Бумеранги

— Он сам не дышит, короче. Только через аппарат. И с мозгом там чё-то хрень какая-то. Типа кровоизлияния, — Миха сидел на кухне в квартире Андрея и глазами, полными вселенской грусти, смотрел на него и Агату. — Он крошечный такой, это капец просто… Не знаю, что дальше будет. Агата подошла к нему и, как маленького, погладила по голове, на секунду прижав к своей груди. — А Лада как? — Меня к ней не пустили. Но, кажется, тоже всё плохо, — Миша совсем помрачнел, — телефон отключён, врачи ничего не говорят определённого. Андрюх, ну что ты смотришь на меня так тупо? Налей лучше чего-нибудь. — А это… Что случилось-то вообще? — спросил Андрей, чуть помедлил, но достал из шкафа виски. — Всё ведь нормально было? Агата, ты иди, вдруг Алиска проснётся. А мы посидим тут тихонько вдвоём. Мишка пожал плечами, потёр веки и взялся за рюмку, что наполнил ему Князь. — Андрюх, веришь, у меня… У меня такие странные чувства… Внутри всё переворачивается прямо. Херово… — Миха со звоном брякнул пустой рюмкой об стол. Андрей уже сбился со счету, сколько раз Миха бросал пить и сколько начинал вновь. Конечно, для каждого срыва находились поводы, но факт оставался фактом: Мишка до сих пор периодически бухал как не в себя, особенно на гастролях. И не поймёшь, то ли потому, что он просто развесёлый алкаш, а то ли потому, что ему невыносимо жить в этом мире и в глубине души он так и идёт к намеченной смерти не позже сорока. Князь вздохнул и потянулся за закуской, а Горшок вдруг резко сменил тему: — Андрей, ну так что? Ты подумал насчёт «Тодда»? — Ты хочешь поговорить об этом сейчас? — он удивился, снова разливая виски, и кивнул на еду. — Ешь, ты же с утра голодный. — А когда? Самое время, ё-моё, отвлечься и по уши зарыться в работу. — Ну… Я ведь говорил уже. Мне это неинтересно, — Князь заметно изменился в лице, но от ответа не ушёл. — Мих… — Хорошо, я понял тебя, — процедил сквозь зубы Миха, а пару рюмок спустя предсказуемо пустился в объяснения, как же классно им будет вместе на сцене в самом настоящем театре. Получив новый отказ, Миха начал злиться и через час уже бил себя в грудь, доказывая, что он первоклассный актёр и прекрасно справится один, а деревянный Князь пусть идёт на хер и занимается своим сольником. — Ты заебал меня, Андрей! Да ты даже тексты не можешь теперь нормальные писать! А вот драматурги всё на лету схватывают. Я пою «у», и они нужное слово сразу подбирают. С буквой «у», блять, а не так, как ты. Понимаешь, да? — Понимаю, Миха, — Князь вдруг, вместо того, чтобы разозлиться в ответ, положил ладонь ему на плечо. — Ты успокойся. Серьёзно, давай обсудим это позже. У тебя сын сегодня родился, а ты всё про Тодда, блять, этого. Ну не убежит он от тебя. — Сын, — Мишка повторил это слово, мягко и нерешительно улыбнулся, а потом уронил голову на сложенные на столе руки, глубоко задумался и, совершенно вымотавшийся за этот долгий день, почти заснул. Андрей осторожно уложил его здесь же, на кухне, на небольшом диване, и тихо сказал, убирая со стола посуду: — Всё наладится, Мишка. Нормально всё будет. Надо только в это верить. — И ты туда же, — бормотнул Миха, заворачиваясь в плед. — Я сегодня про веру уже сто раз слышал. А если я ни во что не верю, как быть? — Да ерунда. Ты всё равно веришь. Во врачей, в Ладу и в сына своего тоже. Держись, Мих. Я рядом, если чё. А Владька где? Тоже переживает ведь пацан. — Не знаю, у себя, наверное. У него своя студенческая жизнь. Завтра с ним пересечёмся. Как только Андрей ушёл в комнату, Миха перевернулся на спину и уставился в потолок. Привычно и нудно болело сердце. Эта боль появилась пару лет назад и никак не менялась, проявляясь лишь временами. Миша отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, перетерпел и стал думать о Ладе и том странном комочке, который теперь считался его сыном. Миха не испытывал к нему ничего, кроме жалости, и это его малость пугало. С неродным Владом всё было по-другому. Да и сам Влад, когда он с ним познакомился, был другим, настоящим крупным пацаном, с которым и поиграть можно, и весело время провести. А этот малец из инкубатора больше похож на инопланетянина, чем на человека. Да его даже на руки взять страшно. И невозможно. Вот же чёрт… Утром Миха побыстрее свалил из квартиры Андрея, закинулся пивом и вспомнил, что вчера в роддоме ему дали список вещей, которые понадобятся Ладе и ребёнку. Пришлось зайти в аптеку, с чистой совестью вручить листочек фармацевту, а потом с полным пакетом наведаться домой, в собственную квартиру на севере города. Без Ладки там было пусто и неуютно. Миша уже успел отвыкнуть от холодного одиночества холостяцких берлог и поёжился, хотя импортные радиаторы грели исправно. Пустота нервировала и пугала, мешая дышать полной грудью. Миха порылся в шкафу и собрал для Лады немного сменной одежды. Заметил на диване её домашнюю футболку, брошенную впопыхах, прижался к ней щекой и чуть было не заревел. Блять, что ж за хуйня-то. Она никак не может умереть раньше него. Она вообще не может умереть. Это же Лада. Его Лада. Сильная, выносливая, уверенная. Она всегда есть и будет. Мишка даже представить себе не мог мир без неё. Отгоняя жуткие мысли, звонкой трелью взорвался в кармане куртки мобильник. Миша метнулся в прихожую. — Лада! Наконец-то. Как ты, родная? Всё хорошо у тебя? — предательские слёзы всё же прочертили дорожки по небритым щекам. — Со мной всё нормально, Мишка, ну, почти, — голос её был слабым и хрипловатым. — Ты видел Дениску? — Кого? — ошалело спросил Горшок и подпёр плечом стенку, чтоб не рухнуть от переизбытка чувств. — Сына нашего. Помнишь, мы обсуждали имена? Мне сказали, что нужно поскорей его назвать, вот я и… — Денис, — медленно повторил Миша, пробуя имя на вкус. — Ну… Ладно, неплохо. Да, я был у него. Ладка, он такой мелкий… Погоди, а ты не видела, что ли? — Ещё нет. Я только-только очухалась. — Херово? — сочувственно спросил Миша, примерно представляя, каково ей сейчас. — Очень, — не стала врать Лада. — С Дениской… Совсем всё плохо? — Мне сказали, надо ждать неделю. Это решающие дни. Понимаешь, да? А потом выхаживание, реабилитация и всё такое, — Миха тоже был предельно честен. — Я приеду через час. Что тебе привезти? Я собрал вещи по списку. Может, еды? — Да, Миш, купи, пожалуйста, пятилитровку воды, йогурт натуральный и мясные пюрешки детские. — Кому? — Миха подумал, что вряд ли мясом сейчас будут кормить малыша, но решил уточнить. — Мне, конечно, дурачок. После кесарева их рекомендуют есть. Легко усваиваются. — Хорошо, я всё куплю. Ладка… Я так рад, что с тобой всё более-менее нормально! Я очень боялся… За тебя, — выдохнул в трубку он. — Ё-моё… Я так люблю тебя! — Я тоже, Миха, — быстро сказала она и спросила. — С Денькой ведь всё хорошо будет? С ним ничего не случится? — Конечно, — попытался успокоить её Миха, испугавшись очень сильной тревоги в голосе, — даже не думай о плохом, Лад. Он положил трубку, шагнул к ванной, чтоб привести себя в порядок, и вдруг почувствовал, что нифига не готов делить любовь Лады с кем-то ещё, пусть даже и с сыном. Это было неправильно, ненормально, и Миха побыстрее сунул голову под струи прохладной воды, чтоб прогнать подлые мысли. Откуда они только взялись? Он ведь всегда хотел, чтоб у них с Ладой родился ребёнок. Но реальность, как обычно, оказалась куда более жестокой, чем глупые мечты. Блядская жизнь...