nameless

      — Какого нахуй женишка? Тэхен закатил глаза и, резко развернувшись, направился в сторону выхода. Одиннадцатый подался вперед и схватил того за плечо. — Тэ, я спросил… — не успел безымянный договорить, как его с силой откинули назад, и, не удержав равновесия, он рухнул на деревянный пол. От боли в бедре безымянный недовольно зашипел. — Что? Больно тебе? От простого падения уже синяки появляются, а, шавка? — Тэхен в один шаг оказался рядом с порядком отлетевшим от него безымянным и присел на корточки, вцепляясь длинными пальцами в подбородок и заставляя смотреть прямо в глаза. — Убей нахуй этого сопляка, таково твое задание. — Скажи мне правду, — почти шепотом произнес безымянный. — Что? — Ты ведь врешь, да? Ты всегда врешь, Тэ, я же знаю. Про какого нахер женишка ты тут мне заливаешь? Тэхен несколько секунд молчал, продолжая напряженно сдавливать чужую кожу под пальцами. Он ни на миг не отрывал своих холодных от темных выжидающих. Одиннадцатый молчал, видел, что Истинному нелегко принять какое-то решение. Тот вскоре тяжело выдохнул прямо в лицо подопечному и, наклонив голову, медленно ей покачал. — Я не знаю, чем тебе так сдался этот молокосос, но я впервые тебя о чем-то так искренне прошу, щенок. Убей ты его. Ради себя убей, пока сам не стал пылью. — Что?.. — Что слышал. Продолжишь с этим мириться, и твоя… твое «увлечение», — Тэ поморщился, выделяя слово особой порцией яда, — доведет тебя до полного исчезновения. Все. Конец. Никакого перерождения. Пока Одиннадцатый глупо хлопал ресницами и то и дело открывал и закрывал рот, Тэхен поднялся, отряхнул невидимую пыль с ладоней и вновь направился к выходу. У самого дверного косяка он остановился и, ни на миллиметр не оборачиваясь, произнес низким, еле слышимым голосом: — Я не соврал, шавка. Пак Чимин действительно прирезал твоего ненаглядного, когда там, десятилетия назад. Он не был никаким сыном демона и человека, ни в чем больше не грешил в этой жизни, просто… Просто поверь мне, что так надо, ладно? Большего я не скажу. Послышался хлопок двери и все еще пребывающий в ступоре демон остался один.       — П-привет. Он стоял прямо перед ним, такой маленький и, на первый взгляд, невинный, что Одиннадцатому на миг показалось, будто в груди начинается очередной приступ боли. Но на боль это не походило. Свербело, зудело, заставляло изворачиваться, но не болело. Демон шумно сглотнул, подавляя непреодолимые желания… Чего? Коснуться. Притянуть. Не отпускать. Холодный и расчетливый, привыкший анализировать каждый свой шаг Одиннадцатый уже несколько дней абсолютно не мог разобраться в собственных чувствах и эмоциях. Стоило ему принять тягу к этому человечишке, как она становилась в пять раз сильнее, буквально ощущалась под кожей. Стоило поцеловать его, как целовать захотелось без остановки, не прерываясь ни на миг. Безымянный не понимал себя, и это изводило его похуже трещавшего по швам тела. И сказанные на досуге слова Тэхена лучше уж точно не делали. Чимин шагнул навстречу первым, тогда как демон неподвижно сидел под все тем же деревом и крутил, переворачивал, выворачивал наизнанку в голове все свои не подающиеся объяснению эмоции. — Выглядишь не очень. Хотя все так же горяч, — блондин опустился рядом, обтираясь светлыми обтягивающими джинсами о все еще сохранившую цвета траву. — Отвали, — хотелось послать, грубо отшить, но язык не поворачивался ругнуться, а само сердце тянулось и не позволяло этому глупому демонскому мозгу прогнать этот единственный лучик из жизни. — Ну рассказывай, — Чимин откинулся головой назад и уперся затылком в ствол дерева, мечтательно разглядывая крону над собой. — Чего? — Что с тобой? — Пак повернул голову и встретился с недоумевающим взглядом, более подходящим маленькому кролику, а не такому пугающему большому дяденьке. — У тебя все мыслительные процессы на лице. Примерно вот здесь. Блондин коротким пальчиком обвел овал лица демона, а того внутри разъедало желание податься вперед, дать дотронуться, хотя бы нечаянно, вскользь. От собственных терзаний Одиннадцатый чуть ли не волком завыл и уронил лицо в потные ладони, проводя ими вверх и зарываясь пальцами в спадающие темные пряди. — Все понятно. Влюбился в кого? — в голосе слышалась игривость, слышался задор, а демон задохнулся одним лишь этим брошенным словом. Влюбился. В памяти яркой картинкой показалось что-то давнее, забытое. Маленькая ладонь в его руках, на которую он, с таким теплым счастьем внутри, трясущимися движениями надевает аккуратное колечко. — Так уж сильно влюбился в меня? Одиннадцатый резко распахнул закрытые до этого глаза и тяжело задышал. Сердце стучало так, будто планировало в ближайшие же секунды легендарный побег из грудной клетки, будто уже во всю глотку кричало о долгожданной свободе. На плечо легла слишком теплая, обжигающая рука. — Эй, детка? Сможешь дойти до моей квартиры сам? Выглядишь реально хреново, тебе бы прилечь. Голос звучал слишком отдаленно, как под водой, тогда как легко произнесенная, сопровождаемая мягким смехом фраза набатом била в голове и не собиралась её покидать. Одиннадцатый перевел потерянный взгляд от слишком яркой, режущей глаза травы на такого мягкого, естественного, светлого. Он улыбался. Черт его подери, улыбался своей искренней улыбкой, от которой все в животе скручивалось и вязкой жижей становилось. Демон не моргал, боялся упустить этот момент, забыть его, как тысячу предыдущих, которые он мог забыть из своих прошлых жизней. И лишь одно это осознание отвечало на навязчивый вопрос из прошлого и настоящего. — Да. — Вот и славно. Тогда давай поднимай свою достаточно подкачанную задницу и пошли. Я, как ты, наверно, сам понимаешь, тебя не дотащу. — Да. — Что да? Пошли, говорю, — Чимин, успевший подняться, протянул ему ладонь, а безымянный ни на секунду больше не собирался медлить — схватился за нее, как за спасательный круг, что должен был вытянуть его из мерзкого болота, достать наверх, показать свет и стать главным проводником. Плевать, что там было раньше, плевать, где согрешил блондинчик, ведь у самого Одиннадцатого хватало «проступков», раз он оказался на этой стороне. На все плевать, пока Пак Чимин улыбается ему вот так.       Всю дорогу до квартиры Одиннадцатый не отводил взгляда от ведущего его за собой парня. Тот, словно младшего брата провожал домой, держал за руку и шел чуть впереди, уверенно вышагивал и бубнил что-то себе под нос про «безответственность» и «переживай тут за него». А у демона внутри от этого недовольного монолога только щемило все внутри да мурашками покрывало. Будучи уже на кухне, Чимин уверенным движением усадил все еще зависающего на нем безымянного на диван и привычно принялся хлопотать у гарнитура, гремя сковородками и кастрюлями. — Прости, но сегодня у меня планировался ленивый денёк, поэтому могу предложить только шницели куриные и немного удона в сырном. Пойдет? Одиннадцатый пялился, беспощадно пялился и не собирался отрываться, разглядывая каждый сантиметр парня: от макушки и до самых пяток. Тот под внимательным взглядом неловко съежился, ссутулился, отчего показался еще меньше. Внутри демона зародилось необузданное желание накрыть своим телом, спрятать от чужих, никого не подпускать. Он шумно сглотнул, что не скрылось от уже решившего всё за демона и отвернувшегося Чимина. — Тошнит? — Нет. — Послушай, ты действительно странно выглядишь, так что если хочешь, можешь снова поесть и переночевать здесь. — Хочу. — А? Чимин застыл с лопаткой в руке, чувствуя, как агрессивное масло, что только и ждало, пока он замешкается, обжигает кожу своими вскипяченными каплями. Парень недовольно зашипел и заметить не успел, как безымянный оказался в нескольких сантиметров, касаясь пальцами предплечья. — Ты чего? — Больно? — Э-э-э… Да нет. Ничего страшного же не случилось, ты можешь… Ты можешь сесть обратно, все в порядке. Одиннадцатый сам не понял, как и почему он так резко подскочил, но, устав анализировать все подряд, просто послушно сел и продолжил наблюдать за уже перекладывающим еду на тарелки блондином. Тот, не поднимая взгляда, неловко поставил приготовленное блюдо перед гостем и сам уселся на другой край дивана. — Приятного аппетита, — тихо пробормотал он себе под нос и принялся наматывать на палочки удон. Стоило демону проглотить первый кусочек курицы вместе с лапшой, как на его напряженном все это время лице разлилось нескрываемое удовольствие. — Послушай, если ты все время будешь так восхищаться, я узнаю, что такое смущение, — хохотнул рядом Чимин, тыкая одной из палочек в сторону его лица. — Это вкусно. — Спасибо, детка. Знаешь, что будет еще вкуснее? Одиннадцатый знал. Как он мог не знать, когда мысли об этом постоянно рылись под черепной коробкой, не давали спать и заставляли вставать по утрам с позорным стояком. Конечно, он, блять, знал. — Не-а. Что? — М-м-м… — на выдохе протянул блондин, забавно надувая губы. — Может, медовый торт на десерт? — Может. Никогда не ел. — Боже, что? — игриво улыбающийся до этого Пак выглядел действительно шокированным. — Ты человек вообще? — Нет. — Я так и думал. — Я серьезно. — Я тоже. Знаешь ли, люди стареют. — М? — Одиннадцатый почувствовал, как плечи невольно напряглись и заставили его выпрямиться. — Столько лет прошло, а ты не изменился ни на чуточку. Даже вот на столько, — парень продемонстрировал большим и указательным пальцем, сводя их друг с другом и оставляя буквально пару миллиметров. — О чем ты? — Ай, да ладно, память у тебя явно получше, чем у меня. Не знаю уж, кто ты там, но ты каким был в моем детстве, таким и остался, когда я уже взрослый лоб. — Ты?.. — Помню? Ага. Ты, черт возьми, пробрался в мою комнату, весь такой страшнючий, но при этом забавный, на кролика похожий. Я люблю кроликов. — Какого хера? — Это у тебя спрашивать надо. Не я же, как какой-то извращенец, к детям пристаю. Так кто ты? Ведьмак? Не, у них от мутаций глаза кошачьи, а твои на рыбьи пойдут. Больше на демонюгу похож какую. Одиннадцатый опешил, видя, как этот парень, абсолютно спокойно поедал свою лапшу, пока буквально в метре от него восседал человек, забравшийся к нему в комнату с десяток лет назад. Чимин поднял глаза, в его взгляде читался вопрос. — Так кто ты? — Э-э-э… — Давай, детка, не тупи. — Ну да. Демонюга и есть. — Я угадал! — радостно подскочил на месте и захлопал в ладоши Чимин так, словно они играли в какую-то детскую развлекаловку. — Так а имя мне свое скажешь все-таки? — Его… нет. — Как это? — У демонов нет им… Подожди, блять, почему ты не боишься нихера? — А чего бояться? — Я тебя убить могу. — Хотел бы — давно убил. У тебя ведь не было никаких преград еще в моем детстве, м? — Ну… Нет. — Вот именно. А чего мне от тебя бежать, пока ты не убиваешь меня? Так, знаешь ли, можно бояться каждого встречного. Некоторые люди бывают еще большими суками, чем ты можешь подумать про демонов из сериалов. — Знаю. — Вот-вот. Так что там по имени? — Пак забросил в рот последний кусочек курицы и, неловко вылезая из-за стола, направился с тарелками к мойке. — Одиннадцатый. — Что это значит? — Т-ты… Мне правда тебе объяснить? — демон впервые чувствовал себя такой слабой жертвой, чей охотник спокойно натирал вспененной губкой тарелки и покачивал бедрами под какую-то мелодию в своей голове. — Ну я же спросил. — Ну… Как бы… У обычных демонов нет имен, только номер. — Обычных? — Ну да, есть еще Истинные, — более увлеченно принялся рассказывать демон, — они заслужили Прощение и смогли вспомнить свою прошлую жизнь и даже имя. У них есть имя, у меня вот нет… — О, и долго тебе до этого твоего Прощения? — Никто не знает, — в горле появился ком, когда демон столкнулся взглядом с Чимином. Где-то на подкорке он понимал — Прощения в его жизни не будет. Тэхен и Феликс не шутили, а это значит, что если он не убьет свой Шанс, то его тело… — Но, надеюсь, очень скоро! Я, честно говоря, заебался быть пустым местом с циферкой над головой. — Так, значит, Одиннадцатый? — Ага. — И прошлые жизни — не сказка? — Нет, у каждого она есть. Те, кто грешат особенно сильно, попадают в Ад и выходят оттуда такими вот безымянными демонами, как я. А те, кто грешил не сильно в той или в этой жизни, должны быть наказаны нами, чтобы суметь переродиться. Как-то так это все работает. — Так я где-то успел нагрешить? — усмехнулся Чимин. — В плане? — Ну, я в жизни не поверю, что ты залез ночью в комнату ребенка просто так. А потом еще и снова появился в моей жизни спустя несколько лет. — Вообще-то да… Ты оказался одним из моих Шансов, и я по сути должен был убить тебя еще тогда. — Знаешь, за что? — Знаю. — Расскажешь? Одиннадцатый не отвечал. По сути, он и сам не был уверен в том, как объяснить Чимину, потому что Тэхен его особо в подробности не посвящал. — Это было в прошлой жизни, так что не вижу особого смысла. Все равно не вспомнишь, люди не могут помнить. — А мы встречались в прошлой жизни? Пак смотрел внимательно, пробирался в самую глубину темных глаз, что сейчас так печально смотрели в его сторону. Одиннадцатый знал лишь только то, что тот убил его возлюбленного, но где-то внутри, в том самом главном органе, отзывалось теплом от одного только существования этого маленького человека. Казалось, будто в прошлой жизни они были ближе, чем просто убийца и жених жертвы, казалось, были знакомы дольше, чем период судебного процесса после совершенного преступления. Кто же ты такой, чертов Пак Чимин? — Угу, встречались. Блондин улыбнулся чему-то в своих мыслях. — Я чувствовал. Еще тогда в детстве, как будто я не мог не доверять тебе. Хотя откуда мне знать, да? Я же мог быть в прошлой жизни твоей рыбкой. Мог же? — Рыбки не грешат. — А кто их знает. Может я съел собственных детей. У моей мамы так одна блестящая радужная рыбка делала. Они только вылуплялись, а она их ест. Представляешь, на какой грех успела так нажраться? — Ты чувствуешь, что в прошлой жизни ты был радужной рыбкой, жрущей своих детей? — Не знаю, но морепродукты я ем очень редко. Не особо люблю. — Тогда может и был. — Какой кошмар… Хорошо, что в этой жизни от той рыбки мне осталась только её «радужность». Одиннадцатый дернул бровью, а парень звонко рассмеялся, откидываясь назад. Демон был уверен, что, если бы тот не опирался бедрами о гарнитур, он совершенно точно бы свалился на пол. — Ладно, — все еще хихикая и прикрывая ладошкой рот, произнес блондин, — тебе действительно отдохнуть бы. Помнишь, где находится диван? Демон как-то заторможенно кивнул. Яркий смех залился в уши приятной мелодией, протек по самым венам и оказался внутри, глубже, чем в материальных внутренностях — в самой душе. За этим было так приятно наблюдать, что сам Одиннадцатый почувствовал не издевательскую ухмылку, но самую теплую, на какую он был способен, улыбку.       Чимин дружелюбно махнул ладонью и, демонстративно зевнув, направился в сторону комнаты, а у безымянного разум кричал о том, как неправильно будет оказаться сейчас на диване. Он встал и хвостиком проследовал, словно шпион, за хозяином дома. Чимин уже швырялся в комоде в поисках одежды для сна, когда позади него появился высокий силуэт, отчего он тут же подскочил и схватился за сердце. — Блять, ты чего? — Спать пришел, — как бы наплевательски ответил демон, тогда как внутри все горело от мыслей о совместном сне. — Э-э-э… Малыш, я вижу эти бинты на твоей голове и отлично помню, что она истекала кровью от удара, так что вполне понимаю, что ты мог забыть, где находится диван. Тебе, если что, дальше по коридору. — Я буду спать в кровати. — А… Ладно, но только сегодня, — блондин подхватил комплект одежды и направился в сторону, но его тут же перехватили и потянули к буквально источающему жар телу. — Ты тоже будешь спать в кровати. Чимин удивленно хлопнул глазами, смотря снизу вверх на наклонившегося над ним безымянного, после чего прыснул и вновь громко рассмеялся. — Так бы и сказал, что боишься спать в одиночестве, большой злобный демонюга. Ладно, я просто выйду, чтобы переодеться, окей? Одиннадцатый едва заметно мотнул головой и не отпустил от себя. — Ну что мне, прямо в твоих лапах переодеваться? Я вообще-то стесняюсь и имею право дойти до собственного туалета! — неизвестным демону образом Чимину все-таки удалось вывернуться из его хватки и сделать пару спасительных шагов в сторону двери. — И да, я точно не позволю тебе спать в моей кровати в этих уличных шмотках. Поищи в том ящике, может, на тебя что-нибудь да нормально будет. Прости, но мои шикарные бедра требуют размеров побольше, так что тебе придется затянуть шнурки потуже. И с этими словами он исчез в темноте коридора, а Одиннадцатый с подозрением взглянул на ящик, полный коротких спальных шорт и футболок.       Ему потребовалось приложить не мало усилий, чтобы добыть из этого царства «короткие и еще короче» более менее адекватно выглядящие штаны. Они даже оказались не настолько большими, как пророчил ему Чимин — спадали лишь самую малость, но то можно было перетерпеть. Бросив еще один быстрый взгляд в сторону слишком яркого для него обилия футболок и маек, демон решил поспать топлес. Не учел только одного. — Какого… Это что за хуйня на тебе? Блондин застыл в дверном проеме, бегая распахнутым от нескрываемого шока взглядом по голому телу своего гостя. Одиннадцатый мысленно ударил себя по лицу — любой же может забыть о том, что его тело вполне явно самоуничтожается, не так ли? Всем своим видом он попытался выразить искренне извинение за подобную, мерзкую картинку и тут же отвернулся, щеголяя голой, практически не задетой спиной. Демон всеми частичками своей не самой чистой души чувствовал себя отвратительным, он буквально горел, понимая, что шокированный взгляд все еще скользит по его коже. Снова непонятное, неизвестное проснулось внутри и заставило с силой сжаться, ссутулиться. Зато вот чистая злость, ненависть были хорошо знакомыми друзьями Одиннадцатого и сейчас вполне привычно нашептывали ему, какой он противный, уродливый и совсем не заслуживающий даже просто спать в кровати, не говоря уже о том, чтобы делить её с кем-то. — Детка… — еле слышным шепотом, так что, пришлось напрячь слух и распознать сказанное уже через несколько секунд. Внезапно его плеча коснулись, да так, что он унизительно вздрогнул, еще больше зажимаясь, пряча свою чудовищность, еще раз доказывающую, что никогда ему не приблизиться к человеку, что он «страшный демонюга». Чимин настойчиво потянул его в сторону так, чтобы тот едва развернулся, руки тут же сцепились на груди, прикрывая эти очевидные «недостатки». Видимо, оценив соотношение своих физических сил и упёртости демона, Пак принял решение самому обойти его вместо того, чтобы пытаться повернуть к себе. Он парой уверенных, что совсем не присуще такому неловкому молодому человеку, шагов оказался перед лицом Одиннадцатого и приложил немалые усилия, не позволяя тому тут же отвернуться. — Черт тебя возьми, Одиннадцатый, или как там тебя, я же не могу идти в противовес твоим мышцам, ну остановись ты, блин, — он едва заметно топнул ножкой, что немного отрезвило безымянного — блондин здесь, прямо перед ним, не убегает, не прогоняет. Просто стоит, такой весь из себя недовольный и… милый? Демон устало тряхнул головой, уже не удивляясь даже тому, что в его лексиконе вообще появилось это слово, используемое раньше разве что с максимально издевательским тоном и последующим убийством. Но нет, это же чертов Пак Чимин, будь он неладен. — Стой смирно и дай уже мне оттянуть от тебя эти твои клешни. Они, конечно, с этими выпирающими венами нереально сексуальные, но сейчас не об этом. Давай-давай, раздвигай свои культяпки. Чимин забавно попытался оттянуть хотя бы одну руку демона, да так и повис на ней — хоть безымянный и не выглядел стероидной машиной, как гиперболизированно накачанные мужчины, но демонская сила давала о себе знать. — Ну блин, давай же-е-е, — Чимин поднял глаза, и Одиннадцатый понял, что он готов объявить о полной капитуляции, складыванию всех своих полномочий и мгновенному завоеванию — эти умоляющие глаза могли захватить любые территории, выиграть любые войны, перевести на свою сторону любых воинов и завоевателей. Безымянный не был особо сильным солдатом, не объявлял о безоговорочной верности своему королю, и потому тут же скинул всю свою бронь и встал на колени перед таким взглядом. Руки невольно опустились, отчего Одиннадцатый, как никогда прежде, ощутил свою обнаженность. Чимин смотрел. Вел глазами, оставляя дорожку электрических импульсов от пояса штанов и до самой шеи, задерживаясь в особо уничтоженных местах и практически не дыша. Демону никак не удавалось прочитать этот взгляд, понять эмоции и ощущения, оттого он просто стоял, как марионетка с расслабленными конечностями, что вот-вот упадет, если её кукловод не дёрнет за ниточку, не даст почувствовать в себе жизненные силы, не позволит подвигать руками-ногами. Чимин протянул еле дрожащую руку и, нахмурившись, сомневаясь, задержал её в паре сантиметров от кожи. Его брови сошлись на переносице, губы забавно надулись, отчего нижняя казалась больше верхней. Парень поднял взгляд и столкнулся им с выпученным напротив. — Оно… болит? Демон качнул головой, не прерывая зрительный контакт. Такой чертовски правильный, будто бы он должен был случиться именно между ними, именно в эту секунду. Чимин несколько раз кивнул и вернулся глазами к самому эпицентру — уже почерневшей и подсохшей грудной клетке, тому самому месту, где что-то размером с кулак билось в этот момент так, словно за последние несколько секунд разрослось до размеров хорошего такого помело. Демон вздрогнул от столь странного, но почему-то вдруг естественно появившегося в его голове сравнения. — Ты любишь помело? — Чего? — Ну, цитрус такой вроде бы… — Детка, да, мне вроде как нравится, наравне со всеми цитрусами, но ты нереально странный, знаешь? — Твой детка — демон, если ты не забыл. Это уже странно. Чимин вздрогнул и полными нескрываемой невинной надежды вновь уставился в его. В этот момент он выглядел таким хрупким, мягким, что рисковал в секунду оказаться в крепких, почти что удушающих объятиях, пытающихся всеми силами затолкнуть под кожу, оставить в сердце. Демон и сам опешил, когда смысл сказанного издевательски хохотал и истошно кричал — «мало того что это прозвище признал, так еще и к нему себя привязал, принадлежность обозначил, придурок!». — Мой детка, значит… — Чимин задумчиво уставился на свою все еще поднятую, уже начавшую затекать руку. И в следующую секунду коснулся. Да так мягко, что в душе всё заныло, заскулило, растеклось от уничтожающей всё темное нежности. Пак нерешительно задержал еле касающиеся пальцы в районе груди, ожидая реакции, даже малейшей напряженности в мышцах, в мимике. Но Одиннадцатый захлебывался той заботой, которую ему передавал этот мальчишка всего в одно касание, а потому самыми что ни на есть влюбленными глазами уставился, не шевелился, даже плечи чуть поднимались, как бы утихомирив активное дыхание ради этого момента. Позволив привыкнуть к себе и не заметив особого сопротивления, блондин мягкими подушечками повёл дальше, вверх, вырисовывал каждую полосочку, изучал все повороты и изгибы, следовал за собственными пальцами глазами с трепещущими ресницами. Происходящее оказалось более интимным, чем не так давно произошедшее у входной двери в этой же квартире, и оттого захватывало нереальными эмоциями, описание которым не мог найти не только неопытный, каменный демон, но и чуткий, успевший познать уроки жизни человек. Так, трещинка за трещинкой, Чимин дошел до весьма уничтоженной шеи, что все еще горела и отдавалась жаром, который тут же почувствовали под собой маленькие пальчики. Одиннадцатый напрягся — травмировать такую нежную кожу никак не хотелось, и он даже попытался отодвинуться, но ладонь настойчиво последовала следом. Пак уже всеми пальцами потирал горячую кожу, аккуратно мял её, натягивал, следя боковым за реакцией. А потом сделал то, что выбило весь воздух и подкосило, расслабило каждую мышцу — Чимин подтянулся и сменил подушечки все такими же мягкими губами. Одиннадцатый тут же ощутил липкость бальзама для губ и тепло чужого дыхания. Парень продолжал свои девственные касания губами, словно школьник, водящий самой кромкой губ, не углубляющий это настолько, чтобы оно превратилось в полноценный поцелуй. А демон плыл, по-настоящему терял всякое ощущение пространства и собственных возможностей. Глаза медленно сами собой прикрылись, позволили полностью отдаться, нырнуть с головой, и темнота под веками обострила все ощущения в тысячи раз, довела их до максимально возможного напряжения по Вольтам так, что еще чуть-чуть и случится перемыкание, всё, выворачивай пробки и меняй предохранители. Чимин же, сняв с Одиннадцатого золотую медаль главного демона, торжественно повесил её на свою шею и принял участь самого настоящего искусителя. Движения губ становились все резче, к бальзаму прибавлялось все больше вязкой слюны, пока, наконец, это не стало настоящими, мажущими поцелуями, оставляющими за собой влажные дорожки и настоящие ожоги. Вспоминая уже изученный пальцами путь, губы направились ниже, исписали мокрыми следами не самую очевидную впадину ключиц и, не видя никаких преград, оказались на самой груди. Поцелуи проходили через всё, что там было — кожа и все её слои, рёбра или что там защищало сердце, которое явственно впитывало каждое движение чужих губ. Наглый Пак Чимин смог дотянуться до этого холодного сердца сквозь все преграды и вот так вот, без явного беспокойства, выцеловывал все уродливые трещины. Верхняя губа невзначай тронула уже поддавшийся общему возбуждению тела сосок и сквозь сжатые челюсти раздался гулкий стон, близкий к рыку дикого зверя. Одиннадцатый не видел, но чувствовал — блондин издевательски ухмыльнулся в этот момент и, конечно же, сдержал с миллион комментариев, что рождались в его голове, как в самом настоящем генераторе язвительных саркастичных ответов. Обратное действие на столь явную реакцию безымянного не заставило долго себя ждать — Пак тут же приложился губами к твердому соску, обхватил его своими пухлыми и легонько так втянул щеки, отправляя Одиннадцатого на тот свет, не ближе. Демон держался, правда, старался до последнего, но такие явные стенания души не могли быть проигнорированы, и он с усилием впился пальцами в хрупкую под его властностью талию и подтолкнул податливое тельце в свою сторону, мгновенно сокращая расстояние до максимально опасного. Чимин поднял свой всё еще невинный взгляд, даже не покрытый дымкой возбуждения, тогда как безымянный своими туманными уже видел не лучше, чем закрытыми. — Ох, детка, ты даже рычишь, как настоящий зверь. Стоит ли мне все-таки немного бояться? — маленькие пальчики провели линию по скуле и ниже, остановились на подбородке и смело дернули его вниз, оставляя в достаточной для себя близости. Пухлые губы уже готовы были накрыть чужие, сухие и истерзанные. — Определенно, — Одиннадцатый уставился на него, как на главное сокровище, не отводил влажного взгляда ни на миг. А Чимин уже утонул на глубину похлеще, чем все те жалкие погружения, какими балуются дайверы. Он уже был так глубоко в этом страшном и недоступном, что собственноручно приковал себя тугими холодными наручниками и сдал на переплавку ключ. — Что ж, тогда мне стоит молить Бога о пощаде. Просить, чтобы я остался в живых после этой ужасной встречи. — Моли лучше Дъявола, — всё. Зовите техников, потому что тут сорвало клапан, окончательно и бесповоротно. Нужна полноценная замена системы. Одиннадцатый медленно, будто в первый раз, пробовал чужие губы, изучал их форму, подминал все изгибы. Бессовестный же Чимин продолжал брать на себя все полномочия искусителя и пускал в ход гибкий язычок, водил им поочередно по губам, то и дело норовил изучить чужой рот. А демон и не против, он подается навстречу, перехватывая его и самозабвенно посасывая мягкую плоть. И так глупо растекаясь в улыбке, что самому себе вдарить охота. Но что уж поделать, когда на чужих эта улыбка тоже ощущается? Пак, чьи ноги уже успели потрястись от длительного стояния в одной позе, схватился за чужое запястье и потянул в сторону кровати, сделал пару шагов спиной вперед и, уткнувшись ногами в деревянную основу, рухнул вниз, да так, что матрас ответил небольшой амплитудой и покачал на себе парня. Одиннадцатый усмехнулся тому, как мальчишке удавалось даже в собственной кровати выглядеть маленьким и беззащитным, словно его затащил в своё логово огромный зверь. Пока он водил глазами по такому утонченному телу, Чимин успел вновь недовольно надуть губки и заметно дернуть его запястье. — Э-э-эй, ты что на диване собрался спать все-таки? — Только если там будешь ты. Пак не без довольства на своем лице фыркнул и сморщил носик, умилительно качая головой из стороны в сторону. — Не-е-ет, еще секунда, и я выпну тебя отсюда, потому что мне нужно будет… — Что? — демон игриво дернул бровями и наклонил вбок голову. — Расслабиться! Вот что, — на щеках проявилась краска, а демон хрипло хохотнул. — Ну ладно, раз уж я тебя так напрягаю, что аж надо расслабляться, то я пошел тогда. — Да сейчас, разбежался. — Ну а что-о-о? — передразнил безымянный манеру растягивать слова и дуть губы. — Фу, детка, не делай так, я не возбуждаться начинаю, а влюбляться. — Ох, это плохо. Демоны не умеют любить, я не смогу ответить тем же. — Вот именно. Взаимные улыбки перетекли в откровенный смех, и Одиннадцатый рухнул рядом со своим «сокровищем», очевидно поджимая того под себя. — Эм, милый, я, конечно, все понимаю, ты большой и грозный, но с чего это вдруг ты решил, что ты сверху? — Чего? — брови взметнулись вверх, а изо рта вырвался очередной смешок от одного только представления, как это хрупкое создание вытрахивает душу из демонстративно громко стонущего убийцы. Одиннадцатый почувствовал, как в свободных штанах очевидно для обоих отозвалось и дёрнулось вверх. Член и без того успел нехило так перенять на себя весь удар возбуждения, и чтобы так откровенно реагировать на подобные мысли… — Ох, а тебе, смотрю, такое и нравится? — Малыш… Давай не сегодня, ладно? — надменный голосок, похожий на тэхенов, отозвался грубым «Ты умираешь. Когда ты собрался это делать?», но тут же был отметен и выгнан мокрым полотенцем завоевавшим сейчас весь разум возбуждением. — Да ладно-ладно. Я же пошутил просто, а ты уже там себе напредставлял что-то. Пальчики вновь принялись вырисовывать замысловатые узоры на чужой, уже плавящейся от высоких температур коже. Одиннадцатый отозвался шумным выдохом и вновь прильнул к влажным губам, сам от нетерпения забрался наглым языком, беспощадно вылизывавшим тающего под ним парня. Нижние части тел соприкасались, как идеальные по форме друг для друга пазлы, верхнюю же демон придерживал на весу, опираясь на локти, чтобы не наваливаться всем весом на маленькое, нежное. Чимин вполне очевидно дал понять о своих намерениях, вторя активным движениям губ бедрами и потираясь возбуждением о ногу безымянного. Руки Одиннадцатого гуляли тут и там, изучали ранее неизвестные территории, все смелее забирались под жесткую ткань и прокладывали дорожки по каждому сантиметру кожи. А Пак отзывался, изгибался, приподнимался. Его руки уже сновали в чужих волосах, превращая те в укладку безумца, царапая мягкую кожу головы и переходя к оголенным плечам. Демон громко зашипел, когда блондин забылся и, как только его ягодицу грубо сжали, сам впился короткими ноготками в испещренное плечо. — П-прости… — на лице отразился страх, тут же сцелованный зудящими губами безымянного, слизанный кончиком языка. — Можешь вырисовать новые, если это будет значить, что тебе хорошо со мной. Пак не смог скрыть блаженство, разряд которого прошел по всему телу, как снаружи, так и внутри. Подобные слова, вырвавшиеся из губ такого неприступного и холодного, запавшего в самое сердечко несчастного Чимина — уже определенный вид удовольствия. Одиннадцатый же, воспользовавшись замешательством, подцепил футболку, которая не успела долго пробыть на хозяине, и нагло стянул её с чужой головы. Блондину лишь осталось, что-то пробурчав себе под нос, вытащить руки из рукавов и выкинуть к чертям эту тряпку. Касание голых тел оказалось новым уровнем, дарящим неопознанные ощущения. Словно сами их души оголились и соединились в этом касании новой порцией взаимного жара. Чимин охнул, когда чужой вес навалился сильнее — демону хотелось тереться об него, как мартовский кот, а тот и не был против. Одиннадцатый, наконец, отпустил из своего захвата уже вдоволь истерзанные и пульсирующие от напряжения губы и спустился ниже, не забыл одарить своей, немного нелепой, но нежностью каждую клеточку, поблагодарил своими поцелуями плечи, ключицы, грудь, животик за их существование здесь и сейчас. Пак позволял всё и сам к тому же отвечал приятными, такими вяжущими, немного писклявыми стонами. Демон уделил особое внимание нежному месту Чимина, вылизав ключицы от и до, а после спустился к тазовой кости и, играя, прикусил мягкую кожу, прихватывая складочку под ней. Чимин приглушенно ахнул, крепче вцепляясь в непослушные черные волосы. Это было щекотно и чертовски возбуждающе, отчего член постыдно истекал естественной смазкой и не собирался расслабляться ни на мгновение. А демон натурально издевался, водил языком туда сюда по кромке шорт, тёрся носом о внутреннюю часть бедра, горячо выдыхал в сторону налившегося возбуждения. Пак высвободил одну ладонь из плена волос и потянулся к члену, но его нагло перехватили и принялись коротко целовать каждый пальчик, подушечки, ладони, запястья. И Чимин просто не мог жаловаться, потому что эта контрастность демона влюбляла и возбуждала в одинаковой прогрессии. Заметив, что его партнер перестал изнывать и довольно-таки расслабился, получая чистый кайф от касаний, Одиннадцатый властно взялся за бедра и, ощутимо впившись пальцами, провел ими вниз, к коленям. Конечно, не забывая прихватить и шорты вместе с нижним бельем. Он приподнял одну ногу уже расплывшегося в своём блаженстве по кровати в податливую лужу Чимина и стянул с неё одежду, оставляя её на щиколотке второй ноги от нетерпения. Член парня уже тёрся о живот, взывал к совести демона и молил о пощаде. Тогда как его хозяин с закрытыми глазами и тяжелым дыханием полностью отдавал себя во властные руки Одиннадцатого. — Ладно, малыш, давай попробуем сделать это аккуратно, ладно? Чимин резко кивнул. — Обещаешь сказать, если что-то будет не так? — Блять, детка, я действительно так буду любить тебя, а не хотеть. Ты страшный зверь или кто вообще? — Ладно, тогда, если я вытрахаю тебя до потери сознания и оргазма в отключке, всю вину переложу на тебя, — Одиннадцатый усмехнулся и резко ввел первый палец. Естественной смазки явно не хватало, и движение получилось сухим, болезненным, натягивающим нежную кожу внутри. — Там есть, в первом ящике, — надрывно произнес уже хрипящий от охватившего возбуждения Пак, слабо кидая жест рукой в сторону прикроватной тумбочки. Одиннадцатый с самым недовольным видом подтянулся и вытянутой рукой достал до ручки ящика, выдвинул его и обнаружил смазку, вступившую в союз с многочисленными игрушками. Откуда-то сверху послышался сдавленный смешок — да Чимин не мог не поиздеваться, даже лежащий перед ним с раздвинутыми ногами и покрытый потом двух тел. Демон лишь невинно закатил глаза и, выудив нужный ему тюбик, вернулся к задуманному, беспощадно выливая на свои длинные пальцы огромное количество склизкой жидкости. Во вторую попытку первый палец оказался внутри без каких-либо препятствий, почувствовал на себе все давление и жар тела партнера изнутри. Демон медленно задвигал им, при любом движении оставляя внутри одну фалангу и прощупывая податливую кожу подушечкой. Чимин не находил места рукам, свозил простынь ногами и на тяжелых выдохах пытался выстанывать звуки, кричащие о высокой степени его удовольствия. Силы держать этот вяжущий зрительный контакт покинули его давно, и он уже даже не пытался открыть глаза, наслаждаясь всем происходящим в полной темноте. Горло пересохло от многочисленных вдохов и стонов, слюны катастрофически не хватало, и все звуки сходили в итоге на надрывные хрипы, когда демон добавил второй палец, а за ним и третий. Пак словно был рожден для того, чтобы извиваться под ним, принимать его в себя и захлебываться происходящим полностью. Он отдавал всего себя, без остатка, жертвовал всеми крупицами энергии, чтобы показать безымянному то, чего он смог достичь своими касаниями, движениями, взглядами, да даже этими нежными фразочками. Теми, что не давали и шанса маленькому Чимину сбежать из клетки под названием «влюбленность в злобного демонюгу». Умничка, Чимин, так держать, воплотил все свои сексуальные желания таким извращенным путем. Хотел грозного мужчину, который и к стенке придавит, и прядку за ушко заправит, но потом трахнет так, что слезы польются? Получай, распишись и помни об отсутствии гарантии для возврата. Не успел блондин как следует погрузиться в стенания и терзания самого себя, как пальцы вышли из него с характерным звуком, и вместо них встретили пустота и прохладный воздух. Сквозь темноту в глазах и пелену возбуждения, звенящую в ушах, он ощутил, как на него в очередной раз наваливаются приятным, желанным весом, как губами хватаются за первые попавшиеся участки кожи, как уверенно приставляют такой же налитый член и медленно, не без натуги и сжатых челюстей, входят на добрую половину всей длины. У Чимина под веками свой собственный сорт фейерверков, у Чимина в репродуктивной системе все горит и плавится от нахлынувшей лавовой волны, у Чимина под зубами отзывается болью от жестко захваченной нижней. А Одиннадцатый не терпит, не может ждать, так же медленно выходит, оставляя внутри головку, и вновь врывается на всё ту же половину. Делает так несколько раз и смотрит, изучает, готовый, как покорный пёс, слизывать всю боль и недовольства. Но Чимин уже давно забыл, на какую там глубину он погрузился в демона, Чимин уже изучает те глубины, которые считаются недоступными человечеству, Чимин уже нырнул дальше, чем все эти рыбы с фонариками и спящие вечным сном кракены. Чимина натурально ведет от самых простейших, банальных движений со стороны партнера. Да так, что он готов постыдно кончить от первого же движения внутри себя, насухую, не прикасаясь. Демон захватил губы, захватил нутро, захватил и влюбленное сердечко. И, конечно, не забыл, прихватить большой ладонью так аккуратно легший в неё совсем небольшой член Пака, отчего тот сразу же вспомнил, как вслух скулить и всхлипывать, перестал лишь надсадно хрипеть. Безымянный наращивал темп, а у самого внутри всё безумно рушилось, желало большего. Заполнить так, что полностью и навсегда, всего-всего, сделать только своим, себе и для себя. Движения демона то и дело сбивались, его бедра и рука не вторили друг другу, терялись в хаосе, но это доводило блондина до точки невозврата. До такого, когда кончаешь от одного лишь осознания, кто с тобой. До такого, когда все тело трясет от легкого поцелуя даже не в ключицу, простого, в щеку. До такого, когда сипишь о захвативших сердце чувствах в момент разрядки и оседаешь в полной неге. Чимину действительно понадобилось не так много времени, чтобы его ноги еще сильнее задрожали, поясница подалась вперед и, уже через несколько секунд, всё тело выгнулось навстречу такому близкому теплу другого. Сквозь захватившую дрожь и дымку повышенного от оргазма давления, отдающегося по телу слабостью и звоном в ушах, Пак ощущал, как демон большим пальцем освобождает от его зубов нижнюю губу, не позволяя пораниться, и одно лишь это действие ударило изнутри еще хлеще прежнего. Это сочетание грубого и нежного могло довести до повторного оргазма тут же, без перерыва. Оседающий Чимин потребовался безымянному на еще достаточно продолжительное количество толчков, когда тот, наконец, с глухим рыком, впившись пальцами в бока так, что точно останутся следы, излился прямо внутрь, без особого стеснения и страха, и навалился сверху, придавил готового прямо так и отрубиться блондина — и плевать, если во сне он задохнется под чужим весом, это будет сладкая кончина, украшенная такой горячей вишенкой на торте по имени Одиннадцатый.