Танго вдвоём

                              Я хочу, чтоб это был сон                               Но, по-моему, я не сплю                               Я болею тобой, я дышу тобой                               Жаль, но я тебя люблю                                           "Шопен"                               Елена Ваенга       Почти два месяца Чимин не мог вырваться в Пусан. Но сегодня он, наконец, сдержал данное Елене слово. Группа только что вернулась из Японии, и он, наплевав на всё и всех, уехал. Он, конечно, уговорил Лену приехать в Сеул буквально пару раз, но этого им было катастрофически мало.       Те встречи были наполнены страстью, тоской и сексом. Он скучал по этой женщине всеми возможными способами. Даже его песни для первого сольного альбома оказались пропитаны этими чувствами. Он неожиданно для себя выразил на бумаге и в нотах все свои переживания, накопившиеся за последние два года. И толчком к этому стала случайная встреча с непонятной иностранкой.       Чимину настолько сильно хотелось быть рядом с ней, что он на какое-то время оказался один против всех и понял, что, добиваясь желаемого, может быть очень сильным, жёстким и гибким одновременно. Рядом с Леной он заново открывал себя, словно это он был незнакомцем. А Лена по-прежнему поражала своей открытостью и некой отстранëнностью от внешнего мира. Чимина удивляли её самодостаточность и любознательность, а ещё абсолютно непонятное умение прощать. Прощать по-настоящему. Там, где он наломал бы дров или смертельно обиделся, она делала глубокий вдох, на секунду замирала с закрытыми глазами, а когда вновь обращала свой взгляд на возмутителя спокойствия, то в нём были такие умиротворение и мудрость, что становилось ужасно неловко всем вокруг, словно нашкодившим и пойманным с поличным подросткам.       И лишь с ним она была другой: нежной и страстной, улыбалась наполненными предательской влагой глазами и грустила, смеясь, отзывалась на любое касание и горела жарким пламенем при каждой их близости. Лена ничего от него не требовала, и это сводило его с ума — уж лучше бы она зависела от него. Но стоило ему позвонить, приехать, обнять — и она наполняла его теплом и уютом, от которых не хотелось уходить, и любовью, от которой он становился послушным и мягким, как расплавленный воск. Ему это было ново и непривычно. Он становился с ней иным.       Чимин не предупреждал о своём приезде. Он вышел из аэропорта Пусана никем не узнанным и благодарил всех богов за дарованную удачу. Перед ним остановилось такси, дверь приглашающе распахнулась и женский голос приказал:       — Садись! Быстро!       Чимин кинул взгляд по сторонам, но никто не интересовался одиноким пассажиром, садящимся в машину. Он, не раздумывая, нырнул в салон и погрузился в знакомый аромат.       — Ты?! Откуда?! — но его губы тут же накрыла ладонь, прерывая на полуслове.       Он послушно замолк, подтянул повыше маску и запасся терпением, понимая, что Лена всё равно не разрешит ему хоть как-то проявить радость от их встречи. Он и так был достаточно удивлён её внезапным появлением и задавался вопросом, кто же из бантан его слил. Долгий, ужасно долгий час они добирались до знакомого дома за резным заборчиком.       Чимину едва хватило сил дождаться, пока за ними закроется дверь, отрезая их от внешнего мира и любопытных глаз. Дорожная сумка ещё не коснулась пола, а парень уже прижал послушную его воле и пылу женщину к стене, жадно шаря руками по её груди с торчащими от возбуждения сосками, стискивая до боли талию и ягодицы, вжимая в себя, чтобы она прочувствовала его возбуждение, впиваясь в сладкие губы и уже сейчас трахая её рот своим наглым, нетерпеливым языком. Он скучал по ней. Не только физически. Она снилась ему каждый раз, когда удавалось коснуться головой подушки, вызывая тоску по тому теплу, что он получал от неё, по её улыбке, такой мягкой и слегка отрешённой, по её прямоте и откровенности, когда они обсуждали прочитанные книги, события или просто разговаривали. Они часто созванивались, но им обоим этого было недостаточно.       Лена также отчаянно скучала и тосковала по Чимину. Те две недели, проведённые ими вместе практически безотрывно друг от друга, казались сном, ярким и сногсшибательным, но всё-таки сном. Ночами её скручивало до зубовного скрежета, словно она каждый раз проживала наркотическую ломку, а днями ватным одеялом накрывало безразличие ко всем и вся, отрезая от реальности и глуша любые реакции на внешние раздражители. Лена оживала только в минуты видеозвонков.       Чимин каждый раз звал её к себе в Сеул, уговаривал, обещая спрятать от вездесущих фанатов, но она отнекивалась, понимая, что рано или поздно им придётся расстаться, а привыкнуть к нему означало в будущем ещё большую боль. Да и сидеть одной в его доме, в ожидании возвращения вымотанного и уставшего любимого, было бы невмоготу.       Чимин смотрел на её изображение на экране смартфона и замечал залëгшие под глазами глубокие тени, которые Лена списывала на плохое освещение, на грустный взгляд, часто уплывающий в никуда, и с каждым днём тревожился всё сильнее. Его Лена ускользала, растворялась, а её место занимала незнакомка, такая же манящая, но почти чужая. И она слишком сильно напоминала ту женщину, что он впервые встретил на пляже. Чимин боялся, что она сломается, и он уже никогда не увидит свою Лену. И он стремился к ней из всех сил в надежде, что она его дождётся, ведь он ещё так много должен сказать и сделать.       И вот он, наконец, дорвался до неё. Жадно целуя женщину, он пытался понять, ощутить на животном уровне, кто сейчас перед ним — его Лена или снова незнакомка. И вроде это была прежняя, желанная и знакомая Лена, но что-то в ней изменилось. И тут до него дошло: она ни разу не закрыла глаза во время их поцелуя, словно хотела запомнить каждый их миг, проведённый вместе. Он тут же стал губами прикасаться к ним, как будто это могло чем-то помочь, но почти сразу ощутил солёную влагу.       — Чагия, ты плачешь? — Чимин растерялся и не понимал, чем вызваны эти внезапные слёзы.       Он сцеловывал с ресниц крошечные капельки, прижимал к себе ставшую трогательно беззащитной Лену, и вдруг осознал, насколько ей было сложно ждать его всё это время, пока он день за днём обещал ей вернуться. И она ни разу не проговорилась.       А Лена сейчас словно выходила из зимней спячки, в которую ушла, пока не могла быть рядом с Чимином. Она впитывала его запах, голос, прикосновения, как иссохшая земля поглощает долгожданный дождь. И заново привыкала к нему. Она так скучала по нему, что просто запретила себе чувствовать хоть что-то. И в это мгновение её с такой силой накрыло вышедшими из-под контроля эмоциями, что она не сдержалась и заревела, испугав Чимина. Лена вцепилась в чёрное худи парня, уткнулась ему в грудь и хлюпала носом, пока тот, утешая, растерянно поглаживал её по спине.       — Я так скучала по тебе, — ленин голос прерывался всхлипами. — Я не могла дождаться тебя… Я думала, что уже никогда не увижу тебя…       — Лена, ну что ты говоришь? — Чимин прижимал женщину к себе, отчаянно желая, чтобы она могла прочитать его мысли и сердце. — Как я мог не приехать? Я просто задержался чуть дольше, чем планировал. Зато мы будем вместе до моего отлёта в Штаты.       — В Штаты? Хоби поддержать хочешь? — Лена оторвалась от груди парня и наконец посмотрела на него.       — Угу, — Чимин губами снял слезинку, — его надо приободрить. Он так волнуется, что ему любая помощь не помешает.       Парень снова приник к лениным губам, не в силах больше сдерживаться. Он подхватил Лену под попу, заставляя обхватить его ногами, и понёс её наверх, удивляясь, что она оказалась легче, чем ему помнилось. Чимин опустил женщину на кровать, придавливая своим телом, ни на секунду не разрывая контакта. В его волосах давно заплутали тонкие пальцы, перебирая непослушные отросшие пряди и не давая возможности поднять голову и перевести дух. Чимин стащил с себя осточертевшее худи и начал раздевать Лену. Он не спешил, желая продлить сладкую пытку для них обоих. Чимин оставил её в белье, возбуждаясь от контраста чёрного кружева на светлой коже. Прямо через тонкую ткань он прихватил зубами сосок, который мгновенно затвердел от лёгкой боли. Лена тихо ахнула и выгнулась навстречу жадным губам.       — Тише, сладкая, тише, — парень твёрдой рукой прижал её обратно, — мы не будем торопиться.       Он оттянул ажурную ткань, высвобождая груди женщины, свёл их вместе и стал поочередно ласкать их, то облизывая соски горячим языком, то обдувая их прохладным воздухом, то сминая нежную плоть сильными пальцами. Чимин то и дело всматривался в лицо Лены, которое наконец-то стало покрываться румянцем. Ему захотелось вернуться к её губам, таким манящим и ярким сейчас, словно их смазали вишнёвым джемом. На мгновенье он представил, как эти губы охватывают его стоящий член, призывно покачивающийся напротив этого жадного рта, причмокивая и скользя по проступающим венам, и невольно застонал. Он вклинился бедром между женских ног, прижимаясь пахом всё плотнее к ним, чтобы хоть немного сбросить напряжение.       Женские пальцы потянулись к тяжёлой бляхе широкого кожаного ремня, расстегнули её и молнию на узких джинсах, обтягивающих крепкую задницу Чимина, чтобы освободить парня от всего лишнего. Но тот лишил ленины руки свободы, перехватив их за запястья и поднимая вверх, целуя одновременно татуировку, которая теперь дико возбуждала его. Он впивался в неё губами, рискуя оставить явственные следы своей страсти, но не мог остановиться.       — Не торопись, чагия, — пробормотал Чимин в порозовевшее ушко, — я же не бесчувственный истукан. Мне и так нелегко сдерживаться, а ты мне совсем не помогаешь…       Но его слова лишь подстегнули женщину: она неожиданно вывернулась из-под Чимина, опрокинула на спину и оседлала его бёдра. Парень рассмеялся и поднял руки вверх, признавая своё поражение. Лена тем временем окончательно избавилась от бюстика и нависла над Чимином, опираясь руками по обеим сторонам от его головы и словно приглашая попробовать на вкус соблазняющую его плоть. Он резко притянул женщину к себе и потянулся к её груди, засасывая ртом сначала один сосок, потом другой, жадно и пошло. Его пальцы сдавили её ягодицы до красных пятен. Руки блуждали по женскому телу то почти невесомо, то причиняя невольно лёгкую боль, лишь усиливающую возбуждение.       С еле слышным «А-ах!» Лена освободилась от плена чиминовых губ, упёрлась прямыми руками в мускулистую мужскую грудь, не давая Чимину даже приподняться на локтях, и с лёгким нажимом потёрлась влажной промежностью о выступающий из штанов член. Парень со свистом втянул воздух и вцепился в её бёдра, заставляя продолжать движение. Женщина прогибалась, прижимаясь плотнее и плотнее к его паху, принуждая Чимина невольно подаваться навстречу ей и распаляя их обоих всё больше.       Чимин сдался первым, несмотря на всё своё желание растянуть любовную игру. Он даже не освободил Лену от тонкого кружева, посчитав бельё эфемерной преградой и просто сдвинув его в сторону. Раз за разом насаживая женщину на член, парень словно тонул в зыбучих песках — его засасывало с каждым новым движением всё глубже в бездонную воронку наслаждения. И тянул за собой её — ведьму, похитившую его сердце и разум — в ту же пучину. Они двигались в едином ритме, словно две половинки одного целого, и дыхание делили одно на двоих.       … Лена так и лежала на Чимине, который всё ещё тяжело дышал после бурного оргазма. Он обхватил её руками, не давая возможности даже пошевелиться, словно боялся, что она куда-то пропадёт, если он хоть на мгновение выпустит её из рук. А она рада была слиться с ним полностью, спаяться кожей, телами, чувствами. Ведь так он принадлежал только ей. И в этот миг она была бесстыдно счастлива, несмотря на то, что это чувство отдавало горечью. Лена вдыхала такой соблазнительный, чуть терпкий запах мужского тела и поймала себя на мысли, что когда-то так же чувственно и пряно пах её муж. Её царапнула вина, что она сейчас с другим и ни капли не жалеет об этом. Но лишь на краткое мгновенье. Она потянулась к шее Чимина, чтобы снова и снова вдыхать этот сводящий её с ума аромат, выцеловывать острые грани чуть выступающего кадыка и челюсти, и просто балдеть от того, что им хорошо вместе.       Незаметно пара погрузилась в сладкую дрёму. Даже во сне их губы то и дело искали друг друга, что-то шептали на разных языках, но всё же на одном понятном для них. Кто знает, может, и сны им виделись одинаковые? И глаза их распахнулись тоже в один и тот же миг и, ещё подёрнутые сонной поволокой, искали друг друга.       — Соскучилась? — Чимин в который уже раз убрал непокорную прядку с лениной щеки. – Мне кажется, что я даже во сне не мог отпустить тебя.       — Так не отпускай меня, мой господин! — Лена озорно подмигнула парню, проворно уселась на колени и согнулась в низком поклоне. — Чем займёмся, мой господин? Вы желаете что-нибудь особенное?       — Особенное? — Чимин окинул взглядом склонённую фигуру женщины, чуть подрагивающие от сдерживаемого смеха плечи, и шальная мысль сорвалась с языка быстрее, чем он успел его прикусить. — Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Сеул на съёмки для альбома. И я не приму отказа.       Лена подняла голову, пристально всматриваясь в лицо напротив, и снова склонилась в поклоне:       — Пожелайте что-нибудь другое, господин!       — Не-а, я хочу только, чтобы ты поехала со мной, — Чимин за плечи потянул женщину на себя приподнял её лицо, снова заглядывая ей в глаза. — Тебе понравится, и никто не заподозрит ничего такого. Мне важно, чтобы ты увидела меня другим. Пожалуйста, — он коснулся губами холодных пальцев, пытаясь согреть их своим дыханием, — прошу тебя. Я всё устрою.       Конечно, она согласилась. Лена с самого начала не могла ему противостоять и сдавалась почти сразу, стоило ему понизить голос или взглянуть исподлобья. И тем более, если он её просил. Просил Чимин редко, зато делал ради Лены очень многое. А она ничего у него не просила. Никогда.