***
—Мой муж, кажется, очень привязался к тебе. Гермиона щурится на Беллатрикс, которую она едва может разглядеть в ореоле золотого послеполуденного солнца. Она прислонилась к оконной раме, предположительно наблюдая за магглами, проходящими по улице внизу. На ней красивое приталенное пальто в восточном стиле. На ее ключице, прямо под воротником цвета мандарина, вышит скелет воробья, и Гермиона весь день пыталась не спрашивать, есть ли у Волдеморта последователи в Азии. У нее также есть суицидальное желание поздравить Беллатрикс с ее волосами, которые на этот раз не похожи на птичье гнездо, а небрежно собраны на макушке, чтобы не попадали в глаза во время чтения. Она проглатывает комплимент и вместо этого пожимает плечами: —Наверное, я полагаю. —Мне нужно, чтобы эти письма были отправлены до наступления темноты, - Беллатрикс хмуро смотрит на Гермиону. К настоящему времени писательство стало почти второй ее натурой. Если бы она была кем-то другим, Гермиона сказала бы, что Беллатрикс расстроена тем, как естественно Гермиона взялась за эту работу. Письма, о которых идет речь, готовы, но, вероятно, нецелесообразно говорить Беллатрикс об этом еще в течение часа. —Почему бы вам не пойти в министерство, как мистер Лестрейндж?,-вопрос задан еще до того, как Гермиона успевает подумать, насколько опасно и грубо спрашивать Беллатрикс, почему же она не выходит из дома. Они работают в кабинете Беллатрикс, примерно через неделю после первого вмешательства Родольфуса. Он гостил у них последние дни, и Гермиона все еще удивляется жуткому домашнему чувству, которое прокралось в дом вместе с ним. Когда она была пленницей Беллатрикс и в мире все было нормально, она бродила по дому в основном на досуге. Теперь недовольный Пентус забирает ее каждое утро в семь, заставляет принять душ и привести в презентабельный вид старую одежду из секонд-хенда к завтраку с Лестрейнджами в восемь. То же самое происходит и за ужином. Родольфус уходит на работу в Министерство каждое утро без четверти девять, и только тогда все возвращается в норму. Беллатрикс почти не разговаривала с ней, не то чтобы она раньше была болтушкой, но Гермионе нравится разговаривать с кем-то, по крайней мере, с каплей честности. Ее долгие беседы с мистером Лестрейнджем во время еды чреваты постоянным беспокойством о том, что она может оступиться. Она не уверена, почему так усердно притворяется, за исключением почти первобытного представления о том, что Родольфус опасен для нее так, как не опасна его жена. Гермиона иногда ловит его на том, что он наблюдает за ней, когда она возвращается после ужина в свою комнату на чердаке. Даже если у них только что был почти дружеский спор о второй Великой войне гоблинов, есть что-то в его лице, когда он смотрит на нее, как будто каждое умное слово - это еще один гвоздь в ее гроб. Но, по крайней мере, он уходит каждое утро и никогда не упоминает за столом о своей работе в Министерстве. Беллатрикс, с другой стороны, ни разу не выходила из дома с тех пор, как он приехал. Гермиона иногда замечает, что старшая ведьма тоже наблюдает за ней, ее глаза прищурены и задумчивы, но ее мысли далеко не так ясны, как у ее мужа. По крайней мере, она больше не показывала свою палочку Гермионе после того второго ужасного ужина. —Прости, что?.,-до сих пор Гермиона думает, не смея поднять глаза. Почему она никогда не перестает задавать вопросы? В комнате стало ужасно тихо. Беллатрикс, похоже, скучает,—Мои приходы и уходы в моем собственном доме тебя не касаются, грязнокровка.,- она выдыхает последнее слово, от чего Гермиона вздрагивает. Гермиона теребит свободную нитку на старой клетчатой юбке Андромеды. Она чуть не выпрыгивает из своей кожи, когда чувствует, как палочка прижимается к ее горлу. Тело Беллатрикс теплое под шелком за спиной Гермионы. Как ей удалось так быстро оказаться на другой стороне комнаты? —Я не имела в виду... — Мне все равно, что ты имела в виду, - Гермиона пытается подавить дрожь. Она думала, что была так осторожна, так старательно помнила, кем на самом деле были эти люди. Но мягкие, прозаичные слова Беллатрикс затронули какую-то ее нежную часть, которую Гермиона даже не осознавала, что обнажила. Какой бы умной она ни была, они никогда не увидят в ней ничего большего, чем полужизнь. Как бы она ни старалась - они всегда не увидят ничего, кроме грязной крови. —Я думала, что объяснила это предельно ясно, - ей приходится напрячься, чтобы услышать женский голос, и кончик палочки, кажется, стягивает горло Гермионы, как зашитый мешок. —Меня не волнует, что ты думаешь, -дыхательные пути Гермионы теперь полностью перекрыты, —И мне не интересно слушать твою болтовню. Давление на горло Гермионы внезапно ослабевает. Она судорожно вздыхает. Беллатрикс уже возвращается к окну. Она прислоняется к раме, снова глядя вниз, на улицу. Ее профиль похож на какую-то древнеримскую монету, красивую и неизменную. —Почему большая плохая тетя Белла такая злая?,-бормочет Беллатрикс, почти про себя. Гермиона массирует горло и дает ответ, который, как она знает, является правильным: —Потому что я грязнокровка. Лицо Беллатрикс остается непроницаемым. —Умная девочка.***
После этого все меняется к худшему. Хотя в воздухе смутно витает домашняя атмосфера и кружится вокруг Гермионы и двух ее похитителей, она никогда не сможет вернуть легкость той первой запутанной недели. Она избегает смотреть Беллатрикс прямо в глаза и почти подумывает о том, чтобы вообще отказаться от своих обязанностей ассистента, если бы не тот факт, что частичка души женщины сидела на корточках в ее теле. Родольфус тоже замечает перемену. Иногда за ужином он молча смотрит на нее, пока Гермиона почти не начинает нервничать. Теперь в его взгляде есть что-то волчье. И он начал мимоходом прикасаться к ней. Рука, лежащая на ее пояснице, если она приходит раньше него во время приема пищи, крепкое сжатие ее предплечья, когда он проходит мимо нее в коридоре, прикосновение его руки к ее колену под столом. Ничего из этого никогда не происходило прямо перед его женой. Как будто Гермиона могла пойти к Беллатрикс, даже если бы захотела. Предварительная связь, которую они формировали, почти исчезла. Гермиона иногда удивляется, как она вообще могла думать, что Беллатрикс молчала в ту первую неделю. Если бы она не слышала, как она отдает приказы случайным прохожим в прихожей своего кабинета, Гермиона бы всерьез забеспокоилась, что женщина онемела. Родольфус воспринимает молчание своей жены без малейших признаков беспокойства. Гермиона предполагает, что, должно быть, были депрессивные настроения, чтобы уравновесить манию, когда она все еще была по-настоящему безумной. Должно быть, это то, что, по его мнению, происходит сейчас. Она снова задается вопросом, когда будет подходящее время подкинуть свою единственную монету в этой игре. Беллатрикс с каждым днем становится все более здравомыслящей. Затем двадцать третьего сентября (которое Гермиона помнит, потому что ей нужно вычитать три письма в Департамент магических исправлений) отчетливый звук хлопнувшей входной двери будит Гермиону. Какое-то время она лежит, сбитая с толку, на своей узкой кровати. На улице все еще темно, и если бы у кого-нибудь хватило порядочности дать ей часы, она бы предположила, что сейчас чуть больше пяти утра. Она не торопится собираться. Расческа с широкими зубьями, которую дал ей Пентус, не так уж и плоха, если она потратит не менее тридцати минут на расчесывание спутанных волос в изголовье кровати. Она с тоской думает о своей палочке. У нее был целый арсенал заклинаний, чтобы привести в порядок свои кудри в течение дня. Считая удары, она наблюдает за тем, как ее голуби устраиваются на насесте снаружи, и старается не вспоминать, что она - контейнер для мусора дерьмовой души и, вероятно, убила бы на месте двух своих самых лучших друзей в мире. Кто-то давным-давно разрезал сегодняшнее мягкое хлопчатобумажное платье на коленях, и Гермиона надевает еще одну пару серых шерстяных чулков. Она действительно хотела бы перестать одеваться так, как одевалась на первом курсе. Она не думает, что пара джинсов или, не дай Мерлин, толстовка когда-либо переступали порог самого благородного Дома Блэк. У Пентуса, вероятно, был бы припадок. Только когда она спускается в столовую, она замечает, что что-то не так. Родольфус сидит в одиночестве за большим длинным столом, потягивая свой обычный черный кофе и читая номер "Ежедневного пророка". Она видит лицо Гарри на обложке с крупным жирным заголовком "НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ № 1" и на мгновение приходит в ужас. Они поймали его? Но нет-нет, заголовок внизу гласит: "ВСЕ ЕЩЁ НА СВОБОДЕ”. Только после того, как она положила на свою тарелку тосты, половинку жареного помидора и несколько яиц, Гермиона замечает, что Беллатрикс к ним не присоединилась. —Сядьте, пожалуйста, мисс Грейнджер. Это самый дружелюбный Родольфус за последние дни, и все сигналы опасности в Гермионе начинают срабатывать. Может быть, Беллатрикс просто опаздывает? Но Гермиона отключает свои чувства и может понимает каким-то таинственным шестым чувством, которое, должно быть, является частью ее крестража, что Беллатрикс нет в доме. Она садится. Через мгновение она чувствует, как рука Родольфуса призрачно скользит по ее бедру. Но в этом нет ничего необычного с прошлой недели. И все же Гермиона едва может сосредоточиться на еде. Когда время завтрака истекает, Родольфус отпускает ее, складывает газету и уходит, не сказав ничего, кроме вежливого —Мисс Грейнджер. Гермиона чуть не обмякла от облегчения, когда услышала, как захлопнулась входная дверь. Она оставляет свою тарелку недоеденной. Обычно она пытается помочь Пентусу, убирая со стола, но сегодня она просто не может этого вынести. Ее руки снова дрожат, и ей приходится приложить сознательное усилие, чтобы унять их. Она сидит в кабинете Беллатрикс и проводит утро за составлением трех рекомендательных писем в Министерство магических исправлений. Она как раз подписывает последнее четкой подписью Беллатрикс, когда слышит приглушенные голоса внизу. —Если вы ведете нас на Руди - я клянусь, - кто-то затыкает говорящего. Это голос Макнейра, думает Гермиона, навострив уши. Что, черт возьми? —Это была бы не та шутка, которую бы я счел смешной, - соглашается более низкий, грубый голос. От этого все волосы у нее на затылке встают дыбом. Теперь на лестнице слышен топот сапог. —Тише, джентльмены, - это Родольфус, он звучит более благородно, чем когда-либо.— Мы не хотим напугать нашего гостя. Гермионе требуется на долю секунды больше, чтобы понять и ужасно испугаться. Почему она не убежала? Почему она не умоляла Пентуса вернуть Беллатрикс? Почему она не забаррикадировалась в своей комнате в ту же секунду, как Родольфус покинул дом? Почему она провела утро, отвечая на бесполезную корреспонденцию Беллатрикс? Голоса теперь на ее этаже и становятся все ближе. —Грейнджер? Грейнджер Поттера,-говорит Макнейр,—Почему она здесь? —Она остановилась у нас по какому-то делу моей жены, - Родольфус, похоже, раздражен тем, что вынужден признать это, -У нас нет причин пропускать все самое интересное. —Она очень соблазнительная малышка.,- Макнейр соглашается, и Гермиона думает о том, что единственный раз, когда мужчина смог хорошенько рассмотреть ее, ей едва исполнилось тринадцать, ради Мерлина. Но сейчас они почти за дверью. Гермиона лихорадочно осматривает кабинет Беллатрикс. Здесь негде прятаться, кроме одного письменного стола, а прихожая защищена, потому что в ней есть портал. Дверь начинает открываться. Гермиона берет выброшенную книгу "Освежеванный человек", Беллатрикс еще предстоит вернуться в библиотеку. Она довольно тяжелая, хотя и начинает слабо подвывать в ее руках. Она отводит руку назад, как учила ее Джинни, когда у младшей Уизли все еще была слабая надежда на то, что она не будет бесполезной в качестве охотника. Кто-то обхватывает ее сзади за талию. —Что это, мисс Грейнджер?,-слышится теплое дыхание Родольфуса у нее на ухе. Гермиона вскрикивает, роняет книгу и пытается вырваться. Он держится, и Гермиона жалеет, что не может сразиться с ним с помощью магии, а не чего-то столь банального, как грубая сила. Он захватывает сначала одну руку, потом другую, все время прижимаясь к ней сзади. Она отчаянно борется еще несколько мгновений, прежде чем заставить себя успокоиться. —Этот старый трюк не сработает, девочка. Краем глаза она видит Макнейра, облокотившегося на письменный стол Беллатрикс. В его дружелюбном тоне есть подлая нотка. Другой мужчина, должно быть, аппарировал из ее поля зрения. Но она может чувствовать его. —Чего ты хочешь? - она гордится тем, как пренебрежительно это звучит. —Разве они не говорили, что она была самой яркой ведьмой своего поколения?,- Макнейр спрашивает того, кого Гермиона не может видеть, затем фыркает и отвечает на свой собственный вопрос. —Мне кажется, это довольно сложно - но тогда грязная кровь всегда выйдет наружу, не так ли? —Беллатрикс не понравится... - пытается Гермиона и вознаграждается толчком от Родольфуса. Она падает на пол, плечом вперед, и слышит треск. Вспышка боли приходит секундой позже. —Ты думаешь, мне есть дело до того, что понравится Беллатрикс? Родольфус стоит над ней, и она видит, как летит его слюна, когда он кричит: —Я хозяин в этом доме. Ладно, неверный ход, Гермиона пытается думать о стреляющей боли, пробегающей вверх по ее шее и вниз по руке. Отступай, отступай, отступай. —Вол… Темный Лорд был бы разгневан, если бы что-нибудь случилось.. Другой мужчина начинает смеяться. Гермиона впервые смотрит на него сквозь пелену слез и боли. Вероятно, у нее галлюцинации, но кажется, что у него слишком большие для человека клыки, и большая часть его лица покрыта светлым мехом. —Ну? Я полагаю, ты слышала обо мне, девочка? Голос Грейбека возвращается к ее серой спине:—Потому что я ничего не слышал о вас ни от мадам Лестрейндж, ни от Темного Лорда. Он приближается: —Но Лестрейндж была права, - он обнюхивает воздух в ее сторону, —Ты милая, малышка. Он склоняется над ней. Затем достает отвратительного вида палочку и проводит ею от шеи до подола платья. Она чувствует, как ткань спадает. Теперь на ней нет ничего, кроме шерстяных колготок и нижнего белья. Грейбек снова принюхивается, затем, к отвращению Гермионы, проводит своим шершавым языком от ее пупка к ключице. Родольфус, похоже, разделяет ее чувства. Он хватает Грейбека за манжету рубашки и оттаскивает его от Гермионы. —Ты можешь забрать ее после того, как мы закончим. Оборотень рычит. —Как обычно. Родольфус тверд. Позади него Гермиона видит, как Макнейр расстегивает штаны. Она начинает отступать. Родольфус толкает ее обратно взмахом своей палочки. На мгновение, когда она с глухим стуком падает обратно на землю, Гермиона чувствует нечто иное, чем оглушительную панику. Своего рода рывок. Ей кажется, что она слышит, как что-то грохочет внизу. Затем тяжелый вес Родольфуса наваливается на нее, но прежде чем она успевает вскрикнуть - он снова исчезает. Когда она моргает, то видит Макнейра, съежившегося в углу комнаты, с темным пятном спереди на его нижнем белье. Раздается ХЛОПОК, и Грейбек вылетает из двери кабинета. Секундой позже Родольфус следует тем же путем. Затем чьи-то руки тянут ее вверх. Гермиона пытается откатиться, но резкий голос шипит над ней: —Мне нужно посмотреть, не пострадала ли ты, идиотка! Рывок за ее левую руку заставляет Гермиону вскрикнуть. Угол ее зрения темнеет. Беллатрикс выругалась. Затем раздается крик —Пентус!, —и появляется домашний эльф.—Принеси мне мой набор для исцеления! Сейчас же!,- затем она возвращается к бормотанию себе под нос. Что-то вроде оцепенения опускается на плечо Гермионы. Через мгновение она обнаруживает, что может открыть глаза. Она лежит на полу кабинета, или, точнее, на развалинах кабинета. Беллатрикс стоит на коленях рядом с ней, все еще завернутая в свой причудливый дорожный плащ, и все еще бормочет, размахивая палочкой над плечом каким-то сложным узором. Пентус появляется снова, держа в руках кожаную сумку вдвое меньше его самого. Беллатрикс вырывает вещь у него из рук и роется в ней. Она достает маленький флакон. —Выпей это.,-Гермиона сонно замечает, что палочка Беллатрикс выброшена и забыта рядом с локтем Гермионы, и что руки старшей женщины в перчатках дрожат,—Это поможет. Все интереснее и интереснее. Позади нее Пентус снова исчезает с тихим хлопком. Гермиона выпивает предложенное зелье. Вкус у него отвратительный, но эффект от него как от лучшей порции шоколада Люпина. Тепло расходится от ее живота наружу. Она обнаруживает, что все еще плачет и не может остановиться. Боль в плече утихает, и Гермиона знает, что магия снова сращивает ее кости под кожей. Беллатрикс не заметила, что у нее закончились дела. Она просто сидит на полу рядом с Гермионой, наблюдая за ней, темные глаза сердиты, а рот сжат в тонкую линию, как никогда. —Ты специально оставила меня здесь, - бесцветно предполагает Гермиона. Их глаза встречаются, и Гермиона чувствует, как целая порция обвинений с трудом срывается с ее губ. Но у нее странное чувство, что Беллатрикс прочувствовала весь инцидент, пусть и не так сильно, как находясь там из первых рук, и... передумала. Это, должно быть, единственное преимущество крестража, которое она заметила до сих пор. Поэтому они не разговаривают. Мгновение спустя Беллатрикс приходит в себя и просовывает одну руку под руку Гермионы, чтобы помочь ей подняться на ноги. Она снимает свой плащ и набрасывает его на плечи Гермионы, прежде чем помочь ей выйти из комнаты и подняться на два лестничных пролета без магии и в тишине. Гермиона чувствует, как Беллатрикс дрожит от того, что должно быть чистой яростью. Ей хотелось бы ковылять быстрее. Как только Гермиону укладывают на ее узкую кровать, Беллатрикс еще мгновение стоит в центре убогой маленькой камеры Гермионы. Она выглядит странно неуместно в своем дорогом черном платье. Ее плащ, теперь, когда Гермиона может видеть его на свету, сделан из обсидианового шелка. Она не слишком горит желанием возвращать его обратно. Ночи становились все холоднее и холоднее. Беллатрикс сжимает и разжимает кулаки. Ее длинные отполированные ногти оставляют глубокие следы в виде полумесяцев. Гермиона старается выглядеть внимательной. Беллатрикс, похоже, вот-вот заговорит. Но еще через мгновение она просто закрывает рот и уходит.