昏睡

      Ощущения удушья. Оно жёстко расползается от гортани до плеч, не давая сделать ни вдоха, ни выдоха. Постепенно перекрывая доступ к тому, что здесь называют воздухом. Это не так, здесь нет воздуха. Его потеряли тогда же, когда потеряли ощущение температуры. Я знаю, что ему, мальчишке, тогда было тепло, он тоже это знает. Но это не так, на самом деле, тепло не было. Лишь неправильно выстроенная иллюзия. Такая же неправильная, как то, что я называю его мальчишкой, в его возрасте.       Открывая глаза, я вновь отказываюсь в этом интересном месте. Ничего не видно, ничего не слышно, ощущаются лишь пальцы, сжимающиеся на горле. Но тут нет никого, кто мог бы это сделать. Только моё собственное Я. Они ведь не вмешиваются, они просто наблюдаете за своими созданиями. Их тут настолько бессчётное колличество, что их, наверное, постепенно сводит это с ума. А пальцы душат всё сильнее. Давя на то место, где находится то, что люди называют артериями. Я почти уверен, что у меня их нет. Но, кажется, это не так, ведь одна из них ломается? Боли не чувствуется.       У того, кто сломал её, хочется спросить, зачем он это сделал и чего он хотел этим добиться, но единственный, кто мог это сделать — я. Они ведь не вмешиваются. Невозможность разжать руку не пугает, но нервирует. Пуга́ло это только сначала, когда он оказывался тут первые, кажется, пять раз. Но сейчас от этого страха не осталось ни грамма. Потому что руку получается разжать. А интересует ли он их?

* * *

      Открываю глаза на том же поле. Двигаю шеей. Она не сломана. Она не болит (где-то, кроме того интересного места, в принципе сложно почувствовать боль). Но чувствую ещё не застывшую кровь, стекающую из рта по подбородку и шее. Прижимая руку (в рукаве, который явно после этого пропитается кровью) ко рту, осматриваюсь по сторонам. Глупого мальчишки нигде нет. На самом деле, когда он засыпает, то просто пропадает из этого пространства. Так было всегда. Но я ему об этом не скажу.       Но, а пока он спит, остаётся лишь ждать. И я усаживаюсь на траву, всё так же с рукавом у рта. И он будет с ним, будет таскать за руку, будет молча сидеть рядом, будет рассказывать о том, зачем, в конце концов, нужно держать его за руку. Будет, пока ему не надоест.

* * *

      То, что я ничего не помню первые пару секунд после сна, пугает. А тебя видимо не очень. Ты сидишь, подперев рукой голову, закрывая рот. И ты либо ждёшь чего-то, либо о чём-то глубоко задумался. Либо, мне уже пора признать, что я не понимаю и никогда не смогу понять твою природу. Ведь, возможно, этот эффект амнезии есть только у меня? – Проснулся таки – говоришь ты, поворачиваясь ко мне. – А то я уже почти успел заскучать. – Я не клоун, чтобы тебя веселить. – впервые за несколько дней(?) возражаю я тебе.       Сначала ты смотришь на меня как-то странно, а потом громко и заливисто смеёшься. Твой подбородок и губы в крови. Так же как и рукав. – А недавно было совсем иначе! – Смеёшься, наслаждаясь моей реакцией.       Я смотрю на тебя, пытаясь найти ответ. Не нахожу. – Я тебя веселю? Ты из-за этого не кинул меня в том коридоре? – спрашиваю, хотя даже не пойму, если ты соврешь. – Да. Но ты не должен переживать из-за этого. Всё таки, я тебе сейчас нужен только для выживания. Взаимовыгода, понимаешь? – теперь ты улыбаешься, но уже без тени веселья. Жестоко и равнодушно. – Скорее, взаимозависимость. – говорю я, смотря тебе в глаза. – Типо того. – ты соглашаешься. – Шанс не сойти с ума. – А я-то думал, что ты уже давно сошёл. – пытаюсь задеть за живое. Зачем-то. – Не сойти с ума ещё больше? – задеть тебя не получилось.       Твои волосы падают на чёрные глаза, слишком контрастно. Ты и сам слишком контрастный. Возможно, сказать тебе об этом сейчас, не лучшее решение, но мне всё равно. – Знаешь, я никогда не смогу понять тебя. – смотря на твой заинтересованный взгляд продолжаю. – Твою природу. Ты слишком похожий на нас, людей – на этом моменте ты недовольно кривишь нос – но вместе с тем же слишком не похожий. Это пугает и привлекает меня одновременно.       Ты молчишь. Не долго. – Говоришь, тебя пугает, но привлекает моя природа? – я киваю. Ты опять молчишь, но потом произносишь. – Так сделай с этим что-нибудь. – Смотря на моё недоуменно лицо, продолжаешь. – докажи себе, что сейчас я не такой страшно-ужасный, как мог бы быть, лет так, десять назад. – Что я могу.? – спрашиваю я, спустя несколько минут затянувшегося молчания. – Даю тебе полную свободу действий. Только быстрее, моё терпение не вечно.       Немного поколебавшись, протягиваю руки к твоему лицу. Ты заинтересованно смотришь, но ничего не говоришь. Дотрагиваюсь до него, поворачивая твою голову направо и налево. Поднимаю другой рукой твои волосы, что постоянно падают на глаза, мешая нормально их рассмотреть. Смотрю. Они чёрные, словно бездна, которая засосет тебя внутрь и следа от тебя не оставит. Провожу рукой по твоему подбородку, смотрю на руку. На ней осталась ещё не засохшая кровь. Из-за кого-то спонтанного порыва, появляется желание стереть её с твоего лица, чтобы она там больше никогда не появлялась. Хотя, я даже не знаю, откуда она. Мне плевать. Лишь порыв и желание стереть её заставляют присоединиться губами к твоим, слизывая с них кровь. Всё ещё смотря в твои глаза. Ты смотришь на меня, и я опять ничего не понимаю. Чёрные глаза сбивают с толку. Я отпускаю тебя, отползая назад. Спустя пару мгновений молчания, ты странно смотришь на меня и произносишь: – Людские традиции слишком странные. Это было странно.       И это не заставило меня лучше понять тебя или твою природу. Но ты ничего не сделал мне после такого. Хотя мог. Это внушает некое спокойствие. Но лучше понять тебя я вряд-ли когда-либо смогу. Но это неудивительно, я и не надеялся на это.