Любовь по правилам и без

Тишину в машине сложно назвать уютной, но и напряжения в ней нет. Она наполнена недосказанностью и ожиданием: оба, кажется, ждут какой-то фразы от другого, но оба молчат, потому что боятся не угадать мысли собеседника и спросить не о том. Лань Ванцзи уверено ведет машину по навигатору в район типичного среднего класса, думая о том, что Вэнь Цин действительно молодец, раз способна обеспечить свою семью жильем в таком месте. Вэй Усянь нервно кусает губу и постукивает пальцами по двери, иногда кидая на Лань Ванцзи короткие взгляды. Тот хотел бы понять их значение, но ловит их только краем глаза, а когда отворачивается от дороги, Вэй Усянь уже смотрит в окно, делая вид, что и не шевелился. Лань Ванцзи жалеет, что не может вовсе не смотреть на дорогу.  Он старается ехать быстрее, несмотря на то, что хочет, чтобы эта поездка продолжалась вечно. Вэнь Цин, все же, спешит в больницу, и его эгоистичные желания — ничто по сравнению с чьей-то жизнью. Он уже подъезжает к нужному подъезду, когда Вэй Усянь решается и выпаливает: — Может, зайдешь? Лань Ванцзи путает педали газа и тормоза и едва не впечатывается в притормозившую перед ним машину. Вэй Усянь неудачно прикрывает смешок кашлем и краснеет, становясь похожим на крайне очаровательный помидор.  — Я имею в виду, я все еще должен тебе ужин, а ты наверняка голоден. Не уверен, что дома найдется еда, но можно что-нибудь заказать или… Его голос постепенно становится тише и неувереннее, пока Лань Ванцзи пытается заново научиться дышать, а также понять, чего он хочет больше: войти в квартиру Вэй Ина и узнать о его жизни как можно больше, или остаться в счастливом неведении. Он хочет знать о Вэй Усяне все, каждую мелочь, хочет быть ему ближе и роднее всех, но чего он не хочет знать, так это то, что ему нет места в его жизни. Он не хочет войти и увидеть, как Вэнь Цин ласково поцелует своего Вэй Ина при встрече, как выдохнет ему в губы, что вернется совсем скоро и обязательно порадует его чем-нибудь повеселее пропущенной встречи с другом. Он не выдержит, он вскроет себе вены прямо на их семейной кухне, их общим ножом для разделки мяса. Вэй Усянь снова понимает его молчание по-своему: — Ох, точно, со мной же останется А-Юань. Тебе, конечно, нравится компания постарше. Ну ничего, в следующий раз тогда… — Я зайду, — он снова перебивает. Какой уже раз за последние несколько дней? По возвращении домой он непременно перепишет их семейные правила. — У тебя очень милый сын, я с удовольствием проведу время с вами обоими. Ему кажется, или Вэй Усянь смотрит на него с обожанием? Наверное, так упал свет от фонарей. Или это было дружеское обожание, Лань Ванцзи должен держать себя в границах приличий, как бы тяжело ему ни было. Он умудряется все-таки припарковать машину, и они вместе заходят в подъезд. Вместе ждут лифта, вместе поднимаются на нужный этаж, пока Вэй Усянь нервно притопывает одной ногой. Они оба дерганые, как парочка подростков, собирающаяся впервые переспать, и Лань Ванцзи приходится напоминать себе, что не стоит при входе в квартиру толкать Вэй Усяня в стену и прижимать к ней яростным поцелуем. Навряд ли его жена и сын будут в восторге. Вэй Усянь отпирает дверь, и к нему на руки тут же бросается А-Юань с радостным: — Папа!  Тот выпрямляется, стискивая мальчика в объятиях, и звонко чмокает его в щеку. Лань Ванцзи тоже проходит в квартиру, чувствуя себя немного неловко, будто он подглядывает за чужой счастливой семейной жизнью. Уже из коридора видно, что квартира довольно просторная, в ней светло и чисто, пускай и валяется пара игрушек — с детьми в доме по-другому не бывает. На коврике стоят две пары обуви: детские и женские, на вешалке висят ветровки, детская курточка потеплее и удлиненный плащ, тоже, очевидно, женский. Вэй Усянь наступает на пятки своих кроссовок, стягивая их с ног, и как раз за этим действием его застает спешно вышедшая в коридор Вэнь Цин. Она складывает руки на груди, неодобрительно наклоняя голову: — Нет, ну посмотрите на него, опять обувь портит. Тебе что, пятнадцать? — тут она замечает стоящего позади Лань Ванцзи и сначала удивленно вскидывает брови, а потом улыбается как-то хитро. — Оо, так ты с другом? И не познакомил? — Мама, знакомься, это красивый гэгэ, — довольно заявляет А-Юань. Вэй Усянь начинает хихикать, не в состоянии сформулировать сейчас адекватную фразу. — Лань Ванцзи, — он решает представиться сам, приветственно кланяясь девушке. — Вэнь Цин, — кивает она и поворачивается к своему мужу, шутливо кидая: — Поучился бы у своего друга манерам. Эх, жаль нет времени пообщаться подольше. Я все еще хочу знать, почему мой сын познакомился с Лань Ванцзи раньше меня. Ладно, развлекайтесь, я побежала. Ужина нет, закажите что-нибудь. И, Вэй Усянь, не смей приближаться к плите, если ты спалишь квартиру, я выселю тебя в конуру. Вэй Усянь забавно округляет глаза, а А-Юань хихикает, почти так же, как недавно делал это его папа. Пока Вэнь Цин надевает топсайдеры, Лань Ванцзи рассматривает ее с интересом исследователя, пытаясь анализировать собственные ощущения. Вэнь Цин кажется приятной девушкой, и даже этого короткого диалога хватает, чтобы понять, что он был бы не против стать ей другом, если бы, конечно, не мечтал увести у нее мужа. Она веселая, но ответственная, заботливая и открытая, она, вероятно, мечта любого мужчины, и Лань Ванцзи искренне бы порадовался за Вэй Усяня, если бы его собственное сердце не обливалось кровью от мысли, что из-за нее Вэй Усянь не может принадлежать ему. Приходится напоминать себе, что, скорее всего, дело не в конкретной девушке, а в том, что Вэй Усяню в принципе нравятся женщины.  Одевшись, Вэнь Цин чмокает А-Юаня, все еще сидящего на руках отца, в щеку, а потом смотрит на него серьезно: — А-Юань, остаешься за главного. Следи, чтобы твой папаша ничего не натворил. Все, всем пока! Она машет рукой и быстро выходит из квартиры, проверяя время по часам на запястье. Лань Ванцзи думает, что, будь у него такое право, он бы целовал Вэй Усяня на прощание. Но Вэнь Цин этого не сделала, хотя могла. Это не то чтобы странно, не у всех есть такая традиция, но это кажется упущением возможности, которую Лань Ванцзи очень бы хотел восполнить.  — Проходи, — кивает Вэй Усянь, направляясь в гостиную, и Лань Ванцзи только сейчас понимает, что все еще не разулся. — Как вы смотрите на то, чтобы заказать пиццу? Вэнь Цин права, к кухне меня лучше не подпускать. — Пицца! Пицца! — тут же принимается радостно скандировать А-Юань. Лань Ванцзи, сняв наконец обувь, проходит следом: — Я не против. Ему вообще все равно, что есть, если это будет ужин в компании Вэй Усяня. Он с интересом осматривает интерьер: большая гостиная отделена от кухни барной стойкой, но если по гостиной можно сказать о регулярном ее использовании, то кухня выглядит девственно чистой. Вэнь Цин, очевидно, готовить некогда, а то, что приготовил Вэй Усянь, есть способен только он сам.  Лань Ванцзи как-то в школе согласился попробовать его кулинарный шедевр, и сохранить на лице нейтральное выражение стоило ему тогда больших усилий, учитывая, что его внутренности сгорали прямо в живом теле от количества острого сычуаньского перца. Из-за заинтересованных взглядов буквально всей школьной столовой он решил было, что Вэй Усянь таким образом глупо над ним пошутил, но тот с довольной улыбкой принялся уминать свой обед, рассказывая, что все отчего-то осуждают его стряпню, хотя «правда же вкусно!». Лань Ванцзи тогда не нашел в себе силы опровергнуть эти слова и еще три дня вообще не чувствовал вкуса еды из-за обожженного языка. Но это определенно того стоило, ведь в тот день они с Вэй Усянем впервые обедали вместе. Помимо кухни и гостиной рассмотреть что-либо не удается: он видит только пять закрытых дверей, две из которых, как любезно пояснил ему А-Юань, утягивая его мыть руки, пока Вэй Усянь беседует с доставкой, ведут в ванные, остальные три — в комнаты. Этого кажется много для маленькой семьи из трех человек, и Лань Ванцзи понимающе кивает, вспоминая, насколько общительным был Вэй Усянь в школе: — К вам, наверное, часто ходят гости, да? — Не-а, — как-то обиженно тянет А-Юань. — Мама и папа никого не зовут. К нам приходят только тетя Яньли с А-Лином, который всегда хвастается своей собакой, а я тоже собаку хочу, но папа их боится! Вот. Еще часто приходит дядя Вэнь Нин. Он очень хороший, но быстро устает и ложится спать на диване в гостиной или в маминой комнате, а мне приходится тихо сидеть у себя. Папа говорит, что он болеет, и мама бы его обязательно вылечила, но ей нельзя, потому что когда лечишь того, кого любишь, очень сильно волнуешься, и что-то может пойти не так. Это… неожиданно. То, что Вэй Усянь не собирает сумасшедшие вечеринки, хотя все еще не растерял своей подростковой жизнерадостности. И то, что в такой с виду идеальной и абсолютно счастливой семье есть несчастье в виде болезни близкого человека.  — Лань Чжань, тебе же пиццу, в которой побольше овощей? — прерывает его размышления задорный голос подошедшего Вэй Усяня. Лань Ванцзи встречается с ним взглядом и кивает, тепло улыбаясь, потому что Вэй Усянь угадал его предпочтения, а затем вытирает руки себе и А-Юаню. Вэй Усянь тоже моет руки, плечом прижимая телефон к уху и добавляя в трубку: — Да, тогда, получается, одна маргарита, одна овощная и пепперони с вашей самой острой колбасой и дополнительным перцем чили. И колу, — он бросает взгляд на Лань Ванцзи, который пожимает плечами, мол, ладно, готов рискнуть. — Две полулитровые бутылки, — прищурившись, смотрит на сына, который отвечает ему умоляющем взглядом, и, будто проиграв внутреннюю войну, добавляет. — Нет, три. А-Юань радостно подпрыгивает, а Вэй Усянь кладет трубку: — О чем сплетничали без меня? — Я сказал, что гости к нам ходят редко, ты боишься собак, а дядя Вэнь Нин болеет, — предельно честно отвечает А-Юань и, подпрыгивая на одной ноге, устремляется в гостиную. Пока Вэй Усянь провожает его взглядом, его губа нервно закусана.  — Прости, — обращается он к Лань Ванцзи, как только сын скрывается из вида. — Это не то, чем тебе нужно грузиться, когда ты просто хотел поужинать в приятной, ну, я надеюсь, компании.  — Тебе не за что извиняться, — ему правда не нравится эта привычка, Вэй Усянь как будто чувствует себя виноватым буквально за все. — Я могу чем-то помочь?  Вэй Усянь качает головой, грустно усмехаясь: — Не думаю. У Вэнь Нина дилатационная кардиомиопатия, это достаточно редкое заболевание сердца, он лечится уже много лет. Мы, на самом деле, познакомились с Вэнь Цин, когда у Вэнь Нина в университете случился приступ, и он грохнулся в обморок, а я вызвал скорую и поехал с ним в больницу. Мы надеялись, что обойдемся лекарствами, знаешь, за столько лет я даже выучил уже все эти ингибиторы, диуретики, b-адреноблокаторы… Но в последнее время ему хуже, и, кажется, уже не обойтись без пересадки сердца. Это сложно, дорого, доноров не найти, да и хирурги редко берутся… — к концу речи его голос ломается, и он смотрит в пол и немного в сторону, как будто боится встречаться с Лань Ванцзи взглядом. — Я… Прости, я опять много болтаю, тем более сам сказал, что не хочу тебя грузить… Ох. За своими переживаниями Лань Ванцзи как-то забыл, что идеальная картинка, которую часто видят люди, смотря на других, — все еще лишь картинка. Вэнь Цин — невероятно сильная девушка, раз все еще может шутить так искренне. Когда Вэй Усянь поднимает голову, он снова улыбается, но улыбка выглядит криво приклеенной к лицу старым скотчем, что вот-вот отвалится. Что-то ломается внутри Лань Ванцзи от того, что Вэй Усянь так настырно прячет свою боль. Видеть фальшивую улыбку даже тяжелее, чем искренние слезы. Он сам не знает, в какой момент его чувства пересиливают вечно держащий его в узде рациональный разум, но он вдруг делает шаг вперед и притягивает Вэй Усяня в объятия. Тот напрягается на долю секунды, а потом растекается по его телу, доверчиво вжимаясь и утыкаясь носом в шею, судорожно втягивая воздух. Лань Ванцзи гладит его по спине и тихо шепчет: — Спасибо, что доверился мне. Он хочет сказать больше. Хочет сказать, что Вэй Ин не болтает слишком много, и слушать его — лучшее благословение. Хочет сказать, что готов разделить с ним все его проблемы и помочь всем, чем только сможет. Хочет сказать, что при нем не нужно натягивать улыбку, когда боль терзает изнутри, потому что Лань Ванцзи всегда поймет его и поддержит, потому что Лань Ванцзи любит его улыбку, но Вэй Усяня любит не за нее, а всего целиком, вместе с его проблемами и чистой, ранимой душой. Но Вэй Усянь всхлипывает на его плече, обнимая его в ответ, и Лань Ванцзи молчит, позволяя ему пережить эту боль и надеясь, что в его объятиях Вэй Усянь почувствует если не все невысказанные слова, то хотя бы некоторые из них.