Когда с нами была Сесиль

Ноа услышал, как в темноте спальни хлопнула крышка телефона и где-то внизу зашелестели простыни. Кровать Эрнеста была слишком большой и жёсткой, и Флетчер, уже привыкший ютиться в ворохе покрывал, вертелся на ней третий час подряд, никак не проваливаясь в сон. Ладно, это было странно, но он начинал скучать по своей уже обжитой камере, по пахнущим пылью пледам и дешёвым детективам, которые Лора ему принесла. Последние три часа были слишком некомфортными. Начать с того, что дом Гридвери, в который тот угрожающе молча привёз Ноа, не снимая с него наручников, просто дышал одиночеством. Большой и тёмный, с облезлыми обоями, он едва ли напоминал ту версию себя, каким Ноа запомнил его, побывав здесь единожды двадцать лет назад. Коридор выглядел почти заброшенным, из комнат тянуло сыростью, а из всех звуков, которые должны были бы наполнять жилой дом, был слышен только неприятный гул труб в подвале. Звук пустоты. Звук, который не слышно за шумом человеческого присутствия. Потом был самый неловкий ужин в его жизни: банка каких-то консервов, съеденная в тёмной кухне под аккомпанемент жужжащего холодильника. Без особого энтузиазма ковыряя вилкой содержимое банки, Флетчер не мог оторвать от него взгляд. Ему всё казалось, что пятно идеальной прямоугольной формы на белой дверце на несколько тонов светлее, чем заляпанная жиром и покрытая пылью поверхность вокруг. Гридвери все это время сидел напротив и пил что-то, хотя бы издали похожее на яблочный сок, из немытого стакана. И наконец Эрнест привел его в спальню, молча указал на кровать, а сам достал из шкафа тонкий матрас, расстелил его на полу и улегся, предварительно выключив в комнате свет. Из всех их ночевок… ну, этой Ноа поставил бы два из десяти. И теперь, бездумно пялясь в далёкую белизну потолка, он слушал, как Эрнест точно так же ворочается внизу на своем матрасе — то ли с непривычки, то ли из-за общей нервозности — и силился понять, что им обоим делать дальше. Но получалось откровенно плохо. Снизу раздались короткие телефонные гудки, и крышка снова хлопнула. — Это она. Это было первым, что Эрнест сказал с тех пор, как они покинули участок. Флетчер приподнялся на локте и свесил с кровати кудрявую голову. Синие сумерки лишали лица контраста и, даже хмурясь, Гридвери казался Ноа молодым и по-юношески нескладным в клубившемся у пола полумраке. — Что? — переспросил Флетчер, потянувшись к тумбочке за очками. — Что она? Кто она? — Лора, — мрачно отозвался Эрнест, садясь на матрасе. — Это она убила Сесиль. Повисла тишина. Внизу, в подвале, тревожно гудели трубы. — С чего ты взял? — Ноа беспокойно нахмурился. Он много чего ожидал, но не такого точно. — Она не может быть… в смысле, она была так добра ко мне всё это время, даже когда ты… Эрнест отмахнулся, откидывая одеяло и вставая на ноги. Быстрыми шагами он пересёк комнату и дернул шнурок настольной лампы. Та включилась, озарив комнату мягким оранжевым светом, и к Эрнесту вернулись все годы, которые стряхивала с него темнота. — Разделиться было её идеей… — Гридвери сжал пальцами переносицу. — Конечно, она использовала время, которое мы потратили на поиск Питерсона, чтобы скрыться. Обвела меня вокруг пальца… конечно! Лора бы в жизни не признала версию Итана состоятельной, если бы это только не было ей выгодно. Ноа зарылся пальцами в волосы и подтянул колени к груди. Маленькая спальня становилась неприятно душной, Флетчер чувствовал, как тяжелеет голова и покрывается липким потом всё тело. — Ты уверен? — тихо переспросил он. — Это версия, — Эрнест нервно рылся в ящике стола. — Но… посмотри, как всё сходится! — он достал пачку сигарет и, выцепив одну зубами, судорожно закурил. — Она была так мила с тобой. Она была так участлива в расследовании. И она появилась на похоронах. Это ещё какой показатель. Он открыл окно, чтобы не задымить комнату. — Питерсон… возможно, она манипулировала им. Убедила помочь. Лора не слабая, но она одна не справилась бы с телом женщины вдвое старше своего. Ей нужны были сильные руки. А потом она сказала ему уезжать из города, а мне сообщила, что он не мог далеко уйти… чёрт! Он не донес сигарету до стоящей на столе пепельницы, и серая изгарь осыпалась на ковёр. Ноа сидел, обхватив колени руками и часто неровно дышал. — Что ты будешь делать теперь? — глухо пробормотал Ноа, поджав губы. — Работать, — мрачно отозвался Эрнест. — Как и обычно. Кто-то нарушает закон, а мы ловим его и наказываем. Всё просто. Как в комиксах. У Флетчера не хватило сил даже на нервный смешок. Эрнест закрыл окно, подошел к кровати и, присев на край, серьезно посмотрел на Ноа. — Если я вызову подкрепление, — вкрадчиво проговорил он, будто объяснял что-то ребёнку, — она поймет. Уверен, она достаточно умна, чтобы держать при себе хоть какой-то передатчик. Поэтому придётся действовать в одиночку. Понимаешь? Флетчер недоуменно моргнул. Он был больше занят тем, чтобы успокоить бешено колотившееся сердце, чем чтобы слушать Эрнеста, но общий смысл фразы до него, похоже, всё-таки дошел. — Ты пойдешь искать её один? — сглотнул он. Гридвери утвердительно кивнул. — Я пойду с тобой. — Нет, — он покачал головой. — Почему? — Это клише, — Эрнест мягко улыбнулся. — Ноа Флетчер ненавидит клише. Прежде, чем Ноа успел что-либо ответить, Эрнест встал с кровати и подойдя к двери, открыл её, замирая на пороге комнаты. В паре сантиметров от его ног на полу коридора, практически светясь в темноте, лежало что-то белое. Наклонившись, Гридвери поднял это на уровень глаз, после чего рассмеялся, и смеялся, пока его смех не перешел в лающий нервный кашель. Развернувшись на носках, он протянул предмет растерянному и напуганному Ноа и прислонился к дверному косяку. — Она холодная, — прохрипел Эрнест. — Кто-то подсунул её совсем недавно, когда мы уже были здесь. Ноа молча смотрел на Эрнеста. Лист с последней полосой газеты The Cornell Daily Sun мелко подрагивал в его пальцах.

«Юные дарования Корнелла! Захватывающий детектив от студента юридического факультета Н. Флетчера»