***
Читать Хелейна предпочитала именно здесь, на обитом старым пыльным плюшем подоконнике эркерного окна. Из-за её привычки там повесили небольшой настенный светильник. Дед подсуетился для любимицы. Впрочем, все эти детали Эйгон разглядел за последние же дни. Пафосное нагромождение предметов старины ему примелькалось, и Хелейна, видимо, казалась всего лишь ещё одной из диковинных деталей интерьера. И вот несколько дней назад, он будто бы прозрел. После покаяния перед сестрой он и так ловил себя на мысли, что постоянно ищет её взглядом. И каждый раз так удачно находит. Спустился ночью за стаканом воды, не включая свет, чтобы не будить домашних, и не смог пройти мимо. Замер у свода межкомнатной широкой арки. Хелейна сидела на подоконнике подобрав под себя ноги, одетая все в ту же дурацкую пижаму, и казалось, что этот теплый рыжеватый свет излучает она сама. Лаковая ночная тьма за оконным стеклом; блеклый призрак отражения за спиной сестры; захламленная тьма гостиной, где сумрак превращает в страшного монстра каждый антикварный экспонат. Совсем в детстве Эйгон опасался спускаться сюда. Особенно ночью. А Хелейна совсем наоборот — всё время будто искала ту самую страну чудовищ из детской книжки. Могла часами в абсолютной тишине сидеть в своем импровизированном домике под столом, а задумчивый не детский взгляд блуждал где-то далеко. С тех пор для неё мало что изменилось, а вот для Эйгона все перевернулось с ног на голову. Он взгляда отвести не мог от этого светлого пятна, преумноженного отражениями в стеклах. Возможно, то же самое ощущает моряк, выбравшийся из шторма и увидевший вдали огни маяка. Хелейна стала для него точкой опоры в вечном бедламе собственной бестолковой жизни. Будто он все это время неконтролируемо летел вниз по кроличьей норе, и вдруг падение уютно замедлилось, стало мягким и убаюкивающим. Эйгон словно снова вернулся в тот миг уюта на кухне много лет назад. Кажется, что он почуял запах свежего горячего шоколада. — Эй… — Хелейна окликнула его тогда шепотом, который показался застигнутому врасплох Эйгону раскатом грома. Он что серьезно несколько минут просто в молчании пялился на неё из темноты коридора, как долбанутый сталкер? И она это увидела? Пекло! — Ты что-то хотел? — Нет, я шел на кухню. А ты чего не спишь? — он прошипел ей в унисон. — Завтра, кстати, в школу. — Неожиданное заявление. — В её шепоте плеснул короткий смешок. — Не вижу ничего смешного, к слову. — Он твердо решил — придуриваться, так до конца. Выпрямился и сделал шаг в гостиную. Уперся руками в бока, чтобы придать своему виду максимальную строгость, и только сейчас понял, что стоит перед сестрой в одних пижамных штанах. Раньше бы его это не смутило, Хелейне приходилось видеть его в гораздо худшем виде, но сейчас… Словно передумав, он скрестил руки на груди, напуская на себя предельно грозный вид. — Да просто ты сейчас прям вылитый дед. — Она коротко это констатировала, абсолютно не впечатленная. То ли припоминая ему все детские поддразнивания, то ли к слову пришлось. — А мне казалось, что я значительно веселее и несколько красивее. — На последнем ему бы язык прикусить, потому что толику топорного флирта здесь расслышал бы и глухой. — Возможно. — Она безразлично пожимает плечами, сладко потягивается, раскинув руки в сторону и неожиданно щелкает выключателем бра. Гостиную затопило черничной темнотой, и в первое мгновение Эйгон будто ослеп. Забытые страхи на секунду вернулись, но в следующее мгновение ему стало совсем не по себе. И уже вовсе не от детских фантазий и страшилок. Хелейна стояла рядом. Высокий ворс ковра заглушил и без того легкие шаги, а каждый миллиметр этой просторной комнаты ею был изучен за минувшие годы. И половица не скрипнула. Стояла и загадочно молчала. Кажется, что он чувствовал исходящее от неё тепло обнаженной кожей, от чего та покрылась зудящими мурашками. Спустя мгновение глаза привыкли к темноте, и он смог различить бледно-жемчужные пряди волос, а за ними блеснувший ртутью взгляд — отравляющий, смотрящий в упор. — Ты чего? — он с усилием разлепил враз пересохшие губы, и шепот прошелся наждачкой по пустыне рта. — Ты стоишь на самом проходе, Эйгон. — Шелест слова опалил самую кожу плеча, превращая удары сердца в горячечный набат, который кажется уже громыхал на весь дом. — Пекло, конечно, проходи. Я за тобой, а то сшибу какую-нибудь из этих хрен-те-знает-насколько-дорогущих ваз. — Он наконец-то посторонился, вжимаясь в спинку дивана, и жар чужого тела исчез, оставляя за собой холод и ноющую пустоту внутри. С шипением выдохнул, отмахиваясь от нестерпимого желания — нагнать, обхватить и прижать к себе… Звонко хлопнул себя ладонью по щеке, усмиряя разыгравшееся воображение. — Да что с тобой? — Она замерла возле порога. — Ушибся, но уже все нормально. Хорошей ночи. — Он машинально взмахнул рукой, так и не шелохнувшись с места. Испугался себя и собственных желаний? Кажется она недоверчиво хмыкнула, но все-таки ушла. Скрипнули ступеньки — Хелейна поднималась наверх. Эйгон шумно выдохнул и вышел из гостиной, боязливо выставив перед собой руки. Кто знает, может и антикварные вазы для Алисенты дороже старшенького? На следующий вечер он сам заявился в гостиную с книгой. Устроился на софе под торшером и принялся читать. С непривычки хотелось зевать и глаза начали слипаться. Описания устаревшего южного быта не добавляли бодрости. Хелейна не заставила себя долго ждать. Увидела его и замерла в дверях — теперь уже она с интересом разглядывала диковинную картину. Подобная смена экспозиции показалась Эйгону забавной. Минутное раздумье, и сестра все-таки направилась к своему излюбленному месту, не проронив ни слова. — Следую твоей рекомендации. — Он нелепо прервал затянувшееся молчание и показал Хелейне книжную обложку. — И как? — Она переспросила нехотя, явно надеясь, что диалог не получит развития. — На мой вкус — не хватает экшена и картинок, конечно же. Шучу. — Окончание фразы вышло скомканым, да и Хелейна явно не собиралась вступать с ним в непринужденную беседу. — Извини, я не буду больше мешать, просто посижу здесь тихо. Не против? Она не ответила.***
И вот он, как полный придурок, просиживает здесь штаны который день. Только зачем? Хелейна игнорирует его присутствие, а вот Эймонд — напротив. Несколько раз усаживался рядом и смотрел пристально, в упор, не затрудняя себя маскировкой в виде книги или смартфона. Вопросов не задавал, но всем своим видом давал понять, что он-то всю подлость старшего братца насквозь видит. И в случае чего охотно воплотит свою угрозу о тяжких телесных в жизнь. Впрочем, чего уж душой кривить. Эйгон и сам понимал, что напоминает охотника в засаде, который оглаживает заряженную винтовку, но твердит себе, что он лишь полюбуется на этого чудесного олененка. Через прицел. Хелейна все никак не появляется, и Эйгона это начало раздражать. Только вот с чего бы? Он откидывает ставшую вмиг ненужной книгу и поднимается. Конечно же, он вовсе не идет её разыскивать, а просто разминает затекшую спину. Первый этаж — тихо. Скрип лестничных ступенек. Открытая дверь общей ванной комнаты. Хелейна нависает над раковиной, приблизив лицо к зеркалу. Водит кисточкой туши по белесым ресницам, рот приоткрыла от усердия. На ней короткое черное платье и темные гольфы. — Что ты делаешь? — Эйгон не успевает отследить, как недоумение оформляется в слова. — Собираюсь в гости. — Она испугано оборачивается и хмурится, не понимая почему вообще должна отвечать. Злится на вырвавшиеся против воли оправдания. Левый глаз уже жирно обведен черным, а под вторым — резкий штрих помарки в сторону. Эдакое полотно в духе Пикассо. — К кому? — Он упирается плечом в косяк двери. — К подруге из школы. Это что — допрос?! — Она нервно кидает тушь в косметичку, резко вжикает молнией и пулей проносится мимо него. — К какой, на хрен, подруге? — Эйгон следует за ней, будто привязанный. Он начинает закипать да так, что не сразу замечает поднимающуюся на второй этаж Алисенту. — Мам!.. Это сейчас звучит так глупо и по-детски. — Да, мам. — Хелейна разворачивается на пятках. — Раз уж Эйгон внезапно вспомнил, что он старший, подтверди, что ты меня отпустила. Алисента смотрит на них обоих с подозрением. У неё на лице написано, что она крайне насторожена такими резкими переменами в поведении собственных детей. Возможно, она сейчас уже начинает себя морально грызть, что была слишком занята изматывающим противостоянием с Рейнирой и упустила нечто важное. В своем воспитании. В их жизнях. От Эйгона не укрывается, как нервно подрагивают пальцы на её руках. Раньше она постоянно раздирала кожу вокруг ногтей от стресса, но вроде бы вполне успешно справилась с этой привычкой. Или нет? Растерянность на лице Алисенты наконец-то сменяется привычным величавым равнодушием, лишь чуть подкрашенным мягкой улыбкой. — Да, конечно. Хелейна едет в гости к подруге. Мейлис, кажется? — Да, мам. Мейлис. — Та поддакивает, надежно укрывшись за спиной у матери. Эйгон понятия не имеет кто это такая. Да он никогда такого имени не слышал! И уж было приоткрывает рот, чтобы вывалить матери все — что нет у Хелейны никаких подруг; что в принципе её недолюбливают и потешаются. Да вот только такое признание грозит ещё одним скандалом. Не может же он честно признаться, что уже без малого три года Хейлена переживает постоянный ад буллинга, от него и его друзей в том числе. А потом он встречается со взглядом сестры — упрямым и в то же время просящим. — Ах, да. Мейлис. Нормальная девчонка. Что же ты сразу не сказала-то? — Ложь слетает с его губ так гладко и привычно, что противно. — Хорошо вам развлечься. Он доброжелательно взмахивает рукой в сторону уже сбегающей по лестнице сестры. Алисента ещё мгновение смотрит на него внимательно: — Я и не заметила, что ты так повзрослел. — Это звучит почти что ласково и делает только хуже. Повзрослел он, как же! Могла бы мать читать мысли, уже придушила бы его пояском вот от этого самого ажурного зеленого платья. Через пару секунд она скрывается за дверьми отцовской спальни, а Эйгон торопливо спускается по лестнице, пересекает холл и выскакивает на улицу. Ну, конечно же, Хелейны уже и след простыл. И куда она отправилась на ночь глядя? Он достает из кармана телефон и сноровисто пролистывает десятки пропущенных сообщений и уведомлений. — Ага, вечеринка у… — Он не дочитывает смс. Плевать у кого. Ему будут рады на любой из тусовок, а с ним — всем его дружкам. Именно по этой причине Томас берет трубку ещё до окончания первого гудка и с подхалимской готовностью обещает заехать за ним уже через десять минут. Усаживаясь на переднее пассажирское сиденье Эйгон дежурно улыбается и обменивается с другом несколькими ничего не значащими фразами. В голове по кругу гоняются одни и те же мысли — и куда она отправилась? Подруг у неё точно нет. А что если к Хелейне втерлись в доверие и уговорили приехать на вечеринку, чтобы поиздеваться над ней там? Уговорили, умаслили… Как правило, к нему стекались весточки о любых событиях в городе, и эта домашняя тусовка была самым доступным вариантом. А значит он должен там быть.***
На улице почти стемнело, когда они подъехали к дому, где полным ходом шла вечеринка. Из распахнутых окон ревущими басами округу оглашает какое-то техно. На лужайке уже кто-то с увлечением блюет, стоя на четвереньках. А садовые качели на крыльце заняты парочкой, которая того и глядишь перейдет от петтинга к чему-то погорячее. Обычная суббота для золотых детишек. Эйгон за пару шагов преодолевает ступеньки и крыльцо, почти вбегает в дом. Испарина, алкогольные миазмы и пульсация танцующей толпы. Все, что он так любит обычно, сейчас кажется ему невыносимо мерзким. То ли от того, что раньше успевал ещё в машине разогреться спиртным, а сегодня трезв; то ли потому что где-то здесь может быть Хелейна, которая слишком хороша для этой дряни. Чиста, наивна, невинна… — Как и для тебя, мудак ты этакий! — внутренний голос истерически вопит в унисон с дребезжащим битами. Он прокладывает себе путь локтями, даже не размениваясь на обычные любезности. И кажется за несколько минут успевает заглянуть в каждую комнату. Но Хелейны нигде нет! Короткий миг облегчения сменяется холодеющим предчувствием беды. Если не здесь, то где же она? Эйгон снова проталкивается на улицу. Пытается собраться с мыслями, да выходит плохо. Достает из кармана мобильник, тупо всматривается в черное стекло экрана, откуда на него глядит кто-то явно похожий на безумца — зрачки расширены, волосы встрепаны. Включает смартфон и пролистывает список контактов, где между «Сара. Отличные сиськи» и «Сучка» значится короткое «Сестра». Выдыхает и нажимает кнопку вызова. Гудок, второй, третий… А дальше он кажется сбился со счета. Каждый его истеричный звонок расшибался о механический голос автоответчика. — Убью, как только увижу. — Он обессиленно шепчет себе под нос. Эйгон и подумать раньше не мог бы, что способен так испугаться за кого-то, кроме себя. Может она и правда где-то в гостях? У какой-нибудь школьной замухрышки, которая для него не существует? Его обычный эгоизм наконец-то смог заглушить зарождающуюся панику и даже внести в мысли нотку рационализма. И впрямь, что теперь? Не бегать же по всему городу в поисках такой ценной пропажи. Это глупо, да и бесполезно. В этом городе его семью знает каждый, и любому прекрасно известно на что способны в гневе драконы. Никто не посмеет Хелейну и пальцем тронуть. Лелея в голове эти мысли, Эйгон возвращается в дом и сразу же находит стол с выпивкой. Пиво, водка и сладкий девчачий пунш. Первое и второе он разом мешает в пластиковый стакан, отхлебывает и привычно морщится. Может хоть алкоголь уймет эту муторную вибрацию под сердцем? — Сегодня ты решил налегать только на алкоголь? — Томас тут как тут. В расстегнутом вороте рубашки уже виден след от засоса, начинающий зацветать. И несет он его гордо, как знак отличия. — Зато последствия предсказуемые — головная боль только на утро, и вскрытая бутылка не будет звонить мне в слезах. — Эйгон знает, что звучит глупо. Того ему и надо. Он пьяно ухмыляется и опустошает уже второй по счету стакан. — Резонно. — Томас подобострастно кивает и снова растворяется в толпе. Эйгон поворачивается к столу чтобы сделать себе новую порцию так называемого коктейля. Краем глаза замечает Бейлу, которая здесь же наливает пунш. И впервые за несколько лет ничего не говорит. Отворачивается и делает большой глоток, запрокинув голову, фыркает от набежавшей горькой пены. — Серьезно? — Девичий голос окликает его со спины. Бейла смотрит на него с вызовом и недоверием. — Ты мне столько времени прохода не давал своими сальностями. — И? — Его самого удивляет искреннее непонимание в голосе. — И? — Она внезапно тушуется. Сама не понимает зачем начала этот разговор, но дерзкий характер и лихость опьянения не дают капитулировать. — Да кто ты такой и что сделал с Эйгоном? Банальная шутка должна бы разрядить обстановку, но только раздражает. — Задевает, что я тебя больше не хочу? — Он скалится, постукивая ободком стаканчика по краешку собственных зубов. — Извини, милая. Все места и на разовый перепих забронированы. Надо было думать раньше. — Мудак! — Бейла возмущенно шипит. — Стерва. — Эйгон бросает это ровно, безэмоционально и сразу же теряет к ней интерес. И не замечает, как она растворяется в толпе. Тревога настойчиво барахтается внутри, отказываясь тонуть даже в крепком хмеле. Ещё спустя пару часов и несколько стаканов, он наконец-то умудряется выцепить в толпе Томаса. А тот с излишним рвением соглашается покинуть вечеринку — видимо, девчонка оставившая ему трофей на шее, была не то, чтобы одинока. — Только найду Марка и Бена, ок? — Он спешно скрывается. — А я подожду у машины. — Эйгон кричит ему вслед и направляется к выходу. Уже за полночь и ночная прохлада обманчиво отрезвляет. Он останавливается возле тачки Тома и закуривает, зябко ежась в ставшей противно-влажной рубашке. Вернется, первым делом заглянет в спальню Хелейны. Пусть думает, что хочет… И не допусти Семеро, её там не окажется. Хоть его внутренний дракон обленился и крепко спит, лучше его не будить. О появлении друзей оповещает пьяный гвалт и смех. Марк похоже успел упасть по дороге, на коленях брюк сырые пятна и налипшая трава. — Ты вести-то сможешь? — Эйгон смотрит на раскрасневшегося Тома. — А кто из нас сможет? — Тот разводит руками в стороны. — Если что, твоя родня ж прикроет? Он заговорщически толкает Эйгона локтем в бок. — Не захотят же, чтобы их наследничек засветился ещё в одном скандале. — Я бы не надеялся. Мой дед вполне может решить, что для меня будет вполне себе неплохим наказанием, если я проведу ночь в полиции. — Упоминание семьи в таком тоне неприятно скребет. Сам он может ненавидеть собственных родных сколько угодно, а вот посторонним лучше бы помалкивать на этот счёт. Кажется это доходчиво написано у него на лице, и Томас затыкается. Да он сегодня сама тактичность! Молча садится за руль. Ждет, пока все остальные загрузятся в машину и трогается с места. В приоткрытое окно льется освежающая прохлада — поддерживая всех присутствующих в сознании и не давай окнам запотеть от перегара. Радио успокаивающе бубнит, а мелькающие за окном пятна фонарей, сквозь полуприкрытые веки кажутся сплошной полосой. Эйгон лениво моргает, когда его взгляд машинально цепляется за крупный рекламный баннер. Белый грим, черные провалы глазниц, красный готический шрифт — «Мэнсон». Хелейна бы, пожалуй, обрадовалась билету. Он лезет в карман за телефоном, слишком яркий дисплей слепит с непривычки. Уже вбивает в поисковую строку запрос. — Эй, вы гляньте, кто это у нас тут? — Томас задорно вопит, кажется в самое ухо, и присвистывает. Эйгон вскидывает глаза, перед которыми до сих пор пляшут темные пиксели от вспыхнувшего смартфона, и не сразу может сфокусировать взгляд. Щурится и наконец-то видит силуэт в дальнем свете фар — темные гольфы, подол развевающегося черного платья и платина распущенных волос. Хелейна! Она медленно, ни о чем не подозревая, крутит педали своего велосипеда по направлению к дому. — Полоумная! — Томас пьяно ржет и резко выкручивает руль вправо. Эйгон даже среагировать не успевает. Машина виляет по дороге по направлению к Хелейне. Девичий вскрик, но звука удара не слышно. Силуэт исчезает из зеркала заднего вида. — Останови, блядь, машину! — Эйгон бьет Томаса наотмашь, не глядя. Второй рукой, он уже хватается за ручку и открывает дверь, хотя они ещё не сбавили ход до конца. Выпадает на тротуар, вскакивает и бежит к сидящей на обочине сестре. — Хелейна… — Он хватает холодный воздух широко открытым ртом. Крик захлебывается в дыхании на грани гипервентиляции. — Хелейна! Эйгон рушится на колени рядом с ней. — Ты в порядке? — Обхватывает её лицо ладонями и по-собачьи заглядывает в глаза. Хелейна испуганно и доверчиво жмется к нему и тоже шепчет. — Все нормально Эйгон, только испугалась и вот… — Она указывает на сбитые колени под расползшимся капроном гольф. — И велик. Голос звучит плаксиво. — Цела. — Он прижимает её голову к своей груди, не встречая сопротивления. Запрокидывает лицо вверх, не дает расплескаться слезам облегчения из глаз. — Какая прелестная картина. — Томас похоже пародирует какого-то суперзлодея из боевичка категории Б. Вяло хлопает в ладоши, вторя пафосу в собственной вторичной остроте. Марк и Бен мнутся за его спиной, вероятно, ещё не совсем понимая что происходит. — Томас, сейчас тебе лучше свалить. — Эйгон цедит это сквозь зубы, не оборачиваясь. — А то что? — А то я сделаю твой последний год обучения в школе невыносимым. — Ему хочется добавить то, что Таргариены, и всей его семейке могут жизнь в городе значительно усложнить, но это слишком уж детская бравада. — Посмотрите на него, король заговорил. Только если король разочарований. Такой же полоумный, как и твоя сестренка. С чего бы это вдруг стало её жаль?! И такой же неуравновешенный, как братец. Интересно, а малой ваш в какую сторону перекошенный? — Томас подходит совсем близко и дергает Эйгона за плечо. Рубашка трещит по шву под его пальцами. — Хелейна, беги! — Эйгон произносит это на удивление сухо, отталкивает сестру от себя и резко хватает — по всей видимости, уже бывшего приятеля — за ногу. Тот теряет равновесие и падает рядом с ним на влажный от росы газон. Конечно, Эйгона нельзя назвать особо хорошим спортсменом, но в детстве он занимался наравне с Эймондом и уж какие-то азы единоборств помнил. На руку играло и то, что из Томаса атлет был ещё хуже. Его удалось относительно легко подмять под себя, и осыпать градом хаотичных ударов по лицу и телу. — Марк! Бен! Какого хрена вы стоите?! — Томас взвизгнул сдавленно. — Да и правда, какого хера, стоите? — Эйгон сплевывает в их сторону вязкую слюну, пытаясь отдышаться и утирая выступивший на лбу пот. — Ах, да. У вас же не хватит яиц и мозгов. Он выплескивает непонятно откуда скопившуюся обиду и отвращение. К ним? К себе? Как он мог быть таким придурком? Да мать была права. То ли до них доходит призыв Томаса, то ли оскорбления Эйгона. Реагируют они неожиданно шустро для пьяных имбецилов. В следующий миг он уже валится на асфальт обезоруженный яркой вспышкой боли, оглушенный сухим веточным треском какой-то из собственных костей. — Кажется, это был мой нос. — Мысль на удивление цензурная и отстраненная. Холодная констатация факта. От удара ногой по ребрам в боку что-то жалобно хрустит и чавкает. Он неумело прикрывает лицо руками, перекатывается на бок и тут же получает ещё два скользящих удара по предплечьям. Во рту солоно и липко. Кровь из разбитого носа он случайно размазывает по лицу, и происходящее словно через затемняющий фильтр пропускают. Он видит только силуэты и яркие огни «стоп-сигналов». Они кажутся глазами какого-то монструозного чудовища. Может быть того самого его внутреннего дракона? — Эй, вы! — Звенящий крик Хелейны делает больнее любых побоев. Не сбежала. Может, она и правда сумасшедшая? — Я вызвала охрану. — Свет от показательно демонстрируемого телефона в её руке он видит четко. — И они будут здесь через минуту. И тогда, мальчики, молитесь Семерым или старым богам. Голос на удивление тихий, твердый и решительный. — Отойдите от него. Сейчас же. — Поставила вескую точку. И впрямь наследница Отто Хайтауэра. Тот тоже умеет быть убедительным, даже когда говорит шепотом. Это все остальные затихают, чтобы услышать. Всё ещё лёжа на асфальте, Эйгон слышит, как заводится двигатель, и машина отъезжает. Слышит цокот низких каблуков Хелейны, и то как она бормочет что-то успокаивающее. Под закрытыми веками плывут разноцветные пятна, и он пытается сосредоточиться на речи сестры. — Давай же, вставай… — Она повторяет это снова и снова, подтягивая его за руку, с асфальта. — Я уже говорила, что ты тяжелый? — Ровно две недели назад. — Он пытается улыбнуться, но болезненно хмурится и сплевывает на асфальт набежавшую в рот кровь. — И ты совсем не стал легче с того момента. — Она закидывает его руку себе на плечи, обнимает за пояс и диктует. — Так, давай с левой. Ииии… Раз. — Ты правда вызвала охрану? — Он охает от прострелившей бок боли, но все-таки делает шаг. — Нет, конечно. Я блефовала. — Неплохо вышло, убедительно. Хелейна тяжело дышит от своей ноши и испуга, но упорно переставляет ноги. Из Эйгона сегодня плохой помощник. — Я тебе звонил. — Так это был ты? — Удивление в голосе неприятно колет. — Эй. — Он пошатывается и пытается отстраниться. — Ты серьезно? У тебя не записан мой номер? Хелейна удерживает его на месте и продолжает шагать, вынуждая подстраиваться под её собственный темп. — Ну знаешь, нас не то, чтобы можно назвать друзьями… — Кажется она искренне смущена. — Но мы семья. — Он действительно ошарашен. — И давно ты вспомнил об этом? — Риторический вопрос зависает между ними в воздухе морозным выдохом и беззвучно падает на землю без ответа. Кажется болевой шок отступает, а опьянение и усталость обрушиваются на Эйгона с утроенной силой. Он и сам ощущает, как все сильнее опирается на острые плечи сестры, только поделать с этим ничего не в силах. Путь до дома кажется бесконечным. Даже дорожка из желтого кирпича в том китчевом старом мюзикле и то была короче. И если Хелейна хоть как-то сошла бы за Дороти, то Эйгон сейчас и на Страшилу бы не потянул. Вроде бы этот бред он озвучивает вслух. Вроде бы Хелейна бормочет себе под нос что-то про возможное сотрясение. — А кто там ещё был? Та-то-шка. — Он лепечет это по слогам. — Элли его приручила, а ты меня. — Пекло, только не говори, что ты тронулся умом. — Хелейна встряхивает его и косит глазами, силясь разглядеть его лицо за налипшими прядями волос. — Ты же сказала, что мы в ответе за тех, кого приручили. Тогда, в ванной. — Он боморчет невпопад, а перед глазами все плывет и Эйгона тошнит. Тоже, как и тогда. — Ну не на подъездной же дорожке… — Хелейна выдыхает устало и обреченно, отпуская его руку.***
В себя Эйгон приходит уже сидя на холодном кафеле. Щурится от яркого света, умноженного бликами на кафеле. И судя по тому, что в дверях не толпится всё любопытствующее семейство, Хелейне удалось затащить его в дом весьма тихо. Интересно только как? — И мы снова здесь. — Он вяло растягивает губы в улыбке. — Это входит в привычку. — Лучше уж снова пьяный, чем избитый. — Хелейна сидящая на закрытой крышке унитаза рядом с ним, отвечает тихо. — Выбирать не приходится. — Эйгон соскребает себя с пола. — Эй, а моя рубашка где? — Она была вся в крови, бросила в стирку. Сколько пальцев? — Хелейна машет перед его лицом рукой с отогнутыми указательным и средним пальцем. — Оставь только средний, это будет больше похоже на тебя. — Эйгон незлобливо щерится и опасливо подходит к зеркалу. Кожа на переносице рассечена, а под глазами начинают залегать пасмурные тени. Впрочем, он ожидал худшего. Пересчитывает языком зубы во рту — трижды для полного успокоения. Целы. Сильнее всего беспокоит только красное пятно расплывшееся по ребрам, которое к утру расцветет лиловым баклажаном гематомы, но то будет потом. Он сам достает полоскание для рта, и набирает в рот ментолово-холодящей жидкости. Катает в щеках. Сплевывает в раковину. Голова кружится, но совсем чуть-чуть. — И где же ты была в конце концов? — Он плещет себе в лицо ледяной водой из-под крана. Отфыркивается и зажмуривается от лизнувшей переносицу боли. — На концерте. — Она отвечает почти виновато. Почти. — Мэнсон? — Эйгон спрашивает будто невзначай, уже предвкушая ответ. — А ты откуда знаешь? — Да так, мысли сходятся. — Он наконец-то выпрямляется, продолжая держаться руками за бортики раковины. — Ты считаешь меня колючей? — Хелейна возникает в зеркальном отражении за его плечом, продолжает незаконченный разговор. — Со мной ты обычно ещё тот ёж! — Эйгон улыбается одним уголком рта, сперва в отражении, а потом обернувшись в три четверти. — Так заслужил! — Она смотрит исподлобься, умилительно насупившись. — Вот. Колючая. Не ёж, а целый дикобраз. — Это звучит почти ласково. — Колючая, значит. — Она задумчиво повторяет это. — Дай посмотрю. Бережно касается его щеки тонкими холодными пальцами, заставляет обернуться к себе всем телом. — Вроде бы и не сломан. — Смотрит на его нос с оценивающим прищуром, как будто действительно что-то понимает в этом. — В любом случае твое лицо ничем не испортишь. Это она так шутит? — Потому что уже дальше некуда? — Потому что ты красивый. — Она отмечает это с такой непосредственной честностью, что его до кончиков пальцев на ногах пробирает. Прошибает, как разрядом тока. Девчонки никогда не бывают такими правдивыми. Это они, как правило, ждут комплиментов, первых шагов и воплощения их желаний, даже потайных и от того кажущихся непристойными. Эйгон привык к этому. Брал инициативу в свои руки, и прекрасно знал, как превратить кокетливое «нет» в расплавленное желанием «да». А сейчас он лицом к лицу с Хелейной и её бескомпромиссной честностью. Они почти касаются друг друга кончиками собственных носов. Сплелись взглядами — фиалковыми, мечтательными, такими похожими. Хелейна и не думает бежать, как прежде. А Эйгон вздохнуть боится, чтобы не спугнуть её, как морок, сладкий сон или кошмар. Он ещё не разобрался с этим наваждением, но знает что испорчен более, чем достаточно. А вот она? Хочет верить, что уж ей-то удалось не унаследовать семейную чертвоточину Таргариенов, но в то же время боится этого. Слаще быть безумным с кем-то в унисон. Секунды тянутся расплавленной карамелью. От Хелейны пахнет именно так — конфетной сладостью, и этот запах щекочет ноздри, провоцирует втянуть полной грудью. Что он наконец и делает. А затем застывает в нокауте — первом за вечер, нужно заметить, — когда сестра коротко и неумело прижимается к его рту своим. Прихватывает его нижнюю губу, слегка посасывая. Не прикрывая глаз, изучая его, препарируя, следя за реакцией. Так тоже не делала ни одна девчонка. Она словно опасается, что он вдруг оттолкнет. Или боится, что ответит? Эйгон придерживает её за затылок, путаясь пальцами в серебряных локонах, но не навязчиво, не грубо, позволяя исчезнуть в любой момент. — Я думал об этом. — Он тоже честно выдыхает это прям в поцелуй. Поражается собственному дрожащему шепоту. Хочет добавить, что и не мечтал. — Я тоже. Две недели как. Эйгон чувствует, как губы Хелейны растягиваются в улыбке, а его собственные вторят этому. Она прикрывает глаза, он делает то же следом. Кажется, они и вправду одинаково бракованные.