Когда с нами была Сесиль

— Назови хоть одну объективную причину! Ноа обречённо выдохнул и обернулся через плечо, туда, где через ряд позади него бездельничал Гридвери. Эрнест таскался за ним с этим вопросом уже целую неделю, и это начинало действовать на нервы. На юриспруденции Ноа даже отсел за другую парту, надеясь собраться с мыслями, но и это не помогло. — Я просто не хочу, — зашипел Флетчер, надеясь, что его возмущённый шёпот не привлечёт внимание лектора. — У меня что, нет права чего-то не хотеть? — Есть, — Гридвери убедительно кивнул, всем своим видом пытаясь показать, что он не оспаривает, а просто интересуется. — Но должен же быть какой-то повод, по которому ты не хочешь идти? Ноа сжал челюсти и уронил тяжелую голову на заброшенный конспект. Больше всего в складывавшейся ситуации бесило то, что ему было нечего ответить Эрнесту. Ни единой объективной причины не идти на выпускной бал у него действительно не было. Более того, пару недель назад он погладил и повесил в шкаф смокинг, который предполагал надеть в знаменательную ночь, но… Если бы, впрочем, он знал, что спустя всего несколько суток у него возникнет такое ощутимое желание никуда не идти, он бы не тратил время. Не то, чтобы он этого не ожидал, но осознавать, что мысль об общественном мероприятии снова вызывает панику, было разочаровывающе. Это как будто стирало на корню весь прогресс, которого он достиг за последние пару месяцев. Весь прогресс, которого они достигли вместе. Поначалу Ноа казалось, что Эрнест — панацея от всех страхов (даже от тех, причиной которых становился он сам). Флетчер думал, Гридвери научил его не бояться. Думал, он стал увереннее в себе. Но вернувшийся внезапно страх показывал, что это не так. И за это было чертовски обидно. И неловко. В смысле, как он мог пойти с Эрнестом на выпускной бал и показать там, как сильно он нервничает? Пялясь ночами в синеватую белизну потолка, Ноа панически прокручивал у себя в голове самые худшие сценарии. Вот они вместе приходят на бал. Вот Эрнест замечает, как сильно Ноа трясется. Вот он берет Флетчера за скользкую от пота ладонь и тут же в отвращении выпускает её со словами: «Я думал, ты изменился». Вот он разворачивается и уходит. Нет, рациональной частью своего сознания Ноа ещё понимал, насколько бредовым кажется такой вариант развития событий, но навязчивые мысли не отпускали его, а Эрнест со своим заевшим «почему?» вообще ни разу делу не помогал. Ну что, в самом деле, за ужас. Сесиль, как назло, тоже не показывалась в поле зрения большую часть времени, и Ноа нервически перебирал в уме возможные причины. Она неизлечимо больна и умирает? Обиделась на Эрнеста? Обиделась на него? Она в федеральном розыске? Одно накладывалось на другое, приближались экзамены, ничего не хотелось так сильно, как забиться в какой-нибудь тёмный и сырой угол и полежать в одиночестве пару дней. Ноа злился на Сесиль, которая так и не поговорила с Эрнестом, злился на Эрнеста, который вообще ни с кем не мог нормально поговорить, но больше всего злился на самого себя — за то, что вместо дипломной работы его мозг был занят какими-то пустыми, в сущности, переживаниями. Да, он действительно ничуть не изменился.

***

Голова просто раскалывалась. Лора попыталась пошевелиться — что-то грубое и шершавое сковывало движения. Темнота вокруг пахла пылью и сырой древесиной. Просто блеск. Стараясь не поддаваться панике, Ривера, ежась от гулявшего по полу сырого сквозняка, подтянула колени к груди, насколько позволяла связывавшая их верёвка. Нужно было попытаться восстановить события, предшествовавшие её текущему положению. В этом прослеживался какой-то абсурд. Она ведь должна была героически врываться в такие подвалы (или что это было?) с фонариком в одной руке и оружием в другой и спасать несчастную девицу, угодившую в лапы преступнику, а не наоборот? Какого чёрта она делает по эту сторону сцены преступления? Так, ладно. Они с лейтенантом Гридвери разминулись — это она помнила хорошо. Потом он отправился в участок за подкреплением, а она… куда же она пошла? Память обрывками подкидывала образы — река, мост, забор университетского кампуса… Затылок нещадно пульсировал, верёвка тёрла кожу на запястьях. Привычная тяжесть на бедре куда-то пропала — её Глока не было в кобуре. Время суток оставалось неясным — но, скорее всего, была поздняя ночь. Днём в помещение проникал бы хоть какой-то свет. Лора потёрлась подбородком о плечо — передатчика на куртке тоже не было. Рано было подозревать кого-то конкретного, но он хотя бы не был полным идиотом. Видимо, Питерсона можно было вычеркнуть из дела. Ривера сделала несколько глубоких вдохов и облокотилась на что-то жёсткое и холодное. Пять лет в полицейской академии, две перестрелки, столько успешных задержаний — а тут, пожалуйста. Она сидит связанная в каком-то подвале. Если бы не боль и слабость в конечностях, у неё были бы силы посмеяться над собой.

***

Эрнест заглушил мотор и с минуту неодобрительно смотрел на Ноа, сидевшего на пассажирском сиденье.

Когда Флетчер успел стать таким настойчивым? То, с каким напором он убедил Эрнеста, что поедет с ним, и плевать ему хотелось на клише, уставы и прочее, заслуживало восхищения, учитывая, что обычно Ноа боялся лишнее слово в диалог вставить, но сейчас вызывало у Гридвери исключительно негодование. С другой стороны, оставлять Ноа одного в пустом доме тоже было небезопасно. Это раздражало сильнее. Каждому из участников этой идиотской ситуации будто бы нравилось ставить Эрнеста в безвыходное положение. — Пойдём, — сдался он, отстёгивая ремень. Ноа с готовностью выпрыгнул из машины и засунул руки в карманы. Одно-единственное окно полицейского участка ласково светилось желтым в холоде зимней ночи. — Сегодня Итан дежурит. С него и спросим. Перри сидел, закинув ноги на стол, держа стаканчик с кофе в одной руке и какую-то брошюру — в другой. Когда Гридвери и Флетчер вошли, он вскочил на ноги и коротко кивнул. — Мистер Флетчер? Лейтенант? — Перри, — не снимая пальто, Гридвери подошел к столу и принялся в нём копаться. — Когда ты в последний раз видел Лору? Итан поднял взгляд к потолку. — Наверное, дня два назад… а что? — Есть основания, — проговорил Эрнест, доставая из ящика стола папку с материалами. — Полагать, что она — убийца. Перри ощутимо побледнел и отшатнулся от Гридвери, рукой рефлекторно хватаясь за край стола. Ноа обеспокоенно сделал шаг к молодому сержанту и встал у того за спиной — просто на всякий случай. — Итан, — повторил лейтенант, стараясь звучать собранно и спокойно. — Это важно. Соберись. Когда ты видел её в последний… — Это не может быть она! — перебил Перри и яростно замотал головой. — Это Питерсон. Я уверен, это Питерсон! Я всё просчитал! Он мог подставить её… с чего вы взяли, что это она? Он мог понять, что Лора вышла на него, и тогда… Ноа сочувственно наблюдал за разыгравшейся сценой, не зная, на чью сторону ему стоит встать. Ему очень хотелось, чтобы Эрнест ошибался. Он при всём желании не мог заподозрить Лору — такую милую и участливую — в убийстве. — Пожалуйста, лейтенант Гридвери! — Перри вдруг рухнул на колени и схватил недоумевающего Эрнеста за подол пальто. — Поедем ко мне домой. У меня есть улики и доказательства. Я знаю, что это не она. Я уверен, Лоре нужна наша помощь, а не обвинение… пожалуйста! Гридвери, подавив возмущённый возглас, выцепил ткань пальто из чужих пальцев. — Встань, Перри, — Итан с готовностью вскочил на ноги. — Прекрати истерику. Ты говоришь, у тебя есть доказательства вины Питерсона? — Да! — То есть, ты утверждаешь, — Эрнест сжал пальцами переносицу. — Что готов поручится за невиновность Лоры? — Абсолютно. Прошу, поедем скорее. Любая минута промедления может стоить… Эрнест поднял руку, остановив его, и кивком указал на выход из участка. Перри бросился в коридор, накидывая куртку и беспокойно оборачиваясь через плечо. Гридвери последовал за ним, на ходу заглядывая в папку. «...На одежде обнаружены следы строительной пыли и опилок…» Пыль и опилки... Заброшенная фабрика на пути в Катскилл была просто отличным местом для удержания заложников, так ведь?