Когда с нами была Сесиль

Ноа несколько раз дернул ручку двери — безуспешно. Оставить его здесь одного — как ребёнка на парковке супермаркета в летний день! Ну знаете ли! Флетчер откинулся на спинку сидения и, закрыв глаза и зажав пальцами переносицу, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. С момента, как Эрнест и Итан скрылись внутри здания, прошло не больше десяти минут, но Ноа всё равно трясло так сильно, что ключи в кармане пальто тревожно звенели в такт его лихорадочно бившимся мыслям. Вдох-выдох. Он встретился глазами со своим мутным, синеватым в ночных сумерках отражением в зеркале заднего вида, и ему стало мерзко от того, каким жалким и напуганным он выглядел. Вдох-выдох. Нужно всего лишь сразу представить наихудший вариант развития событий. Самое страшное, что может произойти. Вдох-выдох. А потом убедить себя, что это просто невозможный исход. Что такого никогда не случится. Что это нереально. Вдох. Выдох. Человеческому мозгу так чертовски нравится быть обманутым. Пойманным на какой-нибудь мелочи. Неприметной детали. Ноа медленно и сосредоточенно выпустил воздух из легких и впился ногтями в ладони. Тугой узел под ребрами не развязался, но дышать стало гораздо легче, да и мышцы перестало сводить судорогой. Так. Он заперт. В машине. Флетчер снова закрыл глаза. Этого не было на уроках безопасности в школе. Этого не было на криминалистике в университете. И этого никогда не случалось с ним раньше. Но чёрт возьми — это было в одной из его книг. Он вспомнил о Патриции — смышлёной девочке, которую он выдумал, пока ждал такси, несколько лет назад. О смышлёной маленькой девочке, сумевшей выбраться из автомобиля похитителя и позвать на помощь. Конечно, тогда Ноа озаботился достоверностью и даже наведался в местную автомастерскую чтобы выяснить, возможно ли то, о чём он собирается написать. Крепкий приземистый мастер с мокрыми ладонями и пятнами масла на лице долго причёсывал пальцами усы, а потом вывалил на Ноа множество вариантов исхода подобной ситуации, как будто всю жизнь только и занимался побегами из запертых автомобилей. Что же он в итоге использовал… какую из версий? Флетчер хлопнул себя ладонью по лбу. Грёбаный прозак, грёбаные проблемы с памятью! Маленькая смышлёная Патриция… Что же она сделала? Она была одна в запертом автомобиле, где-то за чертой города, за окном бушевала гроза, и ей некого было позвать на помощь. Думай, думай, думай. Ты — двенадцатилетняя девочка, запертая в машине похитителей. В машинах похитителей всегда полно всяких опасных штук, так ведь? По крайней мере, в выдуманных машинах выдуманных похитителей полно всяких выдуманных опасных штук. Наверняка было и что-то тяжёлое. Но как насчёт совершенно-не-выдуманной полицейской машины? За окном бушевала гроза. Ноа нагнулся и принялся шарить под сиденьями руками в надежде отыскать что-нибудь полезное. Ничего — пустая упаковка из-под сырного печенья, чеки. Тоже мне, профессионалы. Флетчер выпрямился и, перегнувшись, частично заполз на водительское сиденье. Ничего, ничего, ничего. Он зацепился руками за кожаную обивку и повис на подлокотнике, неуклюже карабкаясь вперед, пока его рука не дотянулась до бардачка. Поддев его крышку кончиками пальцев, Ноа приподнял задвижку, и из его горла вырвался тихий ликующий вдох. Внутри бардачка, в прозрачном зиплоке лежало что-то твёрдое. Зажав пакет указательным и безымянным пальцами, он пополз обратно и упал на спинку сиденья, тяжело дыша и разглядывая свою находку. Он достал её из пакета и повертел в пальцах. В синеве ночного воздуха в его руках едва заметно поблескивали продолговатые крылья и вытянутое тельце насекомого цветом в медь. Заколка Сесиль. Заколка в виде стрекозы. Заколка, которую он использовал как образ в своём рассказе. Ноа сглотнул, чтобы подавить подкативший к горлу ком. Не было времени на сантименты. Смышлёная маленькая девочка Патриция, подумал он, девчонки просто обожают носить всякие безделушки на волосах. Стараясь унять дрожь в руках, Флетчер поставил заколку на выступ двери, так, чтобы она оказалась прижата к углу окна, и отполз назад, упираясь руками в кресло впереди себя. Если только за последние несколько лет в автомобилях не стали использовать другие стекла… Он замахнулся и со всех сил ударил подошвой по заколке. Раздался хруст, и окно по диагонали расчертила косая трещина. Ноа согнул колено для повторного удара, и обломки украшения осыпались на пол. Доломать окно оказалось несложно — оно раскололось, стоило Ноа ударить в центр. Спрятав ладонь в рукав пальто, чтобы не пораниться, он смахнул острые осколки с краев, подобрал с пола то, что раньше было заколкой для волос, и, перевалившись через пустой проём, выбрался на снег. Конечно, подумал он, это была ошибка. У маленькой Патриции была гроза, которая заглушила бы звон разбитого стекла, а его окружала тихая зимняя ночь, и если он привлек чьё-то внимание, это уже было никак не исправить. Но он лежал там, пытаясь отдышаться, и звёзд на небе было в два раза больше, чем обычно.

***

Что-то под его ногой перекатилось и зазвенело, когда он зашёл внутрь здания. Здесь, как будто, было холоднее, чем на улице. Было абсолютно темно. И тихо. Фабрика было большой, конечно, но она была и пустой — а значит, любой неосторожный звук мог запросто выдать его. Впрочем, то же самое касалось и всех остальных находившихся в здании… Сколько бы их тут ни было. Он сделал еще два шага в глубь здания — практически наощупь, по-прежнему ожидая, пока глаза привыкнут к мраку и начнут различать что-то кроме грубых очертаний, как вдруг его обострившиеся в темноте чувства уловили движение за его спиной; Ноа резко обернулся и рефлекторно отшатнулся назад, увидев перед собой массивную человеческую фигуру. — Чёрт! Он почти рухнул на спину, неловко зацепившись ногой за груду какого-то мусора на полу, но внезапная тень вдруг рывком протянула руку и схватила Флетчера за лацкан пальто, тем самым удерживая от падения. Ноа рефлекторно вцепился пальцами в чужое запястье, но тут расширившиеся от испуга зрачки различили в темноте знакомые черты, и Флетчер шокированно замер на месте, тяжело сглотнув. Тревис Питерсон, настоящий убийца, стоял перед ним в проникавшем в пустые окна слабом свете луны. Он выпустил чужое пальто из пальцев и коротко кивнул: — Я так рад тебя видеть, Ноа. Как бы он ни пытался сдержаться, испуганный визг всё же вырвался из его груди, и Ноа отскочил назад, чувствуя, как пульсирует каждая мышца в теле. Как забавно. В кои-то веки триггером реакции «бей или беги» действительно стала опасная ситуация, а не рабочий звонок или какая-то подобная ерунда. — Не подходи ко мне, — медленно и вкрадчиво произнес Ноа, пятясь назад, по пути надеясь нащупать что-то, что послужило бы в качестве средства самообороны. Да, фраза была клишированной и дешёвой, вините его в этом, но когда твоей жизни угрожает опасность, нет времени на изящные речевые обороты. — Ни на шаг. Вопреки всем его ожиданиям, Питерсон действительно не сдвинулся с места. — Ноа, успокойся, — Тревис поднял ладони в примирительном жесте. — Всё хорошо. Мы в безопасности. — «Мы»? — Флетчер прекратил пятиться. Его пальцы нащупали за спиной и обхватили металлический прут, торчавший из опорной конструкции чего-то, что раньше было станком. — Когда это мы успели оказаться по одну сторону, что ты так говоришь? Он выпрямился и попытался придать себе столько внешнего спокойствия, сколько вообще мог. Он знал, что Итан и Эрнест где-то рядом, и что они пойдут на звук, так что на всякий случай он пару раз стукнул каблуком обуви по валявшимся рядом трубам — те утробно загудели, стоило ему к ним прикоснуться. Ладно. Хорошо. Соберись. Нужно просто удержать Питерсона на месте, пока не придёт кто-нибудь более вооружённый. Тревис продолжал стоять на месте, будто бы в недоумении склонив голову набок. — Что ты делаешь? Я же сказал, всё хорошо. Она не сможет нам навредить. Я крепко связал её. — «Она»? — Ноа облизал пересохшие от паники губы. — О ком ты? Питерсон вздохнул, будто был учителем, безуспешно пытавшимся преподать бестолковому ученику элементарный урок. — Убийца, Ноа. Этот сержант. Лора, — он сделал паузу, чтобы шагнуть вперед, но Ноа крепче сжал прут в руках, и Тревис вновь замер. — Она больше никому не сможет навредить. А мы — мы можем отомстить ей! — он восторженно раскинул руки в стороны, будто рассказывал какую-то презабавнейшую историю. — Я так рад, что ты пришёл, Ноа! Я знаю, я вёл себя, как последний дурак в молодости, но сейчас… Сейчас у нас есть общая цель! Ты ведь тоже хочешь отомстить за неё, правда? — Я… — протянул Ноа, стараясь унять дрожь в голосе. Что ответить? Если он скажет «да», Питерсон отведет его к Лоре, но Флетчеру не хватит сил остановить его. Если ответит «нет», рискует быть приконченным на месте. Питерсон не был тем, с кем можно было спокойно поговорить. Ни двадцать лет назад, ни сейчас. — Послушай, Тревис, но ведь месть не вернёт нам Сесиль… — Не вернёт, — Питерсон сдавленно кивнул. — Но разве ты не хочешь, чтобы убийца понесла справедливое наказание? — Тревис! — окликнул Флетчер. — Это решит только суд! Мы не должны сами решать, кому жить, а кому умереть! Разве не этому нас учили? На мгновение с лица Питерсона пропало возбуждённое предвкушение, и он вновь недоумённо посмотрел на собеседника, будто из них двоих на психа больше смахивал Ноа. В образовавшейся тишине Флетчеру показалось, будто он услышал где-то неподалеку визг тормозящих шин. — Я не хочу ждать суда, — неожиданно спокойно констатировал Тревис. — Я хочу отомстить ей за всё, что она натворила. Здесь и сейчас. — Тревис, ты не… Громкий хлопок прервал его, а в следующую секунду ему пришлось закрыть рукой глаза и отвернуться, потому что отвратительно часто моргавший фонарик ударил светом ему в лицо, и помещение заполнилось топотом ног и скрежетом затворов. Он почти заплакал, когда услышал, как кто-то из незнакомых ему офицеров выкрикнул: — Ни с места! Полиция!