хехехе с хахаха

вообще-то, они расстались около двух лет назад. даже не около — у джихё всё ровно по датам, хорошая память и содрогание сердца на воспоминаниях. вот это ей бы хотелось забыть. момо не была плохой девушкой. просто отчасти странной и по мере взросления стала сходить с ума чуточку больше, чем нужно. чем это могла бы выдерживать джихё, для которой стабильность оставалась приоритетней взбалмошности и мимолётных импульсов. а потом не очень мимолётных восстановлений от этих электрических импульсов, украденных вещей и сорванного голоса. джихё вдыхает полной грудью, когда открывает окно на проветривание. ночью в два часа прохладно. у неё в сердце прохладно для горячей импульсивной и оставленной в прошлом любви. да, пожалуй, момо не была плохой девушкой. просто какой-то странной — и взросление ничего не изменило, наверное. — знаешь... я так хочу забэдроменсить тебя, любви твоей хочу, чего-нибудь хочу, — у момо шумное дыхание в динамик и голос через нос, потому что она его сломала. об руку. джихё вдыхает полной грудью и оставляет на громкой связи телефон рядом. будь её воля сейчас, то с радостью бы повторила этот момент и со всей силы ударила, чтобы никакая ринопластика не помогла бы. чтобы момо не смогла вдохнуть и молчала бы оставшуюся жизнь. впрочем, момо иногда молчит, так что не придерёшься. звонит в два часа ночи примерно раз в четыре дня, шороховато дышит в трубку, будто плачет и давится этим, и собирается что-то сказать — в конце концов, с надеждой ждёт ответа. и молчит. джихё тоже молчит, пока лежит и слушает тишину в динамике на полную громкость. ловит каждый искажённый связью шорох и иногда нечто похожее на музыку в клубе. на самом деле, ей немножко жаль, что она сломала момо нос тогда. просто серо подсчитывает, что лучше было бы приберечь этот момент на будущее, в нынешнем, как ни прискорбно, настоящем. хотя они расстались. целых два года назад. сломали друг друга юностью и непонятыми словами — как же услышать другого, когда самого себя не слышишь. и она ведь не скучает, если только чуть-чуть. они ведь любили, в конце-то концов. — плиз колл май нэйм, алехандро. плиз колл ми ёр бэйб, ай вонна кисс, ай вонна тач, алехандро, алехандроо— момо захлёбывается собственной слюной и прикладывает телефон к уху снова. джихё тоже не была плохой девушкой. просто слишком тяжелой, суглинистой и трудновылепливаемой скульптурой для бессильных рук. действующей ровно по своим заготовкам планов и воспитанная с установками, что веселиться это громко, неприлично и тратит много сил. стеснительная в те давно забытые годы и трогательно чувственная, чтобы это сочеталось с непробиваемой насупленностью и тяжелой рукой. её стоило любить чуть дороже, чем быть самостоятельной вдалеке и покупать все коктейли, чтобы повеселиться. уходить с пустыми карманами, кошельком и головой было не так облегчённо, как казалось. момо уже не знает, куда деться и лезет практически на стенку в туалете клуба. джихё абсолютно не была плохой девушкой. и не является ей сейчас — потому что на таймере звонка секунды набегают и слышно, как она кладёт телефон на тумбу у постели, как ворочается, чтобы замотаться в одеяло и на очередное завывание вздыхает. о да, момо поёт отвратно, она знает. знает, но наслаждается любой вещью, до которой дотянется. наслаждается горькими аперолями и запивает сладкими мечтами, чтобы икать от холодного сиропа в них. сходит с ума и убегает картинно плакать, как в клипах, в туалете клуба под неоновыми лампочками, переливами воды у раковины и разговоров ни о чём. — ай нэва аскд фо зе рэйнфол, — момо снова запинается и сталкивается виском со стеной кабинки, в которой заперлась. импровизированное караоке продолжается — джихё послушно и молча слушает двадцать две минуты четыре секунды плэйлист для отчаянных бывших. момо готова заплакать и давится этим ощущением, отыскивая в своих пьянющих остатках разума всё больше и больше леди гаги. прикладывается раскрытой ладонью по стенке, чтобы хлопок был самым громким. громким для полуспящей джихё, для самой момо, которая давится уже слезами. может быть, она скучает. на самом деле, безоправдательно так и очень запоздало скучает. достаточно так с горьким аперольным и сахарно апельсинным поздним осознанием. приторно и очень клишировано — упитая, разбитая, закидывающая себя всю на стенку, чтобы зажать между щекой и плечом телефон и продолжить петь. скучает и вспоминает, мечтает и представляет. джихё не может сказать, что полностью разделяет подобные чувства. просто прикидывает, что это потрясающее упущение — и не спешит сбросить, вслушиваясь в уставший полухрип по ту сторону. громкий хлопок, грохот и всхлип. момо даже поёт не те слова, если честно. то ли шутка такая, то ли месть. но интереса ради и только джихё перекладывает телефон с тумбы на подушку и ложится набок. это не первая такая ночь и она, естественно, не влюбится вновь, но запоздало вспомнит. то ли момо попала в период скучаний по той самой бывшей, которая лучше всех нынешних и вот с ней бы получилось точно и как надо. то ли просто от частых звонков искусственно навязываются воспоминания — хиты две тысячи десятых, просьбы быть последней любовью и вечно влажные от облизываний губы момо. интересно, изменилось ли чужое лицо или она всё такая же? изменилась ли внутренне и обрела ли спокойствие, которое пыталась заесть коллекциями игрушек из киндеров, громкой музыкой и обязательно коктейлями с ромом? осуществила ли все мечты и почему обернулась назад. подошли бы они друг другу сейчас, спустя время, взросление, обстоятельства и абсолютно точные переломы после расставания? — ай нэва, да, — момо отзывается на затаённые в молчании мысли и закашливается. эту строчку уже спела. смахивает чёлку ладонью поперёк. — эт лист ай шоуд ап... энд..? ю шоуд ап ми что-то там. момо не отнимает ладони со лба, прикрывает глаза и ощущает себя усталой больше, чем пьяной. джихё всё ещё не сбросила и шелестит собой и простынями активней, чем в прошлые звонки. на выдохе беззвучно смеётся и это радует. наверное, она прошла шагов больше, чем сделала момо, и изменилась так сильно, что никогда не узнаешь прошлое отражение. сделала ли всё, что хотела и чего так боялась? они расстались два года назад и это было так болезненно, слезливо и похоже на прыжок в бездну. невольно и нерассказанно забрали привычки друг друга и жили порознь спокойно и хорошо. со своими заботами, новыми пассиями и обычными бытовыми штуками. джихё смотрит на длительность звонка и зачем-то думает, а встречается ли момо с кем-нибудь? если звонит по ночам спустя столько времени, чтобы спеть леди гагу, то, вероятно, нет.  только вот, почему это её внезапно интересует и волнует? момо продолжает выть в трубку и не думает, встречается ли джихё с кем-нибудь. если слушает этот дряный плэйлист, то, абсолютно, нет. — энд ю ноу зэт ай нид ю, энд ай вонт ит бэд. соу бэд, короче... ай вонт ээ— — бэд ромэнс? — джихё зачем-то отвечает и смеётся. может быть, она тоже скучает. но не без мысли, что момо ёбнулась немножко. не без интереса, какими они стали, и что бы у них могло бы получиться. только без леди гаги. они её обе ненавидят.