***
Вероятно, это был худший Новый год в жизни Эванс. Произошедшее накануне не дало ей расслабиться и чувствовать себя в безопасности даже в компании подруги детства. Сколько бы Мария не спрашивала её, что случилось, девушка упорно молчала, перестав отнекиваться в момент. Позже Гончарова от неё отстала, оставив всё как есть. Конечно, она не смирилась ни с состоянием подруги, ни с её молчанием, но попытаться решила чуть позже. Андреа была крайне задумчивой и закрытой, что совсем на неё не похоже. Во время торжества сидела в стороне со стаканом сока в руках. Не прикоснулась к алкоголю, более того, почти ничего не съела за вечер. Пялилась в одну точку, изредка попивая свой напиток, демонстративно игнорируя музыку и своего любимого исполнителя. На все вопросы отвечала односложно, пропуская мимо себя всякое внимание с чужой стороны. Не могла веселиться и забыться в празднике. Ей то было недоступно, увы. В Петербурге студентка оставалась ещё неделю, чтобы хоть как-то разнообразить свой отдых от последнего года обучения. Через пару дней Маша нашла способ привести в чувство близкого себе человека. Для начала позвала блондинку в клуб, дабы развеяться и хорошенько выпить, однако та категорически отказалась проводить время таким образом. Тогда шатенка упомянула присутствие человека, которому она точно будет рада. Не сказать, что это прямо-таки убедило Эванс, но заинтересовало однозначно, ведь имени чертовка так и не назвала. И вот, вечером следующего дня обе уже стоят на входе в приличный и довольно дорогой ночной клуб Санкт-Петербурга. Мария расплачивается за обеих, и они проходят в не очень шумное место. Ступают не в основной зал, а куда-то поодаль от основной толпы. В более спокойное место, где стоят два дивана напротив друг друга и между ними низкий столик. Как ни странно, здесь нет никого, кроме одной фигуры, казалось, незнакомой Эванс. С виду не очень высокая девушка стройного телосложения. У неё чёрные короткие волосы, лишь прикрывающие уши, что сейчас уложены в хаотичном порядке, заставляя пряди торчать в разные стороны. Чем-то смахивает на причёску юной Юлии — бывшей солистки группы Тату. Не очень яркий макияж, выдержанный в тёмных оттенках. Одета она в топ на завязках, джинсы и немалое количество украшений на шее и запястьях. Глаза её закрыты до тех пор, пока Гончарова не восклицает, в надежде привлечь чужое внимание. У неё светло-коричневые, с отливом в оранжевый глаза. Янтарные. — Вика-а! А вот и мы! — На лице брюнетки показывается снисходительная улыбка, после чего она поднимается и делает шаг навстречу Маше. Андреа изумлённо останавливается, широко распахивает глаза и пялится на знакомо-незнакомую девушку. Она хорошо знает эти черты лица, да и только. Всё остальное совершенно не соответствует наружности человека, которого она видела почти пять лет назад. Они обнимаются, пока будущая журналистка остаётся на месте, переосмысливая происходящее. — Андреа, ты чего? — наконец оборачивается шатенка и подходит к подруге, пока вторая улыбается чуть шире. — Ты решила со всеми бывшими меня перемирить? — почти шёпотом спрашивает блондинка, когда петербурженка оказывается в метре от неё. — С какой целью, Маш? — Да ладно тебе, разве плохо? Поговорите, проведите время вместе, вы же расстались на нейтральной ноте. Ты просто такая кислая в последнее время, тебе нужна встряска, — положив ладони на девичьи плечи, проговаривает Мария, ведя её в сторону давней знакомой. — А я отойду пока. И шатенка исчезла, оставив бывших незнакомых наедине. Москвичка продолжает удивлённо хлопать глазами, пялясь на Викторию, только теперь стоя в двух метрах от неё. Брюнетка усмехается и лицо её озаряется беззаботной, казалось, улыбкой свободного человека. — Ну привет, Андреа. Неожиданная встреча, скажи? — склонив голову вбок, мелодично проговаривает девушка, тут же сделав шаг назад и усевшись обратно. — Более чем. — Заставив себя нелепо улыбнуться, ещё больше напрягается вторая. — Слушай, да, Маша не знает многого, и я за это прошу прощения, — наклонившись и сложив ладони в замок, поднимает она взгляд на бывшую партнёршу. — Сейчас я не буду бросаться на тебя за то, что тебе нравятся девушки и всё такое. Расслабься. — Что ж, спасибо. — Нервный и саркастичный смешок слетает с уст блондинки, который заставляет вторую стать более серьёзной. — Я серьёзно, — сводит брови к переносице девушка и тяжко выдыхает. — Бля, я повела себя, как конченная идиотка, знаю, но это было давно. Прикинь, что я не та Вика Маркова, а какая-нибудь Петрова, например. Если тебе совсем противно со мной находиться, я держать тебя не могу. — Небеса, дело не в этом, — шумно втягивает носом воздух Эванс и поворачивает голову в сторону. Делает паузу в несколько секунд и садится рядом. — Я просто… Мне тяжело сейчас и Маша не понимает, что мне нужен покой и стабильность, а не «встряска». — Это да. Ты не тот человек, которому полегчает после тусовки с водкой и наркотой, — пожимает плечами брюнетка, вновь облокотившись о спинку дивана. — Покой и стабильность — не ко мне, конечно. А что случилось-то? — На кого учишься? — резко уводит тему в другое русло Андреа, чем вводит в ступор собеседницу. — Я закончила педагогический колледж в прошлом году, — предотвращая все последующие вопросы, она продолжает: — В универ на бюджет я не поступила, как хотели родители. В ответ на их истерику о том, что они вкладывали в меня столько бабла не ради платки, я психанула, ушла из дома и поступила в колледж на бюджет. А у тебя как с матерью? — Никак. Терпела унижения до конца первого курса и сбежала к отцу в Москву. Доучиваюсь последний год на журфаке. — Вскидывает брови студентка, скрестив руки на груди. Выдала эту информацию так просто, словно прошло десять лет. — Ты не хочешь говорить мне, почему тебе тяжело? — встречается взглядом с бывшей Вика, за несколько минут превратившись из весёлой не очень трезвой девушки в вполне рассудительную всё ещё не очень трезвую, зато открытую для разговора. — Да я привыкла своими силами справляться. — Будто нехотя поджимает губы та. — Если тебе не с кем делиться — меняй круг общения. А сейчас у тебя есть возможность облегчить душу. — Меня изнасиловал близкий мне человек. — Резко и натянуто выдаёт Эванс, после чего челюсти как-бы сами собой стискиваются. Маркова не сразу переваривает полученную информацию, но переводит шокированный взгляд на ровесницу. — Чё? — скривилась брюнетка, так и не поймав зрительный контакт с той. — Парень? Когда? — Друг. За день до Нового года. — Последующие слова удивляют вторую ещё сильнее. — Нихуя себе. Как так вышло? Про самооборону не слышала? — Доверилась слишком сильно. Не ожидала и до последнего надеялась, что он одумается, — силой сжав край пиджака, продолжает блондинка, глядя в сторону. — Моя ошибка. — Эй, нет. Я так сморозила, не к этому, — Виктория хотела взять бывшую за руку, но осеклась. — Андреа, если я… прикоснусь к тебе? — получив едва заметный одобрительный кивок, она забирается на диван с ногами, повернувшись к девушке, подбирает чужую ладонь и заключает между своими. — Ты не виновата ни в коем случае. Пользоваться чужим доверием мерзко, и всё это ужасно. Но ты справишься, ты же сильная и столько перенесла. Эванс наконец смотрит на Маркову почти наполненными слезами глазами, однако пока ей всё же удаётся сдерживаться. Рвано выдыхает и прикрыв веки, инстинктивно укладывает голову на девичьем плече. Брюнетка тут же подхватывает и усаживается так, чтобы второй было удобнее, даже не догадываясь, насколько той плохо. Ведь она выдала лишь одну четвёртую часть всех своих переживаний и уже так сильно её шокировала. — Мне очень не хватает твоей поддержки. — Шепчет Андреа, говоря от чистого сердца. — Но вместе нам не быть, к сожалению. — С некой досадой выдыхает Вика и достаёт из кармана пачку сигарет с зажигалкой. — Можно? — бросает блондинка, чем также малость ошеломляет ту. — Ты куришь? — недоумённо спрашивает, покосившись на девушку. — Нет. Это второй раз в моей жизни. — Тянется за сигаретой Эванс, но брюнетка тут же уводит руку в сторону, чем вызывает удивлённый и в какой-то степени обиженный взгляд. — Рано тебе такое дерьмо курить. Погоди, — Вика хватает свою сумку с противоположного края мебели и берёт оттуда другую упаковку, откуда протягивает тонкую. — Это полегче будет, хотя и такую ты вряд ли осилишь. — Спасибо за заботу, — иронично выдаёт вторая, дожидаясь пока ей подожгут сигарету. — А ничего, что мы в помещении? — Глянь, — Маркова указывает наверх, где будущая журналистка видит массивную решётку, что является лицевой частью вытяжки, кажется. — Это место что-то вроде курилки. Мне смысла уходить отсюда нет, всё равно буду бегать каждые полчаса. Проще здесь и оставаться, всё равно то, что там играет, музыкой не назвать. — Ясно, лёгкие не отказали ещё? Это замечание вызывает непродолжительный смех с чужой стороны, после чего она слегка помотала головой. Молчание сохраняется несколько минут. Как и было подмечено, Андреа выкурила лишь половину данного ей, так что закончила Виктория. Они и правда не виделись очень долго, да и расстались, на самом деле, совсем не на нейтральной ноте, как сказала Гончарова. После обе окончили школу и разошлись своими дорогами, которые были сведены насильно. Впрочем, эта встреча проходит совсем не так плохо, как могло быть. Они, как и раньше, понимают друг друга на уровне интуиции, такой сильной эмоциональной связи ни одна из них более нигде не видела. Да вот только в этот раз между ними барьер из сильнейшего напряжения и жизненных трудностей, что давят с иных сторон. — Вик, если я безумно люблю человека, но быть с ним очень… сложно. Что делать? — ненавязчиво спрашивает Эванс, чем заставляет собеседницу не на шутку задуматься. — Я хреновый советчик в плане любви. У самой творится полная неразбериха, — с разочарованием выдыхает брюнетка, положив голову на спинку дивана и устремив взгляд в потолок. — С момента нашей разлуки я жалею об одном: я правда тебя любила, но решила послушать чужое необъективное мнение. И осознала свою неправоту, когда было уже поздно. Так что, как бы сопливо и банально это не прозвучало: слушай своё сердце. Никакое чужое мнение тебе не подарит чувства, которые ты испытываешь к человеку. Хорошо, если потом они пропадут сами собой, хотя и здесь последствий не избежать. А может случиться так, что они останутся, и до конца своих дней ты будешь биться головой об стену от бессилия. — Я надеюсь, ты не ко второму варианту относишься? — К первому. У меня подруга есть, у которой были очень сложные взаимоотношения с человеком. Она пыталась найти контакт, а он рогом упирался. И когда уже он попытался всё исправить, она послушала то ли родителей, то ли каких-то подружек и всё крахом. Прошло три или четыре года, а она до сих пор проклинает всё и вся, потому что до сих пор его невозможно любит. А исправить, — звонко вдохнув и выдохнув, заканчивает: — уже ничего нельзя. — Я поняла… Спасибо. — Едва слышно отзывается девушка. Брюнетка достаёт из сумки потрёпанную ручку и хватает со стола белоснежную салфетку. На весу аккуратно выводит что-то на ней, после чего протягивает собеседнице. На «бумажке» был написан номер и подписан именем Марковой. — Держи, раз твои друзья так мерзко поступают по отношению к тебе. Не назову себя хорошим другом, но, если что, можешь звонить. — Вторая принимает вещицу и незамысловато уголки её губ дёргаются вверх. — Обязательно.***
«Ещё вчера звенел звонок на перемену, и я дала списать тебе заданье. Наш парный лук, плакаты на стене и первое в любви к тебе признанье. Мы повзрослели, много лет прошло. Ты медик, я юрист, так в жизни вышло. Но как и прежде, нету никого ближе»