Бумеранги

Медсестра весьма бесцеремонно заставила Ладку встать и расхаживаться, чтоб организм побыстрее пришёл в норму. Первые шаги дались с величайшим трудом. Лада до скрежета стиснула зубы и вцепилась руками в изножье высокой кровати, часто дыша. — Давайте-давайте, у вас всё получится, — подбодрила её женщина, вернувшись от другой пациентки. — Мальчишка ваш заждался мамочку. — Я сразу же смогу к нему попасть? — Ладе не терпелось увидеть Дениса. Операцию делали под общим наркозом, и она пропустила и сам момент рождения, и первые минуты его жизни. — Конечно. Поэтому сейчас потрудитесь немножко, чтоб мы могли перевести вас в палату. Лада кивнула и с шумом втянула воздух. Слова медсестры напомнили ей слова тренера. Тогда, давно, тоже надо было играть и двигаться сквозь боль. Ладка собрала всю волю в кулак, выпрямилась и снова обошла кровать кругом. — Молодец. Голова не кружится? — Нет, — соврала Лада. На самом деле, перед глазами её плавали мушки, во рту и горле саднило от сухости, тупая сильная боль опоясывала живот и пощипывала исколотые иглами капельниц руки. Медсестра внимательно посмотрела на неё и велела прилечь и отдохнуть. В обычной палате Лада оказалась через час. Соседка, молоденькая девушка, склонилась над пеленальным столиком и неумело меняла ревущему младенцу подгузник. Она взглянула на Ладу и искренне удивилась: — А где ваш ребёнок? — В реанимации, — как можно спокойнее ответила Лада, и девушка тут же смутилась. — Ой… Простите, ради бога… — Ничего, — Лада улыбнулась сквозь выступившие слёзы и осторожно опустилась на свободную койку, морщась от неприятных ощущений. Только она прикрыла глаза, как в палату заглянула пожилая медсестра и пригласила Ладу в реанимацию. Превозмогая слабость, Ладка долго стояла возле инкубатора и гладила сына по малюсенькой ручке. Он словно почувствовал мать и сразу же вцепился в её палец. — Дениска… — шептала она, наклонясь к круглой дверце сбоку. — Мой сладкий малыш. Всё хорошо будет. Мама здесь, с тобой. Из разговора с врачом, Лада поняла, что всё не так уж плохо. Самостоятельное дыхание — дело времени, а антибиотики вполне справляются с возможной инфекцией. Самым страшным оказалось незнание того, что будет дальше. — Мы не знаем, насколько повреждён мозг. Сейчас этого не понять. Поэтому нельзя в будущем исключать ДЦП и прочие заболевания, — объяснил неонатолог, встав рядом. — Но вы об этом пока не думайте, мозг человека в первый год жизни способен на многое. Ребёнку очень важно ваше эмоциональное состояние и, конечно, грудное молоко. Потому сцеживайте. Кормить надо каждые три часа, сперва через специальную трубочку, видите? Когда Денис немного подрастёт, попробуем шприц. — А… Долго нам тут лежать? — спросила Лада и поправила сыну сбившуюся пелёнку, свёрнутую на манер гнёздышка. — Если придут хорошие анализы и с вами всё будет в порядке, послезавтра переведём вас с малышом в детскую больницу. А там… Ну, месяца два, не меньше, — припечатал врач. — А вы куда-то торопитесь? — Нет. Совершенно никуда. Просто не люблю больницы. — Что сделать, — развёл руками доктор и рассмеялся. — Я тоже. Лада слабо улыбнулась и принялась рассматривать Дениску. Её совершенно не пугал его неказистый вид. Она отметила красивый разрез глаз, высокий лоб, прямой нос, и подумала, что он будет очень похож на Мишку, который как раз появился в реанимации, вымыл руки и встал позади Лады, дыша над её ухом. — Привет, — шёпотом удивился он. — А чё, это… Его уже можно трогать? — Конечно. Хочешь? Миха нерешительно кивнул, осторожно дотронулся до малыша кончиком пальца, и тут же убрал руку. — Не. Я боюсь. Это же пиз… — он кашлянул, поперхнувшись матом, — кошмар, какой он маленький. Дай я лучше тебя обниму. — Поговори с ним, — попросила Лада, слегка поморщившись от крепкой Мишиной хватки. — И отпусти меня, больно. — Прости, я соскучился, — Миха расцепил руки и задумчиво сказал. — Ну чё, парень, давай познакомимся. Ты Денис. Я Миха. Папка твой. Ты это… Давай, короче, расти большой. Поправляйся, ё-моё. Чтоб мы с тобой в футбол могли зарубиться, понимаешь, да? — Экий вы нетерпеливый, Михаил, — усмехнулся врач, вновь оказавшийся рядом. — До футбола ещё долго. — Ну не знаю… А что с ним ещё можно делать? Ползать на перегонки? — Погремушки грызть, чтоб зубки прорезались, у вас обоих, — тихо рассмеялась Лада. Миха посмотрел на неё и покачал головой. Откуда в женщинах столько силы? Вот она еле стоит, бледная, измученная, держится за живот, а всё равно шутит и готова всю себя отдать ребёнку. С одобрения медсестры Миха увёл Ладу в палату, помог сесть и пристроился рядом. Хлипкая кровать заскрипела и прогнулась под его весом. Лада приложила палец к губам, предупреждая, чтоб он вёл себя потише и не разбудил соседку и её малыша. — Ладка, ну ты как вообще? — послушным тихим шёпотом спросил Миха. — Тебе обезбол хоть дают? Нормальный? — Вроде бы. Всё неплохо, Мих. Он кивнул, очень осторожно наклонился к ней за поцелуем, а потом обнял за плечи и надолго замолчал. — Дома без тебя хуёво, — наконец признался он. — Я сейчас десять дней в городе, а ты тут… — Займись детской комнатой, — предложила Лада. — Вдруг, когда нас выпишут, ты в туре будешь. — Хорошо. Пойду я, — Мишка с нежностью погладил её по бледной щеке. — Ты отдыхай, набирайся сил. — Миш… Он обернулся на пороге и вопросительно посмотрел на неё. — Ты нужен нам. Мне и Денису. И Владьке. Поэтому давай без всяких глупостей, ладно? Мы справимся.