыть окна стал тяжёлым и удушливым настолько, что каждый вдох давался с трудом. И всё это не говоря об ощущении абсолютной бессмысленности происходящего! — Я сейчас умру, — призналась Лора. Осанка и формальный вид, которые она старалась держать первые полчаса, бесследно исчезли, и теперь она сидела на полу, сгробившись и подогнув одну ногу под себя. — Может, перерыв на обед? — С радостью, — ответил Итан, вытряхнувшись из каких-то рукописных завалов. — Идите, — подал голос Ноа, не отрываясь от перебирания газет в коробке. — Просто захватите мне чего-нибудь, ладно? Удивительно, как время, проведённое в заточении архива, убивало всякую формальность. — Да как же, — возразила Ривера. — Знаете, что лейтенант Гридвери сделает, если узнает, что мы оставили вас одного? Я не хочу умирать такой мучительной смертью. По переменившемуся взгляду Флетчера она поняла, что сболтнула глупость, и поспешила исправиться: — Я имею в виду, устав не позволяет нам оставлять вас без надзора. Ноа мягко улыбнулся, повернувшись в её сторону. — Вы можете оставить сержанта Перри со мной. Сержант Перри изобразил страдальческую мину и с мольбой посмотрел на сослуживицу, всем своим видом показывая, что не выдержит тут больше ни единой секунды — С другой стороны, вы свидетель, — заколебалась она. — И обладаете свободой… — И ещё я почти в два раза старше вас, — подсказал Ноа, еле сдерживаясь, чтобы не подмигнуть. — Если я убегу, вы легко меня догоните. — Ну… В других обстоятельствах он бы мысленно пожурил её за непрофессионализм, но сейчас молился, чтобы она согласилась уйти. Ему нужна была пара минут наедине с собой — принять лекарства и собраться с мыслями. Может быть, придумать новую тактику поисков, а то хаотичное переворачивание архива ничего, кроме беспорядка, не приносило. — Ладно, — сдалась Лора. — Двадцать минут. Я даже пальто брать не буду, — она сделала пару шагов к лестнице. — Но учтите, если за эти двадцать минут вы куда-то денетесь, я лично позабочусь о том, чтобы у вас были проблемы. — Сразу после того, как разберётесь с теми, которыми вас обеспечит лейтенант… — вставил Итан. — Молчи, — пресекла она. — И идём со мной. Ты мне нужен — я не собираюсь сама тащить сюда кофе и ланч от кафетерия. Мои нежные женские руки не для этого. Она любовно огладила выглядывавшую из кобуры рукоятку Glock-21, и они с Перри скрылись в дверях. Ноа подождал, пока их шаги на лестнице стихнут, и вернулся к изучению бумаг у него в руках. Мирно напевая какую-то незамысловатую мелодию себе под нос, он извлёк из коробки очередную газету и глянул на заголовок:

«Страшно весело: Хэллоуин в Корнелльском университете!»

Он глянул на фотографию украшенного к празднику фасада корпуса, и внутри разлилось теплое ностальгическое чувство. Строки заголовка несли из далеких восьмидесятых громкую музыку, запах пунша, образы сверстников с разрисованными лицами и холодный ветер подступавшего ноября. Сзади раздались шаги, а потом знакомый голос произнёс: — Нашли что-нибудь? Флуоксетин не позволил ему испугаться. Ноа заторможенно обернулся и увидел над собой Эрнеста — одного и в гражданской одежде. Его лицо не выражало ничего, кроме ожидания. И вместо того, чтобы сказать что-то существенное, Ноа зачем-то поднял газету повыше и спросил: — Ты помнишь ту ночь? Во взгляде Гридвери что-то переменилось. Он немного помолчал, а потом ответил: — Конечно.