A Home at the End of the World/ Дом на краю света.

Каким-то образом это знаменует собой еще один поворот в их отношениях. Беллатрикс снова начинает с ней разговаривать, в то время как Родольфус прекращает все попытки. Гермиона удивлена, но на самом деле не шокирована, обнаружив, что он сидит за обеденным столом и режет свой стейк, когда она спускается вниз после того, как весь день дремала в постели. Беллатрикс на долю секунды поднимает взгляд со своего места рядом с мужем. Место Гермионы было накрыто, как обычно, и она внутренне вздыхает с облегчением, когда он не тянется к ней во время ужина. Он даже не смотрит на нее. На следующий день, когда она отчитывается перед Беллатрикс в кабинете - который выглядит так аккуратно, как будто вчерашнего дня никогда не было, вероятно, благодаря Пентусу, - она не сразу отправляется писать письма. Вместо этого Беллатрикс поднимает перо и рассматривает ее. —Ты задавалась вопросом, почему я не выхожу из дома? Гермиона начинает попытки выдать отрицательный ответ, на который старшая ведьма отмахивается своим пером: —Это был справедливый вопрос, грязнуля. Беллатрикс наклоняет голову, и Гермиона чувствует, что ее оценивают на что-то. —Ты, конечно, понимаешь, что после Темного Лорда я самый известный слуга нашего дела? Гермиона кивает. Она никогда особо об этом не задумывалась. —Я бы не стала лгать, - продолжает Беллатрикс, —Не тогда, когда они поймали нас, и не во время этих нелепых испытаний. —Другие так и сделали. Ее глаза сейчас далеко… —Снейп…Каркаров… даже моя собственная семья. Она постукивает пером. —И вот я здесь. Под домашним арестом, в то время как они могут свободно выполнять жизненно важные задачи, которые он им дает. Мой дорогой зять Люциус должен был поймать твоего маленького друга несколько недель назад. —Это... - Гермиона прикусывает губу, затем решает перестать быть трусихой, - Это из-за меня и... и из-за крестража? Беллатрикс смотрит на нее, приподняв бровь: —Боже, ты действительно хорошего мнения о себе, не так ли? Неприятный побочный эффект слишком долгого пребывания рядом с Поттером? Она отмахивается от своего раздражения: —Нет, нет – я здесь, потому что так устроен мир.,-она смотрит в окно,—Грейбек так же хорошо известен, но при этом свободно разгуливает. Ее взгляд становится мечтательным: —Темный Лорд чувствует, что я... непредсказуема. —Ну, - начинает Гермиона,—Мне жаль. Беллатрикс фыркает: —Слава Мерлину, ты лучший помощник, чем лжец,-она мотает головой,—Пойдем, у меня есть для тебя работа. Гермиона осторожно обходит стол и заглядывает через плечо. Среди многих других вещей Темный Лорд желает собрать уникальные магические предметы, представляющие ценность ”Волдеморт охотится за оружием, вещи, которые он может получить только тайком“, - думает Гермиона, наблюдая, как блестят глаза Беллатрикс. —Ты доказала, что ты не совсем глупа. Гермиона смотрит в ответ. Затем, после минутного колебания, когда Беллатрикс, очевидно, ожидает этого, она спрашивает: —Какая работа? —Та, для выявления которой требуется много исследований. ,- она вздыхает, затем ее взгляд возвращается к Гермионе:,—Скажи мне, грязнуля, ты когда-нибудь слышала о Дарах смерти? Она дает Гермионе стопку книг для сверивания. Словно по наитию, она добавляет более тонкий том " —Сказки Барда Бидла. Гермиона как раз собирается упомянуть о странном даре Дамблдора, но потом передумывает. Распространение документов и перекрестные ссылки - это одно, но активная помощь темной стороне - совсем другое. Даже несмотря на то, что этот проект, должно быть, одна из самых нелепых вещей, над которыми она когда-либо работала. И она выполнила домашнее задание от мадам Трелони. Всемогущий жезл, камень воскрешения и плащ бесконечной невидимости? Пожалуйста. Это звучит точь-в-точь как какой-то миф об Эльдорадо, от которого у маггловского мира хватило здравого смысла отказаться много лет назад. Плащ может быть правдоподобным, признает она, с беспокойством думая о том, о чем она никогда не упомянула бы Беллатрикс за миллион лет, но два других звучат как чистая, жаждущая власти фантазия. Сказки Бидла Барда достаточно интересны. Это недавняя версия, и Гермиона с удовольствием отмечает, что она заимствована из первого издания, которое оставил ей ее старый директор. Другие книги не являются таким стимулирующим чтением. В основном это записи старых волшебных завещаний и генеалогий. Она бы с удовольствием сравнила их с магловскими генеалогическими древами и проделала несколько дыр в их драгоценной теории чистой крови, но она говорит себе, что это то, что она сможет сделать после войны. Как только они уничтожат еще пять частей души Волдеморта, не говоря уже о самом волшебнике, и каким-то образом убедят осужденную за массовые убийства душу покинуть ее тело. Все это должно быть забавой. У Беллатрикс есть перекрестные работы на магические плащи, переданные в трех последующих поколениях, что чуть выше среднего срока службы стандартного зачарованного плаща. На данный момент она обнаружила пятьдесят три случая, когда подобное происходило в течение двух поколений, хотя даже тогда она сомневается, что это один и тот же непрерывный слой. Она старательно не обращает внимания на волю Певереллов, когда они превращаются в Поттеров в трех томах. Каждые несколько поколений кто-то письменно завещает волшебный плащ своему старшему сыну. Ничего такого, что можно было бы определить с первого взгляда, но все равно странного. Джеймс Эдриан Поттер - последний зарегистрированный получатель. Не то чтобы Беллатрикс когда-либо нужно было это знать, но это заставляет Гермиону задуматься. —Что-нибудь есть? - спрашивает Беллатрикс в конце дня. Гермиона качает головой, на мгновение снова чувствуя себя одной из золотого трио. Беллатрикс, похоже, ничего другого и не ожидала. —Это стало бы поводом для семейного спора, - мрачно размышляет она.—Вероятно, плащ был снят с более слабой, старшей стороны при первой возможности. Она неопределенно указывает на оставшуюся стопку книг: —Всегда есть Великая Ирландия и Шотландия, которые нужно проверить. Гермиона чуть не сказала ей, что не все семьи не доверяют друг другу, но передумала. Она просто кивает. Беллатрикс откладывает свою собственную книгу. Она пыталась найти другой философский камень. По-видимому, ходили разговоры о таком в России. Гермиона удивлена, почувствовав на своем лице послеполуденный солнечный свет. Она была так поглощена исследованиями, что потеряла счет времени. Беллатрикс ловит ее задумчивый взгляд и ухмыляется. —Изголодалась по солнцу? —Я полагаю, что да,-осторожно говорит Гермиона, не уверенная, каковы границы их новообретенной вежливости.,—Я не выходила на улицу почти...,- она быстро делает какие-то подсчеты в уме. —...тридцать два дня. Больше месяца прошло с тех пор, как они поймали меня, думает она про себя. Воздух в кабинете кажется особенно спертым после этого удручающего откровения. Она задается вопросом, добрались ли Гарри и Рон уже до Годриковой впадины. —Я тоже не могу целый день сидеть взаперти. И с этими словами Беллатрикс протягивает руку в перчатке. —Давай. Гермиона на мгновение смотрит на Беллатрикс, а затем на протянутую руку. Затем, когда то, что она считала не более чем миражом, отказывается колебаться, она делает шаг вперед и касается пальцами предплечья Беллатрикс, осторожно избегая полоски обнаженной кожи между перчаткой и рукавом. Рывок в области пупка, который тянет ее вперед - и в следующий момент она спотыкается - спотыкается прочь от Беллатрикс и в поразительную яркость. Гермиона с трудом избегает падения. Мимо ее носа скользит толстая янтарная бабочка. Ветер треплет ее платье, и от легкого дуновения маленькие волоски на ее непокрытых руках встают дыбом. Она на каком-то диком ржаном лугу, усеянном поздними летними голубыми васильками. Он колышется на ветру, как маленький золотой океан. А еще он пахнет божественно. Где-то высоко в окружающих кронах деревьев она слышит пение птиц. Гермиона судорожно втягивает воздух. Ей кажется, что это ее первый настоящий день после свадьбы. Он благоухает землей и солнечным светом. —Спасибо, - говорит она на выдохе. И она действительно это имеет в виду. Если это извинение, или белый флаг, или еще одна тщательно продуманная ловушка, в данный момент ей все равно. Затем она поворачивается и впервые в жизни искренне улыбается Беллатрикс Лестрейндж. Старшая ведьма тоже стоит в золоте по пояс, но ее глаза прикованы к лицу Гермионы. Они темнеют от ее слов. Ее «Не за что” звучит очень тихо. Гермиона все еще не решается отвести от нее взгляд. —Что это за место? —Я часто приходила сюда, когда была моложе,- Беллатрикс прикрывает глаза и критически оглядывает поляну.—Конечно, это ужасно сельская местность, - ее взгляд возвращается к лицу Гермионы, —и я, очевидно, поймала бы тебя через секунду, если бы ты попыталась убежать.,-Гермиона краснеет, что Беллатрикс, похоже, воспринимает как подтверждение ее слов. Хотя она не кажется сердитой. На самом деле мысль о побеге даже не приходила Гермионе в голову, и ей было стыдно осознавать это. Что-то тревожно шевелится в глубине ее сознания. Она отталкивает его. Ей нужно сосредоточиться. —Но мы можем навещать это место время от времени, если это... тебя устраивает.,-если бы Гермиона не видела, как шевелятся ее губы, она бы не поверила, что Беллатрикс заговорила. —Я... я бы хотела этого, - говорит она через мгновение. Затем, поскольку ее психическое здоровье не может вынести ни секунды этой странно откровенной Беллатрикс Лестрейндж, она возвращается на луг. Они проводят жутко приятный час в лесу. Сначала Гермиона степенно прогуливается по краю поляны. После того, как она обрела достаточную уверенность в том, что Беллатрикс не собирается заколдовывать ее с того места, где она сидит на валуне, лениво левитируя довольно раздраженную гадюку, она делает пару поворотов трусцой. Это чудесное ощущение, и она сбрасывает свои коралловые балетки, которые действительно уже видели лучшие времена, чтобы почувствовать влажную землю между пальцами ног. Когда солнце начинает садиться, Гермиона снова берет протянутую Беллатрикс руку. Они не разговаривают. В тот вечер, когда они молча ужинают с Родольфусом вдвоем, мирная атмосфера, оставшаяся от запаха земли в комнате, вызывает у Гермионы почти физическое ощущение. В тот вечер она наполняет старый стакан водой и голубыми цветами, чтобы поставить на подоконник у себя на чердаке. Геометрические узоры в кристалле отбрасывают красивые блики от других световых люков. Она снова ложится в постель и наблюдает за ними. Беспокойство, которое копилось в ней весь день, с ревом вырывается на полную жизнь из ниоткуда. Что она делает? Почему она не убежала в ту же секунду, как вышла на поляну? Даже будучи крестражом Беллатрисы, Орден Феникса будет обязан с честью помочь ей! И они были бы лучше оснащены, чем Гермиона в одиночку. Резкие перепады настроения Беллатрикс - это ничто, на чем можно было бы основать ее выживание. Конечно, вчера она ударила своего мужа и его друзей по запястью. Но Родольфус все еще обедает с ними, не так ли? Мерлин, думает Гермиона, глядя на свои глупые цветы, как я могу быть такой глупой? Гермиона чувствует, как у нее за глазами начинается еще одна головная боль. Огни Лондона кажутся очень далекими. Я ведь не собираюсь возвращаться к Гарри и Рону как к себе, не так ли? Она прикусывает нижнюю губу. Беллатрикс забудет обо мне, или я как-нибудь оступлюсь, и Родольфус будет ждать. И он не убьет меня. Он, Макнейр и Грейбек не убьют меня. У нее есть видение Беллатрикс и ее на поляне через несколько недель. Только это не она, а какая-то бедная девочка с мертвыми глазами, которая даже не сможет понять свои собственные слова, и у которой повсюду следы от укусов. И Беллатрикс будет все равно - потому что она главный лейтенант Волдеморта, и все, что требуется от Гермионы, чтобы быть крестражем, - это продолжать дышать. Внизу что-то грохочет, и кто-то чертыхается. Гермиона может различить сердитые нотки в голосе Беллатрикс, но не слова. Через мгновение к ним присоединяется Родольфус. Гермиона заворачивается в свое тонкое постельное белье, становится очень маленькой и пытается заснуть.

***

—Ты когда-нибудь сталкивалась с философским камнем в Хогвартсе? Гермиона отрывается от своей работы. Беллатрикс действительно разговаривает с ней, но, судя по хмурости в ее голосе, она не задержится надолго. —Нет.,-она пытается вспомнить тот далекий школьный год, когда —Меня застали за решением головоломки профессора Снейпа с зельями. Беллатрикс выглядит слегка впечатленной. —Сальноволосая летучая мышь делал их с тех пор, как я встретила его. Я не знала, что кто-то еще когда-либо решал такую задачу. Она снова опускает взгляд и говорит почти как запоздалую мысль: —Умная девочка.

***

Через несколько дней они снова на лугу. Гермиона провела большую часть этого визита, развалившись на большом валуне, нежась на солнце. Она скомкала старый джемпер Андромеды вместо подушки и притворяется, что смотрит на пушистые облака ранней осени. Беллатрикс собирает растения, прямо внутри первых деревьев. Гермиона знает, что она начала варить какое-то ужасно сложное зелье в прихожей своего кабинета. Не потому, что Беллатрикс сказала ей, не дай Мерлин ты что-то испортишь, но Гермиона по опыту знает, что белене после летнего солнцестояния можно найти не так уж много применений. Она монотонно напевает и пребывает в одном из своих новых странно довольных настроений. Она надеется, что Беллатрикс слишком поглощена, чтобы заметить, как медленно сгущаются сумерки. Яркий свет Венеры уже появился в темнеющих небесах. Гермиона считает, что ей нужно еще по крайней мере полчаса, прежде чем начнут появляться другие звезды. Все, что ей нужно, - это один ясный взгляд на здешние созвездия. Она же не зря изучала астрономию. Звезды всегда являются первым шагом в поиске пути домой.’ Профессор Синистра обычно говорила. Профессор МакГонагалл обычно говорила, что все, что нужно, - это собственный разум. Так что один из двух был бы не так уж и плох. Она почти уверена, что луг все еще находится на Британских островах. Растения не отличаются от домашних, а погода соответствует тому, что она может увидеть за пределами Блэк-Мэнора. Когда она внимательно прислушивается, то слышит журчание воды на востоке. Довольно большая река, как она догадывается. Вот куда она направится, если бросится отсюда. Гермиона никогда не была лучшей пловчихой, но возможность утонуть ее не сильно пугает. Есть пути и похуже. Она пойдет на эту авантюру. —Пора идти. Рука в перчатке касается ее руки. Беллатрикс все еще в своем мечтательном настроении. Ее волосы развеваются вокруг лица, а на скулах появляется малейший намек на румянец. Гермиона не настолько глупа, чтобы принять это за дружелюбие. Она садится и хватает свой джемпер, как раз в тот момент, когда начинается рывок в области пупка. У нас будет еще один шанс увидеть созвездия, говорит она себе. В конце концов, это всего лишь один план из многих. Если бы только ее другие планы развивались хоть немного лучше. Она перешла к волшебным завещаниям более широкой Европы, теперь ища особенно мощные защитные чары. Беллатриса уже несколько дней не просила ее приносить какие-либо книги. Она в основном сосредоточена на приготовлении зелий. Она забывает о существовании Гермионы на несколько часов подряд. Гермиона немного завидует ей за это. Бельгийские завещания не особенно волнующие, а ее французский более ржавый, чем она предполагала. Она предпочла бы готовить зелье. Она также начинает сомневаться, что у Беллатрикс есть какие–либо книги о крестражах - независимо от того, насколько впечатляющей является ее библиотека. Гермиона провела несколько неудобных часов, копаясь в своих воспоминаниях, и теперь вспомнила, что Беллатрикс казалась незнакомой, за исключением поверхностного уровня, с заклинанием, которое она и ее учитель наложили. Старшая ведьма, похоже, определенно не понимает, насколько это опасно и необычно - привязывать фрагмент души к живому существу. Что действительно нужно Гермионе, так это ее маленькая расшитая бисером сумочка, которая, вероятно, все еще гниет на поле для вечеринок. Какой-нибудь проходящий мимо гном наверняка уже стащил ее. Она знала, что книги о крестражах были редкостью, но в своем страхе за себя и своих друзей она на мгновение забыла о них, насколько могла вспомнить. Она как раз заканчивает впечатляюще щедрое завещание Жана Де Смета 1735 года, когда Беллатрикс выходит из маленькой боковой двери. К ней прилип запах белены. Она все еще не может не поражать Гермиону своей почти сверхъестественной элегантностью. Верно - ее струящееся черное кружевное пальто обуглилось и дымится в некоторых местах, - но Гермиона отчасти жалеет, что у нее не было кого-то, кто научил бы ее, как использовать бездумное очарование такого калибра - особенно в разгар учебы. Так она могла бы быстрее привлечь внимание Рона. Может быть, она смогла бы найти книгу на эту тему. —Все получилось идеально!,-на мгновение мозг Гермионы не может до конца осознать тот факт, что Беллатрикс улыбается (обнажая довольно большие клыки) и разговаривает с ней. Она неуверенно улыбается в ответ. Это странно отражается на ее лице. Беллатрикс поднимает Гермиону со стула и ведет в соседнюю комнату, где стоит медный котел, до краев наполненный мерцающей опалесцирующей жидкостью. Пахнет слегка кисловато. Гермиона очень хорошо осознает руку Беллатрикс, все еще сжимающую ее руку, и камин, в котором горит веселое маленькое пламя, время от времени мерцающее зеленым. —Жидкий след, - выдыхает Гермиона. Рука Беллатрикс сжимает ее руку крепче, затем отпускает ее. —Просто мера безопасности,- Беллатриса обходит котел.,—Конечно, наша связь с крестражем делает практически невозможным для нас смерть, но немного дополнительной безопасности никогда никому не повредит. Гермиона пристально смотрит на нее. Беллатрикс закатывает глаза. —О, успокойся. Это не причинит тебе вреда. Я знаю, что я делаю. В любом случае, ты заставила меня задуматься, - продолжает Беллатриса, все еще с ликованием наблюдая за зельем, —Даже без тебя Поттеру удалось продержаться шесть лет в Хогвартсе. И Люциус, конечно, не известен своей находчивостью. —Но разве зрелые следы не атакуют лимфатическую систему?,- осторожно спрашивает Гермиона. —Мы изучали это в прошлом году с профессором Слизнортом, и он сказал, что это может вызвать смертельные опухоли, если вес испытуемого и доза не были точно откалиброваны. —Чушь собачья,- бормочет Беллатриса, счастливо глядя на прыгающее зелье, —Бабушкины сказки, чтобы отпугнуть чернь. У Гермионы все еще есть сомнения, но она предпочла бы поддерживать Беллатрикс в этом веселом настроении. И почему это должно ее волновать? Если Гарри и Рон когда-нибудь приблизятся достаточно близко к этому зелью и его создателю, они все равно уже будут что мертвы. —Как тебе удалось его сварить?,-она оглядывает таблицу ингредиентов,—Я слышала, что это очень сложно. —В волшебном мире мало кто может. Злобная ухмылка мелькает на лице Беллатрикс. —Нюниусу это никогда не удавалось. Она постукивает себя по губе. —По последним подсчетам, я только сама знала, что этот мерзавец Слизнорт и какой-то шаман в Найроби могли остановить это в несмертельной форме..,- она перечисляет их на своих изогнутых ногтях,—И я была немного занята, чтобы сделать большую часть этого в последние несколько лет. В Азкабане ему не так много применений. Это первый раз, когда она упоминает волшебную тюрьму в присутствии Гермионы, и в ее голосе появляется что-то грубое. Гермиона меняет тему. —Сколько времени у тебя ушло на варку? —Несколько недель плюс-минус, - говорит Беллатрикс, —Мне пришлось выйти, чтобы купить несколько довольно отборных ингредиентов, прежде чем я смогла начать. В ее словах есть извиняющаяся нотка. Гермиона понимает. —В тот день, когда мистер Лестрейндж и его друзья?.. Беллатрикс фыркает —Именно.,-ее взгляд метнулся к Гермионе.,—Я знаю, у тебя есть какая-то фантастическая идея, что я специально оставила тебя без защиты... Врунья, решительно думает Гермиона. Но она придает своему лицу нейтральное выражение. Интересно, что Беллатрикс вообще чувствует необходимость лгать ей. В последний раз, когда Гермиона проверяла, она была не более чем залогом для старшей ведьмы. —Кто научил тебя, этому?,-она предполагает, что это, должно быть, был Слизнорт. Из того, что Гарри рассказал ей, старый мастер зелий был главой Слизерина примерно в то время, когда Беллатрикс поступила в Хогвартс. Вероятно, он был отличным другом с такими многообещающими ведьмами, как сестры Блэк. —Мой отец. - довольно безэмоционально говорит Беллатрикс. Гермиона считает, что другой вопрос не привел бы к физическому вреду. —Это старый дом твоих родителей, не так ли?,- Беллатрикс кивает, все еще рассеянная. Больше ничего не ожидается. —Ну, это действительно что-то стоящее. - неуверенно заключает Гермиона, не уверенная, говорит ли она о зелье или о доме. И то, и другое пугает ее одинаково, если она честна сама с собой. —Когда они почти схватили тебя...,-Беллатрикс хмурится, как будто борется с концепциями гораздо большими, чем продвинутое приготовление зелий.,—Мне это не понравилось. Гермиона изо всех сил пытается сменить тактику. Она понятия не имеет, что на это сказать, потому что как вы сформулируете: —Спасибо, что ты не была полностью согласна с тем, что твой муж и его приятели напали на меня. Она соглашается на молчание. —У меня никогда не было проблем с этим, - Беллатрикс шевелится сильнее, —с тех пор, как я присоединилась к нему. —Ну, - говорит Гермиона, более раздраженная, чем что-либо еще, после момента, когда Беллатрикс, кажется, впала в глубокое отвращение к самой себе. —Может быть, это неприменимо, когда ты используешь кого-то в качестве холодного хранилища для части своей души? Беллатрикс резко поднимает взгляд, и на секунду Гермиона боится, что она переступила какие-то странные границы, которые они медленно устанавливают. Затем Беллатрикс фыркает. —Поттер, возможно, что-то заподозрил, держа тебя рядом., А затем она размешивает зелье сильнее, чем когда-либо, и Гермиона обнаруживает, что она скорее улыбается, чем хмурится, потому что смеяться с Беллатрикс Лестрейндж - это не то, что она могла бы себе представить даже за миллион лет. Гермиона лежит в постели гораздо позже, когда ей приходит в голову, что она даже не пыталась броситься в камин. Она ерзает и взбивает свою комковатую подушку, придавая ей форму. Куда бы она все равно пошла? Она только что поделилась шуткой с Беллатрикс Лестрейндж. Она наверняка безнадежна.

***

Их прикованный к дому лимб сохраняется до 1 октября. Гермиона вела подсчет в своей голове: первые две недели "Беллатрикс классик". Одна неделя: Родольфус очаровательный, через неделю: Родольфус подонок. Последние два: Беллетрикс странно дружелюбная. Когда Гермиона спускается к завтраку первым октябрьским утром, Беллатрикс уже наполовину допила свой кофе. Она ненавидит есть по утрам и ничего не ест до обеда, если только Пентус не принесет ей что-нибудь к утреннему чаю. Гермиона останавливается у двери, поражаясь тому, как странно, что она это знает. —Сделай это быстро, Мадди, - говорит Беллатрикс, глядя на тост с мармеладом Гермионы, когда она садится. ,—Мы уходим. —На луг?,- Гермиона просит перекусить, на секунду нелепо надеясь. —Нет.,-Беллатрикс отвечает, хмуро глядя на ее открытый рот:,—Поместье Малфоев. Гермиона чуть не подавилась следующим куском хлеба. Она задается вопросом, правильно ли она расслышала, не стоит переспрашивать, но она могла бы спросить: —Зачем?,-на этот раз она убеждается, что у нее во рту нет еды. —Я получила сообщение, - Беллатрикс взмахивает палочкой, и Гермиона чувствует, как кусочек джема исчезает из уголка ее рта. Гермиона чувствует, как ее щеки краснеют —И ни на секунду не раньше - если бы мне пришлось еще заниматься бумажной работой, я бы действительно сошла с ума. Снова. Беллатрикс кладет палочку и берет свою чашку. —Люциус наконец-то решил свою судьбу. Он уже дважды позволил мальчику ускользнуть из его рук. Гермиона откладывает свой тост. Внезапно она перестала быть очень голодной. —Я начну наблюдать за охотой сегодня, - отхлебывает она.—Больше никакого домашнего ареста для нас, грязнуля. —Мы, - это слово эхом отдается в голове Гермионы. Это делает что-то странное с ее желудком. Не Беллатрикс и Родольфус. Не Беллатрикс и Пентус. Беллатрикс и Гермиона. Нам. —Почему Малфой-Мэнор?- спрашивает она, чувствуя сильную жалость к Гарри и Рону. Беллатрикс пожимает плечами, допивая остатки чая. —Темный Лорд занят другими делами. Она взмахивает палочкой, и еда исчезает, вплоть до последнего кусочка тоста, который Гермиона подносит ко рту. —И дом пуст, за исключением семьи моей сестры. Я буду чаще выходить из дома, и мне понадобится кто-то надежный, чтобы присматривать за тобой. Если бы ты пострадала, я была бы... недовольна. "ой." Гермиона чувствовала себя скорее безделушкой, чем человеком. Почему Беллатрикс не могла вложить часть своей души в семейную реликвию, как обычный маньяк-убийца? —Когда мы отправляемся? —Немедленно.,-Беллатрикс кивает в сторону своего кабинета: —Мы должны там. —Сейчас?,-Гермиона поднимает глаза,—Мои вещи... если бы я могла просто сбегать наверх... —Какие вещи? Те тряпки, которые дал тебе Пентус?,— Беллатрикс фыркает:—Цисси не позволила бы тебе переступить в них порог. —Но...,- Гермиона знает, что на самом деле ей ничего не принадлежит в этой приземистой маленькой комнате. Но было бы утешением забрать ее испорченный наряд для вечеринки. Вспомнив заносчивую мать Малфоя, она внезапно осознает, насколько убого она выглядит. В то утро она выбрала пыльное шерстяное платье со дна сундука, потому что предполагала, что они останутся дома. Также потому, что обычно у Беллатрикс поднималось настроение, когда она видела вырезанные буквы на своей руке. Ее туфли не столько коралловые, сколько бесцветные и в пятнах. —Никаких ”но", - предупреждает Беллатрикс, беря Гермиону за плечо, когда она не двигается, и выводя ее из комнаты. —Я отправила все, что нам понадобится, заранее с Пентусом, и я потратила половину утра, ожидая, когда ты проснешься. Цисси разберет твою одежду. Гермиона едва слышит ее, слишком занятая восхищением твердыми, прохладными пальцами над ее локтем. Беллатрикс почти не прикасается к ней подолгу и никогда не соприкасается кожей с того ужасного эпизода на лестнице. Там, где ее кожа соприкасается с кожей Гермионы, возникает ощущение тепла, и между ними распространяется чистая магия. Похоже, преимущество крестража номер два. Беллатрикс тоже это замечает. Они в коридоре, и она замедлила шаг. Она рассеянно проводит большим пальцем по волосам, отчего волоски на руке Гермионы встают дыбом. Она поворачивается, и Гермиона врезается в нее. Другая рука Беллатрикс находит лицо Гермионы. Ее ладонь теплая на щеке, а большой палец нежно проводит по тонкой коже под глазом Гермионы. Это покалывает. В глазах Гермионы вспыхивают огни, и она чувствует, что может уплыть с чувством удовлетворения. Кто бы знал, что магия крестража может быть такой милой. —В доме моей сестры все будет по-другому,-выдыхает Беллатрикс.,—Я стану... я буду другой,-она исправляется после паузы. —Все в порядке,-Гермиона справляется сквозь туман. Беллатрикс, притворяющаяся сумасшедшей, будет не более утомительной, чем эта Беллатрикс, которую она не совсем ненавидит. Беллатрикс берет прядь волос Гермионы и наматывает ее на свои пальцы. —Знаешь, я не помню, какой я ожидала тебя увидеть,- в словах Беллатрикс есть резкость. Это самый чистый ее голос, который когда-либо звучал для Гермионы. Тени вокруг ее глаз сегодня не столько косметические, сколько физические. Забавно, она всегда верила, что Беллатрикс обладает безграничной энергией малыша. По-видимому, нет. —Я всегда представляла тебя женщиной-Поттером,-Беллатрикс фыркает.—Слабоумная и неспособная видеть ничего, кроме собственного героизма. Гермиона пристально смотрит на нее, не доверяя себе, чтобы что-то сказать, но пытаясь понять, к чему клонит старшая ведьма. —Люциус еще не поймал его, - Беллатрикс кладет руку под подбородок Гермионы и почти нежно приподнимает ее лицо. ,—Но я поймаю, грязнуля, точно так же, как поймала тебя. Смирись с этим. Скоро. Уже очень скоро. —Иногда...- начинает Гермиона.—Иногда я жалею, что мы не могли встретиться по-другому. Я думаю, мы могли бы быть... Не совсем друзьями. Может...,-она замолкает и готовится к упреку. Грязная кровь, чистая кровь, бла-бла-бла. Но это не происходит. Вместо этого они смотрят друг на друга еще долгое мгновение, прежде чем Беллатрикс отступает, и Гермионе остается поспешить за ней.