Бумеранги

Время кое-как двигалось вперёд. Дениска почти привык к садику, но часто болел. Лада не могла постоянно отменять тренировки и вынуждена была оставлять его то у бабушки с дедушкой, то с Владькой, то с подругой Лилей. Денис рос чрезвычайно активным и не самым послушным ребёнком, поэтому быстро утомлял взрослых. Лучше всех с мелким справлялся Влад, но Лада не хотела лишний раз отвлекать его от учёбы. В один из дней Дениску совсем некуда было деть, и Лада взяла его с собой. Во время занятия он мешался, шалил, лез куда не нужно, отвлекал ребят и вымотал Ладе все нервы. Она долго держалась, но на улице сорвалась по какому-то пустячному поводу и первый раз серьёзно отшлёпала его. А потом долго сидела на скамейке в скверике рядом со спортивным центром и ревела дура дурой. Испуганный Денис жался к её боку и тоже плакал. Здесь их и нашёл Чёрт, с которым они, оказывается, договаривались встретиться. А Лада и забыла об этом. — Уу, какое море слёз! — Илья осторожно присел рядом. — Что за беда, мальчишки и девчонки? Лада посмотрела на него и совсем разрыдалась. Она устала от всего, что творилось в её жизни, и вывалила на попавшего под горячую руку Илью миллион откровений, таких, какими не делилась даже с подругами. Чёрт внимательно слушал её, параллельно успокаивая Деньку, и предложил посидеть в кафе неподалёку. Он занял крайний столик в углу, дождался, пока Лада приведёт себя в дамской комнате в порядок, и продолжил разговор: — Послушай, Лада, прекрати винить себя за то, что ты не можешь его спасти. Ну как спасти того, кто сам не хочет спасения? — Илья говорил уверенно и смотрел прямо Ладе в глаза. — Ты правильно всё сделала. Займись собой. У тебя Дениска. Тебе надо жить дальше. А Миша… Миша классный парень, гениальный талантливый музыкант. Но то, как он живёт, его губит. А он и рад. Он разрушает сам себя и всё, что вокруг. — Не знаю, Илюх. Ну почему так? Почему ты смог? А Миха в сотый раз попадается в лапы этого жуткого дракона… — Он не ищет. Не стремится. Атеист, верит только в себя. А это страшно, когда человек ставит себя выше всего. Начинает казаться себе всемогущим. Это трагедия человеческого сознания… Ну и… Прости, Лада, но ты сама виновата. Постоянно спасая и прощая его, ты только поддерживала зависимость. Вот и всё. Лада молчала и смотрела на довольного повеселевшего Дениску, который умял два шоколадных пончика и теперь покорял сухой бассейн с шариками в детском уголке. — Лад, слушай… — позвал её Илья. — Я вот что не могу понять. Меня ты тогда бросила на раз. Как увидела с дозой, так и сбежала. А с Мишкой канителишься столько лет… Ты ведь всё про него знала. Знала, какой он, и всё равно… — Илья… — Лада со стуком отставила кружку и в смятении заговорила: — Я помню его другим. И я люблю его. Люблю. До жути. До сих пор. Никак не могу вырвать из сердца это чувство. Мишка такой… Такой добрый, родной, тёплый... был. Зря я надеялась, что отыщу его настоящего. Уже слишком поздно. А с тобой, Илюш… С тобой было так странно… Весело, необычно, но… Мы были слишком разными. Тогда. — А сейчас? — неожиданно улыбнулся Чёрт. — Сейчас я понимаю тебя гораздо лучше. Ты достоин уважения. Ты настоящий боец. — Ну прямо на пьедестал почёта меня возвела. — Нет, ты, конечно, не идеал и не совершенство. Но ты взрослый человек. С тобой можно разговаривать, как с взрослым. На равных. И ты… Ты ведь знаешь что-то такое, чего не знаем мы, простые смертные? — вдруг рассмеялась она. — Ой, Лад, не придумывай ерунды. Я знаю, что ничего не знаю, так, кажется, говорят мудрецы? — Всё равно… — Лада задумчиво допила кофе. — Мы пойдём, Илюха. Уже вечер, Дениске пора спать. — Я провожу. Они вышли на улицу, где царил тёплый май. Лада вдохнула свежий воздух, за капюшон вытянула Дениса из лужи, куда он уже успел залезть, и шагнула к машине, но Чёрт внезапно удержал её одной рукой за талию. Он стоял очень близко и взволнованно дышал. — Лада. Я раньше тоже был дурак дураком, и не заметил главного. Ты… Она догадалась, к чему он клонит, и резко помотала головой, вырываясь: — Нет, Илья, даже не думай! Хватит с меня камбэков. Я не хочу терять всё то, что мы по зёрнышку собрали за эти годы. Нам не быть вместе. Ты — не моя судьба. Я знаю это наверняка. Просто будь моим другом! Илья кивнул и улыбнулся. — Именно это я и хотел сказать. Ты молодец. Прислушайся в первую очередь к себе. Чего хочешь именно ты? — он многозначительно посмотрел на неё и стал прощаться. — Не плачь больше так горько, обещаешь? Передавай привет Владьке. — Хорошо, только я редко его теперь вижу. У него постоянно находятся дела. Влад действительно был очень занят. Писал диплом, готовился к госэкзаменам, да к тому же следил за Мишкой. Тот вернулся в свою квартиру, до сих пор не научившись уживаться с Юрием Михайловичем, и Влад по своей инициативе стал постоянно помогать Горшку. Напоминал о таблетках, которые обязательно надо было пить, контролировал объёмы пива и вина и стойко слушал рассуждения об анархии и будущем рок-н-ролла. Миха сперва яро возмущался, но потом привык к этой заботе и медленно начал приходить в себя. Он старательно делал вид, что ему похрен, но уход Лады полностью выбил почву из-под ног. Миха знал, что так будет, но всё равно ненавидел и себя, и её, и весь мир. В первый день, когда она ушла, он запрокинул голову к потолку и, сходя с ума, выл по-волчьи минут десять. Боль захлёстывала с головой. Он выпил почти бутылку водки, не почувствовав ни капли опьянения, перебил всю посуду на кухне и долго сидел среди осколков. Понимание, что Ладку больше не вернуть, пришло сразу же. Всё, доигрался. Потерял… А потом пришёл Влад. Просто сел рядом и положил руку на плечо. И стало капельку легче. Теперь, когда за окнами шумел листвой май, а в шкафу валялось свидетельство о расторжении брака, обмытое скупой слезой и литрами спирта, от помощи Влада надо было бы уже отказаться и карабкаться дальше самому. Зачем портить молодому парню жизнь? Но эгоизм и страх одиночества мешали Михе сказать это ему прямо в глаза. А намёки Владька игнорировал. — Владос, ты вот всё возишься со мной. А как у тебя с Ленкой-то? — спросил однажды Миха, когда они вечером вдвоём пили пиво перед телевизором. — По-разному, — уклончиво ответил Влад. Страсть между ним и Леной поутихла, и отношения слегка натянулись. — Мы ещё даже не живём вместе, а собачимся, как семейная пара, по всяким мелочам. То она не хочет уступать, то я. — Ты почаще с ней встречайся, ё-моё. А то торчишь всё время здесь. И на учёбу не забивай, диплом на носу. — Мих… Ну я не могу тебя одного оставить. Тем более сейчас, — Влад демонстративно заткнул уши, чтоб не слушать возражений. Он, как настоящий сын, любил Мишу, несмотря ни на что. — Зачем ты опять согласился ехать с группой? На тебе живого места нет. Влад был прав. Весенние концерты Миха доигрывал с трудом, на остатках силы воли. Болела башка, болело сердце, садился голос, душил кашель. Выпивка уже не спасала, и он чувствовал себя в край заебавшимся. Окружающие люди раздражали и очень сильно бесили своей тупостью. Его никто не слышал, никто не понимал. Но надо было как-то жить дальше. Умирать, честно говоря, не очень хотелось, потому что все сроки для «умри молодым» он уже похерил. И, хотя организм чётко телеграфировал, что осталось ему немного, Миша отчаянно хотел за что-то зацепиться, чтоб найти в себе силы бороться. Главным делом жизни оставалась музыка. «Королю и Шуту» был нужен новый альбом, но, кроме нескольких недоделанных рыб, наработок не было, как и текстов, а сами мелодии со скрипом вертелись в голове. Всё изменилось. Обида на Князя никуда не исчезла и разрывала изнутри. Прошло больше года, а Миха всё не мог понять: как так? Какого хуя? Бросил, предал… А вслед за ним и Лада… Чёрт возьми! Все предали! Единственным якорем, который ещё не вырвало с корнем, оказались сыновья. Они и тянули его к свету. Миха вернулся домой, в Питер, и в который раз попытался взять себя в руки.