С момента своего прибытия в Малфой-мэнор Гермиона не бросала на свой гардероб в своей комнате более поверхностного взгляда. Она разложила все неприличные предметы одежды (вечнозеленый футляр, юбки до колен, несколько мягких крестьянских блузок, плащ для прогулок и мягкие низкие тапочки, которые она носит везде, кроме подземелья) в древний деревянный сундук в ногах своей кровати.
Обычно она все равно прикрывает все своим рабочим халатом. Это единственные предметы одежды, которые она просила – зелья, как правило, прожигали дыры в дорогих тканях – и это единственные, в которых она чувствует себя по-настоящему комфортно.
Нарцисса без вопросов заказала три для нее. Все они появились однажды в ноябре на ее кровати. Они были шерстяными и выкрашены в темно-землистый цвет. Гермионе потребовалась неделя, чтобы заметить мерцающие серебряные защитные заклинания, незаметно пришитые к внутренней стороне подола. Заклинания против яда. Заклинания против ожогов. Существовало даже крошечное заклинание с сиреневой нитью против депрессии. Они были предназначены специально для нее. Мысль о том, что Нарцисса просила их, вызывала у нее странное сжимающее чувство.
Но теперь, – Гермиона нервно отстукивает ритм по темной дверце шкафа, – чтобы этот план сработал, ей придется быть храброй. Но хуже того – она должна быть желанной. Она опустошает шкаф и раскладывает его добычу по кучкам на своей кровати. Потом на стулья.
Потом на пол. Нарцисса не валяет дурака, думает Гермиона, прикусывая губу и борясь с желанием просто лечь спать, пока выуживает последнюю пару шелковых чулок из нижнего ящика.
Здесь достаточно прозрачного материала, чтобы одевать дюжину ведьм-подростков в течение дюжины лет. Она опускается посреди этого океана ткани и теребит темно-красный корсет. Верно. С таким же успехом можно начать с самого худшего.
Три часа спустя она наклоняется к зеркалу на туалетном столике и борется с желанием ударить свое отражение. Платье номер двадцать пять, которое должно сидеть в обтяжку, свободно на талии и плотно под мышками. Ее волосы бесцветны и вьются на фоне обсидианового переплетения. Ее ноги почти светятся в темноте. Она чувствует себя идиоткой. Ни одна из этих вещей ей ничего не дает. Они просто тыкают и щиплют, заставляя ее выглядеть строгой и угрюмой одновременно.
Может быть, с небольшим количеством помады – Гермиона щиплет себя за щеки и экспериментально надувает губы.
Здорово. Теперь размытая девушка в зеркале тоже выглядит умственно неполноценной. Беллатрикс определённо поведется на это.
Она плюхается обратно на кровать и смотрит на темный балдахин. Теперь в доме тишина. Даже дождь прекратился. Должно быть, близится полночь. Возможно, этот план в любом случае был слишком прямолинейным. Ну, более прямолинейный и безрассудный, чем она изначально предполагала. Но это все равно единственное, о чем она может думать.
Используй свои сильные стороны, малышка, любил говорить ее отец. И Беллатрикс - ее единственная сила здесь. Не ее мозги. Даже ее друзья.
Она закрывает глаза.
И вот они здесь. Гарри и Рон. Они сидят рядом с тетей Мюриэль под парящим брезентовым небом. Рон что-то бормочет, и Гарри смеется. Если она наклонит голову вот так, то сможет увидеть Джинни, танцующую с Виктором, ее карие глаза устремлены на Гарри, прямо за мистером Уизли и Молли. Платье Джинни мерцает в парящем шатре. Тяжесть книги на коленях Гермионы знакома. Она начинает соскальзывать и…
Вздрогнув, она просыпается одна в Малфой-мэноре, корсет сдавливает ей бок, и у нее зарождается идея. Платье Джинни. Оно светилось. Джинни просияла. Она не могла приблизиться к странному очарованию Нарциссы или Беллатрикс, но счастье Джинни? Которым она могла бы управлять тенью.
На приготовление цветного зелья от пиявок ушло бы полчаса, а на попытку сотворить заклинание с помощью кусочков ее палочки - еще меньше, но Гермиона все равно спрашивает Нарциссу.
Предательство, подсказывает какая-то часть ее сознания, было бы крошечным предательством дружбы, если бы она не спросила. Одежда была подарком.
—Интересный выбор, - говорит Нарцисса, ее глаза лишь на мгновение прищуриваются на Гермиону между стопками книг на следующее утро. На улице дождь прекратился, и небо за окнами бледно-голубое, —Но для Джилли это не составит труда.
Она назначает Драко переводы рун уровня СОВ и, под видом того, что просматривает чрезвычайно продвинутый текст Гермионы, спрашивает: —Вы знаете, что делаете, мисс Грейнджер?-Гермиона радостно кивает, несмотря на комок в горле. —Разбирайте глаголы и переносите гласные, - говорит она. Обеспокоенные голубые глаза Нарциссы на мгновение встречаются с ее глазами. Гермиона отводит взгляд.
Возвращаясь в свою комнату, чтобы переодеться после уроков, она делает мысленную пометку поблагодарить Джилли, примеряя платье, которое теперь стало цвета яркой слоновой кости. "
Девственница", - шепчет ехидный голос у нее в голове, - "
немного фальшивый рекламный ход, не так ли?" Она игнорирует это и быстро записывает благодарственную записку на своем столе. Она сворачивает ее вокруг высушенного цветка, который нашла в библиотечной книге, и оставляет на кухне по пути в подземелье.
Когда подадут ужин, она будет готова. Она выбрала платье, которое заставило бы Рона пискнуть: "Черт бы побрал Гермиону!" А потом, вероятно, возьмет свой плащ и накроет ее или что-то в этом роде. Но она делает это для него. Для них. Так что он не имеет права. Воображаемый Рон не имеет права так возмущенно смотреть на прозрачную кремовую ткань, едва прикрывающую ее бедра.
И он не имеет никакого права стонать "Нет, Миона", когда она красит губы в темно-бордовый цвет и даже несколько раз мазает палочкой для туши. Свои волосы она завивает в пучок на затылке. Рон как-то пробормотал, что у нее очень красивая кожа. Сразу после этого он стал ярко-красным, но все же.
Немного неловко видеть, как брови Нарциссы поднимаются почти до линии волос из-за выбора Гермионой платья. Еще больше раздражает пинок Драко под столом. Когда она смотрит на него, он почти бледнеет от шока.
—Переоденься во что-нибудь другое!- шипит он себе под нос.
—Нет, - шипит она в ответ, прикрываясь тем, что тянется к хлебнице. Люциус просто угрюмо смотрит на ее грудь.
Она разрывает рулет на мелкие кусочки, когда приходит Беллатрикс. Она кипит от злости с того момента, как переступает порог. Что-то насчет того, что Грейбек снова пошел не по плану со своей командой похитителей.
—Мы никогда никого не поймаем с такой скоростью. Движением клешни я говорю ему, я приказываю ему, и что делает дворняга?
Она бросает свой плащ на пол перед Джилли с такой силой, что бедняжка фактически падает навзничь. Гермиона задается вопросом, считается ли это освобождением эльфа. Очевидно, нет, так как Джилли дезаппарировала с испуганным писком.
Затем Беллатрикс замечает Гермиону.
—Что это, черт возьми, такое?
Гермиона вскакивает со своего места. Драко смотрит на нее так, словно она приходит в себя после сильного заклинания бэтмен-буги. Она чувствует, как ее лицо становится свекольно-красным. Она пытается успокоиться, стряхивая крошки с пальцев и облизывая губы. Она так и не освоилась с этой соблазнительной штукой. И почему-то она думает, что для этого ей, возможно, придется работать намного усерднее, чем для Кормака Маклаггена.
—Я... Привет, Беллатрикс, – в конце концов соглашается она. Не слишком застенчива. Не жеманничаю. Но неуверенна. Беллатрикс нравится, когда ее застают врасплох. Она теребит пальцами подол своей юбки. —Я скучала по тебе в комнате зелий. - это звучит более хрипло, чем она намеревалась, и с содроганием она понимает, что это правда. Последние несколько недель она повсюду скучала по Беллатрикс.
Глаза Беллатрисы потемнели. На ней платье, подчеркивающее бледный изгиб ее груди. На ее бледной шее царапина, которую Гермионе немедленно хочется проследить языком. Гермиона вдруг не совсем уверена, убеждает ли она ее. Поэтому она говорит единственное, что, как она знает, не является полной ложью.
—Я сама протестировала все новые противоядия, - затем, когда никто не двигается, она показывает на себя сверху вниз, —И посмотри. Все еще дышу.
Глаза Беллатрикс отслеживают ее движение. Медленно. Гермиона чувствует, что краснеет. Наверное, это ужасно сочетается с платьем. Платье, которое на самом деле не такое уж и непристойное. Панси Паркинсон показала больше кожи во время летних посещений Хогсмида, ради Мерлина.
—Ты не хочешь присесть? - говорит она, чтобы нарушить неловкое молчание, повисшее за столом. Она смотрит на Нарциссу, желая, чтобы та что-нибудь сказала, что угодно, но женщина просто смотрит на Гермиону с чем-то очень похожим на разочарование.
Беллатрикс тем временем сжимает и разжимает свои руки. Ее гнев, кажется, усилился, сузился, и теперь она смотрит на Гермиону угрожающим взглядом.
Ужин проходит в напряжении. Никто не говорит. Драко несколько раз начинает говорить, но ничего не делает, кроме как режет свой стейк с большей жестокостью, чем необходимо. Беллатрикс съедает все за два укуса, прежде чем отодвинуть тарелку и хлопнуть в ладоши, требуя еще вина. Гермиона обнаруживает, что не может встретиться с ней взглядом. Она боится того, что может обнаружить. Теперь, когда она приступила к этому новому плану, он кажется очень непохожим на их предыдущие инциденты. Такое чувство, что она позволила себе что-то опасное. Что-то, чего она не может до конца понять.
Гермиона извиняется вскоре после того, как подан десерт. Ее ноги дрожат. Она не осмеливается поднять глаза, когда встает из-за обеденного стола. Добравшись до своей комнаты, она судорожно вздыхает и прислоняется к двери.
Глупая, глупая, глуп..
Какой-то шум.
Она не оставила окно открытым, но воздух вокруг нее колышется, и внезапно Гермиона совершенно уверена, что в комнате с ней кто-то есть.
Гермиона взвизгивает, когда чья-то рука сжимается вокруг ее запястья. Поток теплой магии спиралью поднимается вверх по ее предплечью. Она пытается сосредоточиться на человеке рядом с ней в темноте.
—Беллатрикс?- шепчет она, сердце громко стучит у нее в ушах.
—Ты ожидала кого-то другого?
Последовал холодный ответ Беллатрикс после долгого молчания.
—Драко говорил о тебе с первого курса… вы стремились к небольшому тет-а-тет с ним?
—Что? Нет!-Гермиона брызжет слюной и вырывает свою руку. Она, спотыкаясь, входит в комнату и щелкает пальцами, чтобы зажглись свечи. Ее халат висит в шкафу, и Гермиона рада завернуться в тонкий шелк. Затем она поворачивается лицом к комнате.
Беллатрикс сейчас полулежит на кровати, ее глаза темные и непроницаемые. Она все еще одета к ужину, вплоть до своих черных остроносых сапог. Ее рука покоится в углублении затянутой в корсет талии. Она наклоняет голову. Медленно. Желудок Гермионы делает забавный маленький полупоклон.
—Почему ты избегала меня?-ее голос звучит ровно. Точно так же, как она делала за ужином. Когда она в очередной раз попыталась манипулировать монстром.
—Ты знаешь, я никогда не соглашалась с Родольфусом в его методах, - Беллатрикс хмурится, — Слишком средневековых, на мой вкус.
Она встает, мелькают голые икры, и направляется к Гермионе. Свет свечей делает ее еще красивее, даже когда Гермиона начинает понимать, что играла с тигром.
—Все эти варварские идеи о том, чтобы владеть кем-то.
Глаза Гермионы расширяются, и Беллатрикс, наконец, улыбается, ее накрашенные губы растягиваются над разрушенными зубами. В этом нет никакого дружелюбия.
—Я всегда считала, что магия работает достаточно хорошо для меня.
Спина Гермионы ударяется о стену. Она не осознавала, что отступала.
Беллатрикс теперь так близко, что их носы почти соприкасаются. Ее дыхание теплое на губах Гермионы.
—Мой питомец такой тихий, - в ее голосе слышится нотка удивления, которая помогает Гермионе найти свое.
—Пожалуйста... – шепчет она, не уверенная, о чем она просит, даже когда ее глаза бегают по комнате. Ее план работает идеально. Но почему она так напугана? Аромат духов Беллатрикс наполняет ее нос. Все как-то пошло не так. Тон этой встречи не задан. Они не соприкасаются, просто заполняют пространство между собой своим дыханием. Она задается вопросом, стоит ли ей позвать - придут ли Малфои и помогут ей? Нет, конечно, нет, но если бы она могла достать один из подсвечников потяжелее, возможно..
На микросекунду между бровями Беллатрикс появляется морщинка. Они подвешены в данный момент. У Беллатрикс огромные зрачки. Затем линия разглаживается. В комнате темно, но Гермионе все равно кажется, что солнце закрыла туча. Странно, как она не заметила свет, пока его не заслонили. Она дрожит. Беллатрикс одергивает свой халат. Гермиона держится за края. Почти нежно Беллатрикс разжимает ее руки и сбрасывает халат с плеч. Шелковые лужицы вокруг ее ног. Дурацкое платье почти ничего не скрывает. Она быстро скрещивает руки на груди.
—Прости, – шепчет она. - Я не знаю, что на меня нашло... Я...
Беллатрикс кладет руки на бедра Гермионы и подводит ее к кровати. К своему стыду, Гермиона чувствует, как что-то пульсирует внизу ее живота. Задняя часть ее коленей ударилась о кровать. Она продолжает стоять, полная решимости оставаться невозмутимой, решив выдержать все, что бы это, черт возьми, ни было, потому что это не то, о чем она думала. Не было никакого ощущения того, что они делали вместе, только тело Гермионы, а не ее разум..
Беллатрикс бросается вперед, и внезапно она оказывается повсюду. Гермиона чувствует, как ее голова ударяется о матрас, но она не может сосредоточиться, потому что Беллатрикс попеременно то покусывает, то посасывает ее шею, ее пальцы скользят вниз по обтянутым шелком бедрам, к коже, и, о, тепло и их связь усиливают все это в десять раз, пока у Гермионы не начинает кружиться голова.
Гермиона старается не хватать Беллатрикс за талию, вместо этого сжимая руками ткань на своих ребрах. Она хочет большего. Она хочет, чтобы Беллатрикс прикасалась к ней повсюду и наполняла ее своей невозможной двойственностью. Война, Гарри и даже Рон внезапно кажутся очень туманными понятиями. Беллатрикс отрывает голову от шеи Гермионы, и Гермиона понимает, что последний стон, должно быть, принадлежал ей.
—Боже, - протягивает Беллатрикс, —в конце концов, она всего лишь грязная шлюха.
Внизу ее пальцы касаются нижнего белья Гермионы.
—Сколько у тебя было, питомец?
Ее голос мягок, но палец почти проникает в Гермиону через ее нижнее белье. Гермиона с трудом сдерживается, чтобы не покачать бедрами.
—Сколько хороших маленьких волшебников провели себя внутрь тебя?
Ее палец, с кольцами, длинными ногтями и всем прочим, скользит вокруг маленького кусочка ткани и прижимается. На этот раз Гермиона выгибает спину и снова стонет. Она стискивает зубы и пытается сосредоточиться.
—Не твое дело,- шипит она. Она не расскажет этой ужасной женщине о своем первом свидании с Роном незадолго до свадьбы. Это было мило. Неуклюжие поцелуи Рона и пылкие обещания, что он защитит ее от всего, что принесет война - что он будет принадлежать ей навсегда.
Беллатрикс вводит второй палец. Гермиона чувствует, как рядом с ней останавливается холодное кольцо.
—Поттер и Уизли делили тебя?
Вместо того, чтобы ждать ответа, Беллатрикс начинает двигаться. Неторопливо. Ее глаза пристально смотрят на лицо Гермионы. Она убирает руку, Гермиона ахает, затем вводит сразу три. Они издают скользкий, хлюпающий звук. Она и не подозревала, насколько промокла. Она все еще горит. Гермиона поворачивает голову, чтобы заглушить очередной стон в плече. Беллатрикс поднимает голову другой рукой.
—Я хочу, чтобы они услышали, как ты ласкаешься,-она шипит, затем наклоняется, чтобы укусить Гермиону за плечо:—Я хочу, чтобы они знали, что ты принадлежишь мне.
Внутри она сжимает пальцы, и Гермиона пульсирует и всерьез скулит, сжимая эти ужасные пальцы. Толчок от их соединения вибрирует до кончиков ее волос. Когда она открывает глаза, Беллатрикс выглядит ошеломленной. Румянец на ее щеках, возможно, самое красивое, что Гермиона когда-либо видела.
Она идеальна, думает Гермиона, уже отходя от оргазма, и
я запятнала то, о чем даже не подозревала, что у нас было.
— Я скучала по тебе.-кажется, этого недостаточно, но должны быть слова, чтобы свернуть их с этого пути. Она касается предплечья Беллатрикс так нежно, как только осмеливается. Пальцы другой ведьмы все еще внутри нее. Еще одна частичка того, кем она считала Гермиону Грейнджер, кажется, рассыпается и отдаляется от нее. Она в ужасе чувствует свои слезы.
—Я действительно скучала по тебе.
Беллатрикс просто смотрит на нее. В полумраке выражение ее лица трудно прочесть. Затем она, кажется, вспоминает себя. Она вырывает свои пальцы из рук Гермионы. Это щиплет, и Гермиона не может сдержать вздрагивания. Но Беллатрикс нежна, даже когда вытирает руку о внутреннюю сторону бедра Гермионы, а затем скатывается с нее. На мгновение Гермиона оказывается под воздействием холодного ночного воздуха. Затем Беллатрикс устраивается рядом с ней и обвивает одной рукой ее талию.
—А теперь спи, любимая, - тихо бормочет она себе в волосы, и впервые за много дней Гермиона так и делает.
***
Беллатрикс приходит к ней каждую ночь в ту первую неделю. Иногда она ждет, пока Гермиона заснет, затем кусает и толкает ее, чтобы разбудить. Иногда она набрасывается на Гермиону сразу после ужина, и они даже не добираются до ее комнаты. Однажды, с бедром Беллатрикс, зажатым между ее ног, Гермиона замечает, как Джилли поспешно отступает назад через дверь.
Это не любовь. Это даже не секс, как в первый раз. Когда она чувствует, как ее когтистые пальцы двигаются внутри, Гермионе больше всего вспоминается проклятие круциатус Беллатрикс. Это чистый контроль. Беллатрикс наказывает ее за попытку получить немного власти. Наказывая ее за то, что она наслаждалась этим, и наказывая ее за то, что она удивила Беллатрикс. Гермиона про себя оплакивает смерть той нити дружбы, которая была у них раньше. Из уважения.
Гермиона никогда не прикасается к ее спине. Сначала она пытается сохранять неподвижность и невосприимчивость в течение всего упражнения. Пока она не поймет, что это только затянет все. В конце недели она сдается и снова позволяет себе вздыхать, стонать и извиваться. Они больше никогда не целуются. Гермиона не уверена, чье это правило.
Это всего лишь Крестраж, шепчет она себе, как мантру.
Это всего лишь Крестраж, думает она, когда Беллатрикс, прижимая ее к себе, как сокровище, которое она хотела бы запереть в хранилище, наконец засыпает.
И хуже всего то, что она почти уверена, что для Беллатрикс это все, чем это становится.
***
Драко и Гермиона прочесывают голые северные изгороди в поисках боутраклов, когда это происходит.
Это то, что они делают сейчас. Они проводят время вместе. Помимо поцелуев Беллатрикс в шею, грудь, сердце, все ее занятия связаны с Драко. Они могли бы искать это задание в противоположных концах парка, но каким-то образом они снова оказались вместе на пустых грядках у северной стены поместья. Живая изгородь вокруг этой стороны дома кишит волшебными существами. Гермиона чуть не заплакала от тоски по дому, когда несколькими днями ранее гном укусил ее за костяшку пальца.
—Так ты никогда не собираешься возвращаться в Хогвартс?- спрашивает Гермиона, осторожно прочесывая изгородь, нащупывая укусы. Ее руки вспотели в перчатках для зелий из драконьей кожи, которые она стащила в подземельях. День холодный и солнечный. Между ее лопатками образуется струйка пота.
Драко фыркает.
—Нет, если бы даже мне заплатили, - он работает голыми руками немного дальше по изгороди. У него есть лучшее предчувствие на этот счет. В контейнере рядом с его ногой уже есть два маленьких растениеподобных существа. Она останавливается и выпрямляется при его словах. Ее щеки пылают, и она знает, что Беллатрикс будет раздражена веточками в ее волосах позже вечером.
—Почему бы и нет?
—Как бы непостижимо это ни было для такой паиньки, как ты, я ненавидел это место.
Он вздрагивает и тоже выпрямляется.
—Черт возьми, этот сбежал. Он быстро косится на нее, как будто смотреть прямо на нее слишком больно. Как солнце. Это еще одна вещь, которая в последнее время вошла у них в привычку. Если она будет слишком поглощена им, она неизбежно почувствует, что он смотрит на новый след от укуса на ее шее. Или на разноцветное кольцо отпечатков пальцев вокруг ее запястья. Или на какие-либо другие признаки ее ночей с его тетей.
—Хогвартс. Как кто-то может ненавидеть ходить в Хогвартс? - спрашивает совершенно ошарашенная Гермиона, заправляя влажную прядь волос за ухо и лишь слегка морщась, когда касается синяка.—Это как страна чудес для детей.
—Может быть, если ты грязнуля... – Драко чуть не подавился следующими словами. Краска отливает от его щек. На мгновение Гермиона задается вопросом, почувствовал ли он наконец вину за то, что назвал ее фамильярным оскорблением. Но он просто продолжает становиться все бледнее.
—Драко?-Говорит она, снимая перчатки. Он отвернулся от нее. И закатал рукав.
“О”, - выдыхает Гермиона. Темная метка черная и приподнятая на внутренней стороне руки Драко. Она снова смотрит ему в лицо. Его глаза широко раскрыты и напуганы.
—Он зовет меня, - скулит он.—Что мне делать – я думал, что он все еще за пределами страны – я думал…
—Ты должен идти, - говорит она, беря руку, над которой вытатуирована Темная метка. Она старается говорить как можно тверже. —Ты должен пойти к нему сейчас, Драко, - она не уверена, почему вдруг так обеспокоилась его положением Пожирателя Смерти. Но у нее что-то сжимается в животе при мысли о Драко, трусливом раздражающем Драко, который только что снова начал набирать вес, беззащитный перед холодной, неумолимой злобой Волдеморта.
—Но...
В его глазах стоят слезы. Она кладет свои руки в перчатках по обе стороны от его лица.
—Будет хуже, если ты не придешь немедленно. Ты знаешь, что так и будет.
—Он заставит меня что-нибудь сделать... он...
Она снова поднимает его лицо.
—Это не имеет значения, Драко. Если ты не пойдешь, он будет пытать тебя, и тебе все равно придется это сделать.
Его лицо теряет последние остатки краски, но он резко кивает и отступает за пределы ее досягаемости. Они поддерживают зрительный контакт, пока внезапно с громким хлопком Гермиона не остается одна.
Обратный путь к дому медленный. К концу она дрожит. Ей приходится совершить две поездки, чтобы отнести все клетки обратно внутрь. Она аккуратно укладывает пойманные им лукошки обратно в изгородь. Она больше не выносит существ в клетках.
В поместье тоже царит зловещая тишина. Она предполагает, что и Беллатрикс, и старших Малфоев тоже отозвали.
Так вот почему она чуть не роняет стопку книг, когда открывает дверь в свою комнату. Беллатрикс сидит на своей кровати и смотрит на свои руки, лежащие на коленях. Послеполуденное солнце отбрасывает золотистые блики на покрытый ковром пол. Но Беллатрикс предпочла сидеть в тени.
У нее всегда что-то болит в груди, когда она видит другую женщину. Волосы Беллатрикс в беспорядке. На подоле ее черного одеяния песок. Где бы она ни охотилась за друзьями Гермионы, сегодня пахнет рассолом и дымом. Она ужасно эффектна. Она все еще не подняла глаз.
Гермиона садится рядом с ней и, спустя долгое мгновение, наклоняется к ней.
Это странно. Беллатрикс делала с ней вещи, которые заставляли ее краснеть до корней волос, но простое прикосновение к ее плечу ощущается как первое интимное прикосновение, которое они разделили за несколько недель.
Дыхание Беллатрикс вырывается с дрожащим свистом.
—Он хочет тебя видеть.
