Любовь по правилам и без

После того вечера что-то в их отношениях неуловимо меняется. Становится больше долгих взглядов, двусмысленных шуток и ненавязчивых касаний. Касаний — с обеих сторон, и если Лань Ванцзи может оправдывать свои действия одним-единственным словом «дорвался», то понять, что творит Вэй Усянь, не представляется возможным. Он мягко проводит ладонями по плечам Лань Ванцзи, нахваливая его новый пиджак, он ластится, как кот, когда они снова смотрят вместе фильм, он не отодвигает чужие руки, когда Лань Ванцзи приобнимает его, чтобы не упал, пока они вместе едут на автобусе в какое-то «секретное место» Вэй Усяня.  Тем местом оказывается высокий холм с отвесным уступом с одной стороны, с которого можно разглядеть почти весь город. От автобусной остановки до него пришлось идти больше часа, но Лань Ванцзи не жалеет ни о минуте. Сидя на самом краю уступа, глядя на бесконечный город с такими крошечными, как кажется издалека, зданиями и обнимая Вэй Усяня, Лань Ванцзи чувствует, что живет. А Вэй Усянь выворачивает свою душу наизнанку, показывая виднеющееся на окраине города здание приюта, откуда его когда-то забрала семья Цзян, и признаваясь в том, насколько одиноко ему было там, и как он учился улыбаться через силу, чтобы его забрали оттуда, потому что всем нравятся веселые дети, и никому не нужны чужие проблемы.  Лань Ванцзи сам не замечает, как начинает успокаивающе перебирать его волосы, и не успевает остановить себя, когда произносит: — Со мной ты можешь быть искренним. Вэй Усянь поднимает на него взгляд, и в глубине его глаз Лань Ванцзи видит бескрайнюю нежность, которая вдруг затапливает его, словно цунами, уничтожая последние заслоны в его сердце, которые он кропотливо выстраивал долгие годы. Боги, как же он влюблен. А Вэй Усянь, не разрывая пленяющего зрительного контакта, шепчет, добивая: — С тобой мне и не нужно притворяться. С тобой я на самом деле счастлив. Кислорода становится слишком мало, хотя они за городом, и так быть точно не должно. Лань Ванцзи кажется, что Вэй Усянь подается ближе, и он оказывается на грани того, чтобы совершить свою самую большую ошибку. Его ладонь все еще лежит на затылке Вэй Усяня, запутавшись в длинных прядках его волос, и если подтянуть его ближе или наклониться самому еще чуть-чуть, самую малость, он сможет узнать, каковы на вкус губы, о которых он мечтал больше десяти лет. Сможет почувствовать, как Вэй Усянь плавится в его руках, сможет присвоить его себе, сможет… разрушить его семью и все то счастье, что тот строил долгие годы.  Лань Ванцзи, наклонившись уже непростительности близко, резко отворачивает голову и прижимает Вэй Усяня к себе, заключая в объятия. Они не похожи на дружественные, слишком тесно прижаты их тела, слишком собственнически ладонь Лань Ванцзи давит на затылок Вэй Усяня, вжимая в свое плечо, одновременно даря защиту и не позволяя отстраниться, чтобы объятия, которые еще можно с натяжкой списать на стремление выразить дружеские чувства, не переросли в поцелуй, который разрушит жизни их обоих. Он прижимает к себе Вэй Усяня так крепко, будто делает это в последний раз, и не отпускает, пока ритм его сердца хотя бы отдаленно не станет напоминать норму. Вэй Усянь выдыхает тяжело, как будто разочарованно, и теплый воздух из его легких пускает по телу Лань Ванцзи мурашки. Тело предает, желает прильнуть еще ближе, еще теснее, уложить Вэй Усяня лопатками на траву и ласкать его тело губами, пока на них не образуются кровавые мозоли. Лань Ванцзи обещает себе быть осторожнее и держать дистанцию. Лань Ванцзи впервые не сдерживает обещания. Они начинают встречаться чаще: дома у Вэй Усяня (и Вэнь Цин, помни об этой девушке, помни!), в кафе и парках, чаще всего — с А-Юанем, но иногда и без него. Вэй Усянь объясняет, что Вэнь Цин последнее время очень много работает, а потому А-Юань почти всегда остается с ним. А Лань Ванцзи приходится регулярно напоминать себе, что они встречаются немного не в том смысле, в каком он очень хотел бы. Смириться с этим сложно, особенно когда Вэй Ин такой открытый, заботливый и по-настоящему счастливый рядом с ним. Лань Ванцзи тонет, захлебываясь собственными чувствами, но принципиально не хватается за спасательный круг. Он хочет узнать, насколько красивые рыбки у дна, даже если это его убьет. Когда Вэй Усянь забегает к нему на работу в обеденный перерыв, Лань Сичэнь провожает его уничтожающим взглядом, и Лань Ванцзи раздражается, но не может винить брата за такое отношение. Лань Сичэнь наблюдает, как с каждым днем крепнут невозможные чувства его брата, как Вэй Усянь потворствует этому и привязывает Лань Ванцзи к себе все сильнее, сам в это время находясь в браке и ломая этим Лань Ванцзи изнутри. Лань Сичэнь видит, как Вэй Усянь открыто флиртует с его братом, оставляя самому себе только два варианта: предать жену и позволить Лань Ванцзи задушить себя чувством вины или остаться ей верным и похоронить Лань Чжаня под грудой несбывшихся надежд. Лань Сичэнь понимает это и старается огородить брата от будущей боли. Лань Ванцзи тоже понимает это, но даже не пытается бороться. Вэй Усянь то ли не хочет этого понимать, то ли не обращает на это внимания, и Лань Сичэнь его за это ненавидит. Ни доводов собственного разума, ни, тем более, уговоров брата Лань Ванцзи не слышит, лишь раздражаясь на них, как самоубийца на тех, кто оттаскивает его от края пропасти. Поэтому, когда после очередной ссоры с братом Вэй Усянь пишет ему сообщение, предлагая посидеть «в приятной чисто мужской компании», Лань Ванцзи соглашается сразу, хотя раньше бы сотню раз подумал, нужен ли ему вечер в окружении непонятных и чаще всего неинтересных ему людей. Думать об этом он начинает, когда стоит напротив двери в нужную квартиру с занесенной рукой и никак не может постучать. Что за «мужская компания»? Кто там вообще будет? Может, еще не поздно написать, что он задержался на работе и не сможет прийти? Хорошо, что в дверь подъезда звонить не пришлось, проскочил вместе с очередным жильцом. А может, и не хорошо: он получил шанс малодушно капитулировать.  Когда Лань Ванцзи слышит, как кто-то спускается по лестнице двумя этажами выше, на него отчего-то накатывает паника. Очень не хочется показаться незнакомцу идиотом, который не в состоянии постучать в дверь, но в ужасе сбегать по лестнице вниз кажется еще глупее. Лань Ванцзи резко выдыхает и все же стучит по двери кулаком пару раз, не зная, на что надеется больше: на то, что его услышали, или все же нет.  Замок щелкает, и когда выражение лица Лань Ванцзи находится на грани того, чтобы принять то особенное приятно-расслабленное выражение, которое Лань Сичэнь и Вэй Усянь обычно характеризуют, как улыбку, он вдруг понимает, что перед ним совсем не тот, кого он ожидал увидеть.  Парень в дверях смотрит на него добрыми, но немного испуганными глазами, вероятно оттого, насколько ледяным выглядит Лань Ванцзи в своем базовом состоянии. Его возраст определить никак не получается: из-за пухлых щечек, наивного взгляда больших глаз и беззащитно заломанных бровей он кажется сильно младше, но его вид не только милый, но и бесконечно усталый, какой бывает только у доживающих свой век старцев. У него длинные черные волосы, почти как у Вэй Усяня, но не настолько шелковистые, бледная кожа и синяки под глазами. Он в целом выглядит, как крайне болезненный человек, но от этого не становится менее очаровательным. На нем черные джинсы, черная же футболка, а на руке, ярко выделяясь, поблескивает серебром медицинский браслет. — З-здрасьте, — заикается он, откровенно напуганный грозным видом Лань Ванцзи. Это неудобно, но Лань Ванцзи не умеет делать менее пугающее выражение лица, если только рядом не находятся его брат, Вэй Усянь или А-Юань. Ситуацию спасает как раз последний, потому что вылетает из глубины квартиры с радостным и слишком громким: — Красивый гэгэ!  Он с разбегу впечатывается в ногу Лань Ванцзи так, что тот на секунду пугается за сохранность его носа, но мальчик продолжает радостно смеяться, что, вероятно, означает, что он в порядке. — О, Лань Чжань! — крик Вэй Усяня такой же радостный, как у его сына, когда он наконец появляется в коридоре, пытаясь балансировать в одной руке шесть стаканов, а в другой — две бутылки пива и пачку сока, что заставляет невольно задуматься, а не осьминог ли он часом. — Проходи скорее, чего в дверях застыл? И прекрати пугать Вэнь Нина. Вэй Усянь поспешно ретируется в гостиную, потому что одна из бутылок начинает потихоньку выскальзывать, а Лань Ванцзи отмирает и наконец захлопывает входную дверь за своей спиной. Миловидный юноша, оказавшийся Вэнь Нином, вздрагивает от этого хлопка, и Лань Ванцзи снова становится неловко: у парня проблемы с сердцем, а он его так пугает.  — Лань Ванцзи, — протягивает он руку, пытаясь казаться немного приветливее. — Школьный знакомый Вэй Ина, — эта не та характеристика, которую он хотел бы давать себе, но все лучше, чем «тайный воздыхатель». — Не волнуйся, я не злой, у меня просто такое лицо. Вэнь Нин не сдерживает смешок, а потом пожимает протянутую руку: — Вэнь Нин, университетский друг и шурин Вэй Усяня. Приятно познакомиться. Лань Ванцзи кивает, изо всех сил стараясь не морщиться, потому что от напоминания о том, что Вэй Усянь, вообще-то, женат, снова что-то царапает внутри. Вспоминается утренняя ссора с братом, за которую, на самом деле, стыдно, и собственные слова о том, что он контролирует ситуацию.  Когда Вэй Усянь снова появляется в коридоре и тащит его за обе руки в гостиную, как делают влюбленные парочки на катке, пока А-Юань все так же висит на ноге Лань Ванцзи и весело хохочет, Лань Ванцзи понимает, что на самом деле не контролирует ничего уже давно. Последнее время от того, чтобы наброситься на Вэй Усяня с поцелуями, его удерживает только маячащий поблизости А-Юань; не потому, что Лань Ванцзи стесняется целоваться при детях, а потому, что само существование ребенка предполагает наличие у него матери и, бинго, Лань Ванцзи, твой любовный интерес состоит в браке уже пять лет! В гостиной оказываются еще двое: Цзян Чэн, которого Лань Ванцзи помнит еще со школы и который все так же, как и тринадцать лет назад, метает взглядом молнии, даже когда находится в хорошем расположении духа, и мальчик, на вид чуть старше А-Юаня, который сидит с таким же серьезным выражением лица, как Цзян Чэн, явно пытаясь копировать его позу. — Так-с, наконец-то вся компания в сборе! — радостно хлопает в ладоши Вэй Усянь. — Лань Чжань, Цзян Чэна ты, наверное, помнишь, а вот этот маленький вредина — Цзинь Лин, мой племянник, сын моей любимой шицзе.  Лань Ванцзи пожимает руку Цзян Чэну, хотя тот выглядит так, словно не особо хочет это делать, а когда поворачивается к Цзинь Лину, натыкается на слишком высокомерный для человека ростом 120 сантиметров взгляд. — Мне уже семь, и я не маленький, — говорит Цзинь Лин, протягивая руку, чтобы по-взрослому поприветствовать Лань Ванцзи; забавно, что против «вредины» он не возражает. — А дядя Вэй — дурак. Лань Ванцзи ошеломленно хлопает глазами, А-Юань отцепляется от его ноги и обиженно складывает руки на груди, а Вэй Усянь разражается хохотом. — Не волнуйся, Лань Чжань, он на самом деле лапушка, — заговорщически шепчет он Лань Ванцзи на ухо, нарочно не понижая тон достаточно и позволяя другим тоже его слышать. — Я просто пару дней назад сказал ему, что когда он врет, у него краснеет нос. Он купился и стал прикрывать его ладошкой каждый раз, когда привирал, — Вэй Усянь хихикает. — А сегодня мой дорогой братец раскрыл ему глаза. — Я же говорю, дурак, — обиженно дует губы Цзинь Лин, наконец становясь похожим на обычного ребенка его возраста. Лань Ванцзи немного расслабляется и садится на ставший уже привычным для него диван. Он и не заметил, как эта квартира стала его вторым домом. Даже не так, — первым. Потому что дом там, где тебя ждут. Собственная квартира теперь кажется Лань Ванцзи пустой и холодной, только кролики немного утешают. Он вдруг понимает, что ходил в гости к Вэй Усяню уже десяток раз, а к себе так и не пригласил. Надо бы исправиться: он, все же, обещал показать кроликов А-Юаню. Лань Ванцзи просто боится, что после того, как Вэй Усянь побывает в его квартире и уйдет, она станет совсем одинокой и непригодной для жизни. — Пиво? Или ты не пьешь? — интересуется Вэй Усянь. — Сок, если можно, — кивает он на упаковку. Вэй Усянь улыбается: — Отлично, поддержишь Вэнь Нина! Разговор удивительным образом складывается легко. Возможно, дело в том, что компания и вправду приятная. А может в том, что Вэй Усянь способен одной своей улыбкой потушить даже не начавший назревать конфликт. Даже Цзян Чэн, которого по школьным временам Лань Ванцзи запомнил грубоватым и неприветливым, на деле оказывается неплохим парнем, разве что несколько несдержанным и излишне прямолинейным. Не то чтобы Лань Ванцзи не говорил всегда искренне, просто в случаях, когда правда собеседнику была бы неприятна, он предпочитал и вовсе молчать. Неизвестно, что из этого лучше: если бы Лань Ванцзи мог так же напрямую сказать Вэй Ину о своих чувствах, он не мучился бы столько лет. С другой стороны, так он хотя бы может тешить себя призрачными мечтами, а вот категоричный отказ определенно бы его убил. Дети, быстро перекусив, уносятся в комнату А-Юаня, иногда возвращаясь в гостиную и дергая взрослых по поводу и без. Цзинь Лин оказывается забавным ребенком, сообразительным и очень зрелым для своего возраста, хотя и выглядит порой слишком горделивым.  — Это у него от отца-павлина, — любезно поясняет Цзян Чэн, после чего он и Вэй Усянь одинаково кривятся. Кажется, бывшего мужа Цзян Яньли в этой семье недолюбливают. Вэй Усянь рассказывает безумные истории с университетских времен, хохочет, вспоминая о том, как однажды они с Вэнь Цин и другими друзьями напились и полезли в фонтан, а Вэнь Нин потом посреди ночи забирал их из полицейского участка. Вэнь Цин тогда от пьяных хихиканий мгновенно перешла в режим строгой мамочки и отчитала его за то, что тот рушит свой режим из-за такой ерунды, да еще и приехал без шарфа, хотя на улице всего десять градусов тепла. Вэнь Нин смущенно улыбается, а Лань Ванцзи с удивлением отмечает, что не чувствует настолько жгучей ревности, лишь тепло в груди и глубокое чувство сожаления: сам он не разделял с Вэй Ином подобные моменты. Цзян Чэн шутливо жалуется на то, что однажды Вэй Усянь ввалился со своей вечеринкой в его квартиру и не давал спать полночи, а потом как ни в чем не бывало сдал с утра экзамен на отлично, когда сам Цзян Чэн из-за недосыпа едва вытянул на «хорошо». А сразу следом рассказывает, как снимал брата с дерева, когда тот увидел на улице корги и забрался едва ли не на макушку, как заправская белка. Пока Вэнь Нин тихо рассказывает о том, как на очередной плановой госпитализации подружился с группкой детей и таскал им конфеты в тайне от медсестры, Вэй Усянь подсаживается к Лань Ванцзи ближе, а потом, как кот, растягивается на его коленях. Лань Ванцзи начинает перебирать его волосы, потому что уже давно привык этому и не может удержаться, и только спустя минут десять ловит на себе похолодевший взгляд Цзян Чэна. Он не прекращает движений пальцев в волосах Вэй Ина, потому что это было бы подозрительным, словно их поймали на чем-то предосудительном, но чувство уюта, к которому он привык за те несколько часов с момента прихода в эту квартиру, незаметно улетучиваются. Цзян Чэн смотрит так, как будто знает и при этом крайне осуждает, и Лань Ванцзи покрывается холодным потом, изо всех сил стараясь выглядеть невозмутимым.  Вэй Усянь тоже замечает изменившееся настроение и по-быстрому сворачивает посиделки, напоминая Вэнь Нину о его режиме, а детям о том, что уже поздно и пора спать. Цзян Чэн уходит первым, забрав с собой Цзинь Лина, Вэнь Нин долго отнекивается от предложения остаться на ночь и все-таки уезжает домой. Вэй Усянь, нервно покусывая губу, из окна гостиной следит за тем, как тот садится в такси. Видимо, здоровье Вэнь Нина последнее время совсем проседает.  Лань Ванцзи помогает убрать со стола и вымыть посуду, пока Вэй Усянь кружит слишком близко, то и дело случайно касаясь его ладонями, локтями или даже бедрами. Ненавязчиво, будто случайно, но Лань Ванцзи понимает, что это не так. Он сгорает изнутри и поспешно ретируется из квартиры, не забыв все же обернуться на улице, чтобы взглянуть на окна, где все еще горит свет. Ему кажется, что он видит в окне силуэт, но, скорее всего, это просто игра теней. Он улыбается уголками губ, качает головой, мысленно журя себя за подобные мечтания, и уходит к машине, чтобы вернуться в пустую квартиру к своим кроликам. Хорошо, что их двое, и они не так одиноки, как их хозяин.