Эндрю не должен знать

После целого дня, проведенного в компании Эндрю и Джостена и без тренировок с Кевином, Аарон осознал, как сильно, оказывается, он в этом нуждался. Они безвылазно сидели в комнате и смотрели телик. Когда закончился чемпионат по прыжкам, Эндрю заставил их посмотреть бои без правил, а потом Джостен включил какой-то детектив. Аарон никогда бы в этом не признался, но он здорово повеселился, наблюдая за Джостеном. Тот с таким интересом следил за охотой ФБР на маньяка и изредка отпускал комментарии, которые слишком ярко свидетельствовали о том, что он сам прекрасно знал, как именно работает ФБР, когда пытается кого-то поймать. Эндрю едва ли сказал хотя бы слово за весь день, а Джостен временно играл роль Никки, пытаясь хотя бы немного прервать тишину. Аарон отвечал ему через раз, но с каждым саркастичным ответом чувствовал, что понемногу приходит в норму. Вечером вернулся Кевин и зашел Никки — оба наконец сдали свои последние экзамены. Едва увидев Никки, Аарон попытался сбежать, зная, что тот обязательно захочет выяснить, что случилось, но не успел: кузен встал перед ним, скрестив руки на груди и кивнул в сторону кухни. Аарон бросил взгляд на Эндрю, но тот делал вид, что ничего не замечает, и Аарону ничего не оставалось, кроме как отправиться на кухню. Никки шел прямо за ним. Конечно, Аарон мог просто его послать. Но почему-то расстраивать Никки не хотелось. Врать — тоже, но об этом Аарон предпочел не думать. — Нил сказал, что ты расстался с Кейтлин. — сообщил Никки. Аарон закатил глаза. Конечно же, Нил-вы-теперь-моя-семья-Джостен спелся с Никки. Если так пойдет и дальше, им с Эндрю придется вдвоем строить заговор против этих невозможных придурков, пытающихся задушить их своей чертовой заботой. — Да, расстался. И что? Джостена это вообще ебать не должно. — Но это ебет меня, — резко сказал Никки, и Аарон с удивлением уставился на него. Никки матерился очень редко, и еще никогда не матерился на Аарона. — Прости, — тут же добавил Хеммик, увидев его взгляд. — Но я переживаю. — И это твои проблемы. — Аарон. Что случилось? Ты можешь мне рассказать. — Я уже все рассказал. Я изменил Кейтлин. Мы расстались. Все. Тут нечего обсуждать. Такое случается с людьми, если ты не в курсе. — Нет, это не все. После того, как вы расстались с Кейтлин, ты решил причинить себе боль. Ты решил наказать себя. — голос Никки был пропитан беспокойством, и Аарон поморщился. — Слушай, я проходил через это. И я знаю, что чувство вины может убить. Когда Аарон ничего не ответил, Никки продолжил: — Я не Эндрю. Я могу помочь. — Нет, не можешь. — резко ответил Аарон. — Если узнаешь ты, узнает и Эндрю. Только я могу что-то скрывать от него. Но не ты. И с этими словами он вышел из комнаты, не позволяя Никки ничего сказать. Аарон злился на себя — и почему он не может держать язык за зубами? Теперь Никки точно поймет, что что-то не так, и не дай бог втемяшит себе в голову, что Аарона нужно спасать. Он мог сколько угодно казаться веселым дурачком, но Аарон прекрасно знал, что в нужные моменты Никки резко вспоминал, что он взрослый и ответственный и тогда стремился немедленно причинить заботу братьям — хотели они того или нет. Не зря именно он взял над ними опеку, ни секунды не сомневаясь и оставив ради этого в Германии своего Эрика. Аарон поморщился, как делал всегда, когда вспоминал об Эрике и Никки. Эти двое раздражали его меньше, чем Нил и Эндрю, но только потому, что Эрик был далеко. Однажды — они втроем тогда еще жили в Колумбии — когда Никки в очередной раз говорил с Эриком по телефону, Аарон прошипел: — Чертовы пидоры. Эндрю, сидевший рядом с ним и уминавший мороженое с беззаботным (насколько это вообще возможно для Эндрю) видом, хладнокровно парировал: — Как и я. Аарон тогда заткнулся на несколько дней. Даже Эндрю был удивлен, не говоря уж о Никки, который пытался выведать у него причину такого упорного молчания. Но Аарон, как и всегда, замыкался в себе, чтобы осознать информацию, едва не разрушившую его мир. С тем, что Никки был геем, Аарон смирился давно; во всяком случае, его гомофобии Никки не мешал — ради всего святого, это же был Никки. Но Эндрю?.. Тогда Аарон не знал ничего о жизни Эндрю, он не понимал, через какое количество насилия пришлось пройти брату. Но даже тогда он не мог взять в толк, как такой, как Эндрю мог быть пидором? Это просто не укладывалось в его голове. Иногда Аарон задумывался о своей гомофобии; умом он понимал, что сексуальность сама по себе ни в чем не виновата; виноваты только люди. Только люди принимают решения, и только людей можно винить. Но все сексуальные контакты Аарона с мужчинами были ему настолько отвратительны, что он никак не мог избавиться от ненависти к ним. Ему, черт возьми, не нравились пидоры. И он не мог ничего с этим поделать. Больше всего его раздражало, что все это время он обманывал сам себя. Аарон был уверен, что Эндрю будет мерзко узнать о нем то, что он так скрывал; но, выходит, сам Эндрю был таким же? Нет, тут же поправлял себя Аарон. Эндрю не был таким же. Может, ему и нравились мужчины, но он точно знал, кого и когда он хочет и никому бы не позволил брать себя без разрешения. Поэтому-то Аарон ничего и не рассказал ему тогда. Просто в какой-то момент он перестал звать Никки пидором. А потом случился Дрейк. И Аарон узнал, через что пришлось пройти его брату. И именно тогда, просидев всю ночь в холодной камере, прижимаясь спиной к ледяной стене и отчаянно пытаясь дышать, Аарон понял, что никогда не позволит Эндрю узнать правду. Эндрю пожертвовал всем, чтобы спасти брата, и Аарон не мог допустить, чтобы Эндрю понял, что все это было зря. Брат был единственным, кто мог бы по-настоящему понять Аарона. И в то же время именно ему-то он и не мог ничего рассказать.