***
— Эванс, задержитесь после пары. — Спустя недолгое молчание после смены темы лекции, произносит Владислава Сергеевна, подняв глаза на свою студентку. Взгляд Андреа мрачнеет, поджав губы, она начинается пялиться в пол, не посчитав нужным дать своё согласие. Впрочем, оно и не нужно, ведь никто её не спрашивает: хочет она задержаться или же нет. Это её обязанность — слушать своего преподавателя и исполнять элементарные просьбы старших, хотя бы потому, что он добросовестно даёт информацию. Конечно, это правило кажется логичным в любом случае, но только не тогда, когда преподавательница — твоя бывшая девушка. Эстер, сидящая рядом, крайне сдержанно интересуется у девушки: что же нужно преподавателю. Однако, в ответ получает лишь сдавленное: «Не знаю». Фейн сверлит гневным взглядом Раевскую, но остаётся незамеченной и тогда ей остаётся только захлопнуть тетрадь и оставить написание конспекта на лучшее будущее. Кажется, в этот раз ей не удастся сдержать собственной злости на эту даму, по крайней мере, именно такие мысли возникают в девичьей голове от одного взгляда на ненавистную фигуру. Лекция подошла к концу, студенты незаинтересованно расходятся, пока Владислава отходит к своему столу и начинает увлечённо перебирать бумаги на нём, изредка заглядывая в экран компьютера. Фейн задерживается у выхода из аудитории, дабы дождаться Эванс, однако последняя прекрасно понимает: если она не выйдет, всё это очень сильно затянется, поэтому решает самостоятельно что-то предпринять. Подходит и тихонько просит Эстер ехать домой, ведь после пар она всё равно остаётся на курсы. «Потом я доберусь на такси, не переживай», — в ответ на что та стискивает челюсти, но кратко кивает и покидает это помещение, сознавая, что как бы она не пыталась, предотвратить их контакт у неё не выйдет. Андреа закрывает дверь и нехотя поворачивается к Раевской, которая мысленно благодарит бывшую за такую предусмотрительность. Сейчас ей бы совсем не хотелось устраивать скандал с человеком, который однажды её чуть не убил чужими руками. — Мне казалось, мы всё с тобой решили. — Достаточно тихо начинает Эванс, даже не боясь ошибиться в предположениях о теме сего разговора. Она исключительно обрадуется, ежели окажется неправа. — Я хочу поговорить с тобой. Так, чтобы ты меня выслушала, а не доказывала, что это не имеет значения. — Напряжённо высказывает девушка, не поднимая взгляда на ту. Пожалуй, выглядит Раевская и вправду крайне плохо, особенно, когда перестаёт держать планку перед учениками. Её голос тише, с лёгкой хрипотцой, которую она не спешит сглатывать. Руки, коими она упирается в столешницу, едва ли не дрожат. Выражение лица измученное, а глаза потускнели. И немного ранее её серые глаза не светились так же, как три года назад, но сейчас, казалось, они потеряли даже самое мутное свечение. Эванс молчаливо оценивает внешний вид преподавательницы, однако то, что сжалось где-то в груди, через пару мгновений перестало тревожить. — Нет, — кратко выдаёт она после весьма продолжительного молчания. Она невероятно устала от истеричных припадков Эстер, нынче ей совсем не до Владиславы. — Что ещё ты хочешь услышать? — Просто нет? — в отчаянии смотрит она на студентку, ожидая чего-то более красноречивого. Пусть, такой же отказ, но не настолько безразличный. — Я не понимаю. Ты никогда не была такой холодной. Не правда ли, это не только по отношению ко мне проявляется. — Знаешь, после того, как я узнала, что моя девушка лгала мне в лицо на протяжении всех отношений, я пересмотрела своё отношение к людям, — Отзывается она, стоя в пол оборота к собеседнице. — Я была слишком добра, что моя Влада без зазрения совести рассказывала мне сказки, в которые я слепо верила. По поводу чего ещё бросишь мне упрёк? — Вот чтобы ты не обвиняла меня в этом, я и хочу просто поговорить. — Маска ледяного спокойствия даёт трещину, когда она слышит заветное «моя Влада», однако уже не в том контексте, в каком хотелось бы. — А я не хочу с тобой разговаривать, — едва ли не шепчет она и разворачивается, дабы спешно покинуть кабинет, но останавливается у самого выхода и бросает себе за спину: — Моя девушка, к слову, тоже не очень одобряет мой контакт с тобой. Как только Раевская оказывается в угнетающем одиночестве, силой ударяет по столу и горько выдыхает, пред этим надеясь, что она всё-таки согласится. Это ведь обыкновенный разговор, не так ли? Так почему же тогда не сделать исключение единожды? Здесь-то к ней и приходит осознание: Эванс не упомянула измены. Она сказала про ложь, но ни слова о той ситуации! Неужели она всё-таки приняла истину об абсурдности того «конфуза»? Это просто невероятно! С помощью пары сигарет Фейн удалось слегка успокоить нервы, чтобы сесть за руль и в итоге вновь не попасть с автомобилем. Как ни странно, машину привели в идеальный порядок действительно всего за неделю, упростив жизнь студенткам. По приезде домой, девушка перестала сдерживаться, помня, что вторая приедет не раньше, чем через два часа. Пройдя на кухню, она тут же достала почти полную бутылку дорогого коньяка и, не церемонясь, стала глотать напиток прямо с горла. Закашлявшись от крепости, она звонко выдохнула, ведь эмоции лишь сильнее завладели ей. Попавшийся под руку гранёный стакан, через мгновение полетел в стену, вдребезги разбившись. Дыхание участилось, а голову полностью затмила ревность, породившая несдерживаемый гнев. Андреа сразу же после несостоявшегося диалога с бывшей девушкой, направилась в другое крыло, где должны проходить курсы по журналистской деонтологии. Вместе с ещё несколькими студентами прождав у закрытых дверей аудитории двадцать минут, через старосту группы она выяснила, что преподаватель нынче на больничном. Просто четвёртый курс не успели об этом предупредить, потому то в ожидании пребывали исключительно старшие. Пожалев о потраченном в пустую времени, она решает незамедлительно поехать домой, нет у неё никакого желания на данный момент проводить время за уже родными стенами. Заключив, что Фейн необязательно предупреждать о своём раннем возвращении, уже через некоторое время девушка усаживалась в такси. Не прошло и получаса, как Эстер ощутила лёгкое головокружение, и тогда она остановилась, закрутив крышку алкогольного напитка. Совсем потерять ясность сознания очень уж не хочется. Оставив бутылку на кухонном столе, девушка идёт в спальную. Усевшись на край кровати, опускает голову и закрывает лицо руками, ведь в себя она всё ещё не пришла. И всё-таки, очень зря Андреа вернулась домой так рано. Дверной хлопок заставляет содрогнуться всё внутри Фейн, а ярость возвращается, кажется, став ещё сильнее, нежели тридцать минут назад. — Я дома! Валерий Николаевич на больничном, оказывается. Громко проговаривает вошедшая, стягивая с себя обувь. Не услышав отклика, она предполагает, что сожительница нынче либо в душе, либо в наушниках. Читает, быть может? Поставив сумку на своё законное место, девушка направляется на кухню, дабы сделать пару глотков воды. Студентку бросает в холод, когда она видит на столе едва ли не пустую бутылку коньяка и осколки, разлетевшиеся почти по всей кухне. Она замирает на входе, мечется взглядом с напитка на стекло и понимает, что сейчас ей точно несдобровать. Сделав глубокий вдох, она старается сама себя успокоить, дабы не сорваться раньше времени, ибо с причинами здешнего Армагеддона точно придётся разобраться. А этого ей ой как не хочется. Взяв себя в руки настолько, насколько это вообще возможно, она тихонько разворачивается и идёт в общую спальную, где предположительно и пребывает Эстер. Эванс была права, однако поза той ещё больше напрягает, а желание развернуться и уйти растёт в геометрической прогрессии. Задержав воздух в лёгких, блондинка делает пару шагов к той, надеясь на лучшее. — Эс… — Ты меня заебала. Гнев и холод, исходящий от фразы, бьёт по больному не только тоном, но и своим содержанием. Всё замирает, кажется, а слёзы не накатываются лишь из страха, парализовавшего её. Она не может и сдвинуться с места. — КАК ЖЕ ТЫ МЕНЯ ЗАЕБАЛА! Это не просто крик, рёв, наполненный всеми негативными эмоциями, которые только существуют на белом свете. Эванс крупно вздрагивает, но только она инстинктивно делает шаг назад, Эстер вскакивает и хватает ту за грудки. Пара мгновений, Андреа попросту не успевает никак отреагировать, та безумным порывом толкает её назад, выпустив ткань из крепкой хватки. Вышло настолько сильно, что девушка валится с ног, споткнувшись о край кровати. Больно ударяется спиной и головой, а на ноге, вероятно, будет синяк после встречи с изножьем. — Я заебалась терпеть твои ебучие похождения от одного к другому нахуй. Что мне, блять, сделать, чтобы ты поняла своей ебанутой головой, чего делать нельзя?! Она слышит каждое слово, однако всё ещё не может опомниться после столь внезапного грубого действия с чужой стороны. Всё тело бросило в дрожь, а сознание перестало нормально функционировать. В ужасе разлепив глаза, она чувствует холод паркета, на коем лежит, а фраза за фразой причиняет иную боль, помимо физической. Тут же в голове всплывают картинки прошлого, когда родная мать избивала собственную дочь, даже не задумываясь о том, что же она на самом деле делает. — Может, мне начать пиздить тебя на постоянной основе?! Чтобы ты нахуй боялась нарушать мои указания! С этими словами Фейн хватает бельевую вешалку с комода, лежащую там с утра, когда она же второпях схватила свой пиджак из шкафа. К этому времени Эванс удосужилась даже слегка подняться на дрожащих руках, чем упростила задачу разъярённой девушке, что явно не сознаёт собственных действий. Опускается и вновь сжимает воротник рубашки, обращая внимание той на себя, а второй рукой замахивается тонкой железной вещью. — Эстер… — Неслышно произносит Андреа, когда чувствует новое грубое прикосновение к себе. Однако, когда не следует никакой реакции, она напрягает голосовые связки и панически выкрикивает: — ЭСТЕР! Кажется, именно это стягивает с Фейн пелену ярости и заставляет посмотреть на ситуацию с иной стороны, наиболее адекватной. Она пялится на девушку, по чьим щекам ручьём текут слёзы, а в глазах животный страх, ужас, да слепая мольба. Опомнившись, она отпускает ткань, а плечики со звоном валятся на пол, сама же резко отстраняется и делает пару шагов назад. Тут же вторая отползает в противоположную от сожительницы сторону и с трудом поднимается на ноги. Подрагивающее тело не слушается, ей едва удаётся не свалиться вновь, а голова почти не соображает. Лишь боязнь того, что Эстер сейчас вновь возьмёт это чёртово орудие пыток и никуда ту не пустит. Андреа не сумеет противостоять ей, ведь чужая сила превосходит её собственную больше, чем в два раза. Но она стоит у стены, залипнув в одну точку, видимо, пытаясь наконец прийти в себя, что выходит у неё сомнительно. Решив более не ждать, девушка мигом проскальзывает к кровати и, ступив на постель, оказывается у самой двери, обогнув угрозу, при этом держа дистанцию. Имея в голове лишь единственное желание, заключающееся в том, чтобы поскорее выйти за пределы квартиры, девушка без задней мысли берёт кожаную куртку, в которой лежат ключи и телефон и покидает помещение. Выходит на лестничную площадку и бежит вниз по лестнице, не в силах ни о чём думать из-за потрясения. Чрез минуту она уже оказывается в автомобиле, заблокировав двери изнутри. Пялится в руль, не спеша стирать нескончаемые слёзы с лица, прокручивая в голове всё произошедшее за последние шестьсот секунд. Рвано выдохнув, она достаёт телефон и трясущимися ладонями ищет нужный ей контакт. Найдя и набрав, слышит гудки и, как только они прекращаются, шепчет: «Можно я приеду?». В ответ произносится непоколебимое согласие, а после один и тот же вопрос, повторяющийся несколько раз. Ответить она сейчас не сумеет, даже если очень захочет, потому просто завершает вызов и продолжает осмыслять всё. Придя к умозаключению: «Мне надо ехать», девушка забивает на собственное состояние и заводит внедорожник, дабы скорее оказаться в чьей-то компании.***
«Да, смотри, я рок звезда! Я рождена страдать. И мне совсем не больно падать. Страшно не летать»