***
По приходе домой она не говорила с отцом, проигнорировав все вопросы, молча заперлась в комнате. Остановившись у рабочего стола, уперлась руками в столешницу и шумно выдохнула, широко распахнув глаза, пялилась в неё же. В голове вертятся картинки окровавленной Фейн и глубоких порезов, которых та ни разу ни видела вживую. Насколько, должно быть, было сильно её желание уйти из жизни, что она так усердно терзала себя не самым острым ножом. Ей следовало приложить немаленькие усилия, чтобы настолько глубоко себя ранить. Быть может, провести лезвием по одному и тому же месту не один раз. Она упорно пыталась добраться до вен, причём даже не на одной руке. Искалечив одну, ей же наносила порезы на вторую. Что должно быть в голове у человека, чтобы он впал в настолько глубокое отчаяние? Оторвавшись от размышлений, подрагивающими ладонями она берёт свой телефон и открывает список заблокированных вызовов. Пять раз. За день до этого она звонила ей пять раз, надеясь, что сумеет дозвониться и отыщет слово помощи хоть где-то. Но, увы, Андреа даже не знала об этом, занимаясь абсолютно обычными делами и даже не догадываясь, в каком состоянии пребывает её бывшая девушка. Быть может, Эванс восприняла её чувства недостаточно серьёзно? Быть может, ей следовало придать большее значение слезам, что стекали по её щекам в тот день, а не игнорировать их, отвернувшись? Девушка винила во всём себя. В каждом действии, до единого. Во время разговора она упорно не слышала Эстер, пропуская мимо ушей всю обиду, казалось, любимого человека. Она всего-то боялась лжи, предательства, ведь та действительно даже не попыталась поделиться с ней. Делает пару шагов назад и опускается на постель, даже не пытаясь сдержать слёзы и поток мыслей. О нет, конечно, всё это не останется просто так. Однако, ей нужно время, чтобы достаточно обдумать всё и прийти в себя. Несмотря на всё произошедшее в этот вечер, на следующий день Эванс пришлось идти на пары. Она пропустила слишком много, чтобы прогуливать вновь. Хотя, был ли в этом смысл, большой вопрос, ведь за целый день она не сделала ни единой записи, а речь преподавателей слышала максимально смутно. Не рассказав никому о пережитом, никто, тем более Владислава Сергеевна, не мог даже предположить причину рассеянности и невнимательности Андреа. Последняя пара подошла к концу, а студентка начала собираться только после звонкого возгласа преподавательницы. Спускаясь вниз, девушка оказалась рядом с Раевской, от чего избежать расспроса ей не удалось. — Ты в порядке? — с ноткой волнения спрашивает Влада, остановив Эванс. — Отвали от меня. — Весьма безразлично, однако резко реагирует студентка, когда старшая положила ладонь на девичье плечо. — Чего? Что с тобой? — испуганно отстранившись, хмурится брюнетка, начав рисовать в голове самые разные причины такого поведения. — Влада, прошу тебя, не трогай меня. — Жалобно просит та, смягчив тон, но всё ещё не поднимая взгляда. — Хорошо, — отступает Владислава, видя, что сейчас ей не следует напирать на ту. — Но расскажи мне, в чём дело, позже. Андреа ничего не отвечает, молча покидает кабинет, думая лишь о том, куда ей придётся отправиться сейчас. Ей звонил врач скорой помощи вчера, сообщив ей, что просьба выполнена и на следующий день её ждут в больнице №1 до шести часов вечера. Неизвестно, пришла ли Фейн в себя, сказано лишь, что необходимую помощь ей оказали и смерть ей более не грозит. Тяжело выдохнув, она собирается с мыслями и направляется к собственному автомобилю, дабы исполнить собственное обещание. Эванс придётся выдать немаленькую сумму главврачу, чтобы Эстер не оказалась в психиатрической больнице принудительным путём. Роль психиатра придётся сыграть самой студентке, ведь просто отпустить её домой, значит подвергнуть риску повтора сей ситуации. Проходит внутрь, оглядывая всё окружающее, не сумев сдержать негативные эмоции. Мысленно наслав проклятия на всё живое и неживое, получает номер этажа и палаты и направляется к нужной комнате. Ступая по коридорам и ступеням, внимание упало на человека, из-за которого всё это произошло. Романов виноват в том, что Фейн могла погибнуть. Если бы не простая случайность, тело студентки нашли бы в квартире через неделю, и то из-за жалоб соседей на невыносимую вонь. Эванс передёргивает от отвращения и мерзких ощущений по отношению к этому человеку. А быть может, от несбывшихся вариантов исхода. Приближаясь к нужной двери, она видит, что та приоткрыта, от чего в голове вырисовываются причины тому. Чуть замедлившись, всё-таки проходит. Видит мужчину средних лет с тёмной короткой стрижкой в белом медицинском халате. Таком же, какой сейчас накинут на плечи посетительницы. Краем глаза замечает пациентку, что в сознании, но полностью поворачивается к врачу, дабы не видеть девушку раньше времени. Дабы хоть как-то отсрочить разговор, что непременно должен состояться. Они говорили о чём-то, однако одинокий звук шагов из коридора прервал диалог. — Здравствуйте… мисс Андреа? — уточняет тот, после чего на устах его вырисовывается улыбка. Качнув головой, он заводит руки за спину. — Вы очень вовремя подошли. — Здравствуйте. — Несколько растерянно произносит девушка и лезет в небольшую сумку через плечо, не видя смысла ждать. Достаёт нетолстый белый конверт и протягивает его тому. — Чудесно, мисс, — кажется, он едва сдерживается от того, чтобы не раскрыть бумагу тут же и не запрыгать от радости. — Пару дней понаблюдаем за состоянием и отпустим Вашу подругу домой. Опустив голову, Эванс судорожно кивает, сгорая от нервозности и кома в горле. Врач мельком прощается и покидает палату, закрыв за собой дверь, чем оставил студенток наедине, в гнетущей тишине. После единственного мгновенного взгляда в сторону Фейн она возвращается к стене, задержав дыхание. От одного вида на крепко забинтованные предплечья дрожь и животный страх пробирает до самых глубин, не давая даже сделать вдох. Картинки окровавленных запястий вертятся перед глазами, обрубая возможность опуститься в блаженную темноту, не сопровождаемую ничем, кроме шелеста: «Всё пройдено». — Что это было? — выдохнув, крайне сдержанно выдаёт Андреа, оставаясь всё в том же положении. — Ты сама всё видела. — Слышится пониженный тон, пропитанный горем и болью от всего произошедшего. Девушка пребывает в положении полулёжа, отвернувшись настолько, насколько ей то позволяют возможности позвоночника. — О чём ты думала? — «…когда терзала себя ножом по рукам». Весьма логичное окончание фразы так и остаётся в девичьей голове, дав на себя намёк лишь интонацией вверх. Она и без того всё поняла. А ежели и нет, должна догадаться. — А о чём обычно думают суицидники? — одновременно те переводят взгляд друг на друга и встречаются. Изумрудные заглядывают в лазурные и наоборот. И каждые со своим посылом. — Не знаю, не была таковой. — Мрачно бросает Эванс, слегка сведя брови к переносице. — Тебе не нужно быть таковой, чтобы знать ответ на этот вопрос. — Сглотнув, продолжает девушка, так и не уводя голову в сторону. Такой ответ удивляет собеседницу, от чего впадает в ступор, не сразу сообразив, что ей следует ответить. — Я не могу сравнивать тебя со своими героями, поэтому просто ответь мне. — Слегка смягчается та, замешкавшись, медленно подходит и усаживается на край койки. — Если бы ты ходила в университет, ты бы не спрашивала, — вновь отворачивается Эстер и меняется в лице, перестав скрывать собственную нервозность и подавленность. — Ты даже представить не можешь… — Я всё знаю. — Перебивает ту Андреа, чем привлекает крайне недоумённый взгляд. — Как? — шокировано спрашивает пострадавшая, не ожидая такого расклада событий. — Влада рассказала мне всё в тот же день. Она же предположила, что виновна Демьянова, — наблюдая за сменяющимися эмоциями студентки, продолжает пребывать в весьма сдержанном состоянии. — Да, Эстер. Она тоже терпеть тебя не может, однако зла не желает, в отличие от тебя. — И что… — натянуто выдавливает Фейн одними лишь губами, не имея ни сил, ни желания вести себя так, как ведёт обычно. — Ты не отчислена, а все обвинения сняты. — Выпаливает Эванс и тут же встаёт с места. — В смысле? — В прямом. — Зачем? — этот вопрос, сочащийся слепой надеждой, обидой и разочарованием, заставляет блондинку задержаться. — Что «зачем»? — уточняет она, хотя и без того прекрасно поняла, что та имела в виду. — Зачем ты всё это делаешь? Пялится в стену, стоя в пол-оборота к бывшей девушке. Молчит, повторно задав себе этот вопрос в мыслях, задумавшись над ответом. Увы, не найдя ни подходящих слов, ни действительного объяснения своим действиям, успешно пропускает мимо ушей. — Ещё раз вытворишь нечто подобное — без раздумий поступлю так же. — Лишь бросает она и решает быстрее покинуть палату, да вот только её вновь останавливают. — Я задала тебе вопрос! — настаивает на своём обладательница дредов, злясь на обстоятельства за то, что не может встать и задержать собеседницу физически. — На этом всё. Более не медля, выходит девушка, закрыв за собой дверь.***
Казалось, прошло уже два дня, однако Эванс продолжала быть потерянной и слегка рассеянной, что немало тревожило Владиславу, которая по просьбе первой особо не беспокоила ту. Но продолжалось всё это недолго. Пусть, Андреа вроде дала слово, что расскажет причины, но выполнять того не торопилась. Раевская решилась нарушить сей молчание, попросив девушку зайти к ней в аудиторию после пар. Благо, противиться она не стала, кратко согласилась. Взаимоотношения между ними были… сомнительными. Все недопонятости разрешены, да и времени прошло немало. Но даже эти параметры не давали девушкам решить такую вроде бы несложную проблему. Хотя, сложная она или нет, решать только им самим. Если Эванс не дают разобраться в себе внешние воздействия, вроде поступка Эстер или поведения Дмитрия, то Владе, казалось, легко. Она стоит на одном мнении уже давно, подстраивая собственные чувства и эмоции под него, а не наоборот. Однако, верны ли её действия или же иначе, покажет время. Андреа же даже не пытается устоять на одном. Неопределённость её вечный спутник, от которого она не пытается избавиться. Не сумев разложить всё по полочкам в собственной голове, устраивает такой же бардак и в жизни, причём не только своей. — Ты очень странно себя ведёшь. — Начинает преподавательница, когда студентка остановилась прямо у учительского стола, усевшись на краю и направив взгляд на бывшую девушку. — Тебе кажется. — Безо всякого энтузиазма отвечает та, протяжно выдохнув. — Андреа, — с нежностью произносит она, поднявшись с кресла, тем самым оказавшись прямо рядом с ней. — Я не чужой тебе человек, почему ты отворачиваешься от меня? — крайне осторожно, словно пробуя, подносит ладонь к девичьей щеке, едва коснувшись пальцами. Эванс молчит, глядя на Владиславу, ныне не ведя откровенных разговоров даже с отцом. Она не остаётся одна ни на минуту, от чего перестала делиться окружающими. Игнорируя чужие и свои эмоции, бредёт в поисках спокойствия и тепла. Она никогда не остаётся одна, но при том пребывает в гнетущем одиночестве, что постепенно сжижает её изнутри. Одиночество — забор из колючей проволоки, что она выстроила вокруг себя сама, не имея никакого желания открывать душу кому-либо. Точнее, не видя ни в ком того, с кем могла бы то сделать. Ей плохо от того, что она не может остаться наедине с самой собой, дабы рассказать самой себе, что происходит, почему, и что будет дальше. А также от отсутствия кого-либо, с кем можно было бы это обсудить. Пока Андреа, глядя на Владу, смотрит в бесконечную бездну, та решает действовать, не увидев отвержения. Приближается и мягко касается губами чужих. Блондинка не отстраняется, а чрез некоторое время даже отвечает, закрыв глаза и поддавшись моменту. Раевская слегка напирает, уложив ладонь на чужой талии, получая неимоверное наслаждение от прикосновений. — Владислава Сер… Ой! — Слышится со стороны входа в кабинет и резкий сильный хлопок дверью. Тут же преподавательница отстраняется, бросив взгляд в сторону источника шума, а студентка едва не валится со стола от неожиданности. Успевает удержаться за край, но мгновенно спрыгивает, ошеломлённо глядя туда же, что и её спутница. Дыхание у обеих сбивчивое, а разум заполонил шок и различные варианты последствий увиденного кем-то. — Твою мать! — шёпотом выплёвывает Эванс, отходя к ученическим столам. Запускает руку в волосы и слегка сжимает у корней. Вторая же обескураженно молчит, сознавая произошедшее. — Приспичило тебе?! Могла бы хоть дверь запереть! — Не кричи на меня, — рявкает Влада, тревожась о произошедшем больше, однако менее эмоционально. — К твоим сведениям тебе ничего за это не будет, дочь бизнесмена, а меня по статье. — Тебя только это беспокоит?! — Резче повышает голос блондинка, выражая всё своё негодование. — Я билась с эго Эстер, чтобы о наших отношениях знали единицы! Если это разлетится по факультету, нас обеих прикончат за углом, ты даже опомниться не успеешь! — На повышай на меня голос. — Твёрдо стоит на своём та, кажется, пропуская мимо ушей девичьи слова. — Чёртова… — Бросает девушка и быстрым шагом направляется к выходу и в последствии покидает аудиторию.***
«Я играю как в лего, над чувствами человека. И мне вообще всё равно, уже раздуто давно моё задетое эго. А ты как будто не слышишь и на ночь строчки напишешь: «Спокойной ночи, люблю», а я дичь снова творю. Да не святая, так вышло»