Передо мною чёрный волк, а позади стена людей

Глава 7.

             До самого ужина Тэхён расслабленный сидел в своей комнатушке, напевал разный бред себе под нос и фантазировал, вспоминая красивые тёмные глаза, угольные волосы, пристыженно накрашенные щёки и заинтересованно выглядывающий сквозь грубый пушок член.       Не раз он ловил отца прижимающего к стенке или кровати, или к своей пьяной туше какую-нибудь покорную омегу. Без любви и страсти, только с отвратительной пошлостью. Но в Чонгуке пошлость совсем не чувствовалась, скорее ласка и осторожность. Каким бы холодным он не старался держаться с другими, Тэхён этим упорно пренебрегал, твёрдо уверенный в том, что это лишь выстроенная стенка для отпуга окружающих, и настоящий Чонгук был другим — забавным и кротким.       Таким, чтобы позволить его чёрным лапкам немного больше, а лучше снять бы с него перчатки и ощутить его кожу, какой бы она не была. Грубой, сухой или влажной — без разницы, хотя это было определённой интригой.       Вообще, Тэхён не посмел бы о подобном размышлять, если бы не видел ответную симпатию и не был под угрозой уже завтра выйти за нелюбимого человека. Он надеялся хотя бы раз приятно провести время по взаимной привязанности, пускай и не по огненной любви, но с тем, кто не сделает намеренно больно. А в Чонгука верилось — он бы не сделал. Словами постоянно обжигал, припоминая истинную причину нахождения в их деревеньке Тэхёна, но стоило ему разгорячиться, так он сразу терял все свои оградки и становился очень пламенным любовником, по крайней мере в беспардонных мыслях Тэхёна.       А что? И помечтать нельзя? Он в плену, его жизнь может оборваться хоть через час, если так решит вожак. Или его может вернуть во дворец отец и дать ебать себя и перевоспитывать на нужный лад какому-то из своих дружков, убив морально. Нет, если бы так произошло, Тэхён бы вышел из окна, заведомо зная о том, что не переживёт падения — этого как раз и добиваясь. А если на его покои догадаются вбить решётки, так уж и быть, он откажется есть и пить, станет себя душить, пихать в глотку непереваривающуюся еду и, забеременев, убьёт ребёнка, избивая собственный живот.       Слишком не хотелось такой жизни. Тэхён слишком любил себя и уважал, чтобы покорно стерпеть… как его будут брать и распоряжаться им. Он всем своим существом хотел быть сильным и вольным, пусть и омегой, но кто ж сказал, что омеги — слабый пол? Глупое утверждение! Пусть он и плакал, но всё ещё был не сломлен до конца, хотел сражаться и… да, он был готов отравить отца. Не заколоть его или задушить во сне, но вот отравить — вполне себе.       Сладкая мысль — после смерти отца власть перейдёт к нему. Если, конечно, не объявится его муж… Убивать двоих?       И с чего он стал таким жестоким? Озлобился. На всё, что с ним стало и должно было произойти в дальнейшем, а ещё впитался ненавистью, незаметным посторонним шумом проникшую во время всех прошедших трапез.       — Я ведь настроен мирно, — сказал тихо Тэхён, убеждая себя в этом. Он очень убедительно посмотрел на стену. Та ему ответила скептичным молчанием. — Нет, правда. Я хочу счастье для граждан и оборотней… и для себя, конечно. Да, я такой же эгоистичный сучёныш, как отец, чего ты так смотришь? Ну и молчи.       Стенка продолжала оскорбляюще молчать. Тэхён фыркнул и сложил на груди руки, отвернув голову в сторону.       За окном раздался шум: стали приветствовать очередной вернувшийся патруль. Королевские воины нападать не спешили. Либо набирались сил и набрасывали стратегию наступления, либо дожидались ночи, глупо полагая, что они в ночи станут незаметнее и неожиданнее. Ночь и лес — обе эти сущности есть часть оборотней, ночной лес — это их территория. Они быстрее, ловчее и мобильнее. Знают в этих местах кусты, ямки, ручейки, торчащие корни и пещеры медведей. В этом огромном лесу они были полноправными хозяевами и только по этой причине они до сих пор были живы, иначе огромная королевская армия давным давно перебила бы их всех.       Прошло ещё с полчаса, и дверь резко распахнулась, в проёме появилась русая смеющаяся голова.       — Ты такая послушная, принцесса. Даже выйти ни разу не пытался? — раздался весёлый вопрос.       Тэхён поднялся, услышав хруст и почувствовав натяжение по всему телу. От длительного сидения почти в одной и той же позе у него затёк, наверное, каждый участочек организма, который мог это сделать. Желудок зажурчал, выдавая себя проголадвшимся бедным существом.       — Скорее я смирен своей судьбе и повинуюсь свалившимся обстоятельствам.       — О как загнул, — хмыкнул Минсу. — Ладно, пошли, принцесс. У нас сегодня птичка есть, и наши омеги супчик сварили. Минут через сорок ужинать будем, а сейчас пройтись можем по округе. Ты как? Или ещё посидишь?       — Нет, спасибо, насиделся, — кротко ответил Тэхён и выскользнул из своей деревянной тюремной комнатушки. — Какой воздух свободный, — поражённо сказал он, только оказавшись на мягкой подмятой траве. Голова бессознательно задралась вверх, и глаза с восхищением уставились на кусочки темнеющего неба, обрамляемые малахитовой листвой.       Они прошли не так много, как Тэхён обратил внимание на распустившиеся цветки, очаровательные в своей простоте и нежные от голубого оттенка. Минсу как-то обозвал эти цветы и показал на играющих в сторонке детей. Они носились друг за другом с криками, шутливо дрались и поправляли бело-голубые с вкраплением жёлтого венки в длинных волосах. Дети здесь были поголовно нестриженными и отчего-то от этого было тепло на душе. Попросив разрешения, Тэхён тоже стал собирать себе цветы на венок.       — Принцесса у нас вновь с короной? — хмыкнул не пойми откуда взявшийся Чонгук. — А я-то думал такие побрякушки не по нраву Его Величеству.       Тэхён обернулся резко на его голос, качнул головой и, довязав последние стебельки между собой, гордо водрузил венок себе на голову.       — Такие? Очень даже по нраву, — с удовольствием отозвался он. — Живая природа меня всегда привлекала больше бездушных камней.       Чонгук улыбнулся уголком губ и скосил взгляд на Минсу, гревшего здесь уши.       — Иди, посмотри там пока, как дела в «общей». Прогуляйся. Кроличью лапку-то доделал?       У Минсу столько всего отобразилось на лице, но он в итоге сдержал шаловливый язычок, только прищурился, кивнул и безмятежно пошёл прочь.       Тэхён усмехнулся, прикрывшись ладошкой, и заинтересованно уставился на стоящего неподалёку Чонгука. Очаровывающая атмосфера охватывала всё вокруг и заставляла дышать глубже и беспокойнее.       — Всё-таки решил выгулять козлёночка? — поддел Тэхён беззлобно, скорее играюче.       Чонгук приблизился к нему, и они вместе размеренными шагами стали удаляться от чужих глаз, теряясь среди деревянных домиков.       — Ты дерзкий мальчишка, — бросил невозмутимо Чонгук, чем вызвал только хохот.       У натомившегося в четырёх стенах со своими неприличными мыслями Тэхёна настроение было исключительно лёгкое и романтичное. Они остановились между «общей» и сараем, где содержали припасы, мимо никто не сновал. Многие оборотни предпочитали усаживаться за трапезу заранее или доделывать свои дела и приходить под самое начало.       Тэхён прижался спиной, не обратив внимания какого из двух сооружений, и пленяще уставился в глаза Чонгука, ожидая, когда тот начнёт разговор.       — Ты на всех альф так смотришь? — не выдержав, насупился Чонгук, подойдя вплотную.       — Нет, — засмеялся Тэхён. — Только на тех, кто мне нравится. Кстати, таких пока не было. Всякие там сыны вожаков стай не в счёт.       Чонгук выставил слева от него руку, закрывая его лицо от чужих взглядов.       — Ты меня соблазняешь? Страх совсем потерял, да?       — Лишь только приобрёл надежду на приятный первый раз, — откровенно шепнул Тэхён и застенчиво посмотрел вкось на одиной покачивающийся на ветерке цветок.       Чонгук стоял, сосредоточенно сведя брови, взвешивал в своей красивой голове все «за» и «против», когда весы склонялись к «поддаться», ладони в кожаных перчатках беспокойно бродили и сжимались, а когда пересиливала сторона «оттолкнуть», подбородок заострялся и отворачивался, от стиснутых зубов появлялись желваки.       Лица приблизились совсем уж близко, Тэхён еле мог дышать, ожидая заключительного решения, поплывше рассматривая губы, едва не касающиеся его собственных. Чонгук выдыхал горячий воздух практически на ухо. Это было щекотно и интимно одновременно.       — Ты такой призывно оголённый сейчас, — прошептал неслышно Чонгук. Тэхён сглотнул и неуверенно положил руку на плечо напротив. — Очень тебя хочется. Но ты же понимаешь, какая это… дикость.       — Я не прошу любовь до гроба, — в тон ему ответил Тэхён. — Просто будь со мной ласковым. Я хочу это с самого детства. Немного ласки… Я не знаю, каким будет мой завтрашний день. И хочу взять всё, что смогу, сейчас. Хочу хотя бы раз близость по своей воле, прежде чем… отец решит мою судьбу.       — Ты сам её решаешь.       Они всё ещё шептали, но уже в губы друг другу. Поцелуй начался сразу после последней фразы. Долгий и ненасытный. Тэхён отчаянно в нём нуждался, а Чонгук, пойманный на крючок его королевский чар, хотел доставить ему удовольствие свалившейся будто бы с неба лаской.       Тэхён еле переводил дыхание, он взял обеими ладонями лицо Чонгука и выцеловывал его везде, пока тот бездумно, отфыркиваясь и улыбаясь, пытался отвечать на это. И наконец у него получилось забрать инициативу, углубить до языка поцелуй и прижать чужие излишне бойкие руки к стене.       На краю сознания появился облик удивлённого Минсу, пересёкся с чёрным взглядом Чонгука, и удрал так же внезапно быстро, как и появился.       — Пошли отсюда, — прошептал Чонгук. — Ты хотел погулять.       — И не мечтал, что с тобой, — по-доброму мягко ответил Тэхён и позволил взять себя за руку.       Долго вести себя не дал, требовательно остановился и на непонятливый недовольный взгляд Чонгука стянул с него перчатки. Кожа на его ладонях оказалась тёплой, слегка влажноватой, ни грубой, ни нежной назвать её не получалось, это было где-то между. Но в любом случае касание нравившегося ему человека было приятно.       Они отошли далеко от деревни, вышли на небольшую полянку. Вокруг было кольцо деревьев, позади поваленное дерево, на которое они вдвоём сели и стали любоваться на небо. Точнее любовался Тэхён, а Чонгук сблизи наблюдал за его невозможными блестящими глазами.       — Ты невероятный, — сказал сокрушённо Чонгук. — Я не понимаю, как такие чувства во мне может вызывать человек.       Тэхён на этот раз не стал смеяться, только улыбнулся: польщёно и гордо. Он скатился ниже, и теперь его тело полностью лежало на траве, только голове покоилась на ногах Чонгука, и тот этим пользовался — ласково перебирал волосы, гладил за ушком.       — А мне оборотни всегда ближе были.       — Но почему? Твой отец же…       — Не хочу о нём, — вздохнул Тэхён. — И ты не хочешь. Это… из детства. Он убил на моих глазах волчонка, одного из ваших сородичей, а на тот момент моего ровестника. И этот фрагмент моей жизни до сих пор преследует меня в кошмарах. Боль волчонка мне была ближе, чем… чем то, что во мне пытались вызвать этой сценой. И рос я с этой мыслью. Не любил никогда охоты, не понимал их… презирал. Я люблю природу и не люблю расправы ради жестокости.       — Я хотел тебя убить, — признался Чонгук. — Тебя и твоего отца. Ты ведь его прямой наследник. Я был уверен, что у вас вся династия такая — долбанутая. И ты такой же ненормальный, как и он. Но я тебе почему-то верю. Не знаю, может, прав отец и ты пытаешься вызвать в нас жалость не убивать тебя, так как ты на нашей стороне, но мне почему-то сильно хочется тебе довериться, закрыв глаза на обман.       — Ох, волк, я умею врать, ты абсолютно прав, как и твой отец. Этому меня жизнь научила. Но я тебе, вам, ни разу ещё не соврал. Мне у вас нравится, я бы с радостью махнулся жизнью с какой-нибудь вашей омегой, чтобы родиться оборотнем, а не… принцем.       — Какой же чёрт, я опять хочу тебе верить. Прекрати так делать, — эмоционально сказал Чонгук. — Улыбаешься, да? Тебе это просто сейчас — развести меня и целым уйти обратно домой, а для нас всё продолжится.       Тэхён посерьёзнел и мотнул головой. Глаза закрыл.       — Убейте меня. Затем моего отца. И не мучайтесь с тем, вру я или нет. А… можно ещё хотя бы немного?..       — Чего?       Уголок грустных губ дёрнулся вверх, и Тэхён потянулся пальцами к губам Чонгука.       — Дай умереть счастливым.       Чонгук резко выдохнул, обхватил тянущуюся к нему руку за запястье и не в силах противиться, поцеловал в фалангу пальчика. Он скатился к нему вниз и стал целовать, подлезая ладонью под милостиво выданную серо-чёрную рубашку.       Они целовались в разном темпе несколько минут. Чонгук остановился первым, немного приподнялся, рассматривая все чёрточки, прелести и неровности лица Тэхёна сблизи, особенно долго всматривался в распахнутые глаза, в которых, казалось бы, читались все мысли и желания, и сказал:       — Я не хочу брать тебя в лесу. Пойдём в мой дом.       — А мы разве не пропустим ужин?       — Чёрт, — опомнился Чонгук и замахал головой, но, только слегка коснувшись взглядом покорно лежащего перед ним Тэхёна, опять завис под накатившим наваждением. Его глаза стали практически волчьими от возбуждения. — Думаю, у нас сейчас есть ещё немного времени.       Сам до последнего не веря своим действиям, Чонгук стащил с него рубашку, избавился от своей и призадумался над штанами.       — Согласен по-волчьи? — спросил тягуче осторожно Чонгук. Этот голос был не уверен в себе. И это почему-то польстило Тэхёну.       Он кивнул и позволил себя поставить на колени, а затем громко сглотнул, когда штаны с задницы спустились вниз по бёдрам. Тело выгнулось, постаралось уйти от проникновения, но льнуло к ласковым ладонями на спине и рёбрах.       — Расслабься, пожалуйста, я… я тоже раньше никогда не… скажи, если будет больно.       — Сейчас немного больно, — выдохнул пискляво Тэхён, но не позволил от себя отстраниться. — Давай ещё попробуем…       Чонгук послушно согласился, стал аккуратно двигаться, стараясь не делать резких движений, и держал очень нежно, будто глиняную вазу. Тэхён был благодарен и, как только освоился с членом в себе и начал получать от его скольжения удовольствие, стал толкаться навстречу и поскуливать.       Ему было хорошо. Прекрасно. Восхитительно и все подобный слова. Он описать не мог толком своих ярких эмоций, только знал — сейчас он любил Чонгука больше всего на свете. За его холодность и дерзость, за вспыльчивость и за близость, которая сейчас происходила между ними. И пусть эти отношения были обречены на провал, и они оба могли умереть хоть сегодня — он был рад, что всё повернулось именно так.       На поясницу брызнула горячая жидкость. Тэхён вздрогнул, не поняв, что это было.       — У тебя член ещё стоит, — рассеянно сказал Чонгук и потянулся к нему рукой. Сделал несколько одинаковых движений вверх-вниз по стволу.       И Тэхён понял, что подсыхало и холодило ему кожу. Он застонал и обессиленно рухнул боком на траву. Чонгук лёг рядом, со спины, обнял и куснул в основании шеи, с затаившимся дыханием стал наблюдать за волной мурашек.       — Можно и умирать, — выдохнул Тэхён.       — Можно идти на ужин, — хмыкнул Чонгук.       Но вставать не торопился.