Бумеранги

Влад пробрался в гостиную, спотыкаясь о разбросанные по всей квартире пивные бутылки и всякий постремонтный мусор, и выразительно глянул на Миху, который лежал на диване рядом с ноутом, но не играл, а изучал бумажную схему. — Эх, мамы-то нет на тебя, — шутливо возмутился Влад. Сам он с сентября жил отдельно в квартире, которую снимал напополам с однокурсником. — Да не бухти, — отмахнулся Миха, пожимая ему руку и крепко обнимая. — Бери тоже. Угощаю. С твоей стипендии такого пива точно не купишь. Ирландское, ё-моё. Князь подогнал, ему на днюху подарили. Ты был у матери? — Был. — Брата видел? — Видел. Он такой… Микроскопический, вообще. — Да пиздец просто, — Миха допил пиво и отбросил бутылку в дальний угол. — Мы завтра едем в Ижевск. Потом ещё куда-то. Ты сможешь навещать Ладку в больнице? Продукты приносить, памперсы мелкому, ну, всё, что она попросит? К ней Лиля будет заходить, но и ты не забывай про мать. — После пар, — кивнул Влад, — но не каждый день. У нас расписание в этом семестре супердебильное. — Спасибо, Владька. Пошли, поможешь мне кроватку детскую собрать. Влад шагнул в комнату и присвистнул, разглядывая симпатичный коврик с автомобильным дорожкам и светлые обои, сплошь разрисованные африканскими зверушками: — Ого, как тут всё изменилось. Сам клеил? — Да. Светильники сегодня повесил. Круто? — Миха явно напрашивался на похвалу. Влад уловил это и поднял вверх большой палец, улыбаясь. — На концертах вы всё ещё «Театр демона» играете? — Да. Я заебался уже. Электричества хочется, рубилова. Достали эти стульчики. — Ты же сам хотел спокойно, от души, посидеть, попеть? — засмеялся Влад. — Ну, хотел. Теперь перехотел. Мне надо это… Эмоции куда-то слить. А то взорвусь, блять. На, держи эту хуёвину, — Миха протянул Владьке какую-то рейку. — Вот откуда она? — От нижнего ящика, — нагнулся Влад. — Дай схему мне. — Точно, ты же будущий инженер, ё-моё! Надо было сразу тебя звать. Я запутался. — Да всё правильно у тебя, Миха. Давай, прикручивай с этой стороны. — Владь, — Миха сосредоточенно вертел гайку, — а ты вот увидел Дениску… Что ты почувствовал? — Не знаю… Ну… Жалко его. Он беспомощный такой. — А любовь? Ты… Любишь его, по-братски? — Наверное. А что? — Да я… Не пойму, что именно к нему чувствую. Всё так внезапно. Я ждал, конечно, но он так быстро родился… И я… В душе какая-то пустота. Слышь, не знаю, как объяснить. Я вот на днях свидетельство о рождении получил, и он теперь официально Денис Михайлович. Сын, да? Я за него переживаю, но, блин, чтоб какое-то умиление, или там сразу любовь… Нет такого. А Лада… Сразу видно, что она его любит. Смотрит так же, как… Как на тебя. Заботится о нём. Понимаешь, да? — Миша, я не знаю, — растерянно моргнул Влад. — Дак конечно. У кого я спрашиваю, — рассмеялся Миха и отбросил со лба упавшие волосы. — Вроде собрали. Матрас подай, пожалуйста. — Знаешь, Миша, — Влад задумчиво покрутил в руках матрасик с нарисованными жирафами, — ты любишь его. Просто ещё не осознал. Вот, смотри, комнату приготовил. Разве это не проявление любви? — Да? — Мишка повесил над кроваткой мобиль, щёлкнул им и залип на вращение игрушек. — Может, ты и прав. Влад ушёл к друзьям, а Миша долго сидел на полу в детской и раздумывал о своей жизни. Утром он поплёлся на вокзал. Отмечать прибавление в Горшенёвском семействе музыканты начали ещё в поезде. Через неделю группа вернулась в Питер, чтобы через два дня снова ломануться в очень странный тур по Украине. Какие-то активисты обвиняли их в сатанизме и строчили кляузы во все инстанции с просьбами отменить концерты. Горшок прифигел и подумал, что мир совсем ебанулся. Пока было свободное время, он хотел навестить Ладу, но в больнице объявили карантин по гриппу, и Михе пришлось довольствоваться очередным телефонным разговором. Дениску сняли с ИВЛ, однако он всё ещё нуждался в кислородной поддержке и находился в реанимации, потому что иногда выдавал остановки дыхания. Лада лежала в отдельной комфортной палате, на которой настоял Миха, и медленно сходила с ума от беспокойства и однообразия. Дни её превратились в монотонную вереницу, разделённую на сцеживания и кормления. Каждые 3 часа она брала бутылочку с молоком и шла прямыми белыми коридорами, извечно холодными и тоскливыми, к Дениске. Подолгу стояла около него и молилась всем богам, лишь бы он поправился. Она старалась не мучить себя глупыми вопросами, кто виноват в случившемся, и верила, что всё обязательно будет хорошо. Малыш внимательно слушал её, сучил тонкими ножками, прибавлял в весе и учился дышать самостоятельно. В начале марта его перевели в обычную палату, и Лада смогла наконец постоянно находиться рядом с ним. От одиночного платного «люкса» она категорически отказалась и перебралась в самую обычную двухместную палату. Соседкой её оказалась добродушная толстенькая веселушка Ксюша, души не чающая в своей доченьке. Она была многодетной мамой и быстро научила Ладу обращаться с младенцем. — Слушай, Ксюх, я всю жизнь с детьми работаю, но с большенькими уже, — смеялась Лада, наблюдая, как ловко женщина подмывает дочку, — а с такой крохой первый раз столкнулась. Старший у меня приёмный. — Ничего, научишься, зато тебя дома не ждут малютки, — бодро отозвалась Ксения и принялась за кормление. — А мои сорванцы совсем от рук отбились, муж и бабушки с ними не справляются. — Да, хорошо, что Влад уже большой парень. Подумать только, двадцать лет ему… Слова Лады прервал тревожный писк. Денис до сих пор иногда забывал дышать. Лечащий врач утверждала, что всё дело в низком гемоглобине, и подумывала о переливании крови. Лада каждый раз вздрагивала и пугалась, а потом часами сидела подле инкубатора и боялась даже на минутку оставить сына одного. Влад забегал в больницу нечасто, но Лада ни в чём не нуждалась. В крайних случаях её выручала Лиля, давняя институтская подруга. Они случайно пересеклись в метро, когда Лада вышла замуж за Мишку и перебралась жить в Питер, очень обрадовались встрече и быстро сдружились ещё крепче, чем раньше. Миха объявился в палате перед «Чартовой дюжиной», сходу объяснил, что заскочил буквально на пять минут, порывисто обнял Ладу и уставился на Дениса, который открыл глазки и внимательно разглядывал папу. Их взгляды пересеклись, и Миша увидел в карей глубине совсем не детскую мудрость. Будто его сын знал что-то такое, чего Миха не постиг за всю свою непростую жизнь. — Мих, — толкнула его Лада, — от тебя сигаретами несёт. Можно было не курить хотя бы часик перед тем, как придти сюда? — Да? Точно. Я не подумал, — он почесал в затылке, виновато улыбнулся, отошёл к окну и прижал Ладу к себе. — Я ужасно соскучился. И я рад, что с Денисом всё нормально. Он подрос. — Правда? Я постоянно с ним, вот и не замечаю, — улыбнулась Лада и легко стукнула его по лбу. — Мишка, ты ещё и перегаром дышишь, как дракон. Ну блять, Горшенёв, ты хоть немножко соображаешь, куда пришёл? — Лада, ну не обижайся. Мы только что с поезда, из Москвы. А до этого пол-Украины объехали. Ну ты же знаешь, тур, туда-сюда, — он утянул её в мягкий неглубокий поцелуй. Лада охотно ответила, потому что тоже остро соскучилась по нему и его прикосновениям, и не стала возмущаться. С годами она пришла к мысли, что Мишку уже ничто не изменит, бросила все попытки переделать его и просто любила таким, какой он есть, наслаждаясь отпущенными им мгновениями. Миша на прощание чмокнул Ладу в щёку, остановился опять возле Дениски, что-то неслышно прошептал и ушёл. Ксюша, увидевшая мужа Лады первый раз, смотрела на неё то ли с восхищением, а то ли с недоумением, и долго подбирала слова, но зря: в палату заглянула Лиля. — Привет, Ладка. Твой Миха совершенно сумасшедший. Приволок на пост целый ящик горилки. В знак благодарности за спасённого сына, говорит. — Да пускай, — рассмеялась Лада. — Пусть лучше раздарит её, чем сам напьётся. Они с Украины приехали. — Весело живут, — заметила Лиля и села на стул возле Ладиной кровати. — Ну а то ты Мишку не знаешь. Конечно. — А вы давно знакомы? — подала наконец голос любопытная Ксюша. — Мы? С первого класса, — усмехнулась Лада. — И с тех пор вместе? — Нет, что ты. Чего только не было… — Расскажи, — вмиг загорелись глаза у Ксюши. — А мы послушаем. Детки уснули как раз. — Давай-давай, Лад, рассказывай, — присоединилась к Ксюше Лиля. — Ваша жизнь — увлекательнейший роман. Лада улыбнулась, вздохнула, немного поупиралась и обратилась к воспоминаниям.