king of disappointment

      Настойчивый стук в дверь отзывается болью в висках. Эйгон приоткрывает один глаз и снова крепко зажмуривается — меткий луч утреннего солнца бьет точно в цель.       — Эйгон! Вставай. — Требовательный голос матери, барабанная дробь костяшек и назойливая мелодия будильника на смартфоне, придавленном подушкой, создают непередаваемую какофонию. Такое не просто пережить и в добром здравии, что уж там говорить про тягости похмелья.       — Эйгон! Мы все тебя ждем. — Надежда на то, что о нём позабудут и разойдутся по делам, тает с каждым дробным ударом. И повезло же тому пацану из классической комедии, которого родители оставили одного дома в Рождество. Жаль, что такое бывает только в фильмах.       — Да встаю я, встаю… — вопреки сказанному он накрывается одеялом с головой.       К счастью, мать никогда не входит без приглашения. Чтобы отучить от этого, хватило всего лишь пары раз, когда ей пришлось застать в комнате сына картину довольно характерную для мальчишеского пика полового созревания.       — Эймонд… — вопросительная интонация Алисенты обращена куда-то в сторону, но она буквально вырывает Эйгона из мягкого соскальзывания обратно в сон и подбрасывает над постелью.       Вот уж его младшего братца сложно смутить не то, что мастурбацией, а даже самой жаркой оргией. В доказательство этому, дверь открывается от удара, не заставляя себя долго ждать. Эймонд с каким-то излишне садистским рвением устремляется к кровати и дёргает за край одеяла.       — Слава Семерым, в этот раз ты спишь одетым. Вид твоего бледного зада испортил бы мне аппетит. — Он растягивает тонкие губы в зловещей ухмылке.       — Я убежден, что твой зад такой же бледный, как и мой, но гораздо менее привлекательный. — Эйгон наконец-то умудряется сесть на кровати.       — С такой уверенностью говоришь, словно опять подглядывал за мной в душе? — Эймонд пристально наблюдает за ним, сощурив единственный глаз. — Тебе говорили, что от частой дрочки слепнут?       — Пожалуй, тебе стоит довериться в этом вопросе. — Эйгон ляпнул это прежде, чем успел подумать, как случалось с ним постоянно, и тут же получил ощутимый пинок по бедру.       — У тебя ровно две минуты. Я считаю. — Разом посуровевший Эймонд бросает через плечо краткую угрозу и скрывается за дверью.       Эйгон стягивает вчерашние джинсы, откидывает ногой в сторону. Футболка следует за ними. Глянув на покрасневшее от удара место, даже присвистывает. Не хило братец его приложил, с одного-то удара, но явно мог и сильнее за такую-то неудачную шутку.       Будь на месте Эйгона кто-то другой, вряд ли ему бы удалось отделаться таким же лёгким испугом.       Невзирая на разницу в без малого три года, Эймонд при желании мог его знатно покалечить, спасает лишь то, что для него старший брат является первостатейным придурком. А на таких, как говорится, обижаться бесполезно.       Всего за год в старшей школе, он сумел хорошенько припугнуть местных задир и хулиганов. Несмотря на тяжёлое увечье, стал первым в спорте. Добился того, что его взяли в школьную команду по фехтованию, и теперь имел вполне приличные шансы получить спортивную стипендию. Хотя гнаться за ней детям семьи Таргариенов не было необходимости. В любом случае их мать и дед Отто чрезвычайно гордились такой целеустремлённостью и дисциплиной среднего внука.       Не восхищался им только родной отец, но кажется, что для него никаких других детей, кроме Рейниры и не существовало. Особенно теперь, когда его здоровье сильно ухудшилось.       Эйгон давно не заглядывал к нему, но даже проходя мимо запертых дверей спальни можно было почувствовать тяжёлый запах лекарств и гниения. Так пахнет скорая смерть, однако их биологический папаша оказался даже чересчур крепким и на тот свет не спешил.       В детстве они все долго искали его одобрения, но нельзя же вечно биться о лед родительского равнодушия.       Регулярно и не взирая ни на что, к отцу приходила только Хелейна. Читала ему и сидела рядом. Пару раз Эйгон слышал её голос из-за двери, прерываемый надсадным кашлем старика. Всё таки она безнадёжная альтруистка, вечно бы всем помогать. Вот и к нему вчера сунулась, дурочка блаженная.       — Всё таки надеюсь, это был пьяный бред. Я же не такой идиот? Или это сон? Пекло, да сон про желание поцеловать сестру, — он побоялся даже в воображении добавить, что и не только поцелуя хотел, — хуже делирия.       Эйгон сбивчиво бормочет себе эту глупую мантру под нос. Натягивает форменные брюки и застёгивает рубашку, оставляя раскрытой на пару верхних пуговиц.       Галстук он подтягивает, уже спускаясь по лестнице.       Картина в столовой почти идиллическая. Дед сидит за столом с газетой. Черный строгий пиджак ещё висит на спинке стула, и сейчас он просто дедушка Отто, а не влиятельный вице-президент огромной корпорации. Он смотрит на Эйгона поверх разворота и сдержанно кивает в знак приветствия.       Мать у плиты. Она как всегда безупречна — даже зелёное домашнее платье, выглядит, как будто со страниц модного журнала, а каштановые волосы собраны в высокую прическу. Благосостояние позволяет держать полный штат прислуги. Но… В существенном его ограничении Эйгон сыграл опять же не последнюю роль.       Слишком уж рано его начали интересовать стройные ножки и милые мордашки. Классическая униформа горничных — чёрное платье, белый передник — интерес только распаляла.       — Что ты делаешь? — он четко помнил, что тогда кричала его мать. — Мы же не в Среднековье. То, что произошло, в современном мире называется харассмент. Да нас засудить может каждая из этих пигалиц. Плевать, что все по согласию. Радуйся, что ты несовершеннолетний.       С тех пор критерии набора персонала в штат значительно изменились. Предпоследнюю из домработниц побаивался любой из домочадцев, включая деда. Тот видимо тоже редко встречал настолько крупных и крепких женщин с басистыми голосами и густой щёточкой усов над верхней губой.       Кроме того, по поводу завтраков у Алисенты всегда строгое правило, что это не только самый важный приём пищи, но и драгоценное семейное время. Именно оно определит то, каким будет предстоящий день.       Мать несколько рассеяно улыбается вошедшему Эйгону:       — Проснулся наконец-то. Сейчас будет твоя порция. Сегодня яичница с беконом. Ты же не против?       Не дожидаясь ответа, сразу отворачивается к плите.       Эймонд уже доел и теперь хрустко вгрызается в зеленое яблоко, больше не удостаивая спустившегося брата вниманием. Дейрона вероятнее всего кто-то из телохранителей уже повёз в школу.       Усевшись за стол рядом с братом, Эйгон беззвучно уговаривает себя проглотить хоть немного. Подцепляет вилкой жирный кусочек бекона и жуёт с настороженной задумчивостью, в надежде, что желудок не взбунтуется. По ощущениям идёт неплохо.       — Так, — дед откладывает газету в сторону, — какие планы на день, молодёжь?       — Сегодня тест по истории, и вечером тренировка. — Эймонд метко запускает огрызок яблока в корзину, стоящую в углу.       — Мама сказала, что у тебя отличные успехи в естествознании и истории. — Отто довольно улыбается в усы.       — Да, у нас хорошая учительница. — Эймонд старательно игнорирует смешок сбоку.       — Да, отличная, горячая милф… — Последние два слова Эйгон маскирует деланным кашлем в кулак, и тут же получает ещё один пинок под столом, теперь уже в голень.       Отто кажется пропускает последнюю фразу мимо ушей, но всё-таки поворачивается к старшему внуку и начинает его внимательно разглядывать, как будто скальпелем препарирует:       — А у тебя какие планы?       — Боги даровали меня вам, чтобы уравновесить гордость за Эймонда. И это дело ни одного дня, а вполне себе большая цель на всю жизнь. Ну все, дед, не смотри так. Я — дурак, и шутки у меня так себе.       Отто буравит его взглядом ещё пару мгновений, и это неприятное ощущение, от которого мурашки бегут, заставляет Эйгона снова уткнуться в тарелку.       — О, мой маленький паучишка! Доброе утро! — Последующее громогласное восклицание деда, оповещает всех о том, что Хелейна тоже спустилась. Ей Отто улыбается на порядок искреннее. Да и принимает все её странности гораздо охотнее, о чем свидетельствует даже это тупое детское прозвище.       Эйгон медленно поднимает глаза на сестру. Игнорировать её больше обычного глупо, но голова поднимается чуть ли не со скрипом старого сломанного механизма.       Он почти что молится, чтобы она вела себя, как обычно. Витала где-то в собственных облаках фантазий, абсолютно оторванная от реальности, как какая-нибудь фея с картин прерафаэлитов. А все те чудовищные воспоминания были бы бредом, галлюцинацией, дурным сном…       Поочередно он видит — высокие тяжелые ботинки, черные гольфы на стройных ногах, плиссированную юбку чуть выше колен. На тонкой талии затянут клепанный ремень — аксессуары единственная допустимая вольность в школьной форме.       Невольно, в голове всплывает то, как удачно ночью рука на эту самую талию легла.       Белая блузка со школьным шевроном. Она кажется какой-то слишком обтягивающей, и подчеркивает всё то, на что не положено обращать внимания в родных сестрах.       Пытаясь стряхнуть это наваждение, Эйгон резко вскидывает голову и встречается с пристальным взглядом в упор. Хелейна похоже забыла как моргать. В огромных глазах все тот же страх, что и вчера. И он готов себе вырвать сразу оба глаза (и хоть в чем-то превзойти братца), лишь бы этого страха не видеть.       Значит, все произошедшее ночью правда? Все-таки мама права — он реально имбецил.       — Прошу прощения. — Эйгон резко подскакивает из-за стола, толкнув стул с такой силой, что тот чуть не падает. — Я поехал в школу. Вспомнил… Что мне срочно надо. Что-то там мне было срочно надо. Встретиться, точно… Мне нужно было встретиться.       Он суетливо тараторит какую-то несуразицу и мечется под пристальными взглядами родных.       — С кем? — Алисента отрывается от плиты. Эймонд следит за ним с подозрительным прищуром, полностью копируя выражение лица Отто.       — Со знаниями, конечно же. С науками и дисциплинами, которые может быть в конце концов сделают из меня человека.       — Никогда не замечала за тобой подобного рвения к учебе. — Алисента отмечает это несколько отстранённо, но в голосе её звучит подозрение.       — А я только что понял, как бездарно трачу свою жизнь, — Эйгон торопливо огибает стол, — может быть это заразно? Я слишком близко сидел к Эймонду. Так, не скучайте. Да, я знаю, что прошу о невозможном.       — Ты даже не доел…       — Целую, мам. — Он походя чмокает Алисенту в щеку. — Пока, дед.       Эйгон пулей вылетает из столовой, стараясь не задеть и не смотреть на застывшую в дверях Хелейну. Но на самую долю секунды тонкая прядь её волос почти неощутимо касается его щеки, а сладкий запах духов с одним единственным неосторожным вдохом забивает собой легкие.